Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 63

В последнее время погода была особенно солнечной. Когда Аннет возвращалась после обеда в здание госпиталя, у неё вдруг закружилась голова от ослепительного солнечного света. Она закрыла глаза, нахмурила брови и поборола головокружение.

В последнее время её головные боли и мигрень снова усилились. Она была переутомлена, но винила в своём стрессе атмосферу в полевом госпитале.

Стоя неподвижно, её пульсирующая голова, казалось, постепенно успокаивалась. Аннет дождалась, пока ей станет лучше.

— Эй… эй.

— …

— Мисс Аннет?

— …

— Привет! Вы в порядке?

Аннет быстро открыла глаза. Над ней склонился незнакомый солдат с сигарой между указательным и средним пальцами. Аннет испуганно отступила на шаг. Она слышала голос, но он звучал немного отдалённо, и ей показалось, что зовут кого-то ещё.

— Да, да?..

— Вы стояли на месте, и я подумал, не случилось ли чего.

— А, я в порядке. У меня на мгновение закружилась голова от солнца… Спасибо.

Аннет неловко улыбнулась и попыталась пройти мимо него. Тогда солдат позвал её снова.

— Прошу прощения!

—…что?

Аннет обернулась. Солдат поднял руки, словно не хотел её напугать.

— О, я просто хотел задать вам несколько вопросов.

Аннет по привычке посмотрела на него с опаской. Почесав затылок, солдат нерешительно спросил:

— Э-э, я хотел спросить… вы помните Мартина?

— Мартина?

— Ага, тот, у которого сквозное ранение на ноге… вы несколько дней назад меняли повязку.

— … Ах!

Аннет, с лёгкой улыбкой слушая объяснение солдата, кивнула.

— Я помню. Но почему…?

Это был раненый солдат, который вёл себя агрессивно, приняв её действия за попытку ампутировать ему ногу. Он также был тем, кто ранил её щёку.

— Меня зовут Джастин. Я сослуживец Мартина.

Солдат представился и протянул руку для рукопожатия. Аннет машинально пожала ему руку и тоже представилась.

— Я Аннет.

— Я удерживал Мартина, когда он был агрессивен в тот раз, не помните?

Аннет неопределённо улыбнулась. Честно говоря, она его совсем не помнила. Это был тревожный и слишком короткий момент времени.

— О, ну, речь то не обо мне. Я хотел поговорить с вами о Мартине. Вы случайно не заняты?

— Нет, я не занята. Что такое?

Джастин сунул сигару в рот и глубоко затянулся, его щёки впали.

— Мой друг в шоке и немного расстроен. Он может быть очень жестоким, если не в здравом уме. Он был в окопах.

С его слов повалил беловатый клуб дыма. Аннет тихо кивнула, как и предполагала.

— Наверное, контузия.

— Так мы это называем. Ну, несколько коллег Мартина погибли или были ранены. Но, как вы знаете, с ранами трудно правильно обращаться в разгар боя. Мы были крайне ограничены в окопах, поэтому у нас даже не было возможности закупить припасы.

— …

— Раны, на лечение которых обычно требовалось время, в этой ситуации… с этим ничего нельзя было поделать. Раненые конечности были обезболены и ампутированы военным врачом. А Мартин смотрел, как это происходит.

Это была обычная история. Некогда было в военное время бережно относиться к каждому солдату. Лечение должно было быть проведено в кратчайшие сроки и наиболее эффективным, хоть и опасным для жизни способом. Военные врачи могли ампутировать конечности с закрытыми глазами, настолько, что, по их словам, они чувствовали себя мясниками, а не докторами.

— Я не знаю, когда именно Мартин стал таким. Но когда последнее сражение отгремело, он изменился. Он испытывает крайний страх и нежелание принимать анестезию. Он боится, что ему всё-таки ампутируют ногу.

— Я понимаю. —  спокойно ответила Аннет.

На самом деле, это была история, которую могла бы предсказать каждая медсестра на передовой. Джастин какое-то время смотрел на горящую сигару, а потом горько усмехнулся.

— Обычная история, не так ли?

— Не могу сказать, что это… что-то особенное.

— Все говорили, что у вас нет опыта. Болтали, что если я буду лечиться у вас, что-то может пойти не так.

Аннет уставилась на Джастина, ничего не сказав. Не то чтобы у неё не было никаких чувств, но она уже привыкла к такому обращению. Врачи и даже её коллеги-медсёстры спрашивали Аннет, может ли она сделать перевязку. А что солдаты тогда должны думать о ней?

— Я не пытаюсь вас задеть, но было много разговоров о том, что вы были на передовой и делали вид, что работаете на свою репутацию.

— …

— Когда я это слышал, я думал, что, наверное, это так…

— …

— Теперь, когда я узнал вас, оказалось, что все слухи о вас ложны.

Дым рассеялся по ветру. Джастин бросил сгоревшую сигару на землю и потер её ногой.

— Я хотел бы извиниться от имени моего друга.

— Не нужно.

— Я знаю, это звучит бессмысленно, но изначально он не был таким.

Аннет на мгновение задумалась над этими словами. Она задавалась вопросом, существовали ли вообще изначально плохие люди? Если он не был «изначально таким человеком», виновато ли его рождение, его происхождение или его направление жизни? Рождены ли люди такими или обстоятельства сделали их такими?

— Ваше лицо в порядке? — спросил Джастин, постукивая себя по щеке.

Аннет тихо кивнула с улыбкой, но взгляд её слегка затуманился.

— Я рад…

***

— Врача! Врача! Ника подстрелили!

— Хайнер! Прикрой меня!

Хайнер кивнул и нырнул за башню. Снаряды рвались во все стороны, пули сыпались беспрестанно.

Адольф ввёл Нику морфин, уложив товарища. Ник уставился на огнестрельное ранение в животе, задыхаясь. Хайнер, стрелявший поверх башни, оглянулся на них и закричал.

— Скоро откроется! Мы должны идти сейчас!

— Проклятье! Он сильно истекает кровью!

Хайнер подбежал проверить ситуацию. Лицо Ника было белым, как снег. Хайнер посмотрел ему в глаза и закричал.

— Ник, смотри на меня! Всё будет хорошо. Ты должен быть сильным. Всё хорошо. Ты слышишь?

Адольф наложил марлю на огнестрельное ранение, чтобы остановить кровотечение. Ник всхлипнул бледными губами.

— Господи, я не хочу умирать. Я…

— Ты не умрёшь! Ты будешь в порядке. Слышишь меня? — решительно говорил Хайнер, но Ник, казалось, его совсем не слышал.

Кровь фонтаном начала выплёскиваться изо рта солдата.

— Я не хочу умирать…

Над головами снова засвистели пули. Тело Ника дёрнулось и обмякло.

Через несколько секунд Адольф закричал, хорошенько прижав рану так, чтобы кровотечение остановилось.

— Готово! Я остановил кровотечение!

Хайнер стиснул зубы и схватил Адольфа за плечо. Только тогда Адольф наконец отвёл взгляд от огнестрельного ранения Ника и посмотрел на парня. Ник, которого ещё одна пуля ранила в грудь, лежал мёртвый с открытыми глазами. Адольф выбросил марлю окровавленными руками.

— Господи Иисусе! Дай нам время спастись, и спаси наши души!

— Я тебя прикрою, иди налево!

Адольф выругался и приготовил своё снаряжение. Хайнер снял с Ника военный жетон, сунул его в карман и перезарядил пистолет.

Его уши были оглушены звуком падающих снарядов, как будто враги собирались спалить мир. Хайнер обернулся и открыл огонь по вражескому лагерю.

Он бежал, стрелял и снова бежал. Он укрылся, бросил гранаты, кого-то убил, смотрел, как кто-то умирает. В какой-то момент мир медленно уплыл. Хайнер огляделся, тяжело дыша. Только звук его дыхания наполнял уши.

Всё место было сплошным хаосом. Изрешеченные пулями солдаты повсюду падали на землю. Некоторые в растерянности бродили вокруг, поднимая свои оторванные конечности.

На мгновение ему показалось, что он сбился с пути. Он точно знал, что не должен останавливаться, но его ноги не двигались.

«Что же находится в конце этого ада?»

Как только он подумал об этом, кто-то прошёл мимо него. Солдат со сломанным коленом хромал в сторону отделения неотложной помощи. Солдат споткнулся о камень и упал, но в конце концов дополз до входа.

Выбежала женщина в форме медсестры, перепачканная грязью и кровью. Медсестра помогла ему встать и поддержала. Затем она подняла голову.

Её золотые волосы сияли в свете полуденного солнца. Голубые глаза, похожие на море, за которыми он гнался всю жизнь, смотрели прямо на него.

— Ах…

Весь шум мира исчез. Его сердце бешено колотилось от напряжения и волнения. Хайнер закрыл глаза, а затем снова открыл их…