Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 84

Аннет тупо посмотрела на капитана и слегка отвернулась. Её дрожащие губы несколько раз открывались, прежде чем снова закрыться.

Она знала, что должна объясниться. Её не следует рассматривать как полезную заложницу, именем которой можно угрожать Главнокомандующему. Нельзя, чтобы её считали важной для Хайнера…

Слова не шли на язык, хотя она должна была что-то сказать. Разум её, казалось, резко опустел, то ли под влиянием услышанного, то ли от навалившихся эмоций.

Словно обдумывая что-то, Эллиот пожал плечами и прямо сказал:

— Ну, я не уверен. В то время я решил, что он зовёт вас потому, что отчаянно влюблён в мисс Розенберг, но, выслушав то, что вы сказали ранее…

— …

— Выкрикивать имя женщины, которую он ненавидит, имя дочери врага, вероятно, не так романтично, как казалось. — Эллиот усмехнулся и добавил в шутку. — Возможно, я просто не смог расслышать оставшуюся часть фразы, что он бессознательно бормотал. Может, он хотел сказать: «Аннет, я убью тебя»… Я же слышал только часть, ха-ха.

Аннет не поняла, действительно ли капитан поверил её словам, что она ничего не стоит как заложница, или он просто дразнил её, притворяясь, что верит.

«Если второе… что мне делать?», — подумала она.

На самом деле, даже сама Аннет не особо верила своим словам.

Если бы она вообще не была важна для Хайнера, ей было бы абсолютно всё равно, в заложницах она или нет. Хайнер в таком случае не пришёл бы на переговоры.

Но Аннет отчаянно отрицала это и пыталась объяснить самой себе. Подсознательно она чувствовала, что важна для него. Было бы странно, если бы она не знала такой очевидный факт. Его настойчивые призывы её к увольнению и два приказа о перемещении в тыл как ничто другое выдавали озабоченность Хайнера.

Вот только Аннет не считала, что его «озабоченность» — это любовь, как полагал Эллиот. По крайней мере, это не та любовь, которую она знала.

«Ты будешь несчастна со мной до конца своей жизни…», — в таких словах выражались чувства Хайнера. Любовь была не такой.

Аннет успокоила выражение своего лица и замедлила дыхание, заговорив, как ни в чём не бывало.

— …его целью было уничтожить меня и мою семью.

— Подумать только, что молчаливый, угрюмый парень обернётся против вас…ну, в мире не всегда всё складывается так, как мы хотим.

Эллиот провёл её в открытые двери церкви с безупречным приличием, как если бы кавалер сопровождал леди у входа в бальный зал.

— А теперь пройдёмте.

Эллиот вернулся к своим привычным лёгким, озорным манерам. Аннет вошла в здание, держась от него на максимально возможном расстоянии.

В этот момент к её ногам что-то упало, пролетев пару метров. Аннет вскрикнула и отшатнулась. Эллиот поддержал её позади.

Человек, упавший у двери, болезненно застонал, свернувшись калачиком. Это был единственный выживший снайпер из пришедшей с ней группы. Его лицо было полностью залито кровью. Трудно было опознать в этом месиве его природные черты лица.

— Боже мой…!

Вздрогнув, Аннет оттолкнула Эллиота и побежала вперёд. Капитан, которого непреднамеренно вытолкнули за дверь церкви, встал на середину ступеней.

— Его бросили, даже не получив признание. — заворчал Эллиот позади неё.

Аннет опустилась на колени и внимательно осмотрела состояние солдата. Видя, что в других местах серьёзных повреждений нет, казалось, враги решили наброситься на него за тем, чтобы изуродовать лицо.

Аннет повернулась к Эллиотту и закричала.

— Остановитесь!

— Почему?

Эллиот подозрительно склонил голову набок. Аннет вздохнула. Как будто само её мышление отличалось от мышления того мужчины.

В этот момент подошёл французский солдат и быстро заговорил. Но его тон был таким сердитым, что она ничего не смогла уловить. Эллиот что-то спросил у солдата. Солдат быстро ответил и поспешил к Аннет.

— Успокойся.

Эллиот протянул руку, чтобы остановить его. Французский солдат всё ещё выглядел свирепым, но остановился на месте, возможно, не смея ослушаться слов начальника.

— Хммм, мисс Розенберг. Подразделение, к которому принадлежал этот снайпер, убило много наших друзей. Другу этого солдата разорвало лицо бомбой. Он очень разозлился. — Эллиот смотрел на Аннет, как на женщину, попавшую в беду.

— …что?

— Такое трудно простить. Если вы понимаете, о чём я. Есть долги, которые нужно возвращать.

— Относитесь к нему как можно более гуманно!

— Мисс Розенберг. Я знаю, что вы сильно изменились, но, как я уже сказал, вы ещё слишком невинны. — Эллиот вздохнул. — Вы хотите сохранить жизнь союзнику или помочь своему народу? Если первое, то я понимаю, а если второе…

— …

— Я также пытаюсь сохранить жизнь многим нашим людям. Для этого мне придётся убить много солдат Падании. Разве не в этом суть войны?

Аннет взглянула на Эллиота с содроганием. Её грудь сдавили гнев, разочарование и беспомощность. Такими темпами снайпера до смерти замучают. В худшем случае они могли бы заставить раскрыть информацию не только его, но и запытать других.

Она оглядела часовню, прикусив нижнюю губу. Все были напуганы и затаили дыхание. В этой церкви остались только гражданские, медсёстры и раненые. С такой рабочей силой было невозможно провести контратаку или спланировать побег.

Здесь Аннет ничего не могла сделать. Такова была реальность. Эллиот усмехнулся и тихо сказал:

— Я был бы признателен, если бы вы почувствовали облегчение, что я не отрубил вам руки и не отправил их Главнокомандующему.

— …

— Зайдите, сейчас же. Оставьте этого человека.

Эллиот указал подбородком на раненого снайпера, приблизившись к Аннет. Снайпер продолжал стонать. Аннет не сдвинулась с места; она опустилась на колени с упрямым вызовом.

— Вы действительно…

Эллиот прищёлкнул языком и подошёл ближе. Аннет вздрогнула. И только капитан собирался сделать к ней ещё один шаг, кто-то позвал его.

Эллиот обернулся с раздражением на лице. Офицер связи со стороны Франции стоял, затаив дыхание, у входа в церковь.

— Что? — рявкнул ему Эллиот.

Корреспондент отдал ему честь и тут же, не переводя духа, начал донесение.

— …Южный… приказ двигаться… завтра утром…

Чем дольше продолжался рапорт, тем больше менялись выражения лиц французских солдат, включая самого Эллиота. Капитан ужасно нахмурился, выслушав до конца, грубо ответил и поманил нескольких французских солдат, сидевших вокруг часовни, за собой.

Они начали что-то обсуждать в серьёзной обстановке. Вроде бы речь шла о полученном от корреспондента сообщении. Аннет сосредоточилась настолько, насколько могла, чтобы понять, о чём они говорили.

— Все, что здесь… — не моя ответственность.

— Тогда что делать с людьми…

— Теперь… ничего ценного…

Их было трудно расслышать, так как голоса были недостаточно громкими, а обстановка не располагала к мирному подслушиванию.

Внезапно Николо повернул голову к Аннет. Она встретилась с ним взглядом, и Николо шевельнул губами.

— Время… завтра… избавиться от всех…

***

— Ваше превосходительство, был отдан приказ передать бронетанковый корпус Южного фронта оккупационным силам Хантингема!

Вечером того же дня в Штаб пришёл срочный доклад. Это была хорошая новость. Хайнер немедленно созвал Генеральный совет.

— Как и ожидалось, силы противника намерены передислоцировать войска, чтобы сосредоточиться на поле боя в Чешире. Мы отправим подкрепление через реку, чтобы отбить Хантингем, а затем поддержим силы в направлении Чешира …

На первый взгляд, бомбардировки по материковой части Падании, организованные Францией, нанесли стране большой ущерб. Города лежали в руинах и боевой дух Паданской армии заметно спал. Франция ожидала, что Падания скоро сдастся.

Как бы они ни защищали фронт, это было бы бесполезно, если материк не был защищён. Фактически, после авианалёта жители Падании почувствовали существенную угрозу. Однако, это была иллюзия со стороны командования Франции.

В то время как Франция сосредоточилась на атаках по столице Падании и других городов, Падания готовила мощную контратаку благодаря тому, что заводы и военные объекты избежали повреждений, пока продолжались бомбардировки материка.

Падания восстановила большую часть своих объектов, расширив их доступ в кратчайшие сроки. Вдобавок ко всему, передислокация вражеских войск на некоторое время остановит продвижение противника, и Падания получит драгоценное время, чтобы выстроить оборонительную линию.

План, составленный Хайнером, шёл гладко. Хотя он знал, что не должен делать поспешных выводов в военное время, подсознательно он представлял себе всю цепочку действий вплоть до окончания войны.

Одержав победу, он намеревался предать гласности достижения Аннет. Не только её военную службу в качестве медсестры, но и её роль в расшифровке кодов.

Он также посчитал своим долгом исправить ложные статьи и слухи против Аннет. Таким образом, он хотел вернуть ей мирную жизнь… чтобы ей не пришлось думать о смерти. Его план также состоял в том, чтобы найти ей дом в самом спокойном и пригодном для жизни месте в Падании.

Если бы она решила жить с семьёй Гротт, ему пришлось бы найти дом побольше. Казалось, ему придётся нанять смотрителя, так как управлять разделённым имуществом может быть сложно.

«Я очень надеюсь, что эта встреча станет для нас последней», — звучал её голос в его сознании.

Даже если он не был уверен в каждом шаге. Даже если это означало стоять в тени, далеко от Аннет, всю оставшуюся жизнь, просто чтобы иметь возможность слышать новости о её жизни…

Вскоре долгий совет подошёл к концу. Огромная карта на столе была помечена всевозможными флажками и цифрами. В высшей степени трудная дискуссия, наконец, подошла к концу. Хайнер открыл рот, оперевшись обеими руками за стол.

— Через два дня, на рассвете.

Взгляды высокопоставленных офицеров обратились к нему. Из уст Главнокомандующего прозвучал окончательный приказ.

— Мы начнём битву за возвращение Хантингема.