Онлайн чтение книги Жена - превыше всего The Wife is First
Глава 30 - Срочное донесение с Юго-Запада

Имея на руках запас товаров, открыть лавку нетрудно. Благодаря помощи со стороны Чжоу Цзиня, Му Ханьчжан нашел двухкомнатный магазин на противоположной стороне той улицы, где располагался и ресторан «Хуэй Вэй». После этого он велел Управляющему Юн отыскать в столице заслуживающий доверия магазин столярных и серебряных изделий, чтобы сделать заказ: маленькие изящные деревянные и серебряные шкатулки.

- Для чего Ванфэй планирует использовать эти шкатулки? - спросил у Му Ханьчжана Юн Чжу, с любопытством рассматривая стопку готовых коробочек в своих руках. Эти шкатулки были изготовлены с исключительным мастерством - они были настолько изысканным, что их стоимость превышала стоимость ароматической мази. Разве Ванфэй в таком случае не потеряет деньги?

Му Ханьчжан взял в руки серебряную шкатулку и улыбнулся, но ничего не ответил на его вопрос, лишь велел мальчику отнести всё во двор своей кормилицы. Ароматические мази, присланные из Цзяннани, хранились в бамбуковых трубочках или железных банках. Цена их была невысока, и даже если сделать наценку, люди могли бы скупать её цзинями [1], но если бы кто-то поменял простую и грубую упаковку на изысканную шкатулку, это было бы уже совсем другое дело. Подавляющее большинство жителей столицы были высокопоставленными чиновниками и людьми благородного сословия, и чем дороже выглядел и стоил товар, тем желаннее он становился в их глазах.

[1] Цзинь - мера веса, 1 цзинь = 0,5 кг.

Время летело незаметно, и вот уже наступила середина пятого лунного месяца, лавка была приведена в порядок и готова к открытию. Как только прибудет вторая партия товара, маленький магазинчик Му Ханьчжана, торгующий ароматической мазью, официально распахнёт свои двери для клиентов.

Внутренняя отделка магазина была выполнена в элегантном стиле. При входе стояла бамбуковая ширма, не позволяющая прохожим увидеть убранство лавки, не зайдя внутрь. Над дверью висела бамбуковая дощечка, на которой утончённым, но уверенным почерком были написаны три слова: «Заведение Мо Лянь»[2].

[2] «Мо» = «Чернила, тушь», «Лянь» = «Лотос»

«Мо» было взято из названия сада Мо, часто посещаемого женами-мужчинами, а «Лянь» относилось к тонкому аромату продаваемых товаров. Поскольку Му Ханьчжан принёс несколько деревянных шкатулок с ароматной мазью на ежемесячное собрание и подарил их другим жёнам-мужчинам, новости о его лавочке быстро разошлись из уст в уста, хоть он ещё не успел открыть своё дело. В день открытия к магазину стекались самые разные люди, кто-то делал покупки, кто-то наблюдал за суетой, и все они столпились перед входом, перегораживая дорогу.

Обычно, когда открывался новый магазин, его владелец зажигал петарды и нанимал танцоров, исполняющих Танец Львов. Му Ханьчжан же пригласил известного столичного музыканта прийти и сыграть перед входом в его лавку. Негромкая музыка звучала мягко и утончённо, столпившиеся вокруг зеваки при виде этой сцены не поднимали шум, а лишь тихо наблюдали со стороны.

Ароматическая мазь была разделена на несколько разных сортов, распределённых в железные коробочки, деревянные и серебряные шкатулки. Разница в цене была огромна, железные коробочки стоили около сотни вэней [2], деревянные шкатулки продавались по цене до двух лян серебра, а стоимость серебряной шкатулки колебалась от нескольких десятков до более чем сотни лян.

[2] Вэнь - мелкая монета

С тех пор, как его старший брат отправился на Юго-Запад, Цзин Шао приходилось противостоять Четвёртому принцу на утренних собраниях двора в одиночку. Брат даже не оставил ему никакого наставления и не присылал весточек, так что мужчина пребывал в весьма подавленном настроении - до такой степени, что каждое утро он капризничал, не желая вставать с постели и отказываясь идти на собрание двора, так что Му Ханьчжану приходилось звать его по три-четыре раза, прежде чем Его Высочество наконец уступал его уговорам и вылезал из-под одеяла.

Однако в последние несколько дней Цзин Шао стал относиться к утренним собраниям с гораздо большим энтузиазмом, ведь с Юго-Запада пришло срочное донесение: Старший принц столкнулся с опасностью в районе Юньнани и Тибета, и в данный момент не было известно, жив он или мёртв. Прежде Старший принц каждый день писал рапорт в столицу, но вот уже больше двух дней от него не было никаких известий.

Сегодня губернатор Юньнань-Тибетской области прислал отчёт, проливающий свет на ситуацию. Старший принц, едва добравшись до места назначения, ринулся в атаку на южных варваров, не слушая никаких советов. Леса на юго-западных границах были наполнены ядовитыми туманами, и вскоре солдаты, вдыхавшие тяжёлый, застоявшийся воздух, слегли с лихорадкой. В прошлом месяце Старший принц взял свои войска и отправился в горы, где оказался втянутым в тяжелую битву, которая продолжалась и по сей день.

Это сообщение было отправлено с самым быстрым посыльным, но на преодоление более чем трёх тысяч ли ушло семь или восемь дней, так что было неизвестно, жив ли сейчас Старший принц.

- Отец-Император, раз дела обстоят таким образом, мы должны немедленно отправить солдат на подмогу, иначе жизнь старшего императорского брата будет в опасности! - с тревогой воскликнул Четвёртый принц Цзин Юй, преклонив колени. Было ли это актёрской игрой или же нет, его обеспокоенное выражение лица, выглядело исключительно искренним, казалось, он вот-вот заплачет.

- Даже если мы отправим войска прямо сейчас, может быть уже слишком поздно, лучше перебросить часть войск из близлежащих районов, - тихо посоветовал Военный Министр.

- Бесполезный! - Император Хун Чжэн был так разгневан, что швырнул на землю отчёт, который держал в руках.

В зале суда на мгновение воцарилась тишина. Член императорской семьи отправился в поход, первоначально предполагалось, что он приструнит южных варваров и успокоит народные волнения, однако, проведя на границе всего месяц, Старший принц позволил вовлечь себя в жестокую битву, столкнулся с опасностью, поставившей его жизнь под угрозу, и принёс нескончаемую головную боль всему Императорскому двору. Пусть придворные советники ничего не говорили, но в глубине души каждый из них сделал заключение, что этот Старший принц совершенно некомпетентен.

- Отец­-Император, прошу, умерьте свой гнев, у этого принца есть одна идея, - видя, что наступил подходящий момент, Цзин Шао сделал шаг вперёд и почтительно поклонился.

- Говори, - Император Хун Чжэн глубоко вздохнул и посмотрел на Цзин Шао.

- Юго-Западное вассальное государство находится ближе всего к Юньнани и Тибету, этот принц слышал, что правитель Юго-Запада обладает хорошо обученной и могучей армией, почему бы не велеть ему послать часть войск на подмогу старшему императорскому брату? - Цзин Шао опустил голову, скрывая холод, промелькнувший в его глазах. Никто лучше него не понимал характер Короля Юго-Западного вассального государства, тот был хитёр и в то же время мелочен. Если приказать ему послать своих солдат, он наверняка из кожи вон вылезет, лишь бы уклониться от этой обязанности. Юго-Западное государство находилось в трёх тысячах ли от столицы, даже если он осмелится юлить, отправка приказа и получение ответа задержало бы отправку солдат по меньшей мере на месяц. А сможет ли Старший принц продержаться этот месяц будет зависеть от его удачи.

Император Хун Чжэн нахмурился, он всё ещё испытывал глубокие подозрения в отношении вопроса о похищении дани с Юго-Запада. Теперь же он мог приказать Королю Юго-Запада отправить его войска, и независимо от того, действительно ли вассальный правитель намеревался восстать, это давало Императору очень удобный предлог. Одарив Цзин Шао полным похвалы взглядом, Император Хун Чжэн издал указ, повелев Юго-Западному Королю немедленно послать подкрепление Старшему принцу для усмирения мятежных южных варваров. Если его войска спасут Старшего принца, то Юго-Западное вассальное государство будет освобождено от уплаты дани до конца года.

Цзин Шао вернулся в свою резиденцию в прекрасном расположении духа. Увидев своего Ванфэй, сидевшего на мягком диване и с улыбкой пролистывавшего бухгалтерскую книгу, он ощутил, как чешутся его руки. Подойдя к супругу и выхватив несчастную книжонку из его рук, мужчина пожаловался:

- Ты буквально светишься от счастья, глядя на какую-то бухгалтерскую книгу, может быть, тебе эти скучные записи милее, чем я?

Му Ханьчжан взглянул на негодяя, который день ото дня становился всё более бесстыжим, и не мог найти в себе сил рассердиться:

- Если сравнивать с другими людьми, то ты милее всех остальных, однако~... - Му Ханьчжан ухмыльнулся, намеренно растягивая последнее слово, а затем одним движением вырвал книгу обратно - ... эта бухгалтерская книга - не человек.

После этих слов он снова погрузился в чтение.

Его лавка открылась только сегодня, и этот бизнес уже начал приносить прибыль. Закупочная стоимость была невысокой, большая часть расходов ушла на изготовление шкатулок, но даже если сложить все затраты, они составляли едва ли треть цены, по которой магазин продавал свои товары. Он действительно неплохо заработал.

- Хмпф! - Цзин Шао обиженно плюхнулся на мягкий диван рядом со своим Ванфэй, - старший императорский брат попал в затруднительное положение в Юньнань-Тибетской области, сейчас даже неизвестно, жив он или мёртв.

- Вот как? - услышав это, Му Ханьчжан наконец перевёл взгляд с бухгалтерской книги на супруга.

Цзин Шао более или менее подробно рассказал о том, что происходило на утреннем собрании, затем слегка вздохнул и добавил:

- Если Юго-Западный Король разгневает Отца-Императора, встанет вопрос об отзыве суверенитета вассальных государств.

Му Ханьчжан скрыл эмоции, промелькнувшие в его глазах, и тихо спросил:

- В таком случае, неизбежно разразится война за возвращение вассальной территории, и тогда... Ваше Высочество примет в ней участие?

Цзин Шао сел прямо, глубоко вздохнул и медленно кивнул:

- Если начнётся война, я возглавлю войска. В конце концов, цель этой войны - захватить обратно три вассальных государства и принести мир на земли Империи! - яркий свет свечи освещал лицо Цзин Шао, на котором была написана непоколебимая решимость. Его голос был твёрд, всем своим видом принц излучал гордость и силу, словно уже стоял на поле боя, своей героической аурой поднимая дух трёх сотен тысяч солдат перед битвой!

Му Ханьчжан некоторое время пристально смотрел на него, поджав губы, и после долгого молчания наконец прошептал:

- Ты потрясающий человек, но я разрушил всё [3]... - талант этого человека в управлении войсками не уступал главнокомандующему основателя страны, как жаль, что он родился не в то время.

[3] Му Ханьчжан говорит о том, что лишил Цзин Шао права на престол, выйдя за него, тем самым разрушив его блестящее будущее.

- Цзюнь Цин! - от этих слов сердце Цзин Шао сжалось от неописуемой боли. В той жизни, когда они были на утёсе на горе Фэн Юэ, Цзюнь Цин сказал те же самые слова. Сказал, что он способный человек... сказал, что всё ему разрушил... И сейчас Цзин Шао не смог сдержаться и прикрикнул на супруга.

Му Ханьчжан, услышав его рык, поднял голову. Встретившись взглядом с покрасневшими глазами Цзин Шао, он понял, что сказал что-то не то. Тут же запаниковав, он растерялся, не зная, что делать:

- Сяо Шао...

Цзин Шао притянул к себе супруга, сказавшего подобную чепуху, крепко обнял его, словно желая слиться с ним одно целое:

- Тебе больше нельзя так говорить, понимаешь?

Чувствуя, как объятия превращаются в тиски, сжимающие его всё сильнее и сильнее, Му Ханьчжан послушно терпел до тех пор, пока это не стало чрезвычайно болезненным. Он невольно наморщил лоб, но не вскрикнул от боли, а лишь протянул руки, чтобы обнять мужчину в ответ:

- Я запомню это, я больше никогда так не буду говорить... - в конце концов он всё равно не смог сдержать сдавленного стона.

Только тогда Цзин Шао пришёл в себя и поспешно разжал руки:

- Я причинил тебе боль?

Му Ханьчжан покачал было головой, но через секунду его одежды были распахнуты. На первоначально светлой коже его предплечий остались два тёмно-красных отпечатка, постепенно превращающихся в фиолетовые синяки. Охваченный виной Цзин Шао быстро достал несколько целебных мазей и осторожно нанёс на повреждённые участки. По мере того как он разминал и растирал кожу супруга, что-то изменилось, самоосуждение в его глазах постепенно исчезало, а его пальцы, увлажненные лекарственной мазью, медленно скользнули к плечам, а затем от плеч опустились к груди.

- Нн... - Му Ханьчжан быстро перехватил руку, которая начала играть с красной горошинкой, затем посмотрел налево и направо - они всё ещё были во внешней комнате, служанки могли войти в любое время, они не могли заниматься этим здесь.

Однако Цзин Шао не собирался останавливаться, притянув его в свои объятия, он куснул мочку порозовевшего ушка:

- Цзюнь Цин, можем ли мы сегодня завершить наш брак? - сцена, произошедшая на утёсе, мелькала в его голове снова и снова, он испытывал такое отчаяние, что казалось, больнее быть не может. Он хотел обладать этим человеком в своих объятиях, хотел слиться воедино, хотел убедиться, что он сам всё ещё жив, что жив человек в его руках; он хотел доказать себе, что всё это не какая-то иллюзия, что все эти трагедии ещё не произошли!

Услышав эти слова, Му Ханьчжан широко распахнул глаза и застыл, словно поражённый молнией. Завершить... завершить их брак? Они были женаты уже около двух месяцев, но, если не считать той ночи в брачной комнате, они и впрямь не доходили до конца. С одной стороны, он очень боялся той боли, когда казалось, будто его тело разрывалось на части, с другой стороны, Цзин Шао знал о его страхе, поэтому никогда не принуждал его. Он притворился, будто ничего не знает, и подыгрывал ему.

Му Ханьчжан поднял голову, чтобы посмотреть на обнимающего его супруга, и помимо обычной нежности и теплоты обнаружил в его глазах нить страха. Даже его поцелуи были несколько лихорадочными, как будто он чего-то боялся. Му Ханьчжан знал, что если он откажет, то Цзин Шао не будет принуждать его, но видя его таким, он никак не мог позволить себе снова отвергнуть супруга. В худшем случае ему нужно будет просто вытерпеть эту ночь, если это поможет Цзин Шао почувствовать себя лучше.

Му Ханьчжан оставался молчаливым, и когда Цзин Шао уже собирался сдаться, он медленно кивнул и тихо сказал:

- Мы должны... вернуться в спальню...

На долю секунды Цзин Шао застыл будто статуя, оцепенело уставившись на него, а затем, подхватив супруга на руки и прижав к груди, торопливо вскочил с дивана. Ускорив шаги цингуном, он бросился к дверям спальни и распахнул их пинком.