Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 77

— Мы не можем потерять Хантингем. Потерять Хантингем — значит потерять Хассон, то есть отдать врагу канал. Мы должны любыми силами отправить подкрепление.

— У центральной группы армий Франции в настоящее время преимущественное положение. Идут разговоры о разделении части их войск и отправке их на относительно слабый северный фронт…

— Значит ли это, что мы продолжим продвижение или остановимся?

— Мы не остановимся до оккупации города. С другими силами нам предстоит бороться позже, сейчас много иных проблем!

— Из-за передвижения мирных жителей пути наших союзников перекрыты. Движение должно быть запрещено.

— Вы слышите себя? Это всё равно, что заставлять мирных жителей строить оборону! А там дети!

Совещание продолжалось без перерыва до рассвета. Распустив свой штаб, Хайнер продолжил приём и обсудил план действий.

В какой-то момент его зрение затуманилось, а затем снова прояснилось. Две капли глухо упали на документ. Когда он небрежно провёл пальцем под носом, то обнаружил кровь. Раздражённый, Хайнер достал носовой платок и остановил кровотечение.

Он не мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал. Работа не кончалась, а с поступлением новых сообщений времени на принятие решений становилось всё меньше. Число потерь неизбежно росло, и трупов солдат с каждым часом становилось больше.

Рука Главнокомандующего на мгновение остановилась, пока он вытирал капли крови с листа бумаги. Глядя на ярко-красную кровь, сцена «того дня», казалось, всплыла в его сознании, как ночной кошмар... Красная вода в ванне, и хрупкое, беспомощно тело, повисшее, словно кукла с оборванными нитями, в  его руках…

Хайнер поднял голову и сосредоточился на большой карте на стене. Его взгляд переместился на центральный фронт, отмеченный синими линиями. Там было значительно больше линий электропередач, чем в северной и южной частях страны.

— Хааа…

Он издал низкий вздох и потёр лицо.

Согласно полученному недавно отчёту, Аннет не осталась в госпитале, а последовала за эвакуированными. В Хантингеме шла война с поисковой операцией. Там уже никто не был в безопасности.

Он взял на себя труд отправить её в самый дальний конец, на последнюю линию военных действий, которая, по его мнению, была самой безопасной, но эта линия обороны была прорвана.

Если бы она оказалась в опасности, для него это было бы невыносимо... Однако, оглядываясь назад, можно сказать, что это он сам чаще подвергал свою женщину опасности. Вся её тревога, боль, печаль и несчастье исходили от него.

А теперь эти чувства вернулись обратно к нему, и, в полном поражении, Хайнер закрыл глаза и откинулся глубоко в кресло. Он думал, что никогда не проиграет, и каждый раз, когда полагал так, он медленно проигрывал.

Хайнер осторожно опустил носовой платок, пропитавшийся его кровью. Его рука бессознательно тряслась. Он сжал ладонь в кулак, и платок смялся от силы.

Всё было кончено. Она ушла. Так далеко, что он больше не мог дотянуться.

«Но почему…ты всё ещё одна и чувствуешь себя потерянной, а я по-прежнему думаю о тебе. Неужели я потратил на тебя всю свою жизнь, чтобы всё закончилось так, потерей тебя?..»

Хайнер уставился на круглое пятно крови на бумаге пустым взглядом. Его дрожь в руке постепенно прекратилась. В отчаянии он снова и снова спрашивал он себя:

— Что мне осталось?

Хайнер подумал обо всём, что имел, но всё это были вещи, которых он никогда не желал и не дорожил ни в малейшей степени. Нет, это было то, чего он достиг ради единственной, кого желал с самого начала.

«— Разве это не сложно?», — вспомнил он её голос.

Единственная, кого он когда-либо желал…

«— Всё это…разве не сложно».

Слабый свет вернулся в его пустые глаза. Окружение постепенно прояснялось. Хайнер протянул руку и снова взял ручку.

Кровотечение, в конце концов, остановилось. Он бросил носовой платок на стол и пролистал документ, на котором всё ещё виднелись пятна крови. Он механически читал, просматривал, подписывал и перечитывал бумаги.

Пятна засохшей крови исчезали по мере разбора стопки документов, а на третьей или четвертой странице полностью исчезли. На белой бумаге остались начертаны только чёткие буквы.

Хайнер пошевелил ручкой, и чернила растеклись по бумаге. На кончике пера в строке подписи стояло его имя.

[Главнокомандующий — Хайнер Вальдемар]

Центральный фронт нужно было защищать насмерть. Ради страны, и ради людей, которые в ней живут.

***

К тому времени, как раненые солдаты и медицинский персонал Хантингемского госпиталя покинули город, враг захватил большую часть пригорода в быстром наступательном бою. Когда внешняя линия обороны рухнула, союзники отступили к внутренней линии.

Французские ВВС начали бомбить Хантингем без разбора. Под 1300 бомбардировщиками Хантингем накрыло морем огня.

В ответ на это командование Падании направило столько живой силы, сколько смогло мобилизовать. На строительство линии обороны были направлены военнослужащие и гражданские добровольцы.

Аннет присоединилась к спасательной операции, отправившись на окраину с медикаментами. Поскольку предместья уже почти полностью контролировались противником, встреча с ними была неизбежна.

— Кто там?

Противник что-то кричал по-французски. Аннет подняла руки и ответила на неуклюжем французском языке.

— Я - медсестра.

— Ты… Падания… иди сюда…

Французский солдат что-то кричал, но Аннет поняла только несколько слов. Она попыталась приблизиться, чтобы лучше расслышать. Французский солдат задал Аннет много вопросов. Однако, увидев, что Аннет ничего не понимает, он махнул рукой, указывая на военную машину.

Аннет повернула голову туда, куда он указывал. Рядом с машиной на носилках лежал солдат.

— Вы хотите, чтобы я лечила… его?

— Да!

Аннет поспешно кивнула и подошла к раненому. По пути к пациенту она осторожно оглянулась.

По отсутствию какой-либо особой суеты казалось, что союзники благополучно продвигались вперёд, а Аннет отвлекла внимание врага. Она облегчённо выдохнула.

Раненый человек оказался юным солдатом. У парня было молодое лицо, на вид лет шестнадцати, не большее.

— Подождите минуту.

Возможно, он оказался рядом с эпицентром взрыва, так как половина тела юноши пестрела следами от ожогов. Его правая рука, в частности, была в критическом состоянии, мышцы полностью разорваны.

Аннет поспешно достала антисептик и бинты и начала обрабатывать раны. Юноша стонал, как умирающее животное, его ожоги были очень болезненными.

Времени фактически не было, но Аннет не могла лечить небрежно, когда на её глазах умирал человек, практически ребёнок. Она туго перевязала все его раны и переложила свои вещи.

Когда она собиралась уйти со своей сумкой, услышала поблизости:

— Спасибо.

— А?

Солдат подхватил Аннет за талию, когда она чуть не поскользнулась от удивления. Она смотрела на мужчину широко открытыми глазами.

— Ой, простите.

— А, что…?

— Я думал, вы закончили...

Внимательно выслушав его, Аннет поняла, что этот солдат на языке Падании говорит бегло. Судя по всему, он был французом, выучившим некоторое количество фраз по работе.

— О, всё в порядке.

Аннет неловко выскользнула из его рук. Мужчина отстранился, почесав затылок.

— Он ещё только ребёнок.

— Что? Этот солдат…

— Он ребёнок, и ему очень больно.

— Эмм. Вы можете говорить на языке Падании…

— Я лучше слушаю, но не могу много говорить.

— Я поняла.

— Мне нравится культура Падании. Я немного выучил язык.

— Вот как…

Аннет не знала, что делать. Пытался ли этот солдат похвастаться тем, что понимает язык Падании? Она немного нервничала.

Не было ничего хорошего в том, чтобы оставаться здесь слишком долго. Шансы на то, что иностранец узнает в лицо бывшую жену Главнокомандующего, были невелики, но понять наверняка было невозможно.

— Куда вы идёте?

— Просто… туда.

— Там небезопасно.

— Я - медсестра. Медсестра.

— Всё равно…опасно.

— Я ценю ваше беспокойство, но я в порядке. Сейчас, когда…

Аннет говорила быстро, намеренно не обращая внимания на языковой уровень собеседника. Когда она попыталась развернуться, мужчина поспешил преградить ей дорогу.

— …?

— Что?

— Я хотел узнать ваше имя.

— …Кэтрин.

Аннет недолго мучилась с подбором вымышленного имени. Мужчина улыбнулся и попытался передразнить её произношение.

— Кэтрин.

— Извините, но я занята, можно мне идти?

— Что?

— Я должна идти. — выпалила Аннет на его языке.

— О, вы можете говорить по-французски?

Аннет нахмурила брови. Судя по всему, человек перед ней не особо умел общаться. Она могла понять только часть из всей его речи.

Французские солдаты, что играли в карты неподалёку, захохотали, указывая на них пальцем. Аннет не сразу поняла, что такого смешного, но она была уверена, что это дразнящее замечание в их с собеседником сторону.

Они упомянули слово «женщина». Даже если она не понимала, Аннет имела образное представление о том, что те солдаты обсуждали, и потому легонько прикусила нижнюю губу. На это всё у неё не было времени.