Онлайн чтение книги Цикл историй: Второй сезон Monogatari Series: Second Season
Зомби Маёй - 023

Теперь, когда наши главные герои стали главными подозреваемыми в беспрецедентном разрушении всемирного масштаба, ничего не поделаешь, если наши читатели с отвращением отвернуться от этого великолепного дуэта, непохожего ни на один другой, когда-либо существовавший. Поэтому, возможно, для меня, как для преступника, было бы разумно, как минимум, держать свой язык за зубами, но прошу вас, простите мне мою наглость и позвольте рассказать о последующих событиях. Я чувствую, что просто обязан это сделать.

Орда зомби наводнила весь город.

Безопасного места для приземления не существовало.

Я не знал, была ли у них какая-то собственная воля, но, вспоминая обстоятельства в храме Китасирахеби, я понимал, что они набросятся на нас в ту же секунду, как мы приземлимся.

Что они после этого с нами сделают, было менее ясно.

Но когда я подумал об их клыках, единственных острых предметах, выделяющихся среди сочащейся плоти — да, когда я подумал об их клыках, так похожих на вампирские, я начал догадываться.

Естественно, Синобу и я были закалёнными ветеранами. Особенно с тех пор, как мы усилили вампирские способности друг друга, мы, вероятно, могли бы «пропахать» бесконечное количество зомби, словно играя в стрелялку на аркадном автомате.

Но если они ранее были людьми, не говоря уже о том, что они были жителями этого города, тогда мы не могли сделать ничего подобного, как и сказала Синобу.

С другой стороны, если бы мы ещё раз приземлились на территории святилища Китасирахеби, маловероятно, что мы смогли бы сохранить прежний статус-кво.

Было бы предпочтительнее избежать столкновения с огромным количеством зомби, имея этот талисман за спиной, опять же, по словам Синобу.

Так что же мы сделали, спросите вы — беспечно прыгнув в небо, не осознавая, что любое место, где мы попытаемся приземлиться, сразу же станет игровой площадкой для зомби, как мы поступили? К сожалению, ответ может вас немного разочаровать. Мы не приземлились вовсе.

Мы не приземлились.

Другими словами, мы продолжали парить на высоте более трёхсот метров.

И если кто-то из вас задался вопросом, почему наш разговор в открытом небе так затянулся, я хочу, чтобы вы кое-что вспомнили.

Осино Синобу умеет летать.

С помощью появившихся прямо из её лопаток крыльев, похожих на крылья летучей мыши.

Кстати, позже я узнал, что она способна отращивать крылья (декоративные крылья?) даже когда находится в своём ослабленном режиме.

Это навык, совершенно выходящий за рамки моего уровня.

Но чтобы по-настоящему летать, она должна быть в надлежащем вампирском состоянии — в теле маленькой девочки она просто не сможет этого сделать — и хотя я сказал, что её крылья были как у летучей мыши, ей не было нужды ловить потоки ветра. Она просто летела, словно при помощи силы воли.

Бешено размахивая крыльями, как пчела.

Впрочем, сравнение с насекомым ей бы наверняка не понравилось, поэтому вслух я произнёс: «Как колибри».

Так или иначе.

Поддерживая высоту более трёхсот метров, мы переждали ночь.

Как дуэт главных героев, мы были ужасны (в синопсисе я вам наврал. Великолепный дуэт? Ага, конечно), однако, если принять во внимание физическую и психическую стойкость, которая нам потребовалась, чтобы оставаться в воздухе на высоте более трёхсот метров на протяжении десяти часов, возможно, малая часть нашего достоинства может быть восстановлена.

И всё же, поскольку в том, чтобы просто висеть в небе, как идиот, не было ничего интересного (правда, из нас двоих висел лишь я), в течение этих десяти часов мы летали над округой, изучая ситуацию на земле.

Все города, посёлки и деревни, которые попадали в наше поле зрения, выглядели одинаково.

Размышляя о том, стоит ли вылетать за пределы префектуры, мы поняли, что наше нынешнее патрулирование может закончиться тем же, чем и наши дневные поиски, поэтому мы вернулись к исходной точке.

Я подумал о том, чтобы сказать Синобу, фанатке Фудзико, что наш полёт похож на патруль Паамана[✱]Главный герой детской супергеройской манги «Пааман» (パーマン) среди прочих способностей обладает умением летать., но она выглядела такой подавленной, что я решил этого не делать.

Хотя, возможно, именно потому, что она была так подавлена, мне и следовало это сказать — но казалось, что лучше отложить шутки, во всяком случае до тех пор, пока я не узнаю, что она на самом деле имела в виду, говоря, что во всём виновата она…

Думаю, я принял верное решение.

Временами такое со мной случается — а потом наступил рассвет.

Когда на востоке показалось солнце, толпа зомби на земле просто исчезла. И я имею в виду, что она исчезла буквально… Я уверен, что ни на секунду не отрывал взгляда от земли, но не успел даже ничего понять, как они все пропали.

Словно у них был установлен таймер на самоуничтожение с восходом солнца. Они ушли под землю или спрятались в тени? В любом случае, казалось маловероятным, что с наступлением рассвета они окажутся настолько проворными.

Как бы то ни было, силы Синобу (как и мои) убывали по мере того, как поднималось солнце, в результате чего мы перестали быть в состоянии удерживать высоту и начали стремительное снижение, которое для любого другого закончилось бы смертельной посадкой. Так что, мы были благодарны за их исчезновение.

Я говорю «исчезновение».

Хотя в действительности они, конечно, не исчезли.

Во всяком случае, ненадолго.

Они были здесь — они были повсюду.

Мы вернулись в дом Арараги — пройдя по заброшенному городу, где не осталось ни малейших свидетельств того, что ещё несколько минут назад по этому месту расхаживала толпа зомби, мы вернулись в дом, и я поговорил с Синобу в гостиной.

Если точнее, я выслушал то, что она хотела сказать.

В общем, небо в самом деле было не самым подходящим местом для такого рода разговоров.

— Итак, что ты имеешь в виду, говоря, что это твоя вина, Синобу? Объясни мне, — начал я без прелюдий, будучи не в состоянии предложить ей для начала какой-нибудь прохладительный напиток. И, конечно, учитывая обстоятельства, я не держал её в своих объятиях. Это был разговор, который нужно было вести лицом к лицу. — Ты ведь имеешь в виду не то, что ты допустила ошибку во время перемещения во времени, не так ли? Потому что в этом есть и моя вина — к тому же, это было моё предложение, так что, очевидно, я виновен. Но ты произнесла это так, словно совершила преступление в одиночку — что происходит?

— Это моя вина, — произнесла Синобу. Её голос был измученным. Она летала всю ночь напролёт — но не это было причиной. — Если быть точной, это вина моего двойника из этой временной линии.

— …? Этой временной линии? То есть…

Другими словами.

Осино Синобу из этой реальности — из этой временной линии, которую мы изменили?

— Да. Двумя месяцами ранее я из этого мира, другая я, превратила всё человечество в вампиров — вот что я хочу тебе сказать.

— Я всё ещё не могу этого понять. Синобу, как эти твари могут быть вампирами? Конечно, если говорить о вампирах в широком смысле слова, то, наверное, в их число можно включить и ходячие трупы, или — о, я понял. Вампиров же ещё называют ночными бродягами, верно? И эти твари определённо всю ночь бродили по округе — хотя, казалось, что они просто вышли на неспешную прогулку, ничего особо не делая. Ты это имеешь в виду?

— Хмм. Боюсь, мы с тобой оба в равной степени сбиты столку, так что, возможно, будет лучше, если я начну с самого начала. Эта ситуация — ох, не знаю даже как сказать, всё слишком сложно.

— В равной степени? Извини, но, по-моему, я сбит с толку гораздо сильнее. Днём это город-призрак, ночью — город зомби. Всё человечество превратилось в зомби, а ты утверждаешь, что виновата во всём этом. Я убеждён, что в настоящий момент являюсь самым сбитым с толку человеком во всём мире.

— …

— Эй, не надо на меня так мрачно смотреть.

— Нет, я буду мрачно смотреть. Потому что, если я расскажу тебе, что я сотворила, ты, скорее всего, впадёшь в настоящую ярость — конечно, я понимаю, что с этим уже ничего не поделать, но тем не менее…

— Не говори так, — я непреднамеренно прервал объяснение нерешительной Синобу, которая сидела напротив меня и неловко отводила глаза в сторону — Синобу, которая никогда прежде так на меня не смотрела. — Не надо ничего утаивать. Послушай меня, Синобу. Если мы планируем начать с самого начала, то сначала я должен кое-что сказать. Будь это ты из этой временной линии или ты, сидящая сейчас передо мной…

Я протянул руки и взял Синобу за плечи.

Встав с дивана, я присел перед ней на корточки так, что моё лицо оказалось на одном уровне с её лицом.

Я глядел прямо в её золотые глаза.

— Ты и я — мы с тобой одно целое, и телом, и душой, — произнёс я. — Всё, что делаю я, ты делаешь вместе со мной, как и всё то, что делаешь ты, я делаю в той же степени. Если ты каким-то образом стала причиной случившегося, это правда, я могу разозлиться, но я никогда не отвернусь от тебя. Больше всех остальных я люблю Сэндзёгахару, Ханэкаву я больше всех уважаю. С Хатикудзи мне веселее всего проводить время. Но если бы мне пришлось выбирать, с кем вместе умереть, я бы выбрал тебя.

— Господин…

— Если тебя что-то тяготит, не взваливай всё на свои плечи. Раздели со мной этот груз. Сказать по правде, мне больно думать, что ты что-то скрываешь от меня.

Синобу поморщилась, словно от боли — возможно, я слишком сильно сжимал плечи маленькой девочки. Осознав это, я ослабил схватку — но она больше не отводила своих глаз.

И.

— Я тоже, — сказала она. — Я тоже хотела бы, чтобы ты был рядом со мной, когда настанет мой час.

— …Да. Я знаю. Тебе не обязательно выражать это словами.

Если Синобу суждено умереть завтра, значит следующий день станет последним и для меня.

Эта клятва уже была высечена в камне.

Выгравирована на моём сердце.

Глубоко, очень глубоко.

Настолько глубоко, насколько это возможно.

Она стала моей плотью и кровью — высечена на моих костях.

— Что ж… Тогда, давай, я расскажу обо всём по порядку. На самом деле, нельзя сказать, что у меня с самого начала не было идей — нельзя сказать, что вероятное объяснение не приходило мне на ум. И когда мы нашли ту газету, это тоже не ускользнуло из моего внимания.

— Да… Я помню, ты говорила что-то подобное. Ты ещё тогда на память жаловалась, верно?

— Четырнадцатое июня.

— Хм?

— Наконец-то я вспомнила, что это был за день — хотя вспомнила слишком поздно, чтобы что-то изменить… Нет, возможно, это было бы слишком поздно в любом случае.

— И что это был за день?

— Я полагаю, ты его хорошо помнишь. Это был очень запоминающийся день. Ничего не приходит на ум?

— Ну, это был день, когда мир рухнул, верно? Так что, конечно, он был незабываемым. Вечер четырнадцатого июня, или уже пятнадцатое июня…

— Нет, нет, я не это имею в виду. Я говорю о вечере четырнадцатого июня в реальном мире — в первоначальной временной линии.

— Тогда я всё ещё ничего не понял — да и в той газете не было никакой статьи, которая что-нибудь прояснила бы.

— Это не имеет отношения ни к каким статьям. Важна лишь дата.

— Четырнадцатое июня... Четырнадцатое, четырнадцатое… Давай посмотрим, это была среда, значит — пятнадцатое было в четверг, и… — Я открыл календарь в своём мобильном телефоне, но меня по-прежнему не осенило.

— …Судя по всему, без подсказки до тебя не дойдёт, — пробормотала Синобу разочарованным голосом.

Да, моя полная неспособность разобраться в этой ситуации определённо разочаровывала — но нет.

Судя по её следующим словам, это было нечто большее, чем простое разочарование моей несообразительностью. Как бы выразиться?

Она казалась разочарованной…

В самой моей человеческой сущности

— Если я скажу тебе, что пятнадцатое июня — это день, предшествующий твоему «культурному фестивалю», это поможет освежить твою память?

— ...Ах.

Так вот оно что.

Стоило ей это сказать — стоило мне вынудить её это сказать, как я, наконец, понял.

Понял, насколько я был тупым.

Четырнадцатое июня — за два дня до культурного фестиваля.

Как только мне напомнили об этом, мне не нужно было прикладывать усилия, чтобы вспомнить всё остальное.

Другими словами, я никак не мог забыть те события.

Тот самый день, что следовал за днём моего самого первого свидания с Сэндзёгахарой — днём, когда мы поехали в обсерваторию, а также днём второго превращения Ханэкавы Цубасы в Чёрную Ханэкаву — и…

День, когда Синобу сбежала из заброшенной вечерней школы, где жила с Осино Мэмэ — день, когда я обежал весь город в её поисках.

И, наконец, тот день, когда Осино Мэмэ покинул наш город.

— Вижу, ты вспомнил.

— Д-да…

— Ты просто хуже всех. Ты забыл всё сразу: дату своего первого свидания с возлюбленной, дату, когда восхваляемая тобою староста пережила столь печальный опыт, дату, когда я сбежала и когда этот паршивец в гавайской рубашке уехал из города.

— …

Мне было нечего ответить.

Уверен, что вы, читатели, уже давно всё поняли и смеётесь надо мной.

Ну, или, может быть, испытали ко мне сильное отвращение и просто перестали читать.

Да, славно, что мой позор вскрылся в сцене, которую никто не читает.

— Да ладно тебе, — взмолился я. — Мне, конечно, говорили, что я не очень-то мужественный, но я не способен запоминать все важные даты так, как это делают девушки. Я же не веду дневник или что-то в этом роде…

— И всё же, столько событий произошло в один день. Даже если бы в твоей памяти хватало место лишь на одну дату, это должна была быть именно эта дата.

— Культурный фестиваль на следующий день был таким увлекательным, что я всё позабыл, — мои слова прозвучали дешёвым оправданием, но я на самом деле искренне сожалел.

Тем не менее.

— Тем не менее, даже сейчас, когда ты мне напомнила, что это был за день, я всё ещё не понимаю. Ты права, в тот день произошло много событий, но конец света не мог быть следствием ни одного из них.

Начиная моим свиданием с Сэндзёгахарой и заканчивая Чёрной Ханэкавой, Синобу и Осино — я не мог поверить, что какое-то из тех событий могло быть связано с разрушением мира.

Даже если история и чуточку поменялась…

— Если уж строить догадки, то могу предположить, что это как-то связано с буйством Чёрной Ханэкавы… Тем не менее, Чёрная Ханэкава была гораздо менее неконтролируемой, чем во время Золотой недели… С другой стороны, она всё же пыталась убить меня, так?

— Да, Чёрная Ханэкава с этим связана, но здесь важнее всего мой побег.

— Твой… побег? Но мы же со всем разобрались без каких-либо инцидентов…

Подождите.

Нет.

Так было лишь в той временной линии, которую мы знали, в той, которую мы пережили — другими словами, в этой временной линии…

Должно быть, что-то произошло.

Должно быть, мы вообще не смогли решить эту проблему.

— В конечном счёте, я мало рассказала тебе о деталях моего побега, и ты сам никогда не расспрашивал меня об этом. Я благодарна тебе за это, и я даже сейчас не намерена давать тебе полный отчёт, но есть один факт, который я более не могу скрывать, и который я хочу тебе сейчас поведать.

— Хорошо. Только не обязательно это делать с таким важным видом.

— В тот день я намеревалась уничтожить весь мир, если ты не найдёшь меня.

— Настолько важный факт!?

Быть не может!

Я знал, что она убежала с какой-то чрезвычайно мрачной решимостью, но… я никогда не думал, что это зайдёт так далеко!

Весь мир!

— Масштабно же ты мыслишь!

— Ну, в конце концов, я была вампиром, странствующим по миру…[✱]Выражение 世界を股に掛ける (sekai wo mat ani kakeru) обычно используют в значении «обойти весь мир», но в переносном смысле оно значит «действовать в мировых масштабах».

— Это как-то чересчур для кругосветки! Но п-почему?

— Я была в полном отчаянии… Мне было обидно до глубины души, — сбивчиво произнесла Синобу. — Впрочем, в тот момент я была лишена практически всех своих сил, поэтому в любом случае не была способна на нечто подобное. Это было не более чем словами, мыслями, но… похоже, что в этом мире всё обернулось иначе.

— …

Она уже говорила мне что-то подобное раньше.

Что за пятьсот (на самом деле шестьсот) лет своей жизни она хотела уничтожить человечество множество раз… Четырнадцатое июня был как раз одним из таких дней.

Я бы никогда не догадался.

— …? В таком случае, в этом мире… Погоди, я немного сбит с толку. Ты хочешь сказать, что Арараги Коёми из этой временной линии не смог найти тебя четырнадцатого июня?

— Да, я так считаю. Подумай сам. Первым, кто заметил моё исчезновение в тот день, была потерянная девочка, не так ли?

— Теперь, когда ты сказала об этом… — как всегда, приношу свои извинения за то, что не способен удержать в голове все второстепенные детали, но теперь, раз уж вспомнил. — Разве тот день не начался с того, что Хатикудзи заметила тебя возле «Мистера Доната»?

Я мало что помню, но точно помню, как хвастался Хатикудзи о моём свидании в обсерватории с Сэндзёгахарой, когда встретил её утром по дороге в школу.

И вот тогда — она рассказала мне.

О том, что Синобу сбежала.

— Поскольку я не услышал об этом от Хатикудзи, я не смог найти тебя…

Подождите.

Подождите, но это ещё не означает, что я не смог бы найти Синобу.

Хатикудзи действительно помогла в последующих поисках, но — как бы ужасно не звучало, она на самом деле не так и сильно помогла в поиске Синобу.

О её побеге стало бы известно рано или поздно, даже если бы Хатикудзи не рассказала мне об этом…

Итак, это моё предположение.

Дело было не только в том дне.

Если Хатикудзи — если Хатикудзи-странности в этом мире не существовало, тогда я не встретил её не только четырнадцатого июня, но и в День матери — другими словами, Арараги Коёми из этого мира был Арараги Коёми, который никогда не встречался с Хатикудзи Маёй.

Что, должно быть, оказало некоторое влияние на его (и да, я рискну говорить о нём в третьем лице) действия, его характер — пусть даже в малейшей степени.

Не только в День матери.

С пятнадцатого мая по четырнадцатое июня.

В этой временной линии отсутствовал целый месяц его общения с Хатикудзи Маёй — и именно по этой причине он не смог найти Осино Синобу.

Поэтому, в тот момент

В тот поворотный для истории момент.

Должно быть, я не мог рассчитывать на помощь Синобу.

— ...Ясно. В таком случае я, вероятно… был убит Чёрной Ханекавой.

Эта временная линия.

Должна быть именно такой временной линией.

— Синобу. Если не хочешь, можешь не отвечать на этот вопрос, так что отнесись к нему с долей скептицизма… Честно говоря, я даже думать не хочу о том, о чём спрашиваю, но я хочу знать твоё мнение. Мы с тобой с весенних каникул связаны друг с другом, и если бы один из нас, будь то ты или я, погиб в результате какого-нибудь непредвиденного несчастного случая, что в таком случае случилось бы с другим?

Поскольку мы были связаны друг с другом, неужели смерть одного повлечёт смерть второго?

Или же…

— «Или же», — быстро ответила Синобу.

Судя по скорости ответа, у неё определённо не было нежелания отвечать на мой вопрос — выражение её лица говорило скорее об обратном, но всё же.

Она быстро ответила.

— Эта глупая кошка наверняка ничего не поняла… Но вот сопляк в гавайской рубашке, скорее всего, был в курсе. Ты тоже, скорее всего, слышал об этом. Бросив меня, ты в любое время мог вернуть себе свою человечность.

— С другой стороны, если я умру… если меня убьют, ты восстановишь всю свою силу и вновь расцветёшь в образе легендарного вампира — железнокровного, теплокровного, хладнокровного, самого могущественного из всех.

Другими словами, в этой временной линии.

Осино Синобу вновь стала Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд.

Как цветок, распускающийся не по сезону.

— То-то я не нашёл нигде свой девчачий велосипед… Ха-ха…

На этот факт — на эту реальность.

Я рассмеялся, не зная почему.

Я не мог удержаться от смеха.

— Теперь ясно. Моя клятва, согласно которой я готов умереть только вместе с тобой, обретает смысл и с этой точки зрения.

Не желаешь разделить со мною гроб?

Это было чертовски заманчивое предложение.

— Да. Однако в этом мире ты, к сожалению, не смог выполнить свою клятву — и я…

«В самом деле уничтожила этот мир», — заключила Синобу.

С поистине скорбным выражением лица.

— И, согласно этой интерпретации, моей первой целью должна была стать Чёрная Ханэкава, то есть, бывшая староста.

Голос Синобу был таким тихим, что её едва было слышно, словно это было самым страшным признанием, которое ей приходилось делать.

Но — конечно.

Я не мог винить её.

Я должен был быть в состоянии предотвратить такое развитие событий — приложив совсем немного усилий, я мог бы легко предотвратить это.

«Можно сказать, что мы попали в мир с плохой концовкой», — пробормотал я.

1. Попросить о помощи.

2. Не просить о помощи.

Я, который я, выбрал номер 1. Я, который другой я из этого мира, выбрал номер 2 — или он не успел сделать выбор за отведённое время.

Плохая концовка.

Смертельная концовка для Арараги Коёми.

— Ты вышел на плохую концовку ещё в тот момент, как встретил меня. Сразу после того, как ты был убит, я, должно быть, напала на старосту, после чего я… Я, вернувшая себе всё величие своей силы, привела этот мир к гибели. Если быть точной…

«Жители этого города».

«Жители Японии».

«Жители всего мира».

«Я превратила их всех в вампиров», — энергично заявила Синобу, совершенно иным тоном, нежели свою предыдущую реплику.

— Превратила всех остальных… в вампиров.

— На самом деле, я полагаю, что лично испила крови лишь первых нескольких человек. Но, как ты знаешь — как ты знаешь лучше, чем кто-либо другой, обращение вампиром — это порабощение. Создание слуги. Поскольку я была на грани смерти, когда пила твою кровь, я даровала тебе определённую свободу, но, по своей сути, мой раб — это мой отпрыск.

— Отпрыск…?

— Другими словами, те немногие, чью кровь я выпила лично, стали вампирами, которые привели этот мир к гибели вместе со мной, продолжая пить кровь окружавших их людей. Точно так же, как множатся зомби, множатся и вампиры. Вампиры, созданные моими слугами, тоже являются моими рабами, и так далее по цепочке. Они все тоже становятся вампирами, стремящимися уничтожить мир. Таким образом, они плодятся, как кролики, в геометрической прогрессии — и вот, в мгновение ока всему миру, или, скорее, всему человечеству приходит конец.

— …

— Поскольку всё началось именно здесь, этот город и близлежащие окраины выглядят весьма опрятно. Но в соседних префектурах и за их пределами, вероятно, страну охватила ничем не сдерживаемая паника. Если этот город является городом-призраком, то такие мегаполисы, как Токио или Осака, вероятно, обернулись пеплом.

— Ну...

Если в стране возникла паника такого масштаба, то силы самообороны определённо должны были быть приведены в боевую готовность — не говоря уже о том, что происходило в тот момент за границей.

Всё могло дойти и до ядерной войны.

Но.

— Но они не смогли противостоять тебе — тебе и твоим рабам, не так ли… Люди из церкви, к которой принадлежали Палач и Драматург, вероятно, тоже вступили в бой, но...

Даже так.

Какие бы действия не пытались предпринять все эти специалисты — они никак не могли остановить Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд во главе такой армии.

Если что и сдерживало эту легендарную вампиршу, по её же словам, так это то, что она никогда не желала создавать себе слуг.

Вампир, не имеющий рабов.

Её угрозу мог сдержать только недостаток численности.

И если эта вампирша, которая в течение всей своей жизни сделала исключение только для меня и для ещё одного человека, вдруг решила бы серьёзно отнестись к созданию слуг — к созданию вампирского клана…

То могло бы произойти нечто невообразимо ужасающее — нет.

В этой временной линии.

Это действительно произошло.

— Одна ночь, чтобы подчинить себе окрестности. Один день, что установить полный контроль над Японией. Десять дней, чтобы захватить весь мир…

— Хмм…

Вот так всё просто, да?

Что ж, возможно, мир и не рухнул за одну ночь, но это всё равно произошло чрезвычайно быстро.

Эта кроличья арифметика поражает своими темпами… Даже если начать с малого количества человек, скажем, с пяти, эти пять человек вскоре превратятся в двадцать пять, двадцать пять станут ста двадцатью пятью, сто двадцать пять превратятся в шестьсот двадцать пять, эти шестьсот двадцать пять станут тремя тысячами ста двадцатью пятью, а три тысячи сто двадцать пять… это я уже не могу так просто сосчитать в уме.

Таким образом, шесть с половиной миллиардов будут достигнуты в мгновение ока.

— И ты говоришь, что первой была Ханэкава — не Чёрная Ханэкава, а Обычная Ханэкава?

Я бы с удовольствием на это посмотрел.

Хотя, вероятно, мне не следовало в этом признаваться.

— Зная её, она, скорее всего, подошла к превращению людей в вампиров со всей серьёзностью — не исключено, что она даже руководила процессом.

— В таком случае, мир, возможно, рухнул всего за пять дней, — произнесла Синобу и погрузилась в молчание.

Нет, она пока не могла этого сделать — мы ещё не закончили наш разговор.

Если наша гипотеза была правдой, тогда мы определённо знали, каким образом мир встретил свой конец — и как всё человечество стало странностью, настоящей толпой странностей, пробуждающихся ночью, однако…

— Почему эти странности выглядят как зомби, а не как вампиры? Учитывая, что они стали рабами так же, как и я, как получилось, что они стали совершенно другим видом вампиров? Моя плоть никогда не превращалась в кашу. К тому же, если они настоящие рабы, то разве они не должны уметь летать, как ты? И раз уж мы об этом заговорили, это означает, что я мёртв, а ты нет, верно? Что ты в этой временной линии делаешь прямо сейчас и где? То есть ты, из этого мира. Давай посмотрим, ты сейчас здесь, так что…

— Я могу ответить сразу на два твоих вопроса, — на мои вопросы, которые можно было бы назвать довольно бесхитростными, Синобу ответила так, будто заранее подготовила свой ответ. — Вполне вероятно, что я из этой временной линии уже мертва.

— …Мертва?

Что?

Стоп, стоп, стоп.

Это же переворачивает всё наше видение ситуации.

Если всё является следствием того, что она разрушила этот мир, то быть мёртвой…

— Нет, послушай меня — я умерла после того, как привела этот мир к гибели.

— …? Значит, ты не была убита каким-то химическим оружием, которое против тебя применило человечество, или что-то в этом роде? Тогда кто же мог тебя убить?

— Это очевидно. Во всём мире только она способна убить меня в апогее моей мощи — это я сама, — произнесла Синобу и указала на себя. — Другими словами, я совершила самоубийство.

— …

Это какой-то бред, хотел бы я сказать, но не мог.

Поскольку с самого начала Синобу — Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд —приехала в этот японский город, чтобы покончить с собой.

Вампир-самоубийца.

Но из-за того, что она встретила меня на весенних каникулах — из-за того, что я в конечном итоге спас её, она потерпела неудачу в своей попытке самоубийства.

Вот.

Так вот почему.

После того, как я умер — и после того, как её гнев иссяк, у неё не осталось причин продолжать жить.

Как у настоящего демона, пьющего кровь.

У неё не осталось причин жить.

— И из-за того, что я умерла, все вампиры, находившиеся в моём подчинении, стали зомби.

— А…? Правда? Подожди, разве ты раньше не говорила, что, если ты умрёшь, твои рабы снова станут людьми?

— В твоём случае, когда мы так связаны друг с другом, да, это так. Ибо мы равны друг перед другом. Каждый из нас — хозяин, и каждый из нас — слуга, но настоящая вампирская семья совсем иная. Настоящие рабы не такие. Они всего лишь рабы, не способные жить без своего хозяина, но и не способные умереть.

Шесть с половиной миллиардов рабов…

Умопомрачительный масштаб.

Абсолютная монархия.

Но если этот монарх решит совершить суицид — неизбежно, вся страна, весь мир погрузятся в хаос.

Бунт мировых масштабов.

Другими словами — вампирская жажда крови выйдет из-под контроля.

— Вампир может вновь стать человеком, если убьёт тебя своими руками… Но если ты мертва, то пути назад больше нет. Нет другого выбора, кроме как позволить жажде крови и дальше буйствовать.

В результате — появились зомби?

Лишённые воли.

Регенерация вышла из-под контроля.

Осталась лишь цель — уничтожение человечества.

Вот почему мы с Синобу оказались в окружении.

Мы оба были наполовину вампирами, но мы также были кем-то вроде полулюдей — так что они пришли за нами, чтобы выпить эту половину нашей крови.

Чтобы превратить нас обоих в вампиров.

— Если так, то это полный идиотизм. Ладно ещё я, но ты же их хозяйка.

— В настоящее время я совсем не похожа на себя в расцвете сил — с этим ничего не поделать. Они слуги Киссшот Ацеролаорион Хартандерблейд, а не Осино Синобу.

— То есть — даже если они выпьют твою кровь, они совершенно не обязательно вернутся к нормальной жизни.

— Будь на то их воля, я бы с радостью им позволила это сделать.

Я всего лишь сказал то, что пришло в голову, но казалось, что Синобу всерьёз восприняла мои слова — её голос был полон печали.

Я не мог в это поверить.

Для Синобу люди были… просто другим видом, источником питьевой воды, и несмотря на это.

Несмотря на это.

— Мне очень жаль, — она произнесла эту ужасно нехарактерную — неподходящую фразу.

Мне.

— Я никогда не желала ничего подобного — я лишь хотела, чтобы ты нашёл меня. Подумать только, что я разрушила твой драгоценный мир по такой капризной, детской причине…

— Хватит. Не извиняйся, — не в силах больше видеть Синобу в таком состоянии, я перебил её во второй раз. — Не вини себя. Возможно, ты в этой временной линии и привела всё к концу света, но это была другая ты.

— Д-Да, это правда, но… я ничем не отличаюсь от неё, — подавленно отметила Синобу.

Боже мой… она в самом деле была слаба духом.

И тот факт, что Синобу из этой временной линии, судя по всему, покончила с собой, только усиливало это впечатление.

Хотя, даже если эта временная линия и отличалась в некоторых моментах, я думаю, было бы куда более странно сохранять хладнокровие, когда она буквально, без преувеличения, уничтожила весь мир.

Я тоже был шокирован.

Но не из-за того, что Синобу разрушила мир, а из-за существования меня, который позволил всему этому случиться.

В тот день.

Мне было неимоверно трудно смириться с мыслью, что тот Арараги Коёми не смог найти Синобу после того, как она сбежала в тот день, четырнадцатого июня.

Эта мысль ранила — гораздо глубже, чем тот факт, что я в этой временной линии, в этой хронологии, был мёртв, более того, по-видимому, убит Чёрной Ханэкавой — или, если разобраться, Ханэкавой Цубасой.

Так что, в конце концов, мы были в одной лодке…

Вина была общей, и мы должны были разделить её поровну.

— Меня радует, что ты так думаешь, Синобу.

— Я всё равно не могу успокоиться, пока не предложу тебе хотя бы одно рёбрышко своего тела!

— Это уже пугает.

Мой фетиш не заходит настолько далеко.

Я предпочитаю, чтобы кости оставались внутри тела, надёжно завёрнутые в кожу и плоть… Но, как бы то ни было.

Давай поговорим об этом в другой раз.

Сейчас не время для этого.

— …Нет, на самом деле, больше не существует такого понятия, как «не время для этого». В этом разрушенном мире у нас не осталось ничего, кроме времени.

Вот что я понял.

Нет причин спешить.

Буквально — ни единой.

— В любом случае, Синобу, не нужно извиняться. Ты не совершила ничего плохого, по крайней мере ты, что стоит сейчас передо мной. Отныне нам придётся выживать вдвоём в этом разрушенном мире, в этом ужасающем мире, лишённом людей, в этом жутком мире миллионов зомби. Сейчас мы должны заботиться друг о друге ещё больше, чем раньше.

— Господин мой…

— Ты не сделала ничего плохого, Синобу.

Это правда.

Если кто и сделал что-то плохое, то это был не кто иной, как Арараги Коёми из ныне исчезнувшей истории, что не закончил вовремя свою домашнюю работу на лето и находился сейчас здесь.

Другими словами, я.