Онлайн чтение книги Ваше Величество, пожалуйста, не убивайте меня снова Your Majesty, Please Spare Me This Time
Часть 61.

Доводы о том, что Лариет во дворце будет безопаснее, оказались ошибочными. Возможно, стоило тогда прислушаться к Аманде.

«Жена говорила все верно: не только Император может воткнуть нож в спину».

Голова графа сделалась тяжелой, сожаления грузом легли на сердце. Мало кто способен представить отчаяние, исказившее тогда лицо Гортеновской дочери, когда она, вся в слезах, рассказывала о приключившейся с Лариет бедой.

Если бы не Лехан, успевший послать молнию*, разгневанный отец однозначно бы отправил войска в столицу. А узнав, кто являлся истинным заказчиком похищения его дочери, граф даже не удивился.

[*Молния - телеграмма, пересылаемая адресату очень быстро, вне всякой очереди.]

Вдруг Император передумает?

Нет… нет…

Граф тряхнул головой. Правитель Бельферни своего мнения так просто не изменит. Верить в его человечность бесполезно, а вот полагаться на безумие – более чем надежно.

Полоумный государь ни за что не освободит Императрицу, даже если за ней придет сама смерть. Приходилось закрывать глаза на это помешательство, потому что только так граф мог сохранить себе жизнь.

Жизнь в обмен на молчание, сохранение секрета о подноготной монаршей четы. Мать Империи – шпионка Виллетана, гарант Империи – носитель бесплодия. Тайна, не известная никому более, истина, скрытая под вымыслом. Даже Аманда не ведает всей правды.

Тогда граф не обратил внимания на отчаянные крики женщины, сделал вид, будто их никогда и не было. Однако кошмары настигали его если не днем, то ночью: лишившись сна, предатель вспоминал, как его подругу утащил к себе Император.

Он чувствовал, как снежно-белая рука тянулась к его шее, норовя вот-вот задушить.

С того дня прошло больше десяти лет, а мученическая гримаса Императрицы все еще живо воскресала в памяти графа. Увы, верный своим принципам аристократ не мог превозмочь ее негодование, поскольку кредо его было таково: живи честно и следуй совести.

А потому хрупкая рука, протянутая в беззвучной мольбе о помощи, осталась безвольно висеть в воздухе. Граф пренебрег ею. Ради собственного спасения рассказав правителю тайну его супруги, глава Белуа таким образом заключил с короной сделку.

Никчемное оправдание – «мне есть, что защищать» - Императрица бы никогда не поняла. Граф готов был покорно принять на душу ее проклятие, ибо стороннее наблюдение не избавляет от греха. [Прим. пер.: Охох, это что еще отсылка на Дом Иллюзий со всеми этими проклятиями душ и вечными страданиями?] 

Смотреть сквозь пальцы на насилие равно потворствовать ему, дважды ранить жертву. А граф ведь… ведь еще и воспользовался императорским безумием. Никакое оправдание не обелит его.

- … Отец?

Знакомый голос вернул графа Белуа к реальности. Мужчина быстро обернулся. Окликнувшая его девушка тихо проскользнула в рабочий кабинет и стояла сейчас на пороге.

- Лари.

К счастью, его милая дочурка светилась здоровьем. Отец нежно прижал ладони к румяным щекам Лариет и улыбнулся, глядя ей в глаза.

Казалось, они не виделись тысячу лет. Его капризная девочка выросла в утонченную аристократку. Граф не смог подавить вздоха, осознав, как быстро пролетело время.

- Наконец-то я тебя увидел.

- Простите, что ушла из дома без вашего с мамой позволения.

- Не слишком ли поздно для извинений?

Ласковая улыбка тронула губы Лариет. Отец, всмотревшись в лицо дочери, отлично понял, что на побег у нее были свои причины.

Прежде чем начать задавать вопросы, Лари протянула графу кипу исписанных страниц. Отдав письма, девушка прикрыла глаза.

Когда Руперт поощрял ее своим незримым обществом, виски фрейлины пульсировали болью. Конечно, причина рези могла быть и иной, однако осторожность не помешала бы.

Лариет не теряла бдительности и осторожно, точно пугливый зверек, избегала любых опасностей, пусть даже и мнимых. 

- Отец, пожалуйста, прочитайте эти бумаги. В силу обстоятельств у меня нет возможности словами объяснить ситуацию.

Обычным способом отправить свои послания в Белуа девушка не могла. В моменты грусти и неизбывной тоски по дому, во времена сомнений и потаенного страха, Лариет писала письма, адресом отправки которых служили улицы самых разных названий.

Выцветшая бумага хранила в себе знания о прошлом, настоящем и будущем. Рассматривая вероятность того, что отец ей не поверит, Лари на последней странице раскрыла тайну Рупертова пола, чтобы затем в день объявления тирана кронцпринцем граф еще раз переосмыслил слова дочери.

В конце концов, до изобличения истинного образа лже-принцессы Лаферт осталось меньше трех месяцев.

Граф быстро пробежался глазами по бумагам, в которых объяснялись настоящие причины спонтанного побега и изощренной лжи. С каждой секундой лицо его становилось все серьезнее и серьезнее. Лариет отступила на шаг и, взглянув на ожесточившегося отца, не смогла сдержать горькой улыбки. Неужто следовало все рассказать в самый первый день перерождения?

Однако тогда девушка посчитала бегство оправданным, поскольку верила в невиновность своей семьи. Верила в то, что Император Расперих – жестокий убийца, а ее отец – жертва обстоятельств. Тираны ведь имеют привычку просто так лишать жизни подданных.

С течением же времени Лари начала колебаться. Было ясно как день: отец что-то от нее скрывал.

- … Это все правда?

Голос графа отчетливо дрожал. Сначала мужчина подумал, что дочь разыгрывает его, дурачится, однако подозрения одержали верх: не в характере Лариет потешаться над родителями. Кроме того, лицо она сделала столь строгое, столь взрослое, что в искренности ее не было сомнений. Осознав серьезность положения, граф мгновенно побледнел.

От отцовской реакции Лариет сделалось не по себе. Девушка ожидала лицезреть удивление, но никак не искаженную тревогой гримасу. Лишь один-единственный раз в жизни она видела графа таким бледным. Когда Луиз Баден, глава императорской армии, ворвался в особняк Белуа. В тот день белым, как лист, был и Лехан, которого утаскивали прочь из объятий плачущей сестры.

- Вы в порядке? – закусив губы, спросила Лариет и обвила отца руками. Граф окинул дочь грустным взглядом и опустил голову.

- Т-тебя похитили.

- Бросьте, отец, я ведь говорила, это просто недоразумение. Рич все не так поняла.

- Нет, маркиз бы не допустил такой оплошности. Лари, милая, в Сан-Фанью у меня есть и свои уши. Врать не имеет смысла. Я знаю, Гортен начал сомневаться во мне.

- Что вы хотите этим сказать? Что значит «Гортен начал сомневаться во мне»?

- …

Глаза Лариет стали что блюдца. Ответа не последовало - граф не мог найти в себе силы все разъяснить. Целая жизнь пронеслась у него перед глазами, а ужасные воспоминания ранили самое сердце.

- Ха-а, - вздохнул он и спрятал лицо в ладонях. Совершил такой тяжкий грех – и все равно потянул семью в пучину ада. - Все, что ты написала… правда? Лари, ты действительно…

- Да. И поэтому, отец, вы должны мне все рассказать. Вы всерьез готовили восстание? Что вам известно?

- Нет, Лари, поверь, я никогда не думал о восстании.

- Верю, отец, верю. Я же вас знаю. Знаю, что вы – не охотник до богатства.

- …

- … а ты мне тоже веришь, папа?

«А как иначе, доченька?»

Граф нежно прикоснулся к мягкой щеке Лариет, так напоминавшей младенческую. Это были щечки маленькой девочки, что любила бегать по полям Белуа, излюбленному своему месту.

Что за милое дитя. Она всегда отличалась храбростью, не давала трусости завладеть собой, подавляла детское упрямство.  Как ребячливо это выглядело.

- Я верю тебе.

Граф не мог усомниться в истории собственной дочери, которая без раздумий положилась на своего глупого отца, что сам всегда и внушал ей безоговорочную веру в себя. Он обязан был принять за истину абсурд насчет возвращения из будущего и падения Белуа. Отринув скептицизм, граф почувствовал укол в сердце.

Лариет умерла, толком не начав жить, видела обезглавленные тела родителей, брата. И кто же виновник всего этого? Он сам.

Граф благосклонно посмотрел на дочь и, мягко улыбнувшись, стиснул ее в объятиях.

- Прости.

- …Что?

- Я – ужасный отец, раз не смог тебя защитить.

- Но это не так. [Прим. ред.: Так.]

- А насчет мятежа… боже правый. Нет, Лариет, измены я не замышлял. Не настолько я жажду короны.

Белуа никогда не планировали ввязаться в восстание. Потому что глава Белуа никогда не желал Императору смерти. Трусость мешала графу возмутиться захвату престола. Даже та безутешная женщина, утянутая в опочивальню монарха, по причине страха перед чадом безумства предпочла не замечать свершившегося переворота.

- Папа, я знаю, что ты не такой.

«Прости, Лари. Я хуже, чем ты думаешь».

Смутившись, граф не смог пересилить себя и взглянуть в глаза дочери.

- Но тогда почему нас неправильно поняли?

- …

- Прошу, расскажи, папочка. Мне нужно знать, что ты собираешься предпринять.

- Как только ты узнаешь все подробности, вряд ли станешь относиться ко мне, как раньше.

- Может быть, однако это не изменит того факта, что я являюсь твоей дочерью.

- Ты…

- …

- Ты такая хорошая, не то что я. Пусть даже я тебя и вырастил.

Вымученная улыбка появилась на губах у графа, и он начал свой рассказ. Рассказ о свершениях прошлого, гнетущих его всю жизнь. Больше исповедь, чем историю.

Трусливейший из мужчин кинул в пропасть несчастнейшую из женщин.

- И звали эту женщину Ева.