Онлайн чтение книги Цикл историй: Второй сезон Monogatari Series: Second Season
Тигр Цубасы - 014

Мы что, снова пропустили главу?

Что происходит?

Не могли же мы пропустить номер 13 из-за суеверий. Как-то раз Арараги-кун говорил, что понимает неизбежность пропуска цифры 13. Но при этом он задавался вопросом, какой властью обладал тот, кто впервые придумал пропускать 4 из-за ассоциаций со смертью. Однако это не значит, что 13 нужно пропускать просто так.

Ну, поскольку мне это не мешает, просто забудем. Проснулась я далеко за полдень.

Никто меня не разбудил.

Как и говорила Сендзёгахара-сан, здесь я спала намного спокойнее. Глубокий, тихий сон, казалось, унёс пласты усталости, покрывавшие мою душу.

И я была немного удивлена, когда проснулась и увидела спящее лицо хозяйки дома.

Нет, не немного. Я, честно говоря, сильно изумилась.

Это можно было назвать представлением.

Её черты были ужасающе идеальны. Похоже, красивая девушка с закрытыми глазами может выглядеть совершенно не так, как с открытыми.

Сендзёгахара-сан выглядела так, словно она была сделана из фарфора, но в то же время, в отличие от произведений искусства, она была очаровательна. Моё сердце забилось чаще.

Тук-тук-тук-тук.

Усталость исчезла, но после такого резкого увеличения давления спать я больше не могла.

Так Арараги-кун был единственным, кто наслаждался её спящим лицом, ха.

Я покраснела как рак, стоило лишь малейшему кусочку мыслей «для взрослых» попасть в мой разум.

Я веду себя как дура.

Я и есть дура.

…Или нет.

Пока у Арараги-куна не было монополии на её лицо — Сендзёгахара-сан жила со своим отцом.

Тем, кто видел спящее лицо своей дочери больше, чем кто-либо другой.

Тем, кто присматривал за ней больше, чем кто-либо другой.

— Ладно…

Ох.

Внезапно Сендзёгахара-сан открыла глаза.

«Вернулась к жизни» опишет этот момент лучше, чем «проснулась».

Или, скорее, «включилась».

Активировалась.

Похоже, Сендзёгахара-сан тоже была не из тех, кто может пребывать в «полусне». Хотя по её внешности можно предположить, что она страдает от пониженного кровяного давления.

Но, судя по всему, связи между низким давлением и пробуждением не было.

На эту тему вспоминается только низкое содержание сахара в крови.

— Доброе утро, Ханекава-сан.

— Доброе утро, Сендзёгахара-сан.

— Сейчас не очень-то подходящее время для этих слов.

— Верно. Неподходящее.

— Сколько времени?

— Эм-м… — повернув голову, я взглянула на часы, стоящие на шкафу. — Полвторого.

— Дня? Или ночи?

— Дня, конечно.

Сколько ты собиралась проспать?

Вспоминаем. После этого…

После этого я в самом деле приняла душ вместе с Сендзёгахарой-сан — впервые в жизни. Поэтому я сообщу лишь, что смущалась и чувствовала себя очень неловко. Всю инициативу Сендзёгахара-сан держала в своих руках. Её умелые руки говорили о том, что ей это не впервой.

Ей не впервой играть с девушками!

Вот о чём я думала.

После всего этого я не могла сидеть спокойно, поэтому сама начала её мыть.

Сидя в маленькой ванной, мы были полностью открыты друг перед другом. В буквальном смысле. Я не знаю, как лучше сказать, но, похоже, я перешла черту.

Да, если я стояла перед чертой, то точно её перешла.

Можно сказать, это был мой Рубикон.

По крайней мере, у меня больше не было причин сдерживаться рядом с Сендзёгахарой-сан. Она меня притащила силой, и я всё ещё чувствовала определённое нежелание оставаться в чужом доме.

Но после того, как она целый день обо мне заботились, я оставила сомнения.

Так мне показалось.

Я искренне так думала.

Кстати говоря, я очень давно такого не делала.

Что значит — быть искренней?

Что значит — думать?

Если я буду слишком много рассуждать об этом, получится полная ерунда.

Хотя, похоже, Сендзёгахара-сан сама огородила свое сердце высокими стенами.

В те времена, когда её по ошибке называли «аристократкой», она никогда бы не позволила мне остаться у неё или принять душ вместе. Да и бегать за мной по городу не стала бы.

Я думала о многих трудностях, которые она преодолела за эти месяцы, об их значимости

Насколько же я жалкая — вляпываюсь во все, но выбраться без чужой помощи не могу.

Да.

Я никогда ничего не делала сама.

Даже после хаоса Золотой Недели или в день перед Культурным Фестивалем.

Я не выросла.

Я не изменилась.

Поэтому я так сильно завидую Сендзёгахаре-сан — и в то же время она мне нравится, и я не смогу ненавидеть её.

Я искренне так думала.

Проплескавшись в душе с полчаса (нас никто не останавливал), мы вышли свежие и отдохнувшие.

Мы вытерли друг друга и надели бельё.

— Конечно, я догадываюсь, что ты едва ли согласишься примерить моё бельё. Но возьми хотя бы пижаму, — сказала Сендзёгахара-сан. — А я выкину эти ужасающие обноски из секонд-хенда. От них умереть можно.

— А? Они настолько плохие?

— Просто ужас.

Сендзёгахара-сан потрясла головой, стряхивая капли воды с волос.

Очень честный ответ.

— Такая одежда делалась не для того, чтобы её носили. Она для манекенов. Или чтобы проверить надёжность вешалки.

— …

Неужели она так плохо смотрелась?

В развалинах не было зеркала, поэтому я не могла посмотреть, как выгляжу в этой одежде… но, видимо, слезы Сендзёгахары-сан были вызваны моим внешним видом.

Хм.

Плохо.

— Так я возьму твою пижаму?

— Конечно. У меня неплохой гардероб.

— Большое спасибо.

Я вытащила новый комплект купленного в том магазине белья.

Потом надела позаимствованную у Сендзёгахары-сан пижаму.

Чужая одежда подарила странное ощущение. Ощущение открытости, которую обычно не почувствовать.

Как будто мне было дозволено нечто большее.

Хотя Сендзёгахара-сан была выше, и размер её одежды был больше моего, я чувствовала себя несколько свободнее.

— Ну конечно, в районе груди пижама тебе мала. Восхитительно.

— Да нет, вовсе нет…

Это просто пижама. Это нормально.

Хотя не в этом дело.

Дождавшись, когда Сендзёгахара-сан наденет пижаму, мы высушили друг другу волосы.

Это не отняло много времени — хотя раньше у нас были длинные волосы, мы обе недавно постриглись.

Мне казалось, что чего-то не хватало.

— Ханекава-сан, с тех пор, как ты постриглась после культурного фестиваля, ты снова отращиваешь волосы?

— А, да, я так ни разу и не была в парикмахерской.

— Снова хочешь отрастить?

— М-м-м… не знаю. Только сейчас я поняла, как много времени уходит на заботу о длинных волосах. Согласна?

— Хм. Думаю, ты права.

— Вот как?

— Например, когда ты просыпаешься.

— Да…

Она мне ещё долго припоминать будет.

— Так вот, я думала, стоит ли отрастить волосы после окончания школы.

— После окончания, хм.

Сендзёгахара-сан многозначительно повторила мои слова.

— Честно говоря, мне всё равно это кажется сомнительной затеей. Конечно, я не считаю, что тебе нужно высшее образование, но в университетах же не только учатся. Как по мне, путешествия и учёба в университете — примерно одно и то же.

— …

Эта тема всплывала в разговорах уже много раз. Мне стало казаться, что мне нравится Сендзёгахара-сан именно потому, что она могла прямо говорить о таком.

Да, я не буду поступать в университет.

Поэтому меня не должны были волновать журнал посещаемости и оценки.

Я собиралась пропутешествовать пару лет, и почти всё уже спланировала. Слишком подробный план превратил бы путешествие в поездку на курорт, поэтому я оставила лишь несколько основных пунктов.

На данный момент о моих планах знают только Арараги-кун и Сендзёгахара-сан.

Арараги-кун не пытался отговорить меня.

Сендзёгахара-сан тихо, но категорично противилась моему решению.

— И после того, как я нашла тебя спокойно спящей в руинах, я ещё сильнее против. Намного сильнее. Ты понимаешь, что не везде так же безопасно, как в этой стране? Если что-то случится, будет уже поздно. Все мужчины мира жизнь продадут за твою кожу.

— Мою кожу?

— Одна мысль о том, что ты обгоришь под тропическим солнцем, приводит меня в ужас.

На лице Сендзёгахары-сан читалось неподдельное отчаяние.

Что она нашла в моей коже?

— Может, стоит надеть на тебя ошейник и запереть в клетке…

— Сендзёгахара-сан, Сендзёгахара-сан. Ты собираешься делать со мной ужасные вещи в этой безопасной стране.

— А ты не слишком упрямишься?

Сендзёгахара-сан проигнорировала мою шутку.

Кстати, Арараги-кун говорил, что она не замечает многих его подколок.

Наверное, она просто строит из себя дурочку.

— Правда, я не знаю, кому назло ты это делаешь: Ошино-сану, Арараги-куну, мне… или кому-то ещё. Своим родителям, например.

— …

Я лишилась дара речи.

Она заставила меня задуматься.

Видимо, так оно и есть — нет, точно нет.

— Я не упрямлюсь. Я бы не стала выбирать своё будущее исключительно из-за упрямства.

— Точно? Ну, как скажешь.

— Я хочу заменить то, чего мне не хватает. Как любят говорить люди в наши дни: «Я отправляюсь в путешествие, чтобы познать себя».

— Познать себя…

— Конечно, я уже встречалась с «собой» во время Золотой Недели. Возможно, лучше сказать «путешествие, чтобы создать себя» и найти новую меня.

— Хм. Я сомневаюсь, что у меня получится заставить тебя сменить решение, в котором ты так уверена. Я решительна, а ты упряма. Однако, — тихо сказала Сендзёгахара-сан, — если ты всё же сменишь решение, можешь остановиться, когда захочешь. Можешь развернуться даже посреди путешествия. Мы не будем считать это позором. Да, «мы». Даже Арараги-кун хочет тебя остановить.

— Хочет?

— Совершенно точно.

Она меня заговорила.

Но я задумалась.

Я не знала наверняка, что Арараги-кун чувствует ко мне. В любом случае, мы закончили сушить волосы во время этого не-очень-девичьего-разговора.

Сендзёгахара-сан достала из шкафа один комплект постельного белья.

— Есть ещё набор, который принадлежит папе, но я не уверена насчёт него. Думаю, старшеклассница не захочет спать в постели, на которой спит сорокалетний мужчина. Да, выбора у тебя нет. Будешь спать со мной, Ханекава-сан.

— …

Неожиданное решение.

— Всё будет хорошо! Не волнуйся! Я ничего не буду с тобой делать! Мы просто поспим вместе! Я тебя и пальцем не трону!

Это целый талант — вызвать доверие и сразу лишиться его.

— Я не буду обнимать тебя как дакимакуру!

— Кажется, я понимаю, почему ты встречаешься с Арараги-куном.

Я начала подозревать, что это из-за Сендзёгахары-сан Арараги-кун стал таким.

А если подумать, весной Арараги-кун был почти таким же.

Да, это не моя вина.

— Ладно, поняла. Я бы не беспокоилась, даже если бы ты ничего не сказала.

— Правда? Спасибо.

Сендзёгахара-сан за что-то меня поблагодарила.

Эта девушка занимала неестественно высокое положение по шкале подозрительности.

— Возьми мою подушку. А я возьму папину.

— А? Ах да, а почему ты сама не можешь спать на постели отца?

В таком возрасте девушка должна чувствовать некоторое отторжение к своему отцу, даже если они семья. Нет, скорее, потому что они семья, — так что она не захочет пользоваться его постелью. Так я подумала, но, похоже, дело было не в этом, раз она взяла его подушку.

— Что? Если я воспользуюсь постелью отца, как же я буду спать с тобой?

— Понятно.

Необычно логично.

Сложно подкопаться.

— И, поскольку я влюблена в Папу, я буду слишком возбуждена и не смогу уснуть.

— Ты очень много мне рассказываешь.

Что это за семья такая?

Ну, я понятия не имела о том, какой должна быть «семья», и не могла шутить на эту тему.

— В любом случае, в каждом доме есть свои семейные отношения — например, Арараги-кун и его сёстры. Разве их отношения нормальны?

— Абсолютно ненормальны! — не подумав, энергично ответила я.

Если в двух словах, то отношения между родственниками очень опасны.

Они постоянно конфликтуют с логикой, и, что хуже, в последнее время приближаются к полной победе.

Ситуация была крайне угрожающей.

— С Карен-сан и Цукихи-сан я познакомилась не так давно. Когда они смотрели на брата, в их глазах было столько уважения… по сравнению с которым мои чувства к отцу вполне можно назвать «обычными».

— Хм.

Я не могла отделаться от ощущения, что она привела самый плохой пример, чтобы выставить себя в хорошем свете, но не будем вдаваться в подробности.

Прожив с теми двоими пятнадцать лет в одном доме, мы так и не смогли стать семьей — о таком не стоит рассуждать.

Даже этого дома сейчас нет.

Без дома мы и не можем быть семьёй.

— Ладно, ложимся? Ханеге…нет, Ханекава-сан.

— Знаешь, ты не могла случайно перепутать «Ханеге» и «Ханекава».

Эти слова похожи только первым иероглифом, но читаются они по-разному. Она не могла сделать это случайно, но теперь, когда Сендзёгахара-сан стала проявлять эмоции, я не понимала, когда она говорила серьезно.

Время — 8 утра.

Мы бы могли успеть в школу, если бы прямо сейчас выскочили из дома, но я смиренно сообщила Хосине, что сегодня не приду.

Я устроилась в постели с Сендзёгахарой-сан.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Даже этого я не делала довольно долго, и казалось, будто я впервые сказала эту фразу. Я говорила Румбе «доброе утро», но не могла ему сказать «спокойной ночи».