Онлайн чтение книги Цикл историй: Второй сезон Monogatari Series: Second Season
Дьявол Суруга - 016

Ну, думаю, это потому что у меня характер очень простой, но у меня какое-то безоговорочное уважение к быстрым людям.

Наверное, я просто придаю большую ценность скорости бега, конечно, я знаю, что это ничего не значит, и быстрость или медленность бега никак не связана с характером человека, но естественно, крайне естественно одна только «быстрота» заставляет меня чувствовать, что человек не такой плохой.

Повторюсь, головой я прекрасно понимаю, что это не причина доверять человеку. Я не дура, нет, я дура, я всё понимаю, но ребёнка из души не выкинуть.

Кайки дважды обогнал меня, и я, конечно же, чувствую досаду и желание отомстить — тем не менее именно это поспособствовало тому, что я согласилась выслушать его, стоит признать это как факт.

Мне немного... нет, очень тягостно вот так предавать Арараги-сэмпая и Сендзёгахару-сэмпай, но...

Место, куда он меня привёл, как ни смотри не кафе, это якинику ресторан[✱]Рестораны-барбекю, в которых посетители жарят себе еду на решётках-грилях. Внутри царила высококлассная атмосфера, так что даже якинику рестораном назвать язык не поворачивался, должно быть более подходящее слово, и, наверное, чайная в чём-то намекает на него, но мой словарный запас позволяет только назвать это заведение якинику рестораном.

— Заказ на имя Кайки, — сказал он, как мы только прошли занавеску.

Заказ?

Когда?

Голова кругом от такой чрезвычайной спланированности.

Меня проводили в заранее подготовленную отдельную комнату (комнату?!) и даже усадили во главе стола. Секундочку, с каких пор Камбару Суруга стала юной леди? Я в замешательстве.

Арараги-сэмпай называет меня богатой, но я всего лишь могу купить всё, что мне захочется, все деньги у моих дедушки и бабушки, я всегда себя ощущала самой обычной старшеклассницей.

Поэтому в этом ресторане с подобной непривычной атмосферой я чувствовала себя не в своей тарелке.

Кормит меня мясом, хотя заявлял о чае, к тому же в таком месте, где фартуки подают не бумажные, я попыталась себя с силой отрезвить, что этот мужчина по многочисленным слухам всё-таки мошенник, но понимала, что это уже не кажется таким разумным.

— Давай, мясо ешь, мясо. В ресторане якинику овощи заказывать не надо. Если хочешь овощей, надо идти в ресторан овощику[✱]Якинику буквально означает «жаренное мясо», на что и намекает Кайки.. Спокойно, я всё пожарю.

С этими словами Кайки быстро хватает щипцами кусочки мяса и один за другим выкладывает их на круглую решетку гриля. Он их не жарит, а быстро переворачивает, обжаривая лишь поверхность пару секунд при высокой температуре.

Ему нравится рейр?

Ну, в таком заведении мясо наверняка должного качества, и его можно есть сырым, но...

Следуя своему правилу, Кайки листья салата или кимчи заказывать не стал, так что на нашем столе, помимо мяса, стояли только миски риса.

Впечатление от этого образа Повелителя Мясного Гриля не самое хорошее, но если честно, не такое уж прямо неприятное.

Никакого вреда.

Скорее уж можно посмотреть на это как на заботу, взрослый беспокоится о подростке, которая оробела в незнакомом месте.

Я даже думаю, что Кайки предпочёл бы заказать к мясу пива, но, чтобы быть со мной на одной волне, пьёт улун.

Чёрт.

Почему он такой любезный?

— Когда ты молод, мясо прежде всего. Человек счастлив, когда ест мясо, наследие Гаэн. И стар, и млад, волнения в жизни не иссякают, но поешь вкусного мяса, и проблемы решены.

Прекрати.

Хватит этой доброты.

Ты заклятый враг моих глубокоуважаемых сэмпаев — так что хватит говорить такое, что заставляет меня меньше тебя ненавидеть.

Однако на самом деле эти мои слова не особо имеют смысла. Звучал Кайки, конечно, как проповедник, но это всего лишь последовательная рекомендация поесть мяса, и такое ощущение, что его слова нежно погладили краешек моих нынешних проблем.

Ругать его тут не за что, да вообще лучше поблагодарить.

Однако я благодарить врага своего спасителя не собираюсь и вытолкнула из себя злое насколько могла:

— Я не хочу, чтобы меня звали «Наследие Гаэн», это странно.

— Хм. Понятно, так и есть. Однако называть тебя «Камбару» мне претит. Эта фамилия не принадлежит Гаэн... Могу называть Суруга, сойдёт?

— Всяко лучше Наследия Гаэн.

— Ясно, вот как просты нынешние старшеклассницы. Позволяют мужчине при первой встрече называть себя по имени. Так вот, Суруга. Быстрее ешь мясо. Горячее мясо это путь к победе.

Как победа связана с поеданием мяса? Вдруг я осознала, что разрешила называть себя по имени, какой разврат... от этого мысли в моей голове ещё сильнее перемешались и запутались.

Однако нельзя вот так просто молча смотреть, как мясо, которое мне положил Кайки, остывает.

В мясе ничего грешного.

Осуждаю грех, а не мясо, его совершающее[✱]Переделка высказывания «Осуждай преступление, но не преступника», приписывается Конфуцию..

— Приятного аппетита, — с этими словами я взяла палочки в правую руку и начала есть.

Краем сознания подумала, что надо, как появится возможность, написать бабушке, чтоб ужин на меня не готовила.

— Ого? Суруга, ты правша? Гаэн была левшой... Твоя левая рука травмирована, поэтому ты используешь правую руку?

Не отвечать. Я не обязана отвечать.

Но всё верно.

Нет, он прав лишь на половину — моя левая рука стала «обезьяньей», и я ношу повязку, чтобы скрыть это, лишь притворяясь, будто у меня травма — это одна из причин, почему я использую палочки правой рукой, хотя на самом деле левша.

К палочкам я привыкла быстро, а на письмо понадобилось время. Я только недавно научилась выписывать иероглифы так же ровно, как и правой рукой.

Почерк изначально был ужасный, так что «так же» это дело такое.

Но теперь моя левая рука вернулась в прежний вид, так что продолжать использовать правую руку нет смысла... Тем не менее по крайней мере пока рука в повязке, придётся пользоваться правой. Я, наверное, уже вообще разучилась есть и писать левой рукой.

— Ну как, вкусно? Вкусно же.

— ...

— Эй, где твоя вежливость. Нельзя есть мясо с таким мрачным молчанием.

— Ты не заслуживаешь вежливости.

— Это вежливость не ко мне. Это вежливость к мясу. Мясо это сама жизнь. Не забывай, что ты сейчас поедаешь жизнь.

— ...Вкусно.

Что ещё я могла сказать, когда он прикрывается коровкой?

Какой же трус, но с другой стороны из разговоров сэмпаев мне кажется ему бы скорее подошли такие слова:

«Деньги за это мясо из моего кошелька. Моим деньги это моя жизнь. Ты поедаешь мою жизнь, так что сотри эту угрюмую гримасу с лица».

Вот так ведь?

Однако прямо передо мной настоящий Кайки продолжал поглощать мясо без особой радости на лице и, даже не заикнувшись о деньгах, спросил:

— Какого-нибудь ещё мяса хочешь поесть?

Похоже, он не намерен угощать ничем, кроме мяса, но он уже больше напоминал «хмурого, но доброго дядюшку».

Прошу прощения.

Сделай что-нибудь, чтобы я могла тебя ненавидеть.

Осуждай яой-романы.

Заяви, что поддерживаешь Токийское постановление о здоровом развитии молодёжи.

Иначе я больше не смогу сдерживаться.

У меня не настолько сложный характер, чтоб меня обыграли в моем любимом деле, накормили вкусной едой и любезно относились, а я продолжала ненавидеть этого человека.

Я простушка.

Когда ко мне добры, я хочу поблагодарить за это.

— Ты в третьем классе старшей школы... готовишься к экзаменам. Ты выехала из города на день открытых дверей в университете? Помню, я тоже когда-то был абитуриентом. Но тесты я не зубрил. Я с давних пор хорош только в уловках... Так что у меня нет никаких советов перед поступлением. Ты в игре с уловками плоха. Ну, кушай хорошо и учись.

Кайки всё больше говорил словами дядюшки, и я наконец заставила себя заговорить:

— Что ты хотел?

Уловка, чтобы втянуть простачка в обман, это «заставить задавать вопросы», и, наверное, моё поведение идёт в точности по его замыслу, однако больше я от него доброты и любезности вынести не в состоянии.

— Ты, вроде, собирался что-то рассказать?

— А... Ну да. Хм, так и есть.

Кайки неопределённо пожал плечами, будто позабыв об этом, пока я не указала.

— Ну, на данный момент можно сказать, что дело уже решено.

— Хм?

— Думаю, ты уже поняла, Суруга. Я знаю твою маму.

— ...

— Э-эм, кстати, в августе прошлого года ты не встречала свою тётю? Ну, Гаэн Идзуко...

— ...Нет.

Я покачала головой в ответ. Даже немного радостно, что смогла ответить «нет» словам Кайки, но ощущаю злость к себе за то, что схитрила.

— Она назвалась мне другим именем. Я узнала, что она Гаэн только, когда её уже не было в городе.

— Вот как... это в её духе.

— Я думала просто однофамильцы...

Вот как?

Вот что это было?

Та женщина, значит, младшая сестра моей мамы.

Внешне они не особо похожи, да и впечатление от неё совершенно другое — так что я даже не подумала о таком.

— Ну, в роду Гаэн много необычных женщин. Но даже среди них Гаэн Тооэ и Гаэн Идзуко выделялись особо — на хорошем контрасте между собой. С Идзуко я не слишком ладил... Но твоей матери я во многом обязан.

— ...

— Мы познакомились детьми, ещё младше тебя, наше общение продолжалось до университета. Она словно наставник мне? Она горячо пыталась направить меня на путь истинный.

...

То есть мы с Кайки жили в одном городе на Кюсю?

Выходит, в детстве...

Я могла видеть Кайки — я впервые пристально всмотрелась в его лицо.

Ничего не вспоминается.

Впервые вижу — так думаю.

— Тогда Гаэн и попросила меня: «Если со мной что-то случится, позаботься о моей дочери».

— Мама попросила... тебя?

Ложь.

Интуиция подсказывает.

Мои мама и папа погибли вместе в автокатастрофе — совершенно неожиданно. Она не могла вот так предвидеть свою смерть.

К тому же с чего бы ей просить Кайки за меня... Хотя, может, тогда Кайки ещё не был мошенником, но студента просить о таком ответственном деле...

Нет.

Её совершенно не заботило, мошенник ли, студент ли... Я была ещё совсем ребёнком, а она хотела видеть во мне уже самостоятельную личность.

Оценивать каждого только по «личности», независимо от положения и должности — это конечно замечательно, но вещь несколько нездоровая для жизни в обществе.

На самом деле я будто проклята тем, что воспитана этой женщиной — и этот подозрительный мошенник передо мной тоже.

До сих пор хранит просьбу, которую получил ещё в университете, и из-за неё пришёл ко мне.

Что это как не проклятие.

— Я вместе с другом бросил университет и уехал из родного города, поэтому о дальнейших событиях не в курсе... Идзуко-сэмпай не изменяет себе, я не знал о её семье, даже когда мы ходили в один клуб в универе. Я совсем недавно услышал о смерти Гаэн. А единственную дочь-наследницу забрали к себе родители мужа — я не мог поверить своим ушам. Не казалось, что она так просто умрёт... Хотя, может, именно поэтому так и погибла?

— Ты поэтому пришёл в город в прошлом году?

Если так, то что за дела?

Он приходит в город ради меня, чтобы проверить как у меня дела, и по пути разводит на деньги среднеклассниц...

— Наоборот. Заглянуть к тебе получилось случайно — Гаэн денег мне не давала, так что так стараться не было причин. Просто воспользовался возможностью взглянуть на тебя.

— ...

Думаю, это, наверное, правда.

Но от того, что это правда, мне не легче.

И раз всё так, то с чего он сегодня ждал меня на станции, да ещё и угощает в ресторане?

Воспользовался возможностью это довольно...

— ...Ты был влюблён в мою маму?

— А? Хм, вот же молодёжь. Всё связывают с любовью, — Кайки ответил на мой вопрос без какой-либо обиды. — Простая до тошноты. Будешь продолжать так думать, попадёшься на удочку мошенникам.

— Но ты называешь её Гаэн. А по твоему рассказу она уже должна быть «Камбару», когда вы встретились, — сказала я. Блефуя изо всех сил.

Я намерена отомстить.

— Тебе не хочется признавать то, что она вышла замуж? Ведь «Камбару» это фамилия твоего соперника...

— Нелепость. Но твоя проницательность достойна похвалы. С таким уровнем проницательности, наверное, даже легче попасться на обман.

— ...

— Отчасти ты угадала. В университете я восхищался твоей мамой, — очень легко и открыто признался Кайки.

Слишком легко и слишком открыто, настолько, что вкуса мести я не чувствую.

Больше ощущаю, что не попала совсем.

— Она была хорошей — в отличии от её младшей сестры. В то время я сам был в отношениях, так что между нами ничего не случилось, не волнуйся. Я пришёл к тебе, не потому что я твой настоящий отец. Просто ностальгия. Воспоминания, просто воспоминания, — проговорил он. — Воспоминания не стоят ни гроша.

А это ложь.

Сомневаюсь, что не стоят ни гроша, но про «воспоминания» это правда.

Вот как.

Это естественно, слишком естественно... Знакомство с моей мамой стало уже давнишним воспоминанием для него?

А я?

Моя мама для меня уже просто воспоминание?

— Я похожа на маму?

— Ну, я же был знаком с Гаэн лет пятнадцать назад. Насчёт похожа ли, вы же мать и дочь наверняка похожи, я смутно помню лицо Гаэн.

— Ты забыл лицо возлюбленной?

— Да, я сухарь — и ты тоже.

Кайки отреагировал, почувствовав оттенок упрёка в моих словах.

— Ты называешь Гаэн «она» и «эта женщина»... Так ли обращаются к матери? Она умерла десять с лишним лет назад, уже начала забывать её?

— ...

Это не так.

Мама пустила глубокие корни во мне, выгравирована на моём сердце. Мы уже неделимы.

Она мне снится, слышу её слова.

Глубоко врезана.

Просто...

С самого детства — с младенчества, если хотите, я привыкла называть эту женщину, Гаэн Тооэ, этой женщиной.

...Обезьянью лапу я тоже считала неделимой частью меня, а она легко отделилась — наверное, и эта женщина когда-нибудь исчезнет из моего сердца.

Думаю, мне не стоит знать в каких всё же на самом деле отношениях был Кайки с моей мамой в старшей школе... Однако он, похоже, решил разжевать это полностью.

— По крайней мере твоя мама не из тех людей, кто забивает голову мыслями. Я назвал тебя простой, но Гаэн, наверное, даже проще, чем ребёнок. Её образ мыслей чрезмерно прост, что все вокруг просто смотрят на неё с недоумением. Кстати, вот её слова: «Как только подумал, ты подумал неверно. В жизни не стоит тратить ни секунды на размышления» — мы с ней придерживаемся несовместимых идей.

Эти слова очевидно принадлежали ей, и то, как он их сказал убедило меня в том, что Кайки до сих пор испытывает чувства к этой женщине. Доброжелательность с угощением якинику происходит явно из этого.

Он пригласил не «меня, её дочь», а «её дочь, меня» — в то же время я уверена, что его доброжелательность замыкается на нём самом.

Он не пытается обмануть.

Он пришёл посмотреть, как я, между делом — всё же придётся принять это за чистую монету.

Как самый обычный человек.

Просто листает фотографии в альбоме.

Когда-нибудь и меня ожидает подобное?

День, когда нереализованные чувства к человеку станут ностальгическим воспоминаниями.

Разочарование и безответная любовь.

Наступит ли когда-нибудь день, когда я смогу со смехом говорить о них?

— Всё меняется. Игрушки и куклы, которые ты любишь в детстве, рано или поздно опротивят. Но, наверное, это слишком жесткое слово? Следует сказать перерастёшь их.

— Перерасту...

— Ну, как бы то ни было, Суруга, я рад, что у наследия Гаэн всё хорошо. Да и твоя левая рука на самом деле здорова, не так ли?

Он произнёс это самым обычным тоном, так что мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что моя тайна, которую я храню уже больше года раскрыта, однако за эти несколько секунд прежде, чем я успела отреагировать, Кайки достал из пиджака визитницу и протянул мне одну из бумажек.

— Ох, — заметив что-то, Кайки убрал карточку и ручкой из нагрудного кармана зачеркнул что-то, а после снова предложил мне.

С видом будто сушит её над грилем.

Я посмотрела, косая черта пересекала звание «Охотник за привидениями».

«Охотник за привидениями Кайки Дэйсю»

А снизу два номера телефона (мобильных) и два эмейла (gmail и почта телефона).

— Эм?..

— Сомневаюсь, что это произойдёт, но если будут какие-то проблемы, свяжись со мной. В знак обещания перед ней я позабочусь как-нибудь.

— Ты собираешь обмануть меня? —неосознанно сказала я, хотя совсем об этом не думала. Но и сказать это я не могла. — Так же, как Сендзёгахару-сэмпай.

— Нет, обманывать не стану, —прямо ответил он.

Именно так мошенники и говорят, но несмотря на взбунтовавшееся сердце, мне добавить было нечего.

— Ты так уважаешь своих сэмпаев, Суруга. Ты так стараешься, что чувствуешь, будто предаешь своих любимых сэмпаев, если не сможешь продолжать ненавидеть и отвергать меня.

Слова Кайки смотрели прямо мне в сердце.

— Но это бессмысленно. Я не собираюсь обманывать тебя и причинять вреда. Поэтому ты не можешь ненавидеть меня.

— ...

— Точно так же, как тот, кого ты любишь, не обязательно любит тебя, тот, кого ты ненавидишь, не обязательно тебя ненавидит. И даже не обязательно заставит ненавидеть себя.

— Да... может быть.

— Так и есть. Если думаешь, что я послушно позволю себя ненавидеть, то глубоко ошибаешься. Можно сказать об этом так. Допустим, ты кого-то уважаешь, но при этом обязательно есть тот, кто ненавидит до желания убить тех, кого ты уважаешь. Арараги и Сендзёгахара кажутся тебе героями, но при этот существует по крайней мере один человек, который ненавидит до безумия этих двоих.

— ...

— Мы не персонажи манги. Нет людей, которых только ненавидят, как и нет полностью злых людей. Нет плоских личностей, с какой стороны и когда на них не смотри. Ты хороша в беге, но ты же не только бегаешь? Ты ходишь и лежишь. То же самое. Я люблю деньги, но при этом я их и трачу. И даже любезен с теми, к кому не испытываю особых чувств.

Кайки скривил губы — это можно расценить, как самоуничижительную улыбку, но что она означает я не понимаю.

Ну, в конце концов так всё и есть.

Так же, как я безусловно превозношу быстро бегающих людей, так и зачастую люди считают людей с высокими способностями превосходными.

Но на самом деле всё не так просто.

Частая история, когда человек, которого считают великим, жестоко обращается со своим ребёнком или является абьюзером в отношениях — раз так, то возможно и обратное.

Люди, которых в обществе ненавидят, как злодеев, дома, в семье являются отличными отцами или послушными дочерьми — даже есть скряги, которые удавятся за каждую копейку, но при этом делают пожертвования на благотворительность.

Злодеяния могут даже спасти людей, злодеяния совершаются для людей... Ладно, хватит. Не нужно тут всё раздувать до размышлений уровня «Опыта о человеке»[✱]Философская поэма английского поэта Александра Попа..

Достаточно просто сказать:

У людей, которых я ненавижу тоже есть друзья.

Людей, которых я ненавижу, кто-то любит.

Не признав этот очевидный факт, нельзя жить в человеческом обществе.

Да.

Этот человек ранил мою любимую сэмпай и младшую сестру моего уважаемого сэмпая — но мне ничего плохого не делал.

И сколько бы я не старалась ненавидеть его, исполняя свой долг перед сэмпаями — он продолжает быть любезен со мной.

Кайки исполняет свой долг перед моей мамой.

Враг моих сэмпаев...

Для меня добрый дядя.

— Если будут какие-то проблемы, связаться?..

— Ага. Я обману кого потребуется.

— Если так, то связываться не хочется.

Если будут какие-то проблемы.

Это напомнило мне о «Всемогущем Дьяволе»... о Нумачи. Нумачи Рока, пропала без вести, местонахождение неизвестно. Девушка, собирающая несчастья — проблемы и страдания.

— Ладно, я возьму это.

С этими словами я выхватила у него визитку и в театральной манере запихнула в карман. Это единственное сопротивление, которое я могла оказать.

Я не должна брать её. Нужно поставить долг перед сэмпаями на первое место. Я должна была бросить эту визитку на гриль и сжечь.

Однако доброжелательность Кайки направлена не ко мне, а к моей маме, поэтому я не могла не взять её.

В доброжелательности, любезности, ещё чем-то я всего лишь посредник.

— Что такое? Твоя рука с мясом остановилась. Мясо, мясо, мясо-мясо-мясо. Говядина, говядина, свинина, курица, говядина, говядина, внутренности, внутренности, ешь в таком порядке. Ты выглядишь худой. Ешь мясо и набирай вес.

— Мне сложно набрать массу и нарастить мышцы. У меня с упражнениями всё плохо. Я была худой девочкой. Раньше я вообще очень медленно бегала...

Я тут же вспомнила, как проиграла Кайки в беге.

Да.

Поэтому я обратилась к «руке Дьявола» — и в итоге сама исполнила своё глупое желание.

Поэтому мои ноги это моя гордость.

И доказательство моей вины.

Это как раз та история, когда ошибки делают сильнее?..

— Хм. Похоже, ты сильно расстроена тем, что проиграла мне в беге. Ну, я в средней и старшей школе ходил в команду по лёгкой атлетике.

— Лёгкой атлетике...

Совсем неожиданно.

Взглядом не раскрыть человека, а его прошлое тем более.

— Да, хочешь научу тебя стилю бега, который я сам придумал? Называется мах Кайки.

— Я откажусь..

Он предложил из доброты, но это слишком унизительно. Да и не смогу я пользоваться техникой, носящей его имя.

— Да и я не в команде по лёгкой атлетике, а в баскетбольной. Но уже ушла.

— Точно. Лёгкой атлетикой занималась Сендзёгахара.

— ...

— Да и вообще-то я больше по метанию ядра.

Так и не понять, шутка это, или он серьёзно (тогда выходит, что про лёгкую атлетику было ложью). Кайки добавил:

— Если тебе моя помощь не понадобится, то так даже лучше. Я так думаю. Но лучше уж попросить помощи у меня, чем у «обезьяньей лапы».

— А?..

— Ты же получила её? От «мамы». Мумию «обезьяньей лапы», —сказал как ни в чём не бывало. — Предупрежу, никогда ей не пользуйся. Скоро появится собиратель, отдай лапу ей.

— Собиратель?..

— А. Ну если по-другому, коллекционер, —уточнил Кайки.

Коллекционер.

— Кое-кто пытается собрать все части тела Дьявола. Она попытается отнять у тебя «обезьянью лапу» — не спорь с ней, просто отдай, как появится.

— ...Ага.

Я кивнула и перевела взгляд на свою левую руку — ту часть, которая до недавнего времени была «рукой Дьявола».

И она...

Уже... украдена.

— Хорошо. Как появится коллекционер, просто отдам «лапу», полученную от этой женщины.

— Ты странно послушна. Может, уже выбросила? Если так, то отлично... Что ж, я смотрю, моё угрюмое лицо тебе мешает есть.

Кайки поднялся, снял фартук, а затем выложил из бумажника несколько купюр и положил их на стол.

— Я пойду... А ты не торопись. Закажи ещё две-три порции. Мясо. Ешь мясо, мясо. Пока.

Кайки без долгих прощаний собирался уже выйти из комнаты, но я неосознанно задержала его:

— Подожди...

— М? — Кайки обернулся.

Несмотря на то, что я окликнула его, сказать мне совершенно нечего, да и продолжать есть вместе с ним, усиливая чувство вины тоже не хотелось.

Но дело сделано.

Я его задержала.

— Ну, эм...

— Что такое? Неужели влюбилась в меня?

— ...

— Шучу. Ты слишком прямолинейна.

— Что-то все меня такой называют, — тихо пробормотала я, жалуясь самой себе. — И я уже сыта по горло этим.

— Ого? Разве это не комплимент, по сути?

— Я не заслуживаю такой переоценки. Я дура и тупица. И клоуниха. Прямолинейность мне совсем не подходит.

— Да... может быть.

— Это так. К тому же я трусиха.

Лживая трусиха.

У меня нет права в чём-то обвинять Кайки — я обманула своих товарищей по команде, сказав, что получила травму, и ушла.

Это мой грех. Как ни посмотри.

— Не сказал бы, что прямолинейность и трусость несовместимы. Ну, прямолинейна ты или нет, это не имеет значения. Так что? Почему ты остановила меня?

— Эм... да, вот.

Покопавшись в мыслях, мне наконец удалось придумать, что спросить и спасти положение:

— Откуда ты узнал, что я сегодня появлюсь на станции? Почему ты ждал именно там?

— Мне подсказали. Твоя подруга.

Этот вопрос я задала только чтобы спасти ситуацию, но вообще-то об этом следовало спросить в первую очередь — чувство, что я должна ненавидеть Кайки, перебило мне ощущение, что что-то идёт не так.

Для Кайки же безразлично, его спросили, он ответил.

— Подруга?.. То есть Хигаса?

— Хигаса?

Хигаса повела меня на день открытых дверей, и только она могла рассказать об этом Кайки. Однако мне с трудом представляется, где могли сойтись Кайки и эта самопровозглашенная скромница, да и он отреагировал так, будто впервые слышит эту фамилию.

— Её не так звали.

— И как же её зовут?

— Нумачи, —ответил Кайки. — Нумачи Рока. Вот её имя.