Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 67

В тишине единственным звуком был стук ложек за простым столом. Аннет накрошила хрустящий хлеб на мелкие кусочки и добавила в суп.

Еда в казармах Главнокомандующего оказалась не такой вкусной, как она думала. Она была немного лучше, чем еда, которую подавали солдаты в такой ситуации, как сейчас, когда пути снабжения проходили без препятствий.

«Ну, даже когда мы только начали встречаться, он не имел особых предпочтений в еде».

В отличие от неё, выросшей в роскоши, и оттого довольно разборчивой, у Хайнера не было симпатий или антипатий к любой пище. Казалось, он доволен любому куску, пока эта еда может наполнить его желудок.

Аннет смотрела на тарелку меланхолическим взглядом. Она уже привыкла к низкокачественной пище после службы на передовой, но пока не знала, сколько ещё ей придётся питаться только такой едой.

Это не означало, что она могла жаловаться на еду. Аннет помешивала суп ложкой и замачивала хлеб. Когда Хайнер увидел это, он слабо нахмурился и сказал:

— Ты до сих пор не избавилась от этой привычки, не так ли?

— …У меня не было никакой привычки.

— Была.

— Когда?

— Всякий раз, когда чувствуешь себя плохо или еда не вкусная.

— Все нормальные люди так делают.

— Я не делаю.

— Изначально ваше превосходительство способен есть безвкусные блюда, ничего не говоря.

— Твой вкус слишком чувствителен.

— Ваше превосходительство слишком бесчувственны.

Хайнер поднял одну бровь. Аннет избегала его взгляда и смотрела только на свою тарелку. Он вздохнул.

— Допустим, так.

— Но не принимайте это как личное, ваше превосходительство.

— Я не чувствительный тип, но и не бесчувственный.

— … Я должна была указать на это, раз вы с таким аппетитом ели то, что плохо на вкус.

Хайнер вспомнил кое-что благодаря этому разговору. Аннет однажды спросила во время еды: «Ты не думаешь, что ингредиенты в этом блюде испортились?». Но это было слишком давно.

— И не только это. Вы часто ели пищу, которая выглядела так плохо, что мне просто приходилось с этим мириться.

— Тогда почему ты мне тогда не говорила, что еда не вкусная?

— Я говорила.

— Поначалу, да. Только чуть позже я начал понимать твои привычки, когда еда была невкусной. Я не думаю, что когда-либо слышал, чтобы ты жаловалась на пищу после этого.

— Я не хотела, чтобы меня считали придирчивой женщиной.

— …

Хайнер был на мгновение ошеломлён прозаичным ответом Аннет. Она продолжала есть, как будто то, что было сказано, не имело ни малейшего значения.

Хайнер уставился на неё хмурым взглядом. По какой-то причине он почувствовал, как у него сжалось горло.

Аннет в прошлом всегда была честной женщиной. Не боялась высказывать своё мнение, говорить о чувствах, и была откровенна в своих привязанностях. Если подумать, она первая призналась ему.

Каждый раз, когда она это делала, Хайнер терял равновесие и паниковал. Это было то, к чему он никогда не мог привыкнуть, сколько бы раз ни испытал. Сейчас был такой момент.

— …Что ты имеешь в виду?

— А что? Всё так, как я и сказала.

— Так что это значит? — спросил Хайнер, как ребёнок, осмеливающийся просить подтверждения факта, который уже знал.

Аннет слегка наклонила голову и ответила.

— Это было, когда мы встречались. Разве не естественно, что девушка хочет хорошо выглядеть перед своим возлюбленным?

Хайнер машинально зачерпнул ложку, но почти ничего не почувствовал.

В прошлом Аннет всегда была для него объектом восхищения. Он должен был хорошо выглядеть, он должен был любить. Он всегда беспокоился, что если он пойдёт против её настроения, их отношениям конец.

В его представлении Аннет была единственным человеком, который мог овладеть им одним жестом. Он ни разу не подумал, что она может чувствовать то же, что и он.

Конечно, он никогда не считал её чувства искренними. В лучшем случае это должно быть что-то вроде влюблённости в его внешность, или то, что называлось игрой на публику.

Даже думая об этом, Хайнер не мог скрыть выражение своего лица, которое он неоднократно пытался расслабить. Аннет всё ещё водила ложкой по тарелке. Глядя на свою миску, которая была полна более чем наполовину, Хайнер спросил.

— … Значит, еда не вкусная?

— С едой всё в порядке.

— Тогда, наверное, дело в настроении. — спросил Хайнер, вытирая рот носовым платком. — В чём дело?

— Ничего.

— Тогда объясни мне?

— …Просто, мне нечего делать. Мне не нужно использовать силу, а значит и не нужно много есть.

Аннет ответила сухо. Она и вправду выглядела очень скучающей. Хайнер вспомнил, что просто запер её в пустой казарме.

— Тебе скучно?

— Неважно, даже если и так.

Снова повисла тишина. Их разговоры в основном были только такими. Они могли вспомнить какой-то момент из прошлого, когда влюблялись друг в друга, только затем, чтобы снова поссориться и уставиться друг на друга холодными взглядами.

Хайнер вспомнил «прошлую» Аннет, у которой всегда был очень хороший аппетит. Он не понимал, почему она так стремилась разделить с ним трапезу, хотя ей, должно быть, было не очень комфортно с ним.

— Прежде чем меня переведут, я хотела бы встретиться с одним человеком. Можно?

— …Кто это? Солдат?

— Да.

— Зачем?

— Думаю, мне следует кое-что сказать, прежде чем я уеду.

— Что?

— На короткий разговор…?

— Не разрешаю.

Он отказал ей твёрдо и уверенно. Аннет открыла рот в замешательстве.

— Мне всё равно придётся ждать транспортный грузовик. До этого, если у меня будет минутка…

— Я сказал «нет».

— Тогда позвольте мне передать письмо.

— Ты знаешь, где ты сейчас находишься? Что ты скажешь?

— Содержание письма может быть подвергнуто цензуре, верно? Если я сокращу до трёх-четырёх предложений…

— Это тот сержант? — спросил Хайнер, осторожно кладя ложку. В мгновение ока атмосфера за столом стала холодной.

— …Разве имеет значение, кто он?

— Ты собираешься выйти замуж, когда война закончится?

— Что?

Её голос невольно повысился, поскольку она была ошеломлена. Аннет отрицала это, качая головой.

— О чём ты говоришь? Мы просто познакомились друг с другом, когда были на фронте.

— Сержант тоже так думает?

Не в силах что-либо сказать, губы Аннет дёрнулись. Казалось, она потеряла дар речи. Она догадывалась, что Райан испытывает к ней чувства. Она знала, но нарочно делала вид, что не знает, и жила в неведении.

Райан был чуть ли не единственным человеком в казарме, с кем она могла поговорить. Даже если это было эгоистично, что она могла сделать?… Он стал ей настоящим другом.

Хайнер вздохнул, услышав молчание Аннет.

— Ты не настолько глупа, чтобы этого не знать.

— …

— Ты хочешь начать заново с солдатом, что прожил жизнь только на поле боя и ничего не знает?

— Я никогда об этом не думала.

— Если ты никогда не думала об этом, то ты ещё более глупа.

— Что, чёрт возьми, ты пытаешься сказать?

— Когда война закончится, тебе придётся вернуться в мир. Куда ты поедешь? В дом семьи Гротт? Ты же не собираешься провести там остаток своей жизни, так что захочешь стать независимой. Но ты никогда не жила одна, и кроме того, тебе, одинокой женщине в Падании, да ещё известному лицу, было бы невыразимо трудно жить одной!

Хайнер продолжал говорить с перекошенным, резким выражением лица.

— Самый идеальный способ — выйти замуж повторно. Ты ещё молода и красива. В мире достаточно неудачников.

— Ну и что?

Аннет посмотрела прямо на него холодным взглядом.

— Какое вам дело до моего повторного брака, ваше превосходительство? Вы сами сказал, что отныне вы не будете вмешиваться в мою жизнь.

— …

— Держите своё слово, милорд.

Она чувствовала усталость от направления разговора. Аннет встала, оставив половину супа. Она чувствовала его безмолвный взгляд, следящий за её лицом. Аннет проигнорировала его, повернулась и пошла к выходу.

Она услышала мрачный ответ позади себя.

— Ну да, конечно.

***

После не очень хорошего обеда Аннет некоторое время его не видела.

В последнее время атмосфера в казармах Главнокомандующего была необычной. Похоже, что из соображений безопасности место встречи было перенесено в другое место, а не в казарму.

Она могла догадаться, что что-то произошло. Аннет провела остаток дня, чувствуя себя неловко, потому что никак не могла понять, что там, снаружи.

Она хотела пойти в церковь и помолиться, но оказалась в ситуации, когда не могла перемещаться самостоятельно. В конце концов Аннет провела весь день в своей комнате, читая Библию и молясь, чтобы успокоиться.

Несколько дней спустя Хайнер пришёл к ней в комнату довольно поздно вечером.

— Могу я войти?

— Да, входите. — ответила Аннет, сидя на кровати и ножницами.

Она снимала швы со своей одежды. Дверь со скрипом открылась. Хайнер вошёл в комнату и заговорил, не сводя с неё глаз.

— Извини, что так поздно…

Сразу же после этого его тело напряглось. В то же время книга и портфель, которые он держал, упали на пол.

Аннет была озадачена, не в силах понять ситуацию. Хайнер подошёл к ней и схватил её за запястье, в котором были ножницы. (*он решил, что она снова пытается покончить с собой...)