Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 101

Кэтрин похоронили на склоне холма за городом. Помимо неё, на этом кладбище были похоронены и другие жертвы войны.

Аннет медленно прошла среди могил с букетом цветов. Птицы вспорхнули над травой и улетели при её приближении. Это было мирное зрелище, без боли или страданий.

В конце концов Аннет заметила могильный камень и остановилась. На нём было вырезано знакомое имя.

Кэтрин Гротт.

(691 г. - 722 г.)

Год, когда оборвалась жизнь Кэтрин, был поистине странным. Дата на камне заставила Аннет понять, что она на самом деле мертва.

Она аккуратно положила букет цветов перед надгробием, а затем на мгновение провела кончиками пальцев по вырезанным буквам.

Трава зашелестела на ветру. Аннет убрала руку с надгробной плиты и присела на корточки. Посмотрев некоторое время на далёкий пейзаж, она тихо открыла рот.

—…Почему вы извинялись передо мной?

Вопрос сорвался с её губ, упал и рассеялся без ответа.

— Кэтрин…Спасибо, что простили меня. Если я, конечно, этого заслуживаю. Я тоже… прощаю вас.

У Аннет перехватило дыхание. Она глубоко вздохнула, на мгновение замолчала, а затем добавила:

— Вы просили меня вернуться…

Голос опасно задрожал. Аннет закрыла глаза и опустила голову. В её груди ощущалась болезненная пульсация.

Сколько времени ей понадобится, чтобы спокойно всё отпустить? Сколько времени потребуется, чтобы укрепить сердце?

Аннет подняла голову. Её блестящие голубые глаза затуманились от слёз. Она посмотрела на букет цветов, что оставила у могилы. Лепестки зашуршали на ветру.

—…Большое спасибо, сестра.

***

Хайнер лежал где-то посреди кромешной тьмы. На его теле не было живого места от гниющих и кровоточащих ран. Его учащённое дыхание постепенно замедлялось.

В какой-то момент слабый свет просочился к нему с неприятным звуком скрипящего железа. Вошедшие охранники заставили его встать.

На его запястья надели наручники. Кто-то вошёл в тяжёлых ботинках. Рядом вспыхнул странный жар.

— Какая грязь… что твои родители, что маркиз...

Он изо всех сил пытался поднять окровавленные веки. В поле зрения его заплывших глаз мужчина в очках без оправы саркастически улыбнулся.

— Грязный ублюдок, сволочь.

Хайнер облизал разорванные губы и тихо пробормотал её имя. Имя, проклятое, но до ужаса прекрасное, завладело его разумом.

— Аннет Розенберг…

Затем боль от раскалённого железа пронзила его грудную клетку.

— …Аннет Розенберг…

~ ~ ~ ~ ~ ~

— Хха...

Хайнер резко вскочил на ноги. На дворе стояла ночь.

Всё его тело взмокло от холодного пота. Неровно дыша, он встал с кровати и, пошатываясь, подошёл к окну.

Он открыл нараспашку полуоткрытое окно. Прохладный ночной воздух коснулся его лица, но дыхание, нарушенное кошмаром, было нелегко восстановить.

Его зрачки безудержно тряслись. Хайнер открыл верхний ящик и достал белую аптечку. Он замедлился на мгновение, пытаясь открыть крышку трясущимися руками.

Его взгляд скользнул к открытому ящику. Хайнер, не долго думая, поставил аптечку на полку и потянулся к рамке в ящике стола.

Ночной воздух струился через широкое окно. Хайнер медленно сел на кровать.

Нерешительно повернув рамку, его осторожные кончики пальцев коснулись её изображения. На лице её играла яркая улыбка. От этого Хайнер чувствовал, как тёмное помещение становится немного светлее.

Её голубые глаза, прищуренные от смеха, казалось, смотрели на него. Позади неё плескалось море, красное в лучах заходящего солнца. Это была картина, которую он выкупил на пляже в Гленфорде ещё до развода с Аннет.

Эту картину он забрал, не пожелав оставить другому покупателю, и всегда носил с собой в путешествии. Хайнер до сих пор живо помнил этот момент. Шок, который он испытал, увидев её яркое, улыбающееся лицо, был свеж в его памяти.

Где-то по пути он часто смотрел на эту картину, в моменты страданий от затруднённого дыхания в замкнутом пространстве или в моменты давления кошмаров прошлого.

Увидев её сияющее лицо, даже если это просто картина, он чувствовал прилив спокойствия и странное покалывание в груди. Такое умиротворение заполняло его разум, отодвинув тревогу и боль. Всё равно, что наливать чистую воду в стакан с мутной водой.

Хайнер теперь знал, что это было за чувство. Это была любовь.

Он медленно выдохнул, прежде чем осознал, что его прерывистое дыхание вошло в норму. Осознание этого факта сопровождалось горькой усмешкой.

— Я знаю, знаю, что это прошлое и воспоминания будут преследовать меня до самой смерти. Как бы ни старался, я никогда не смогу полностью избавиться от этого.

Парадоксальным образом любовь, наполнявшая его, принесла ему ещё одну форму беспокойства и боли. Хайнер коснулся рамы, заметив следы собственных отпечатков пальцев на стекле и отдёрнул руку.

— Аннет, наказание всей моей жизни…Мои прекрасные оковы. Сколько времени пройдёт, прежде чем я смогу сбежать от тебя?

Прохладный ночной ветерок колыхал шторы. Его спокойный взгляд долго не отрывался от картины. Он уже знал ответ.

***

Перо было отложено от бумаги. Аннет подождала, пока чернила высохнут, аккуратно сложила письмо и вложила его в конверт.

Она положила конверт в сумочку, осторожно, чтобы не смять, и встала со своего места. Солнечный свет, падавший в открытое окно, был тёплым. Аннет вышла из дома с сумкой на плече.

Её первой остановкой стало почтовое отделение в трёх кварталах от Гардсфорд-стрит. Здание почты было битком набито людьми. После долгого ожидания она отправила письмо прифронтовой полевой почтой. С её письмом шла небольшая молитва.

Покончив с этим, Аннет снова вышла на улицу и села в экипаж. Следующим пунктом назначения была выбрана центральная тюрьма Пассау, находящаяся в ведении местного правительства. Она располагалась недалеко от Синтии.

Выйдя из кареты, Аннет подняла голову и посмотрела на высокие стены, обрамлённые колючей проволокой, что блокировала пути для побега со всех четырёх сторон тюрьмы.

Она вошла в холодное серое здание. Осмотревшись на мгновение в унылом интерьере, Аннет подала заявление на посещение заключённого у стойки регистрации.

— Я хотела бы навестить заключённого.

— Одну минуту. Имя заключённого?

— Дэвид… — Аннет произнесла имя, которое давно не произносила. — Его зовут Дэвид Беркель.

***

В смутных воспоминаниях Аннет Дэвид казался большим и грозным. На самом деле, она никогда не встречалась с ним, кроме единственного раза, потому у неё осталось только одно впечатление о мужчине в тот момент, когда он направил на неё пистолет.

—…Здравствуйте.

Но Дэвид Беркель, стоящий перед ней, был молодым человеком обычного телосложения и слегка хилого вида. Едва увидев его, Аннет поняла, что он вовсе не так страшен, как искажённый образ в её памяти.

— Вы помните меня…?

Дэвид тихо кивнул на её осторожный вопрос. Он открыл рот, опустив глаза.

—…Мисс Аннет Розенберг.

Фамилия «Розенберг», произнесённая Дэвидом, не была пронизана каким-то особым личным чувством. Скорее, его голос казался беспомощным, просто констатирующим факт.

Между ними повисла неловкая тишина. Аннет боролась с заготовленными словами и, наконец, сумела сказать что-то.

— Я сожалею о вашей потере…

— …

— Кэтрин была очень хорошим человеком. Я никогда не забуду её.

Плечи Дэвида вздрогнули. Он выглядел ниже и скованнее, словно ссутулившись под непосильным бременем. Аннет взглянула на него новыми глазами.

Дэвид Беркель…У неё не должно быть к нему положительных эмоций, не смотря на то, что он — родная кровь Кэтрин, что так много сделала для неё и искренне переживала о деянии своего брата.

И всё же, Аннет чувствовала обиду, неловкость, дискомфорт и, в то же время… человеческую жалость к нему. Дэвид давно потерял брата, а теперь и сестру.

Аннет чувствовала, что получаемого им заслуженного наказания в этих стенах достаточно. Эта мысль успокоила её сердце.

— Слишком поздно, но я хотела бы извиниться от имени моего отца за то, что он совершил. Поэтому я пришла. Больше я никогда сюда не приеду.

— …

— Мне жаль. Это была невинная и несправедливая смерть.

Дэвид не ответил. Аннет также не стала говорить дальше.

Многочисленные эмоции бушевали между ними в мрачной и тяжёлой тишине. Они довольно долго сидели, не говоря ни слова, через решётку.

— … Моя сестра… — Дэвид, всё это время державший голову опущенной, пробормотал. — Она была праведной женщиной.

— Да, это правда.

— Моя сестра была ужасно зла на меня. Она сказала, что я не должен был этого делать. Что это было неправильно. Она сказала мне выйти после того, как я заплачу надлежащую цену за свои грехи…

— …

— …и о моём будущем.

Дэвид медленно поднял голову. В его глазах, что когда-то в гневе смотрели на неё, больше не было даже маленькой искры.

Аннет, наконец, посмотрела ему в глаза. Дэвид всхлипнул.

— Мне жаль …

— …

— Простите.

Слезы покатились по его щекам. Взгляд Аннет слегка задрожал. Она глубоко вздохнула и сжала кулаки, но вскоре полностью расслабила их, тихо ответив?

—…Я прощаю вас.