Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 107

Солдаты во французской форме встали в ряд и опустились на колени, заложив руки за голову. Среди них были и те, кто принимал участие в сожжении Хантингемской церкви.

Вскоре они должны были предстать перед судом. Прошедший накануне военный трибунал приговорил к смертной казни четырнадцать ключевых фигур французского командования.

Лица приговорённых были мрачны. Мимо них прошёл офицер Падании, проверяя что-то на ходу. Он прочёл один за другим таблички с именами на груди солдат, затем остановился перед одним из них.

— Эллиот Сидоу.

— Да.

— Встать. — приказал офицер.

Эллиот тихо поднялся со своего места. Офицер жестом пригласил его следовать за собой. Два солдата с винтовками подтолкнули французского капитана с обеих сторон, и он спокойно зашагал, всё ещё держа обе руки за головой.

В конце концов, конвой добрался до пустыря. Там, заложив руки за спину, стоял высокопоставленный офицер внушительного крупного телосложения. Эллиот узнал противника, просто взглянув ему в спину.

— Вытяните руки.

Солдаты поспешно начали связывать ему руки. Даже при том, что его тело резко пошатнулось от грубого толчка, Эллиот не сводил глаз с затылка мужчины, что вызвал его сюда.

Верёвки так туго оплели его руки, что неприятное ощущение онемения пробежало до локтей, однако, Эллиот заговорил странно радостным тоном.

— Давно не виделись, не так ли?

На его слова мужчина медленно обернулся. Его лицо, без всякого выражения, как побелевший камень, предстало перед капитаном. Эллиот поднял брови, глядя на неизменный взгляд друга.

— Хайнер.

***

Двое встали в нескольких шагах друг от друга и встретились взглядами. В глазах Хайнера отразился Джексон, человек, которого он когда-то считал своим близким товарищем.

Джексон не сильно изменился за прошедшие десять лет, разве что стал немного старше. Да и звонкий смех его, как и тон голоса, уже не казался таким легкомысленным.

— Эй, ты выглядишь очень сильным, — понаблюдав за Хайнером, Джексон высказал своё восхищение. — Кажется, подарок, что я послал тебе, не понравился.

— Я знал, что это ты отправил снайпера в тот день.

Хайнер догадался, что в день, когда он вытащил Аннет из-под обломков Хантингемской церкви, снайпер схоронился в засаде не случайно. Он не был полностью уверен, но теперь убедился окончательно.

Джексон усмехнулся, словно знал, что Хайнер это заметит.

— Как жаль, что его убили на месте. Он был метким.

— Похоже, ты был уверен, что я приеду туда.

Хайнер, как ни в чём не бывало, указал на солдат, стоящих позади Джексона. Солдаты тут же отступили.

— Хех, ну, примерно на 73% уверен? А на 27% не уверен. Ты — Главнокомандующий целой страны, и, зная, насколько ты важен как лидер, тебе не престало вести себя так небрежно. Но видя, что ты пришёл… — Джексон, растягивая слова, разразился коротким смехом. — Я знал, что ты любишь эту женщину. Я спросил у неё, так ли это, но мисс Розенберг отрицала. Знал бы, что так произойдёт, использовал бы её как военнопленную, чтобы получить повышение в звании… И медаль.

— Вот оно что... — отозвался Хайнер, глядя на капитана холодным взглядом. — Ты говорил, что, как только наша миссия завершится, ты станешь счастливым офицером, получишь дом и медали от своей страны… Насколько осуществилась твоя мечта?

— …

— Ты счастлив?

На мгновение радостная улыбка исчезла с лица Джексона. Он ясно вспомнил, о каких мечтах спрашивал его Хайнер. Джексон опустил голову и мгновение смотрел в землю, затем снова поднял глаза и коротко рассмеялся.

— Я в порядке…

— Конечно, ты мог взять её в плен.

Капитан поднял одну бровь, словно спрашивая, что имеется в виду.

— Но ты этого не сделал, и мне вовсе не кажется, что сказанное тобой ранее можно считать причиной.

— Ну, я планировал держать её в плену, но… мисс Розенберг настаивала на том, что она ничего не стоит как пленница, а когда рассказала мне о своих отношениях с тобой, я по глупости поверил ей.

— …

— …И она извинилась передо мной за грехи её отца. Она сказала, что я тоже жертва. Со мной это было в первый раз. Ну, знаешь…

Тихие слова Джексона развеялись по ветру, и их нельзя было чётко расслышать. Хайнер практически читал слова собеседника по губам. Капитан пожал плечами.

— Мне как-то расхотелось держать её в плену…

Джексон должен был предстать перед судом. Скорее всего, его приговором станет пожизненное заключение или смертная казнь, учитывая, что капитан Эллиот Сидоу — главный виновник бойни в Хантингемской церкви.

Молодой человек, что всегда стремился и был рад получать признание, теперь носил клеймо побеждённого военного преступника, ожидающего наказания.

Солнце начало склоняться к горизонту. Меж ветвей деревьев пробивались яркие лучи, падая на землю. Приближалось время перевода военнопленных к месту вынесения окончательного приговора.

— Зачем ты тогда открыл дверь (горящей церкви)? — Хайнер задал последний вопрос.

Взгляды двух мужчин снова пересеклись. В глазах, этих «зеркалах души», в которых, несмотря на все образы и личины, что они оба носили в течение жизни, мерцали истинные эмоции, не поддающиеся никакой маскировке. Они смотрели прямо друг на друга, открыто и искренне.

— Вероятно... — прошептал Джексон. — Я могу назвать это запоздалым раскаянием?

— Можешь…

Подол чёрного пальто Главнокомандующего развевался на сухом зимнем ветру. Наступило короткое молчание. Несколько мрачное лицо Джексона быстро обрело живость.

— Тем не менее, немного обидно видеть, как ты успешно строишь карьеру.

— Ну, у меня не всё в порядке, возможно, это тебя немного утешит.

— Что? Да о чём ты?..

По стандартам военного времени, если у солдата нет необратимых повреждений, то всё остальное – ерунда. Хайнер, казалось, был в порядке, без каких-либо травм, не говоря уже об инвалидности.

Джексон, полный непонимания, медленно рассмотрел Хайнера с ног до головы. После краткого наблюдения он понял, что ранее, когда Хайнер повернулся к нему лицом, он развернулся корпусом направо. Он также заметил, что Главнокомандующий следил за его губами всё время, пока они разговаривали.

— Ах! — Джексон усмехнулся. — Хороший профиль.

Его смех быстро стих. С поляны послышался грохот и скрип открывающегося железного окна. Хайнер подал сигнал солдатам, стоящим позади Джексона.

— Не будь слишком счастлив с ней, иначе меня просто скрутит от вас, голубки.

Подошедшие солдаты схватили Джексона под обе руки. Капитан произнёс свои последние слова, когда его уводили.

— Будь счастливее меня.

Свежие следы от военных сапог отпечатались на снегу. Над холодной промёрзшей землей поднялись небольшие комья грязи. Глядя на удаляющиеся спины, Хайнер ответил тихим голосом.

—…Да.

***

Послевоенная обстановка была такой же напряжённой, как и во время войны. Предстояла масса дел, от судов и наказаний военных преступников до вопросов репараций побеждённым странам, передела территорий и различных договоров, что нужно было подписать.

Соглашения о перемирии были отменены. В городе Биш заново обсуждались Бишское мирное соглашение и Мирный договор.

Договор о завершении военных действий был также подписан по настойчивому требованию Главнокомандующего Падании Хайнера Вальдемар.

В Международный Закон о военном времени были добавлены новые положения. Основное содержание его заключались в запрете нападений на врачей, медсестёр, машины скорой помощи и медицинских бригад, госпитали и здания с эмблемой Международной медицинской организации.

Постепенно многое улаживалось...

Самолёт, пересекавший вечернее небо, начал снижать высоту. На месте облаков, плывущих мимо окон, стали виднеться бело-жёлтые огни города.

Хайнер положил запечатанные документы по Международному праву заключительного периода войны в конверт и открыл свой портфель. Поверх толстого светло-коричневого конверта лежало несколько простых белых конвертов.

Он вынул один из них и развернул письмо. Написанные аккуратным почерком, все они начинались фразой «Дорогой Хайнер».

[Дорогой Хайнер,

Я пишу тебе письмо, сидя у открытого окна. В Санта-Молли уже пришла зима, но здесь не так холодно, как в столице, возможно, потому, что это место находится на юге. Мне повезло. Как ты знаешь, холод я переношу хуже, чем жару.

Как там погода? Ты в безопасности? Я беспокоюсь, так как до сих пор не получила ответа…

Знаешь, я заново учусь сочинять и музицировать. На самом деле, похоже, мне удастся закончить одну из небольших пьес в следующем месяце или около того. Она не новая, я просто усовершенствовала то, что написала раньше. Когда я посещала официальную резиденцию, чтобы встретиться с Джозефом, я забрала некоторые личные вещи и даже нашла песни, написанные мной в прошлом.

…Я всегда беспокоюсь о тебе. Надеюсь, ты скоро вернёшься, в целости и сохранности.]

Взгляд Хайнера раз за разом плавно скользил по каждому слову в письме. Все эти чудесные фразы ему хотелось перечитывать снова.

Было несколько причин, по которым он не отвечал на письма. Самой большой причиной было недоверие к путям связи во время войны. Другим фактором, остановившим его от желания отправить ответ, стало известие о гибели Кэтрин Гротт.

В тот день, посреди бомбёжки в ходе массированной атаки на Чеширском поле, он понял, что, вероятно, не сможет вернуться с войны в полном здравии.

Хайнер не хотел её ничем обременять. Он решил только преподнести ей в подарок победу, как букет цветов. Новый мир, где всё расцветёт, а война станет лишь страшным сном.

— Ваше превосходительство, мы скоро прибудем в Ланкастер.

Гул самолёта становился всё громче и громче. Его левое ухо уже полностью оглохло, и теперь вся нагрузка ложилась на правое.

Хайнер повернул голову и посмотрел в окно.

Огни города приближались. Это была красивая сцена, вроде ночного неба, усеянного бесчисленными звёздами.