Онлайн чтение книги Цикл историй: Второй сезон Monogatari Series: Second Season
Медуза Надэко - 002

Это так прекрасно — влюбиться в кого-то.

Это чувство, которое заставляет забыть обо всём другом в этой жизни, такое приятное, мягкое и пушистое.

Мир — это сложное место с кучей разных вещей, которые вечно идут не так, как вам хочется, и жутко раздражают, к тому же, эти вещи никогда не кончаются, и вы вынуждены постоянно о них думать. Жизнь, которую вы считали нормальной, может рухнуть буквально в любой момент, правила или люди, на которых вы всегда полагались, внезапно оказываются не такими уж и надёжными, ваше тело и разум так быстро устают, что вы можете однажды просто упасть на землю без сил, но даже так вы продолжите думать о проблемах. Однако, когда вы влюблены в кого-то, то это словно помогает вам крепче стоять на ногах, будто ваш возлюбленный поддерживает вас.

И даже когда вам хочется плакать.

Вы находите в себе силы улыбаться.

…

……

………

…И всё же.

Даже если всё так, то почему?

Если всё так, то почему же… Надеко.

Почему Надеко прямо сейчас сидит на корточках?

Почему всё так?

Обняв свои колени, смотря в землю.

Откуда эти слёзы?

Не знаю.

Не знаю, не знаю, не знаю

Почему же?

Почему всё так обернулось?

Не знаю, и знать не хочу.

— Почему то, почему сё, какого чёрта ты вообще делаешь? Самой не надоело, ааааа? — недовольно заявил белый скранч[✱]Широкая и мягкая тканевая резинка для волос. на правом запястье Надеко — хотя, технически, это был не скранч.

Эта штука выглядела, как браслет — но это была белая змея.

Белая змея с щетинистой чешуёй.

Господин змей попросил называть его не змеёй, а Кучинавой — потому что ему нравится зваться «гнилой верёвкой».[✱]Кучинава (朽繩, kuchinawa) — дословно «гнилая верёвка». Является отсылкой к японской пословице «Укушенный змеёй и гнилой верёвки боится» (Hebi ni kamarete kuchinawa ni kowazu).

Он сказал, что такое имя ему в самый раз.

Впрочем, и «кучинава» и «змея», по сути, значат одно и то же, так что думаю, что ничего такого, если Надеко будет временами называть эту резинку для волос «змеёй».

Это не проблема.

Проблема в другом.

Этот скранч — этот змей разговаривал.

И его тон был пропитан злобой.

Почему то, почему сё.

— Ты же сама знаешь, что во всссссём виновата именно ты, Надеко-тян

— …Неправда, — резко ответила Надеко.

Надеко лучше других знала, что такой резкий ответ был не более чем защитной реакцией, и что в её словах нет никакой силы опровергнуть слова Кучинавы-сана.

Это всего лишь реакция, рефлекс.

Никакой это не контраргумент.

— Это не вина Надеко.

Слова слетают с губ, но они пусты.

Пусты и бессмысленны.

Всё равно что сказать: «Надеко виновата»

Но даже если Кучинава-сан и говорит в такой грубой форме, вряд ли он на самом деле считает Надеко плохой — Кучинава-сан далёк от таких моральных категорий, как добро и зло.

Для этого змея есть только чёрное и белой, никакого добра и зла.

Белое или чёрное. Чёрное или белое.

Только и всего.

Серого цвета попросту не существует.

Как не существует и такого понятия, как «суждение».

Потому что его мнение…

— Щщщщща ща ща — ты совершенно права, Надеко-тян. Нет, знаешь, я всегда считал тебя ненадёжной девчонкой, которая сама не знает, о чём думает, но похоже, что ты видишь меня насквозь, не так ли? Или ты лишь сейчас наконец-то увидела меня насквозь? Не поздновато ли, ааааа? — произнёс Кучинава-сан.

У него такая большая пасть, что он, наверное, мог бы целиком вас проглотить — а даже если и нет, то его острые обнажённые клыки всё равно очень пугали Надеко.

Страшно до дрожи.

… Нет, это ложь.

Клыки больше не пугают Надеко.

Они ничто для Надеко.

Впервые «увидев» Кучинаву-сана, Надеко была удивлена и напугана, но сейчас может с ностальгией вспоминать те дни, когда могла испугаться такого.

Надеко больше ничего не боится.

Ничто не способно её напугать.

Ничто больше.

Те дни, когда эти клыки казались страшными.

Те дни, когда Надеко была обычной ученицей средней школы.

…Когда Надеко была жертвой.

Сколько прошло времени с тех пор? Ох, эти слова буквально пропитаны ностальгией, хотя на деле прошло не так и много времени, чтобы Надеко говорила, что прошла через многое.

Это было на днях.

Все детали ещё свежи в памяти.

Но, в то же время, тот день уже никак не вернуть, значит он был очень давно — можно сказать, он уже стал далёким прошлым.

И хотя всем сердцем хочется, чтобы Надеко смогла вновь стать той, кем была тогда, но это, разумеется, невозможно.

— Ну, я бы не сказал, что это так уж невозможно, Надеко-тян. Вернуться в прошлое не так сложно, как вы, млекопитающие, думаете, — сказал Кучинава-сан.

Нет, строго говоря, Кучинава-сан не мог говорить с самой Надеко — он говорил непосредственно с разумом Надеко.

По его же собственным словам.

Он сказал, что его голос, это всего лишь воображение Надеко.

То есть, он ничего не говорил.

Он никогда и ничего не говорил Надеко.

Просто Надеко слышит какие-то звуки.

И кое-что видит.

Только и всего.

Вот что такое странность.

Что-то странное, ни на что не похожее.[✱]Слово «странность» (怪異, kaii) буквально состоит из иероглифов «загадочный» и «отличный от других».

Стоило понять это раньше, ведь тогда всё могло сложиться иначе.

Всё было бы по-другому. Но, как бы то ни было.

— Итак, Надеко-тян. Если ты действительно хочешь вернуться в прошлое, то я могу исполнить твоё желание — в конце концов, перед тобой сам Кучинава-сама, тот, кого вы обычно зовёте богом.

— Бог…

Почему?

Эти слова кажутся пустыми.

Они словно «вакуум».

Титул, который раньше для Надеко был достойным доверия, сейчас звучал ужасно сомнительно. Словно она читает учебник по математике, но не может уложить в голове прочитанное.

Бог.

Бог…

Бог живёт в сердце каждого, кто в него верит… Кажется, это чья-то цитата.

— …А если вернуться в прошлое, что это что-то изменит?

— О, нет, ничего не изменится. Всё лишь повториться вновь. Словно знакомый рефрен, или же к месту будет сказать, словно уроборос. Раз за разом, бесконечно ходя по кругу — Надеко-тян снова плачет, обнимая колени, и говорит, что хочет вернуться в то время. И каждый раз, когда она меня об этом просит, я исполняю её желание. Я же бог, понимаешь?

— …Какой трагизм.

Это ведь «трагизм».

Даже смерть была бы лучше, и это не преувеличение.

Даже жизнь.

Раз за разом испытывать те же чувства, что и сейчас — это же синоним «ада»! С другой стороны, Надеко уже думала об этом.

Этот белый змей, обёрнутый вокруг её правого запястья, — Кучинава-сан — ведь он тоже проходит через этот «ад» уже целую вечность.

Змей, живущий уже более тысячи лет.

Змей, умирающий уже более тысячи лет.

Живя и умирая, снова и снова.

Этот змей стал богом.

Да, верно. Кучинава-сан — это бог, в которого Надеко не верит.

Это бог, которого Надеко «воскресила».

— В таком случае, не надо возвращаться в прошлое… Надеко хочет просто остаться здесь навсегда.

— Вот как? Но послушай меня, Надеко-тян, ты так говоришь, но ведь даже не знаешь ни где находишься, ни чего хочешь, не так ли, а, Надеко-тян?

— …Неправда.

Есть много вещей, что Надеко сейчас не понимает, но она ещё не потеряла себя настолько, чтобы даже не знать, где она находится.

Всё в полном порядке. Нет, это ложь.

Надеко потеряла себя. Потеряла саму себя.

Но кое-что Надеко знает.

Знает, где она.

Она знает, что она сидит под полом храма.

Сидит, обняв свои колени, под разрушенным храмом Китасирахэби.

— …Интересно, что бы подумал незнакомец, увидь он сейчас Надеко в таком месте. Сидит и шепчется сама с собой под полом храма. Может быть, примут за воровку?

— Знаешь… Все человеческие существа в той или иной степени похожи на воров. Все только и думают о том, как бы урвать чужое.

— Ну не знаю…

— А я думаю, что знаешь. За последние несколько дней ты, должно быть, осознала это глубже, чем кто-либо другой во всё мире, не правда ли, ааа?

— …И всё же, существует много людей, которые совсем не такие.

— Если хочешь выразиться подобным образом, тогда ты должна сказать: «Всё далеко не всегда обстоит подобным образом» — потому что всё зависит от того, каким решил быть человек в конкретный момент времени, не так ли? Хороший человек с лёгкостью может стать плохим, а плохой — хорошим. Разве не так было со всеми людьми, которых ты встречала в своей жизни? Или ты уже забыла, ааа?

— …

Такое чувство, будто он пытается загнать Надеко в угол, но молчит она не поэтому.

Надеко часто молчит, когда не знает, что делать, но в этот раз всё по-другому.

Она молчит по другой причине.

Шелест.

Она замолчала из-за этого звука.

Казалось, будто он заглушил и галлюционный голос Кучинавы-сана, и голос говорящей с самой собой Надеко — «элиминировал», если можно так выразиться.[✱]Надеко время от времени использует слова, значение которых знает весьма примерно, а написание не знает вовсе.

Звук шагов.

Никого не видно, звук шагов очень слаб.

Но для Надеко он был громок.

Огромный, колоссальный звук.

Эти шаги звучали для Надеко подобно «нисхождению» «Минотавра».

Неотвратимые шаги, которые, казалось, разрушали всё, переворачивали всё с ног на голову…

— …!

Вдруг всё сдуло напрочь.

Что? Этот храм…

Храм, под полом которого пряталась Надеко.

Его просто сдуло — вы же знаете сказку о трёх поросятах? Надеко последний раз читала её в глубоком детстве, так что многое забылось, но там точно был волк, который сдул целый дом.

Поразительный объём лёгких. Господин Волк даже в сказке вызывал восхищение своими лёгкими, но сейчас всё было наяву.

Возможно, эта сказка и не выдумка.

Тем не менее, мы говорим о деревянном храме, а не о соломенном домике.

Такой так просто не сдуть.

— Даже в такой непростой момент ты беззаботно думаешь о сказках, Надеко-тян? Поразительно, я всегда считал тебя неженкой, но у тебя на удивление стальные нервы. Неужели научилась отделять разум от эмоций? Щщща-ща-ща. Если это так, то я рад, что выбрал именно тебя. С самого начала и до самого конца я не был в тебе уверен, но сейчас, в самом-самом-самом конце я окончательно убеждён.

Нет.

Это сумасшествие.

Кучинава-сан не выбирал Надеко, у них обоих не было выбора.

Это сумасшествие.

Над головой Надеко пролетел здоровый кусок храма, но она не поднимает головы, а всё так же сидит, обхватив руками колени — даже не вздрогнула.

— Эй, Надеко-тян, долго ты будешь пытаться убежать от реальности? Долго будешь сидеть, уткнувшись носом в землю? Ты можешь отвести взгляд, зажмуриться, закрыть глаза руками, но реальность никуда не исчезнет. Ты ведь уже поняла это? Поняла, аааа?

Само собой.

Надеко хотела, чтобы реальность исчезла, испарилась, но была бессильна.

Надеко это понимает.

Но не знает, почему всё так обернулось.

Теперь, когда исчезла крыша — вернее, не крыша, а пол — хотя нет, исчез весь храм, так что выражение «исчезла крыша», конечно, тоже справедливо — Надеко поняла, что идёт дождь.

Ливень.

Разверзлись хляби небесные.

…Надеко чуть было на мгновение не задумалась о том, как интересно звучит слово «хляби», но и без понуканий Кучинавы-сана было понятно, что сейчас для этого нет времени.

В одно мгновение Надеко промокла насквозь.

Возможно, это как раз то, что нужно.

Даже если одежда потяжелеет от воды, это было не важно, по крайней мере дождь сможет скрыть слёзы.

— Ты удивлена? Эй, Надеко-тян, неужто твоя память затуманилась, аааа? Разве не ты заползла под пол святилища, чтобы укрыться от дождя? Ты забежала на гору, как вдруг начался дождь…

— Вот значит… как всё было.

Забыла. Надеко такая рассеянная.

Воспоминания «помутнели».

Раз так говорит Кучинава-сан, значит так оно скорее всего и есть, но даже если вынести правдивость за скобки, всё равно лучшее слово, которым сейчас можно описать состояние Надеко — «замутнённая».

Запутанная.

Затуманенная.

Надеко в самом деле пребывает в полном замешательстве.

И сильно промокла.

— Может, ты и запуталась, но разум твой кажется мне довольно ясным, Надеко-тян. Впрочем, это лишь моё мнение. Щща-ща-ща, ты даже сейчас выглядишь весьма спокойной.

Спокойной?

Надеко?

Правда, что ли?

— О, да, ты выглядишь очень спокойной, или даже лучше сказать, хладнокровной. Ведь ты даже расслышала звуки шагов посреди этого ливня.

…

Расслышала.

Верно.

Хоть Надеко и смотрит в землю, а звук дождя заглушает звук шагов, но всё же.

Его шаги.

Эти шаги.

Надеко всегда их узнает.

Не может не узнать.

Потому-что он ей очень дорог.

Кое-кто, кого любит Надеко.

— Эй, Сенгоку.

Ту-дум.

Он назвал имя Надеко, и она почувствовала, как её сердце дрогнуло.

Почувствовала, как оно запульсировало и затряслось.

Удивительно, что у Надеко вообще осталось подобие сердца, и ей стыдно, что она так отреагировала.

Ох.

Получается, что даже остались эмоции?

Как же неловко.

Хочется исчезнуть.

— Что такое? Посмотри на меня, Сенгоку.

…

Не получается подобрать слова.

Но Надеко наконец-то подняла глаза.

Она хотела сидеть там, замёрзшая, до конца жизни, словно камень, но его слова — их было достаточно. Тело Надеко не врёт.

Нет.

Возможно, это то, чего хотела Надеко с самого начала.

Сбежать. Спрятаться.

Должно быть, Надеко просто хотела, чтобы он нашёл её.

Хотела, чтобы он бежал за Надеко.

Чтобы он спас Надеко.

И.

Чтобы он избавился от Надеко.

— Я здесь, чтобы убить тебя, Сенгоку.

Эти слова.

Эта захватывающая фраза. Надеко кажется, будто она тает.

Тело Надеко просто не могло не отреагировать на то, что его фигура оказалась в её поле зрения.

Арараги Коёми.

Фигура братика Коёми.

Она прекрасно видна по этим ослепительным дождём.

Отчётливо.

Да, очень отчётливо.

— Щщща-ща, ты же понимаешь, что нет никаких эмоциональных причин, по которым ты могла бы его увидеть, верно? Ты лишь ощущаешь тепло его тела, как это умеют делать змеи, — посмеялся надо мной Кучинава-сан.

Но я не жалуюсь.

Такая уж у него работа.

— Отныне ты, Надеко-тян, тоже змея, причём восхитительно ядовитая.

— …

Конечно, братик Коёми не слышит голос Кучинавы-сана — к тому же, он всего лишь насмехается над Надеко.

Потому что Надеко всё видит.

Чтобы ни говорил Кучинава-сан.

Надеко всё отчётливо видит.

И это никак не связано со змеиными органами чувств — просто Надеко способна видеть братика Коёми.

— Разве я не говорил тебе перестать убегать от реальности? Послушай меня, это невозможно.

Он прав.

Конечно.

Потому-что она гонялась за его образом почти шесть лет.

Он тот, от кого Надеко всегда отводила взгляд, но не переставала смотреть.

Его порванная школьная форма. Его растрёпанные волосы.

На его обнажённой коже живого места нет, его раны и не думали перестать кровоточить.

Его левая рука была жестоко вырвана. Нет, грубо говоря, она держалась на коже, но так хлипко, что в любой момент могла оторваться и упасть на землю, если он хоть немного её заденет.

Коёми говорит, что он вампир.

Демон-вампир.

Он не всегда таким был, но таким стал.

Он рассказал об этом Надеко, когда они воссоединились, и даже показал свои способности — однако, насколько я вижу, его регенерация не работала вообще.

— Ой, Надеко-тян, как это ужасно звучит, — произнёс Кучинава-сан. — Не ты ли сама сотворила такое со своим любимым? — он никогда не упускает шанса вставить едкий комментарий. — Змеиный яд эффективен даже против вампиров. Клыки, что ты вонзила в него, всё ещё там. Он их не вытащил.

—…О, правда?

Да.

И правда.

Эта всё Надеко. Надеко виновала.

Никаких оправданий и поблажек.

Надеко виновна.

— В таком случае… нужно сражаться, — сказала Надеко.

Она медленно поднялась.

В правой руке был Кучинава-сан. В левой — огромный клык.

Она восстала — с сердцем, пропитанным ядом.

Вода струилась по чёлке, но тело Надеко было уже готово к сражению, независимо от её воли.

Если выбирать между белым и чёрным, то определённо чёрный… Чёрный, подавляюще чёрный вампир, братик Коёми, стоял сейчас перед Надеко.

Волосы Надеко стояли дыбом.

Каждый из этих волосков был змеёй.

Змеиное гнездо.

Извивающийся клубок из змей.

Да.

Дело не только в Кучинаве-сане.

К Надеко присоединились сотни тысяч змей.

Надеко бессильна и не способна навязать им свою волю, поэтому они будут кусать в любом случае.

Нет.

Это не так.

Это лишь очередное оправдание — сто тысяч оправданий.[✱]Надеко, произнося «сто тысяч» использует счётный суффикс, используемый в том числе для змей.

Надеко ими воспользовалась — Надеко их призвала.

Это вина одного человека, Сенгоку Надеко.

Во всём виновата «я».

Одержимая змеёй.

Это «я» позволила змее проникнуть в сердце.

— Хм. Она, видать, вконец деградировала в странность. Или, лучше сказать, что она эволюционировала в странность?

Этот голос.

Немного старомодные слова исходили от маленькой блондинки, которую я только сейчас заметила, но, кажется, она была рядом с ним всё это время.

— Теперича я, наконец, поняла, почему тот щегол в гавайской рубашке так настаивал, чтобы я была осторожна с этой челкастой девочкой. Хотя, полагаю, она уже не челкастая девочка, а змеиная девочка. Нет — я бы сказала, что она стала змеиной богиней.

— …

— Ну же, господин мой, — блондинка обратилась к братику Коёми.

Так непосредственно, будто они очень близки.

Как будто они пара.

— Не смей сомневаться. Она более не подруга твоей сестры, и не твоя знакомая младшеклассница — она лишь злая, порочная странность, — уверенно подчеркнула блондинка, Ошино Шинобу-сан.

— Да знаю я, — кивнул в ответ братик Коёми.

У них прекрасное взаимопонимание.

Он продолжил.

— Она мой враг и твоя еда.

— …

— Иди и съешь её, Шинобу.

Так и сказал.

Братик Коёми и Шинобу-сан взлетели в воздух в направлении Надеко, несмотря на проливной дождь, им был не нужен никакой специальный сигнал, даже взгляд.

Я ревную.

К кому? К Шинобу-сан.

Именно на её месте хотела быть Надеко.

На стороне братика Коёми.

Хотела быть его парой.

Даже не будучи любовниками друг для друга, Надеко хотела хотя бы быть на его стороне.

Так почему же Надеко стоит напротив.

Не знаю. Не знаю.

Не знаю… почему Надеко?

Почему «я»?

Против него?

— Ненавижу тебя, братик Коёми!

Надеко взмахнула гигантским змеиным клыком в левой руке и вонзила его прямо в сердце братика Коёми.

Его сила была огромна.

Просто божественная сила.

Говорят, что можно убить вампира, воткнув деревянный кол в его сердце, а что насчёт клыка белой змеи?

Возлюбленный Надеко.

Сердце человека, которого так любит Надеко… а-а.

Оно разлетелось во все стороны.

Его мышцы и кровь выплеснулись на Надеко.

Как дождь.

Как ливень.

— Юхху! Ты действительно это сделала, Надеко-тян! — взревел Кучинава-сан.

Сто тысяч змей ликовали.

Нет.

Думаю, это мог быть её собственный голос.

Потому что Сенгоку Надеко смеялась.

Хотя ей так хотелось плакать.

Несмотря на льющиеся из глаз слёзы, Надеко смеялась.

— Ахаха, — смеялась она.

Всё смеялась, смеялась, смеялась, смеялась, смеялась.

А что её ещё оставалось? Это же так смешно!

— А-ха-ха-ха… А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Нет, правда.

Почему всё так обернулось?

Почему?