Онлайн чтение книги Жена - превыше всего The Wife is First
Глава 16 - Холод и тепло

Дождь лил вот уже два часа подряд, Цзин Шао стоял на коленях посреди тренировочной площадки, не издавая ни звука и не двигая ни единым мускулом. Му Ханьчжан всё это время сидел подле него, под дождём, обнимая мужчину и терпеливо ожидая, пока тот успокоится. Лишь когда Цзин Шао немного пришёл в себя, Му Ханьчжан смог затащить его в дом, чтобы принять горячую ванну и переодеться в сухую одежду.

Хоть этот загородный дворец в основном служил плацдармом для тренировки солдат, он по-прежнему оставался резиденцией члена императорской семьи, и, соответственно, не имел недостатка в полагающихся принцу предметах быта. Более того, здесь также были горячие источники. В жилом крыле располагалась довольно большая купальня с горячей водой, хотя сейчас из-за дождя не было возможности принять ванну на открытом воздухе, так что, дабы прогнать из костей холод, супругам пришлось отмокать в небольшом бассейне, расположенном внутри дома.

- Апчхи! - уговаривая Цзин Шао съесть чашку имбирного супа, Му Ханьчжан не удержался и чихнул.

- Тебе тоже стоит поскорее съесть свою порцию, - Цзин Шао протянул ему чашку с супом и взял полотенце, чтобы высушить его волосы. Только сейчас он вспомнил, что Цзюнь Цину следовало бережнее относиться к своему телу, поскольку в детстве он едва не замёрз до смерти. Хоть весенний дождь не был холодным, но после двух часов, проведённых под ливнем, обычный человек непременно заболел бы, что уж говорить о Цзюнь Цине? С этой мыслью он деловито подтолкнул Му Ханьчжана к бассейну с горячими источниками, намереваясь ещё немного понежиться в горячей воде.

- У Чэня отличное здоровье, - с улыбкой ответил Му Ханьчжан, видя его действия. - Когда-то я простоял на коленях под дождем шесть часов подряд, и даже тогда не заболел, что уж говорить о каких-то... - видя, что Цзин Шао переменился в лице, Му Ханьчжан понял, что случайно сболтнул лишнего, и быстро потянул мужчину к кровати.

Поскольку загородная резиденция изначально была построена для отдыха и развлечений, постель здесь была куда более широкой, чем в главном поместье. Цзин Шао забрался на кровать, придвинулся поближе к Му Ханьчжану и лёг рядом, его взгляд горел яростью:

- Почему?

- В тот раз моя кормилица совершила преступление, и я сделал это, чтобы защитить её, - Му Ханьчжан облокотился на большие подушки в изголовье кровати, обработал рану на руке Цзин Шао только что найденным лекарством и обернул её чистой тканью. - Разве это такая уж редкость, чтобы ребёнок в наказание стоял на коленях?

Тогда сын кормилицы был пойман на краже хозяйских вещей, и Фужень намеревалась прогнать обоих, мать и сына, из поместья. В тот год, когда Му Ханьчжан упал в озеро, именно кормилица заботилась о нём без сна и отдыха и фактически спасла ему жизнь. Фужень не желала щадить её, но в конечном счёте всё же решила, что Му Ханьчжан, незаконнорожденный сын, был для неё большей помехой. В итоге он провел шесть часов, стоя на коленях в полном одиночестве, пока его бабушка наконец не нашла это зрелище невыносимым и не выручила кормилицу и её сына, отправив их в отдалённую деревню.

Услышав эту историю, Цзин Шао слегка изогнул уголок рта в горькой улыбке:

- Да, я тоже стоял на коленях перед залом Цинь Чжэн один день и одну ночь.

Му Ханьчжан накрыл мужчину одним одеялом и сам скользнул под другое, а затем лёг на бок и, подперев голову рукой, посмотрел на супруга:

- Один день и одну ночь?

Принц Чэн - законный сын Императора, но вопреки тому, что можно было бы ожидать, даже он не получал всё, что хотел?

- Тогда я настаивал на том, чтобы мне разрешили отправиться в военные лагеря. Отец-Император сказал, что если я смогу сутки простоять на коленях перед залом Цинь Чжэн, то он отпустит меня, - самоуничижительно рассмеялся Цзин Шао. - Если бы нас в своё время не защищала Матушка-Императрица, жизнь моего брата и моя собственная были бы далеко не так хороши, как жизнь старшего принца, рождённого возлюбленной Императорской наложницей. В то время я думал лишь о том, как встану во главе собственного войска. Я желал иметь в своих руках военную власть, чтобы уничтожить всех, кто когда-либо издевался надо мной!

Му Ханьчжан слегка сдвинул брови и дотронулся ладонью до макушки Цзин Шао, молча поглаживая его по голове.

Нежное прикосновение принесло Цзин Шао ощущение тепла и уюта, он закрыл глаза и глубоко вздохнул, почувствовав исходящий от супруга слабый аромат, который постепенно рассеял его мрачное настроение:

- Когда я был ребёнком, Матушка-Императрица своими руками шила для меня одежду, а ещё пекла очень вкусные пироги с османтусом. Как-то я испортил её любимые орхидеи, и она меня знатно отшлёпала, но не успел я ещё заплакать, как у неё самой из глаз полились слёзы. Она обняла меня, спрашивая, не больно ли мне... - пока Цзин Шао говорил, его глаза успели покраснеть.　

Обычно мужчинам трудно выжать из себя слезу, но лишь потому, что мало что может по-настоящему глубоко их ранить. Когда такой суровый и непреклонный человек, как Цзин Шао, позволял себе плакать, это не могло не вызвать отклика в душе того, кто становился этому свидетелем. Му Ханьчжан смотрел на пребывающего в таком состоянии супруга и ощутил, как внутри него пробуждается ни с чем не сравнимая нежность. Медленно опустив голову, он легонько поцеловал мужчину между плотно сдвинутыми бровями.

Цзин Шао вскинул голову, чтобы посмотреть на него, затем придвинулся ближе и уткнулся лицом в грудь Му Ханьчжана, стыдясь показывать ему столь жалкое обличие.

Тот лёг на спину, обнял его и нежно похлопал по спине, словно успокаивая маленького раненого зверька, терпеливо раз за разом проводя рукой сверху вниз. Под его прикосновениями измученный Цзин Шао постепенно погружался в сон.

- Сяо Шао-Эр, у тебя скоро будет маленький братик или сестрёнка...

- Даже если будет братик или сестрёнка, Сяо Шао-Эр всё равно будет любимым ребёнком Матушки-Императрицы...

...

- Она истекает кровью! У неё сильное кровотечение!

Кто кричит? Где Матушка-Императрица?

- Шао, не бойся, теперь всё в порядке, всё уже прошло... - чей это голос? Почему его так приятно слышать?

Кровавая сцена, застилавшая его глаза, постепенно рассеялась, перед его взором остались лишь нежные черты чьего-то лица. Улыбка этого человека была божественно красивой и напоминала о прохладном весеннем дожде. Кошмар больше не повторялся, и в его туманной стране грёз наконец воцарился покой.

На следующее утро, когда Цзин Шао проснулся, человек, который утешал его всю ночь, всё ещё пребывал в объятиях сна. Взглянув на мирно дремлющего рядом с ним супруга, Цзин Шао вспомнил тот нежный и ласковый поцелуй и погрузился в раздумья. Хотя это был совершенно невинный поцелуй в лоб, сердце мужчины забилось учащённо. Он медленно наклонился ближе и поцеловал опущенные веки супруга, под которыми виднелись слабые следы синевы.

Му Ханьчжан медленно открыл глаза и увидел нависшего над ним в опасной близости мужчину. Его всё ещё слегка затуманенный спросонья разум наконец прояснился:

- Ваше Высочество...

- Я ведь, кажется, предупреждал: когда мы наедине, тебе нельзя называть меня «Ваше Высочество», и каждый раз, когда ты будешь это делать, я буду наказывать тебя поцелуем, - ворчливо заявил Цзин Шао, целуя его в губы.

Получив своё «наказание», Му Ханьчжан покраснел до корней волос. Почему этот человек был так упрям, когда дело касалось имени?

- Но обращаться просто по имени «Шао» довольно неловко, и у Вас пока нет вежливого имени... Быть может, есть детское прозвище?

- Матушка-Императрица и старший брат звали меня Сяо Шао-Эр, - тут же выдал некий бесстыжий принц.

Едва услышав это смущающее и очень личное имя, Му Хань Чжан почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Уголок его губ нервно дёрнулся, и мужчина со смехом отвернулся: - Сяо Шао, и в самом деле звучит неплохо.

- Не «Сяо Шао», а «Сяо Шао-Эр»! - обиженно воскликнул Цзин Шао.

- Да-да, Сяо Шао, тогда с этого момента я буду называть Вас именно так, - Му Ханьчжан не глядя потрепал его по волосам и начал одеваться.

Цзин Шао недоверчиво распахнул глаза. Его Ванфэй только что дразнил его?

Когда они вернулись в главное поместье, Цзин Шао остановил Управляющий Юн, попросив как можно быстрее разобраться с последствиями вчерашнего инцидента, когда они промчались верхом на лошади через всю столицу. Му Ханьчжан, видя, что его помощь тут не требуется, вернулся в Восточный двор, надеясь наверстать парочку часов упущенного сна.

- Ваше Высочество, тот вопрос, который Вы велели мне расследовать, полностью изучен, - лишь после того, как Цзин Шао разобрался с целым ворохом разнообразных задач, Управляющий Юн доложил ему о результатах своих поисков. - Это касается детства Ванфэй, когда он упал в воду.

Прислуга в поместье Великого Маркиза Севера стабильно менялась раз в три года. Поскольку с момента инцидента прошло довольно много времени, большинство тех, кто знал о произошедшем, давным-давно покинули резиденцию, а те, кто остался, предпочитали молчать. Казалось, на обсуждение этого вопроса в поместье Великого Маркиза Севера было наложено строжайшее табу. Подчинённым Управляющего Юн пришлось преодолеть множество трудностей, пока они наконец не узнали о кормилице, которая заботилась о Му Ханьчжане в его детские годы. И лишь отыскав эту женщину в одной из отдалённых деревушек, принадлежащих Великому Маркизу Севера, они услышали всю историю от начала до конца.

В тот год Старая Госпожа подарила каждому из своих внуков меховой плащ. Му Линбао достался плащ из лисьего меха, а Му Ханьчжану - из кроличьего. Поскольку Му Ханьчжан был миловиден с рождения, Му Линбао показалось, что плащ, который носил его младший брат, был куда лучше, чем его собственный, поэтому он захотел отобрать его. Во время их борьбы он столкнул Му Ханьчжана в пруд с лотосами. В тот момент рядом были и двое их двоюродных братьев. Троица подхватила сорванный с ребёнка плащ и поспешно сбежала. Му Ханьчжан, которому на тот момент едва исполнилось три года, оказался в ледяной ловушке, неспособный выбраться на берег. К счастью, вовремя подоспевшая кормилица одним движением вытянула его из воды, после чего малыш был прикован к постели целых полгода, и лишь тогда смог вернуться к более-менее нормальному образу жизни.

- Куски дерьма! - выслушав доклад, Цзин Шао с такой силой сдавил чашку чая, что та тут же раскололась в его руке. Разумеется, чтобы защитить репутацию своего драгоценного сыночка, Великий Маркиз Севера выгнал всех слуг, которые это видели, и пригрозил остальным, чтобы впредь никто не смел об этом упоминать. Такому бесчестному ничтожеству, способному причинить вред собственному брату, Императорская семья ни за что не позволила бы стать наследником Великого Маркиза Севера.

Цзин Шао встал и, заложив руки за спину, зашагал по комнате, чтобы успокоиться, после чего повернулся к Управляющему Юн:

- Я хочу, чтобы ты прямо сейчас сделал две вещи. Во-первых, выясни, где обычно проводит время Му Линбао, разузнай о его интересах, о людях, с которыми он дружит, и о местах, где часто бывает. Во-вторых, найди пару людей в столице, которые пустят слух, что Четвёртый принц Цзин Юй любит полакомиться сырым мясом, и на этом всё.

Первое требование Управляющий Юн нашёл разумным, но причём здесь любовь Четвёртого принца к сырому мясу?

- Разве Цзин Юй не пришёл в восторг от сырой рыбы, которую ему прислали в качестве дани из восточных прибрежных районов? По сути, всё, что вам нужно сделать, так это заменить слово «рыба» на «мясо», - Цзин Шао слегка прищурился и холодно усмехнулся. Всего лишь небольшое искажение истины, что же тут сложного? Он убил пятьсот захваченных им варваров, и вот, в глазах народа он уже безжалостный палач, на чьём счету жизни сотни тысяч военнопленных. Посмотрим, во что же через пару дней превратится маленькое гастрономическое пристрастие Четвертого принца!　　

Отправив людей распространять слух, все последующие дни Цзин Шао проводил дома, составляя компанию жене, практикуясь с мечом, читая книги и в целом наслаждаясь редкими неторопливыми деньками. Му Ханьчжан же за эти несколько дней наконец закончил просматривать бухгалтерские книги последних трёх лет.

Судя по записям о ежемесячных пособиях, Фужень получала 50 лян [1] серебра, так что ему, как Ванфэй, полагалось не менее 80 лян в месяц. Это вполне решало его проблему отсутствия наличных средств. Му Ханьчжан закрыл последнюю книгу и с облегчением выдохнул. Эта сумма была намного больше, чем месячная зарплата, которую он получал после успешной сдачи Императорского провинциального экзамена.

[1] 1 лян = 50 г

- Юн Чжу, возьми это и принеси мое жалованье за последний месяц, - вспомнив, что ему до сих пор не было выдано первое месячное жалованье, Му Ханьчжан передал Юн Чжу одну из бухгалтерских книг. Хотя сумма за неполный месяц была совсем невелика, это было всяко лучше, чем ничего. - Деньги, которые ты получишь, будут считаться твоими.

- Правда?! - Юн Чжу сразу же оживился, - благодарю, Ванфэй! - прижав книгу к груди, он поспешно выбежал из кабинета, сияя от радости.

- Молодой Господин! - в комнату ворвалась Лань Сюань.

- Что случилось? - Му Ханьчжан жестом велел ей успокоиться и говорить помедленнее.

- Сегодня к воротам поместья пришла младшая дочь бабушки Чжоу, хотела найти Вас, её остановила стража. Эта служанка вышла, чтобы поговорить с ней... - взволнованно и оттого немного несвязно затараторила Лань Сюань.

- Так что произошло? - Му Ханьчжан нахмурился. - Что стряслось с её семьей?

Бабушка Чжоу была его кормилицей, и если она послала свою младшую дочь к нему, мужчине, вышедшему замуж, значит, у неё и впрямь случилось что-то серьёзное.

- Её сын позавчера сломал ногу, и у них не было денег, чтобы позвать врача. Люди в деревне говорят, что у них вся семья сплошь старики да калеки, которых они не желают кормить задарма, так что их вот-вот выгонят, - поспешно объяснила вошедшая в кабинет Лань Тин, опасаясь, что несмышлёная Лань Сюань не сможет толком ничего объяснить и лишь рассердит молодого хозяина. - Бабушка Чжао послала за Вами в надежде одолжить немного серебра.

- Понятно, можете идти, - Му Ханьчжан поджал губы. У него не было собственных денег. В приданом были некоторые драгоценности, но он только что вышел замуж, и если бы он начал закладывать своё приданое, это выставило бы его мужа в дурном свете, так что этот вариант он сразу же отмёл.

Цзин Шао, одетый в белые тренировочные одежды, упражнялся в саду с мечом. Длинное лезвие в его руках танцевало столь же естественно, как текущая в ручье вода. Завершив тренировку, Цзин Шао вернул меч в ножны и случайно краем глаза заметил своего Ванфэй, стоящего возле каменной горки [2]. Одним движением бросив меч в руки слуге, он взял полотенце, чтобы вытереть пот, и подошёл к Му Ханьчжану. Видя, что тот хочет что-то сказать, но никак не решается, он слегка улыбнулся и поинтересовался:

- Цзюнь Цин, что-то случилось?

Му Ханьчжан, прикусив губу и опустив глаза, тихо спросил:

- Не могли бы Вы одолжить мне сто лян?