Онлайн чтение книги Жена - превыше всего The Wife is First
Глава 92 - Назревают неприятности

После того, как Му Ханьчжан вернулся из суда, он увидел, что Цзин Шао в одиночестве  энергично упражнялся в владении мечом в восточном дворе, а Сяо Хуана нигде не было видно. В конце концов, Сяо Хуан был тигром. Несмотря на то, что перед ними не было главной опоры, для посторонних он был очень свиреп. Поэтому Му Ханьчжан всегда запрещал ему играть за пределами восточного двора, чтобы не причинять вред другим людям.

Когда Цзин Шао увидел, вернувшегося Ванфея, он вложил меч в ножны и приподнял лицо, ожидая, пока тот поможет вытереть лицо, покрытое потом.

— Где Сяо Хуан? – Му Ханьчжан взял матерчатое полотенце, которое Чжи Си протянула ему, и покорно вытер пот Цзин Шао за него.

— Я не знаю. –  Цзин Шао удобно закрыл глаза. —  Он не хотел играть со мной. Наверное, он где-то заснул.

Му Ханьчжан был немного обеспокоен, поэтому попросил Юнь Чжу найти Сяо Хуана.

Они сели на диван под верандой, и Мяо Си принесла кислый сливовый чай, предназначенный для жарких летних дней.

— Почему ты вернулся сегодня так поздно?

Цзин Шао выпил целую чашку кислого сливового чая и вздохнул. Его взгляд блуждал по стройным ногам рядом с ним. Пуская слюни над ними, он постепенно продвигался вперед, пока говорил. Воспользовавшись тем, что Му Ханьчжан не обращал внимания, он быстро лег.

Му Ханьчжан как раз поставил маленькую чашу, когда увидел, что теперь у него на коленях лежит большая голова. Возможно, потому что ему было скучно дома, но Цзин Шао всё больше и больше прилипал к нему. Всякий раз, когда он был свободен, Цзин Шао подходил, чтобы поцеловать или погладить его. Он беспомощно потер макушку, затем откинулся назад, чтобы было удобнее.

— Отец-Император на некоторое время задержал меня, чтобы  поговорить со мной в императорском кабинете.

Император Хун Чжэн, похоже, очень интересовался заморской торговлей. Несколько дней назад Му Ханьчжан вручил проект правил. Спустя долгое время ничего не произошло. После продолжительного времени ничего не произошло.

— В таком случае, Отец-Император, должно быть, внимательно прочитал твои правила. –  Цзин Шао взглянул на очертание изящного подбородка.

— Мм. Возможно, Отец-Император давно раздумывал этот план . – Му Ханьчжан внимательно вспомнил выражение лица императора Хун Чжэна сегодня; он казался очень заинтересованным в этом. В Цзяннани были порты, куда причаливали иностранные корабли. Спустя определённое время, если они отправятся в Цзяннань, возможно, они смогут сначала попробовать этот бизнес.

— Ванфей, есть проблема! –  Юнь Чжу в спешке подбежал.

— Что случилось? –  Му Ханьчжан нахмурился.  Юнь Чжу отправился искать тигра раньше.  Сяо Хуан попал в беду? 

—  Я некоторое время поспрашивал, только  узнал, что Сяо Хуан забежал в конюшню! - сказал Юнь Чжу, тяжело дыша. 

— Что? –  Цзин Шао сразу же сел.  Сяо Хуан больше не был маленьким.  Рев мог напугать послушных лошадей в конюшне.  Все лошади в его дворце были знаменитыми жеребцами, и он их очень любил.  

Они быстро последовали за Юнь Чжу в конюшню. Хозяин конюшни стоял у конюшни с печальным лицом, дрожа от страха.

— Что случилось? Где тигр?  - спросил его Цзин Шао.

— он, он в стойле Сяо Хэя. –  смотритель конюшни был готов расплакаться. Когда он увидел тигра, он был слишком напуган, чтобы сдвинуться с места, и широко раскрытыми глазами смотрел, как тигр вошел в личную стойло Сяо Хэя.

Поскольку Сяо Хэй был любимым конём Ванъе, его всегда держали одного. Его стойло было намного просторнее, чем у других лошадей. У стойла также были две тонкие низкие стены, а веревка, на которой он был привязан, была очень длинной, чтобы он мог свободно перемещаться по всему стойлу.

Му Ханьчжан поднял ноги, чтобы пройти к конюшне Сяо Хэя, но Цзин Шао почувствовал облегчение, услышав слова смотрителя конюшни, и вошёл со своим Ванфэй.

В конюшне было очень чисто, а земля была покрыта мягким сеном. В кормушке был свежий корм, а в подающей механизме воды была установлена небольшая бамбуковая палка. Тонкая струйка воды текла непрерывно, и лишняя вода улавливалась внешним слоем, и вода напрямую вытекала за пределы конюшни. Вся конюшня была очень чистой. Его приходилось чистить несколько раз в день, а запаха конского навоза не было совсем.

Сяо Хэй устроился на стоге сена, преодолевая скуку, и размахивая хвостом. Наполовину выросший пушистый тигр устроился рядом со спящим Сяо Хэем, раскинувшись на спине и обняв лапами лошадиное копыто.

На мгновение все замолчали.

Сяо Хэй очень обрадовался приходу хозяина, встал, решив, что Цзин Шао собирается вывести его поиграть.

Цзин Шао тоже потерял дар речи, когда увидел эту сцену. Он знал, что Сяо Хэй необычный конь. Он не только сам избегал снарядов, но и не боялся свирепых зверей. Что бы ни происходило на поле боя, Цзин Шао никогда не видел напуганного Сяо Хэя. После каждого приема пищи, когда Сяо Хуан мог наесться досыта, он, естественно, не хотел драться с Сяо Хэем, поэтому Цзин Шао совсем не волновался. Однако он и представить себе не мог, что лошадь и тигр могут  заснуть вместе.

Подушка Сяо Хуана внезапно исчезла, и она встал в оцепенении. Он с досадой потряс головой, а затем увидел Му Ханьчжана и побежал к нему, бегая кругами и потираясь об него.

В этот момент как раз наступил полдень. Поскольку обслуживать конюшню Сяо Хэя было непросто, смотрители работали по полдня. Дежурные во второй половине дня приехали на смену. Они обнаружили, что сегодня на конюшнях было много людей. Они подумали, что с Сяо Хэем что-то случилось, и поспешили посмотреть. Когда они поняли, что происходит, один мужчина смело сказал:

—  Не волнуйтесь, Ванъе. Этот тигренок часто приходил поиграть с Сяо Хэем в конюшню. Мы давно к этому привыкли.

На самом деле оказалось, что Сяо Хуан не смог найти подходящего товарища по играм во дворце, поэтому однажды он пробрался в конюшню и запрыгнул в ясли, чтобы поиграть с гривой Сяо Хэя. Однако Сяо Хэй брызнул горячим воздухом ему в лицо, и он был так напуган, что чуть не упал. Позже он обнаружил, что Сяо Хэй был единственным живым существом во дворце, которое не боялось его, поэтому днем тигренок часто приходил поиграть с Сяо Хэем.

— Авву! – Когда Сяо Хуан увидел, что его хозяин игнорирует его, он побежал обратно к Сяо Хэю, чтобы поймать его хвост, который мотался туда-сюда. Сяо Хэй не терпелось выйти поиграть. Он топнул копытами и повернулся, чтобы обдать мордочку тигра струей теплого воздуха, раздувая маленькие клочья меха на макушке его пушистой головы.

Сяо Хуан обычно приходил в конюшню днем. Сегодня он пришел утром, что очень многих взбудоражило. Му Ханьчжан посмотрел на Цзин Шао. Должно быть, именно этот парень так издевался над тигром, что заставил маленького негодяя сбежать в конюшню.

Цзин Шао поучаствовал угрызений совести, и отвел взгляд.

—  Это не моя вина; Мне просто стало скучно, и я немного подразнил его.

Му Ханьчжан вздохнул. В детстве он воспитывался во внутренних дворах. Он мог выдержать во дворце десять дней или даже полмесяца. Он мог скоротать время за письмом и чтением, но Цзин Шао был другим. Заставляя его оставаться во дворце в одиночестве, он, вероятно, почувствовал себя обиженным.

—  Я уже сказал Отцу-Императору, что этот список правил должен быть подробно изложен. Отец-Император уже освободил меня от других обязанностей, так что я вернусь домой сразу после суда.

— Правда? – Услышав это, Цзин Шао сразу же обрадовался. Поскольку в это время он не присутствовал при дворе, Император Хун Чжэн приказал Му Ханьчжану взять на себя управление военным министерством. Ванфэй был добросовестным работником, поэтому он часто возвращался из императорского двора, чтобы пообедать, а затем снова отправлялся в военное министерство на весь день. Теперь, когда Цзин Шао спал утром, когда Цзюнь Цин уходил в суд, Цзин Шао сможет увидеть его, как только он откроет глаза.

Му Ханьчжан увидев радость на лице мужа тоже  невольно улыбнулся. Была еще одна причина, по которой он не хотел слишком много вмешиваться в судебные дела. После того, как Император обнаружил, что король Хуайнань прибыл в столицу без разрешения, на указ о порицании короля Хуайнань не последовало никакого ответа. Король не боялся кипятка (оказаться в трудном положении), что разозлило Императора Хун Чжэна. Тон императорских писем становился все более суровым, и было видно, что он был недалек от приказа об отторжении вассальной территории.

Что касается связей Гу Хуайцина с Цзин Шао в столице ранее, Император Хун Чжэн все еще не мог забыть об этом. Он обсудил этот вопрос с Цзин Чэном, и, чтобы не привлекать внимания, по возможности избегать таких деликатных мест, как военное министерство.

Конечно, для Цзин Шао это было чудесно.

В мгновение ока наступил седьмой месяц. Погода становилась все жарче и жарче, и обстановка в суде становилась все более напряженной. Цзяннань был чрезвычайно важен для Цзин Шао, и четвертый принц долгое время присматривался к этой «возможности для достойной службы».

Указ об отторжений вассальной территории еще не был издан, и обе стороны уже вовсю спорили по этому поводу. Поскольку Цзин Шао еще не был освобожден из-под домашнего заключения, ситуация казалась очень благоприятной для четвертого принца.

В то же время супруга Цю должна была вот-вот родить.

— Говорят, что маленький Ванъе из особняка  Принца Жуй снова заболел. Вы навещали её? –  супруга Цю взяла свежие фрукты, предложенные ее сыном, и задала вопрос с некоторым беспокойством.

Му Ханьчжан был мужчиной, и в императорском дворце существовало множество правил этикета. Супруга Цю волновалась, что ее сын не сможет справиться с этим должным образом и обидит невестку.

—  Откуда мать это знает? – Му Ханьчжан нахмурился. Сплетничать о больном ребенке, которому еще не исполнилось и года, было запрешено. Учитывая темперамент Жуй Ванфэй, она, естественно, не хотела бы, чтобы другие узнали об этом. Откуда мать могла знать об этом, если она все это время не выходила на улицу?

— Третья Фужень отправилась в женский монастырь Нефритового Облака, чтобы предложить благовония, но великой монахини Мо Бэй там не было. Она слышала, как маленькая монахиня сказала, что снова отправилась во дворец Принца Жуй. – супруга Цю  вздохнула. Вырастить ребенка было непросто. Было бы лучше, если бы ребенок был здоровым; всегда было мучительно, когда они постоянно болели. Но теперь Жуй Ванфэй слишком доверяла монахине Мо Бэй, что было не очень правильно.

Мо Бэй убедила Жуй Ванфэй зажечь 49 вечно горящих алтарных ламп в монастыре Нефритового Облака. Стоимость фитилей для алтарных светильников составляла 49 таэлей серебра в месяц. Каждый раз, когда третья Фужень возвращалась после возжигания благовоний, она всегда щелкала языком и долго вздыхала.

—  Ребенок еще мал. Боюсь, я буду мешать, если пойду, - Му Ханьчжан поджал губы. —  Кроме того, при императорском дворе так много дел, и Ванъе запретили выходить на улицу; мне не подобает посещать дворец Принца Жуй.

Несколько дней назад эта старая монахиня определила, что тот, кто сдерживал Сяо Си, был внебрачным сыном, родившимся за несколько дней до него. Жуй Ванфэй сказала, что отправит бастарда на их виллу, чтобы он вырос там. Цзин Чэнь был очень зол, когда узнал об этом, говорил, что она стала одержимой, но наложница всё обдумала, а затем лично опустилась на колени перед Принцем Жуй и сказала, что она хотела бы взять ребенка на воспитание на виллу.  К настоящему времени они находились на вилле больше месяца.

Супруга Цю прислушалась и нахмурилась.

—  Тогда, возможно, тебе пока не стоит посещать. –  Теперь, когда внебрачного сына больше нет, а четвертый сын снова заболел лихорадкой, они не знали, кого обвинят на этот раз, поэтому лучше не ходить, если это вызовет проблемы.

Му Ханьчжан убеждал ее не беспокоиться об этих вещах. Он очень заботился о здоровье матери. В конце концов, поскольку она была старше, ей было опаснее рожать. Таким образом, он заплатил много денег, чтобы нанять известную акушерку, которая жила в резиденции Северного маркиза. Императорский лекарь Цзян проводил обследование пульса с каждых семи дней на каждые три дня, чтобы предотвратить любые непредвиденные происшествия.

Все женщины, проживавшие в резиденции Северного маркиза, потеряли дар речи и сетовали на то, что иметь сына маркиза - другое дело. Даже когда официальная жена Северного маркиза была беременна, о ней никогда не заботились так тщательно.

В середине июля императорский двор и король Хуайнань наконец отказались от всякого видения радушия, и Император Хун Чжэн издал императорский указ об отторжений вассальной территории. Гу Хуайцин напрямую заблокировал посланника, державшего императорский указ за городскими воротами. Когда посланник закончил читать императорский указ за городскими воротами, король Хуайнань немедленно объявил о своем неповиновении императорскому указу. Он так напугал посланника, что тот тут же развернул лошадь и умчался прочь.

Император Хун Чжэн пришел в ярость и решил послать войска для нападения на Хуайнань.