Онлайн чтение книги Мой возлюбленный угнетатель My Beloved Oppressor
1 - 66

В его объятиях Аннет чувствовала тоску, притяжение и в то же время невыносимую боль. Это было знакомое ощущение.

Она чувствовала, что они похожи на колючие лозы.

Её комната для музицирования когда-то находилась в самой глубокой части особняка Розенберг. За соседним садом не ухаживали смотрители, и он зарос колючими лозами.

Виноградные лозы так переплелись, что трудно было сказать, где они начинались и где заканчивались. Это было так похоже на них с Хайнером сейчас. Их взаимное тяготение скрепляло их жизни, связывая и подавляя друг друга… Когда придёт конец этому искажённому желанию?

«— Мисс Розенберг, как вы думаете, когда удовлетворяются желания?»

Внезапно ей на ум пришёл вопрос учителя философии. Это был человек, что объяснил ей понятия случайности и судьбы.

 «— …Человек бесконечно идёт к желаемому объекту, чтобы удовлетворить своё желание, как если бы он хотел прикоснуться к миражу в пустыне… Сам объект желания никогда не сможет принести абсолютное удовлетворение человеку», — говорил учитель, пока его ученица записывала.

«— Значит, люди живут всю свою жизнь, не имея возможности получить полное удовлетворение?», — поинтересовалась Аннет.

«— Нет, есть кое-что, что может принести абсолютное удовлетворение».

«— Что это такое?»

«— Смерть…— это единственное, чего мы желаем без всякой корысти».

Быть связанными и угнетать друг друга до самой смерти…

Внезапно объятия Хайнера стали невыносимо крепкими. Аннет откинулась назад, словно прогоняя всплывшие в памяти слова. Слёзы, размазанные по кончику её подбородка, продолжали капать.

Она зажмурила глаза и повернула голову. Хайнер мгновение смотрел на свои пустые руки, затем снова перевел взгляд на неё.

Минута молчания прошла. Аннет по-прежнему упорно отворачивалась от него.

— …в прошлом.

В какой-то момент Хайнер тихо заговорил.

— Я был на нескольких войнах. Мой статус менялся. Иногда я был французским солдатом, иногда арминским, иногда наёмником в какой-то гражданской войне.

— …

— На своей шкуре я понял, переходя с одного поля битвы на другое, насколько ужасной иногда может быть справедливость. Слишком многое было допущено во имя справедливости.

— …

— Теперь я смотрю на справедливость по-другому. С того времени, как я присоединился к Революционной армии, и до того, как я занял эту должность… Я всегда так поступал. Но, знаешь…

Горько-сладкая ухмылка отразилась на губах Хайнера.

— Я никогда не был праведником.

— …

— Если подумать, я такой же, как они, и я позволил многим вещам произойти во имя справедливости. Я убивал вражеские войска. Я убивал мирных жителей, если они выступали против операции, а иногда даже своих коллег и друзей.

Аннет, наконец, медленно повернула к нему голову. Они встали лицом друг к другу, примерно в двух шагах друг от друга.

— Нет. Возможно, я куда более ужасный человек, чем они. Потому что на самом деле у меня всегда были дела поважнее, чем правосудие.

Говоря это, он выглядел как робкое животное, жаждущее тепла. Просто бесконечно одинокий и слабый…

— Аннет.

— …

— Я не имею права обсуждать с тобой мои грехи. Я всегда знал этот факт. И всё же, я переложил ответственность за свою жизнь на тебя… Я поступил подло.

— …

— Поэтому Бог забрал у меня всё?

Гримаса боли исказила его лицо, как отпечаток страданий. Хайнер горько усмехнулся.

— Все вокруг бросили меня. И ты одна из них… Ты.

Хайнер склонил голову с закрытыми глазами. Его дыхание сбивалось тонкими прерывистыми движениями.

— Это правда, что только ты до сих пор остаёшься в моём мире.

Аннет подумала, что он плачет. Хотя слёз в его глазах она не видела. Впервые он вспомнил часть своего прошлого рядом с ней, и она увидела в его глазах печаль, а не ненависть.

«Почему?»

К ней вернулся вопрос, который она вспомнила, когда увидела его в военной церкви. Она никогда не задавала ему вопросов о его истинном прошлом.

«Что произошло в твоём прошлом? Я существую там? Кто я для тебя? Кем ты меня считаешь?»

Странные слова вонзились ей в грудь. Она знала, что уже слишком поздно. Она знала, что лучше не спрашивать. Потому что в жизни всё, что было узнано, в тот же момент становилось необратимым.

Губы Аннет медленно шевелились. Она на мгновение заколебалась, но как только собиралась открыть рот, Хайнер открыл глаза и заговорил первым.

— Я временно освобождаю тебя от должности.

— Что?

— С этого момента. Тебя переведут в другое место уже на следующей неделе или через неделю.

Его голос был лишён всяких эмоций, как это было раньше.

— А пока ты останешься здесь. Любая работа запрещена до перевода. Если нарушишь, получишь дисциплинарное взыскание.

— Ваше превосходительство.

— Отныне, как хочешь… Я не буду вмешиваться в жизнь, которую ты выбрала. Я буду совершенно чужим человеком в твоей жизни…

— …

— Это всё, что тебе нужно сделать.

Его взгляд был спокоен, как вода в облачных тенях на рассвете. На его лице больше не было ни проблеска эмоций. Аннет попыталась возразить, но у неё не хватило слов. Хотя именно этого она и хотела.

Она не знала, чувствовала ли она  себя так из-за того, что только что услышала от него, или из-за его всё ещё запачканного лица, или из-за его обещания отныне быть чужим в её жизни.

Конечно, в этой ситуации у неё был только один выход. Аннет посмотрела ему в глаза. Хайнер не отвёл взгляда, чтобы подсказать ей ответ. В конце концов, она заметила и опустила глаза.

***

[PS 1. Оливия уже может произнести «мааа…». Теперь ей просто нужно научиться говорить «ма-ма».

PS 2. Бруннер сказал, что Оливия уже выучила «ах», и повторила несколько тысяч раз.

PPS 3. Я задумалась, писать тебе об этом или нет, но, видимо, правильно всё же написать, поэтому добавлю.

Поскольку в письмах всплывало упоминание о твоём бывшем муже, иногда мне казалось, что ты до сих пор не можешь его забыть. Я не имею в виду, что ты всё ещё любишь его.

Аннет, воспоминания подобны ракушкам в кармане. Обычно мы живём в забвении, но когда мы вдруг засовываем руку в карман и прикасаемся к забытой ракушке, то можем вызвать воспоминание о море.

Тебе не нужно прилагать усилия, чтобы забыть. Ведь некоторые воспоминания невозможно забыть никогда. Не нужно винить себя за то, что не в состоянии предать забвению.

Если чувства, которые ты испытываешь, прикасаясь к ракушке, всё ещё сильны, пусть так и будет. Ты всегда старалась быть чрезмерно снисходительной к своему сердцу.

Просто позволь всему идти своим чередом. Любые эмоции нормальны. Ты заслуживаешь быть честной с самой собой, тебе не кажется?]

***

Аннет пришлось остаться на выделенном месте и отдохнуть после того, как Главнокомандующий приказал ей взять обязательный отпуск.

Хайнер даже не позволил ей вернуться в её прежнюю комнату. Причина заключалась в том, что она могла ходить и пытаться работать, и что она не могла нормально поспать в госпитале.

На самом деле он не ошибся. В тыловом госпитале Аннет страдала от такого же стресса, как и в официальной резиденции. А тот факт, что добавился каторжный труд, повысил уровень её усталости.

Она предпочла бы грузить своё тело большим количеством работы, поскольку взгляды и шёпот, что ей приходилось терпеть, сильно истощали её разум.

Кроме того, Аннет делила комнату с семью другими девушками. За последние несколько месяцев ей лишь несколько раз удавалось побыть одной.

Если честно… Иметь отдельную комнату было действительно удобно. Конечно, это было лишь маленькое пространство в казармах Главнокомандующего. Но сам факт того, что это была отдельная комната, был здесь огромной роскошью.

Она была уверена, что пойдут всевозможные истории о том, что она внезапно освободила свою кушетку, но её это не заботило. Она была полностью истощена.

В любом случае, всё, что происходило в казармах Главнокомандующего, было конфиденциальным. То же самое относилось и к присутствию Аннет.

Остальные знали об её отсутствии, но не знали о местонахождении. Естественно, Аннет не разрешалось входить в кабинет Хайнера или просматривать его документы без разрешения. Ей отвели самую дальнюю комнату.

Она провела большую часть дня во сне, отчасти потому, что устала, но больше всего потому, что ей нечего было делать. Во-первых, в армии не было возможности иметь надлежащее хобби. На полке было несколько книг, но… не более того.

Ей запрещалось даже встречаться с посторонними. Это произошло потому, что точное местонахождение казармы Главнокомандующего было засекречено. В конце концов, Хайнер был единственным человеком, с которым Аннет реально общалась в этом месте.

Он обычно был очень занят, поэтому Аннет редко его видела. Встречи часто затягивались, и Хайнер ел очень поздно. Однако, иногда он приходил к ней в комнату, если у него было время, и приглашал её пообедать с ним.

— Ты ещё не ела?

….Вот так и пролетело некоторое время.