Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Табу

Глава 7: Табу

На следующий день библиотека в доме стратега-чудака была добросовестно приведена в порядок. Ковёр был на месте, книжные полки стояли на своих местах. Если что-то и изменилось, то только то, что выцветший ковер заменили на новый.

— Господин Лахан велел одному из слуг навести порядок, — сказала Эньен.

— Понятно.

Маомао почувствовала облегчение от её слов. Она ушла сразу после событий предыдущего дня, и ей было неловко оставлять Яо и Эньен разгребать завалы в комнате.

— Да, так и есть, и меньшее, что ты могла бы сделать — это быть благодарной, младшая сестра, — сказал тот, кому она очень не хотела быть благодарной. Сейчас он сидел в кресле.

— Какого черта ты вообще здесь делаешь? — спросила Маомао.

— Что за манера разговаривать! Пока мой почтённый отец в отъезде, я отвечаю за этот дом.

— Другими словами, у тебя полно свободного времени. Мой отец скоро придёт или как?

— Маомао, следи за своим тоном, — сказала Эньен.

Яо уже сидела и с нетерпением ждала.

О прибытии Луомена возвестил стук его трости по полу. Войдя в библиотеку, он поблагодарил слугу, который помогал ему.

Эньен закрыла дверь. Окна тоже были закрыты; для освещения были расставлены свечи, которые наполнили комнату не только светом, но и сладким запахом мёда.

«Я не очень люблю использовать огонь в библиотеке...»

Маомао обязательно потушит свечи и проветрит комнату, как только закончится разговор.

Она выдвинула стул для Луомена.

— Спасибо, — сказал он, но вид у него был озабоченный. Вероятно, это было связано с книгой, лежащей на столе.

— Вы не возражаете, если я буду здесь, дедушка? — спросил Лахан.

— Возможно, тебе стоит пересмотреть своё мнение о том, куда ты суешь свой нос, Лахан, — сказал Луомен.

— Я принимаю ваши слова, но мне хотелось бы быть в курсе того, что происходит в моём доме. Не в моём стиле уклоняться от ответственности, говоря, что я не знал.

В некоторых отношениях Лахан был полярной противоположностью Маомао. Возможно, он просто был уверен, что сможет справиться с любыми проблемами, которые возникнут из-за его подхода.

— Мы правы? Это Книга Кады? — спросила Яо, стала и взяла в руки толстую книгу из овечьей кожи.

—Да... Я составил её, когда учился на западе.

Лицо Яо напряглось. Эньен оставалась бесстрастной, а Лахан, наоборот, выглядела заинтригованной.

— Значит, вы тоже сделали эти иллюстрации, господин Луомен? — спросила Яо.

Она перевернула страницы, показывая изображения открытых человеческих тел.

— Действительно. Я нарисовал эти иллюстрации, а также сделал вскрытия.

При слове "вскрытие" лицо Яо стало ещё более жёстким. Вскрытие человека мало кто представлял себе, как приятное времяпрепровождение. Осквернение мёртвого тела считалось аморальным и было запрещено.

— Они были... преступниками? — спросила Яо.

Луомен печально покачал головой. Он встал и обратился к последней странице книги, где была изображена женщина. Судя по всему, она была иностранкой: волосы разметались, а светлая кожа была нарисована нежными мазками. Внутренние органы были нарисованы реалистично, но лицо имело стилизованное, безмятежное выражение бодхисаттвы. То тут, то там виднелись чернильные пятна; эта страница была заметно менее чистой, чем остальные.

— Западные земли знают многое, чего не знаем мы, и мы можем многому у них научиться. Но это не значит, что всё, что они делают, правильно. Я часто видел, как они наказывали людей, не совершивших никакого преступления.

В глазах Луомена была печаль; казалось, он смотрит в прошлое.

— Про эту женщину говорили, что она ведьма. Чтобы проверить, насколько правдиво это обвинение, её привязали к валуну и бросили в воду, где она и утонула.

Маомао вздрогнула.

Луомен мало рассказывал о времени, проведенном за границами Ли. А когда говорил, то в основном делился историями о травмах и болезнях, с которыми ему пришлось столкнуться.

— Если бы она не всплыла на поверхность, это доказало бы, что она не ведьма. Если бы она всплыла, это свидетельствовало бы о том, что она ведьма, и они бы сожгли её заживо. Они определили, что женщина не была ведьмой, но это не вернуло дыхание в её легкие.

Лицо Яо было бледным, а её руки дрожали. Казалось, она раздумывает, не заткнуть ли ей уши, чувствуя, что должна слушать, но не желая слышать.

Эньен задала вопрос, который занимал все их мысли.

— Эти ведьмы... Они преступницы?

— Нет. Возможно, они были приверженцами другой веры. Так называемые еретики. Они были практикующими врачами. Кочевников тоже иногда считали ведьмами. В этом смысле, полагаю, я тоже был ведьмой.

Луомен закрыл книгу и провёл пальцами по слову "колдовство" на обложке.

— Она понимала, почему её обвиняют в колдовстве. Именно она научила меня западной медицине. Она сама попросила меня использовать её для препарирования, когда умрёт. Ради развития медицины она отдала бы своё тело...

В голосе Луомена прозвучала легкая дрожь.

— Могу сказать, что благодаря ей мне удалось провести успешную операцию во время родов вдовствующей императрицы.

Вдовствующая императрица забеременела слишком рано и не смогла родить ребёнка — ей пришлось разрезать живот.

Яо ударила по столу всё ещё дрожащей рукой.

— Значит, вы предали своего учителя, господин Луомен?! Это ужасно!

В воздухе повисло обвинение. Луомен не стал отрицать. Эньен тоже молчала.

— Нет... — начала Маомао, но её прервал не кто иной, как Лахан.

— Я считаю, что мой дедушка поступил правильно. — Учтите все факторы. Если бы женщина сбежала, это означало бы, что она ведьма. Если бы её спасли, это свидетельствовало бы о том, что она ведьма. А тот, кто её спас, - просто странствующий учёный, приехавший в их края "учиться". Без сомнения, ведьма. Даже если это было до того, как дедушку кастрировали, что он мог сделать в одиночку? Кажется, вы представляете себе что-то из книжки с картинками. Один человек против всего мира, скачет, чтобы спасти захваченную принцессу и победить злодеев, и все живут долго и счастливо. Это то, о чём вы подумали? Это не то, что могло бы произойти. Единственное, что было бы по-другому — это два трупа вместо одного.

— Но... Но...

Умом Яо всё понимала, но эмоционально это было трудно переварить.

Маомао потянулась к книге, пытаясь снова открыть её на последней странице, но Луомен держал руку на обложке, не давая ей открыться.

— Верно, я был бессилен. Моя учительница была готова на всё, чтобы спасти людей. Она переодевалась мужчиной, чтобы присутствовать на съездах врачей, участвовала в расчленении преступников. Некоторым людям она могла помочь, но были и другие жизни, которые она не могла спасти. Её постоянно спрашивали, что ещё она может сделать, и она не знала, что ответить. За день до того, как её арестовали как ведьму, её вызвали как лекаря. Она отправилась в соседний город, чтобы помочь раненому ребёнку, а там кто-то заявил, что её методы неестественны. Её обвинителем была женщина, которую саму подозревали в колдовстве. Чтобы доказать свою невиновность, она принесла моего учителя в жертву.

Рассказ мог показаться отступлением от темы, но Маомао поняла, что хотел сказать Луомен. По сути, две вещи. Во-первых, что препарирование может быть предано анафеме, но это способ спасти жизнь. Во-вторых, что ересь будет преследоваться.

«Книга Кады, о которой говорит мой отец, - ересь, но не зло. Однако люди упорно приравнивают их друг к другу».

Когда он сказал им овладеть Книгой Кады, он имел в виду, что они должны принять "отклоняющиеся" практики в ней, и то же время они должны принять то, что они сами выйдут за рамки принятого в их обществе.

У женщин в Ли было мало статуса. Они не могли стать врачами, и, если бы они каким-то образом оказались вовлечены в препарирование, неизвестно, как бы с ними обошлись. Луомен беспокоилась не только за будущее Маомао, но и за будущее Яо и Эньен.

Выражение лица Эньен было трудно понять. Она сказала, что подчинится выбору Яо, но рассказ Луомена, похоже, глубоко потряс её. Яо тоже была встревожена. Что касается Маомао, то она уже знала, что ей делать.

— Точно! Дедушка, вопрос, — сказал Лахан, резко подняв руку вверх, чтобы снять напряжение в комнате. Маомао с удовольствием прогнала бы эти растрепанного очкарика.

— Это вскрытие стало причиной вашего возвращения из путешествия?

— Да, в этом причина. Я раскопал её могилу и препарировал её, а когда попытался вернуть её на место упокоения, меня обнаружили и чуть не убили. Если бы мне не помог сокурсник, я бы, наверное, уже лежал на дне реки. Мой друг украл лошадь и благополучно доставил меня в поместье купца, связанного с Ли. Так я и выжил.

Оказалось, что Луомен иногда может быть очень храбрым.

— Этот ваш друг. Это доктор Рю? — спросила Эньен.

— Должен сказать... за эти годы я доставил доктору Рю немало хлопот.

«Доктор Рю!»

Маомао представила себе изможденное лицо врача. Она всегда знала, что он был строг к ней из-за её родства с Луоменом, и теперь это понимание укрепилось.

— Ещё один вопрос, если позволите. Если я не ошибаюсь, законы Ли разрешают препарировать только казненных преступников. Но вы говорите так, будто доктор Рю сам имеет опыт вскрытия.

Она говорила так, будто тщательно подбирала слова. Маомао показалось, что она уже почти уверена в этом, но всё равно хотела спросить.

— Я ничего не могу сказать о том, что будет после этого. Но позвольте спросить: если у вас есть способности к рукоделию, значит ли это, что вы сможете сшить человеческую кожу с первого раза? Сможешь ли ты разрезать человеческую плоть так же легко, как режешь рыбу на кухне?

Ответ, разумеется, был отрицательным. Возможно, Эньен вероятно, посчитала вопрос глупым; она замолчала.

Долгое время никто из них не разговаривал. Молчание нарушил Лахан.

— Возможно, врач должен хотя бы немного заниматься препарированием? Мы точно знаем, что опыт моего дедушки в таких делах позволил ему спасти вдовствующую императрицу и её ребёнка. Естественно, вряд ли это будет последний раз, когда член императорской семьи окажется в тяжёлом положении — больным или раненым.

Маомао хотелось крикнуть ему, чтобы он заткнулся, но она хотела узнать ответ на этот вопрос, поэтому она сохранила спокойствие.

«Раненый член императорской семьи, да?»

Это напомнило ей о чём-то, о чём она очень хотела бы не вспоминать.

Луомен снова выглядел обеспокоенным.

— Думаю, это требует другой истории.

Маомао хорошо знала, что истории иногда уходят в сторону.

— Давным-давно жил-был лекарь по имени Када. Не тот Када, о котором ходят легенды, а настоящий врач, обладавший непревзойденным мастерством. Его имя произошло от его врачебного дара и отдаленной связи с императорским родом.

Не это ли побудило Лумена назвать этот текст "Книгой Кады"?

— И что с ним случилось? — спросила Эньен.

— Он проводил множество препарирований, как говорят, в интересах медицины. Он не боялся использовать свой авторитет члена императорской семьи, пусть и незначительный, для продвижения своей работы. Он не ограничивался преступниками, а собирал трупы людей, умерших от необычных болезней. Он полагался на свои способности и убежденность в правильности того, что делает.

Луомен продолжал.

— Но он допустил один просчёт. Среди собранных им тел было тело молодого принца — сына правящего монарха и зеницы ока его отца. Принц умер молодым от загадочной болезни.

Большинство сидящих за столом быстро поняли смысл сказанного, лишь Яо выглядела так, словно ей было трудно уследить за происходящим.

Останки членов императорской семьи должны были оставаться в мавзолее в течение года после смерти. Было совершенно ясно, что император придёт в ярость, узнав, что Када не только выкрал тело из места упокоения, но и расчленил его.

— Када был изгнан из императорской семьи и казнён. Его настоящее имя не осталось в памяти потомков, и даже лекаря из легенды с тех пор стали называть Генкой. Все свитки, все записи, сделанные Кадой, были сожжены, а врачам запретили заниматься препарированием. Учитывая душевное состояние императора в то время, я сомневаюсь, что кто-то осмелился возражать.

В те времена запрещалось даже произносить имя Кады.

— Так этот человек был вычеркнут из истории, за исключением самих врачей, которые продолжают говорить о нём и рассказывать друг другу его историю. Его действия стали спасением для многих пациентов. Но он не был ни богом, ни бессмертным, а просто человеком, как вы или я.

Луомен, как заметила Маомао, восхвалял великие деяния этого безымянного врача и в то же время порицал его высокомерие.

— Это привело к тому, что медицинские методы стали более грубыми? — спросила она, стараясь говорить вежливым тоном, чтобы Эньен не расстроилась.

— Именно. В противном случае мы могли бы спасти почтённых братьев и сестёр бывшего императора. Люди шепчутся, что вдовствующая императрица убила их, но у нас есть письменные свидетельства того, что на самом деле это был туберкулёз.

«Туберкулёз?»

Маомао была удивлена: она слышала только, что братья умерли от распространяющейся болезни. Туберкулёз, конечно, был смертельно опасен, но, чтобы от него умерли все братья бывшего императора — лечение должно было быть чудовищно запоздалым.

«Либо им не удалось изолировать первого пациента, либо они ошибочно решили, что это просто простуда».

Она всегда полагала, что бывший император не подхватил болезнь из-за кровного родства, но, возможно, дело было в том, что он проводил много времени отдельно от других принцев. Она слышала, что его мать, которую часто называли царствующей императрицей, была одной из низших супруг.

— Когда учёбой пренебрегают, нет предела тому, как низко может опуститься дисциплина. Я отправился учиться на Запад, потому что бывшая вдовствующая императрица была встревожена скудостью медицинских знаний, которыми мы обладали.

«Уверена, она надеялась, что её собственный сын не поддастся какой-нибудь болезни».

— Однако, как бы ей ни нравилось вносить революционные изменения, Када всё же не позволила ей открыто отменить запрет на расчленение. Полагаю, она понимала чувства родителей, чей ребёнок подвергся такому глубокому неуважению.

Она не могла открыто изменить законы. В этом и заключался ключ: за закрытыми дверями, в тайне, врачи и сейчас проводили вскрытия ради развития медицины.

— Может быть, мы могли бы завершить этот разговор здесь?

Луомен посмотрел на каждого из них, как будто это был искренний вопрос.

Яо не ответила.

— Да, господин, — сказала Эньен, всё ещё взволнованная, но уже успокоившаяся.

— Очень хорошо, — более твёрдо сказала Маомао.

Ей ещё многое хотелось узнать, но Луомен выглядел так, словно закончил отвечать на вопросы.

— Хм... Вот и вся история, — сказал Лахан. Он начал этот разговор как третье лицо и закончил его уже без всякого участия.

— Если вы не примете это решение, то я настоятельно прошу вас забыть всё, что вы здесь сегодня услышали. Так вы будете счастливее всего, — сказал Луомен, не забыв оставить им выход.

Он верил, что Яо, Эньен и даже Лахан сохранят тайну.

— Тогда я пойду обратно. Лахан, есть ли у тебя карета?

— Я немедленно распоряжусь, чтобы её приготовили.

Луомен осторожно спрятал книгу в складках своей мантии.

— Я не могу больше оставлять её здесь, — сказал он и, постукивая тростью по земле, направился к выходу из библиотеки. Маомао достала из своей мантии носовой платок и протянула ему.

— Нельзя оставлять ценную книгу просто так. Тебя могут схватить, — сказала она тихо, чтобы Эньен её не услышала.

— Верно, верно. Спасибо, я буду осторожен.

Она смотрела, как он уходит, и только постукивание его трости было единственным звуком. Она могла бы отлучиться, чтобы проводить его до кареты, но Лахан отправился с ним, и Маомао решила остаться. В этот момент её больше волновали двое других, находившихся в библиотеке.

«Я голодна».

Солнце уже поднялось высоко в небо, но Эньен не подавала признаков того, что готовит еду, поэтому Маомао смирилась с тем, что придётся заняться готовкой.

— Так, еда готова, — сказала Маомао.

Они готовили булочки на главной кухне, и она попросила их поделиться с ней некоторыми ингредиентами. Она добавила мясную начинку, чтобы превратить их в настоящие пельмени, и у неё неплохо получилось, если верить ей самой. На этом можно было бы и остановиться, но вокруг было ещё несколько интересных ингредиентов, и она решила приготовить ещё одно блюдо.

Теперь она стояла перед двумя другими женщинами, ни одна из которых, похоже, не отличалась аппетитом, держа в руках пельмени и что-то, чего они никогда раньше не видели.

Первой отреагировала Яо.

— Что это?

— Наверное, мы могли бы назвать это баси хуншу — сладкий картофель с карамельной глазурью, — ответила Маомао.

Другими словами, сладкий картофель с крахмальным соусом. Она нарезала сладкий картофель кубиками, без кожуры, обжарила его в масле, а затем залила крахмальным сиропом.

— Похоже, в этом доме очень много сладкого картофеля. Это практически основной продукт питания здесь, — сказала Эньен.

— Я слышала, что один родственников занимается выращиванием сладкого картофеля, — сказала Маомао.

Точнее, биологический отец Лахана.

— Мне показалось, что я вижу их много на рынке. Интересно, это господин Лахан их распространяет?

— Ха! Баси, да?

Яо взяла палочками кусочек картофеля. Её забавляло, как за ним тянулись длинные нити крахмального сиропа. Похоже, Маомао удалось её отвлечь.

— Они остынут, если мы их не съедим. Может, начнём?

Маомао взяла одну из булочек из пароварки и откусила большой кусок.

— Вот, госпожа Яо, воспользуйтесь этим.

Эньен протянула Яо влажный носовой платок. Яо взяла его, вытерла руки и взяла булочку.

— Вкусно, но мне кажется, что чего-то не хватает, — сказала она.

— Пожалуйста, не сравнивайте мою кухню с кухней Эньен.

— Для непрофессионала это очень хорошая попытка, госпожа Яо.

Даже замечание Эньен было немного грубым.

«Ведь я и есть непрофессионал».

Маомао надеялась, что еда поможет разговорить её, но разговор так и не завязался, и они ели молча. Эньен, казалось, была потрясена предыдущим разговором ещё больше, чем Яо.

«Что бы она сделала, если бы её драгоценная юная госпожа занялась препарированием?»

Эньен всегда в первую очередь думала о Яо. Пока что она отгоняла всех приближающихся мужчин, как назойливых букашек, но однажды её мысли обратятся к замужеству Яо.

«Возможно...»

Если бы появился мужчина, способный выдержать испытание Эньен, Яо, вероятно, была бы с ним предельно откровенна о своей работе, но даже мужчина, достаточно просвещенный, чтобы принять женщину за работника, скорее всего, с трудом смирился бы с мыслью, что она занимается вскрытием.

«К тому же нельзя допустить, чтобы она разболтала секреты врачей».

Кроме того, вставал вопрос о том, как долго она сможет оставаться при медицинском кабинете в качестве придворной дамы. Вновь созданные должности часто исчезали в течение нескольких лет.

«Впереди много препятствий».

Её тоже ждали трудности, но она была такой, какой была. Пока у неё есть лекарственные ингредиенты и больные люди, она будет упрямо пробиваться вперёд.

Они всё ещё ели втроём, когда дверь открылась.

— Перекусываете без меня? Это нечестно.

Лохматый очкарик вернулся. Лахан уселся на свободное место так, словно это было самым естественным делом на свете, и схватил один из оставшихся пельменей.

— Хм. Чего-то не хватает.

— Оставь это при себе.

«Почему все здесь так помешаны на вкусе?»

 Похоже, сладкий картофель был принят благосклонно, никто его не критиковал. Однако в горле у Эньен, видимо, пересохло, потому что она сделала глоток чая.

— Каковы ваши чувства, господин Лахан? — спросила она, отставляя чашку.

— Какие чувства?

— То, о чём говорил господин Луомен. Если говорить более тонко, я хотела бы знать, что вы думаете о том, чтобы юные леди получали образование, эквивалентное образованию врача.

— Вы хотите знать, что думаю я или что подумают люди?

— И то, и другое, если возможно.

Лахан посмотрел на потолок и задумался.

— Что касается препарирования, то я считаю, что оно необходимо. Если вы не можете двигаться вперед, это и есть определение застоя. Вода, которая не течёт, начинает гнить.

Заметно прогрессивная точка зрения.

— Однако, если сейчас сделать такую практику достоянием общественности, это приведёт к гонениям. Люди боятся неортодоксальных и ненавидят меньшинства. Если вы хотите спокойной и тихой жизни, я бы посоветовал немедленно прекратить эту безрассудную практику, связанную с медицинской службой.

— Я думала, что вы, по крайней мере, выше таких вещей, господин Лахан! Значит, вы считаете, что женщины должны сидеть дома?!

Яо вскочила на ноги в ярости. Стол затрясся, и Маомао схватила чайные чашки, чтобы удержать их.

— Я думала, вы будете оценивать людей по их достоинствам, а не по полу!

— Госпожа Яо, — успокаивающе сказал Эньен.

Лахан, в свою очередь, не беспокоился.

— Вы правы: женщине труднее работать, чем мужчине. Мужчина не может рожать детей, хотя и может их воспитывать.

«Это очевидная вещь».

Мужчины и женщины биологически разные, и роли, которые они берут на себя, тоже разные.

— Принципиально невозможно, чтобы мужчины и женщины выполняли одну и ту же работу. Однако я признаю, что существует множество женщин с исключительными способностями.

— Тогда почему вы советуете им сидеть дома?!

— Вы ещё не слышали всего, что я хотел сказать. Если вы будете так любезны. По-моему, я предварял свое замечание словами о том, что это если вы хотите спокойной, тихой жизни. Мужчины и женщины не находятся и не могут находиться в равных условиях на рабочем месте, и бремя, не связанное с бизнесом, неизбежно ложится на плечи женщин. Если вы оба собираетесь идти по одной и той же дороге, а один из вас в кандалах, то вам понадобится что-то, что поможет вам компенсировать разницу: значительно большие знания, или физическая сила, или что-то ещё. Вам понадобится нечто большее, чтобы просто стоять на одной земле.

— Верно.

— Тогда вы уже понимаете. Чтобы женщина смогла стать медицинским работником, а это одна из самых трудных для мужчины профессий, она должна обладать необходимой компетентностью и убежденностью. Значит, если моё мнение может повлиять на ваше решение, то вам лучше уйти и вернуться домой.

Обычно Лахан был так учтив с женщинами, но когда он решал высказать своё мнение, то непременно делал это. Яо и Эньен застыли на месте.

— Я за то, чтобы женщины могли выполнять ту же работу, что и мужчины. Однако не каждая женщина может или должна идти в рабочий мир. Даже сегодняшнее общество не подходит для работы женщин. Некоторые мужчины некомпетентны. Некоторые женщины также некомпетентны. Даже в рамках одной категории существуют индивидуальные различия, и невозможно, чтобы все работали слаженно, если с самого начала существуют ограничения. Если вы считаете, что это слишком сложно для вас, что вы не справитесь, разве неправильно думать, что разумнее было бы поискать другой образ жизни

Маомао согласилась с Лаханом, но, учитывая присутствие Яо, решила не кивать открыто.

— Услышав это от вас, госпожа Яо, можно подумать, что ходить на работу — это единственно верный путь, а забота о домашнем хозяйстве — бессмысленное и незначительное занятие. Но я думаю, что это может быть ошибкой. Часто можно наблюдать, как трудолюбивые чиновники на пирушках называют своих жен бесполезными, а на самом деле они чаще всего находятся в ладонях своих дам. Чем выше вы поднимаетесь в мире, тем больше вам нужен престиж. Одежда, как говорится, делает человека. Да, бывают исключения. Конечно. Однако мужчине без особых талантов нужно хорошо выглядеть, и чем меньше у него талантов, тем лучше он должен выглядеть. Поэтому его жена собирает образ, надевает ему туфли и отправляет за дверь. Если уж на, то пошло, мне кажется, вы слишком пренебрежительно относитесь к женщинам, которые не могут или не хотят работать, а сидят дома.

Мы не будем говорить, кого именно он имел в виду, говоря об исключениях. Яо пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, но не смогла ответить.

— Мою мать выбрал дед, чтобы стать невестой моего отца. Гордости у неё хоть отбавляй. Всю мебель, которую вы видите здесь, она оплатила из своего кармана, из последних финансовых средств. Больше всего, когда её выгнали из этого дома, её огорчило то, что она больше не сможет наслаждаться блестящей столичной жизнью. С первого взгляда можно подумать, что у неё нет никаких достоинств, но у неё был хороший вкус. Когда предметы обстановки из этого дома были проданы, многие из них стоили почти столько же, сколько и новые, а некоторые даже подорожали! Будь я в то время немного умнее, я мог бы найти для матери другую работу, а не позволять ей уехать в деревню. Она была бы гораздо успешнее в качестве жены торговца или самой торговки, а не замужем за домоседом из рода Ла. Хотя, если честно, моя мать — слишком волевой человек, чтобы заниматься торговлей или согласиться выйти замуж за простого торговца.

Лахан стал довольно разговорчивым, однако ничто из сказанного им не вызвало у Маомао желания вклиниться с язвительным замечанием.

— К чему вы клоните, господин Лахан? — спросила Эньен.

— Хах, я выразился несколько окольными путями. Просто я сам стал довольно упрямым, и мне неприятно видеть, как способные люди вступают на путь, который не соответствует их талантам. Это очень неэффективно и некрасиво. Вы обе талантливы, так что независимо от того, будете ли вы работать на виду у всех или оказывать поддержку из тени, я уверен, что у вас всё получится. Достигнете ли вы мастерства — другой вопрос. Но видеть, как кто-то стремится к тому, чего действительно хочет, не стоит сомневаться в эффективности, сама страсть делает это стремление прекрасным.

В общем, для Лахана всё сводилось к тому, согласуется ли это с его эстетикой.

Он отпил немного чая и поднялся с места, выглядя вполне довольным собой.

— Если вы не возражаете, я вас покину.

Он протёр очки и стремительно направился к выходу.

Маомао, положив подбородок на руки, смотрела ему вслед. Никто не стал ругать её за непристойное поведение — Эньен смотрела в пол. Яо же смотрела прямо перед собой и отвесила уходящему Лахану небольшой поклон.

«Понятно».

Ей показалось, что она видит, кому из них Лахан действительно что-то объяснял. Как мило с его стороны.

Маомао знала, что ей делать, независимо от того, какой ответ дадут Луомену Яо или Эньен. Она не имела права вмешиваться в их жизнь, какой бы путь они ни выбрали.

Она взяла оставшийся нетронутым кусок картофеля и съела его, а затем выпила последний чай.