Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 11 - Расставленные сети

Гу Юнь от рождения не обладал скромностью или добрым нравом. Чего нет, того нет. Даже если его юношеское легкомыслие и затерялась в желтых песках Запада, отточенная до крайности, внутренняя природа оставалась неизменной. Как у пса, который не может изменить свои привычки и продолжает подбирать с земли всякую дрянь.

Он был неуправляемым, необузданным, и на протяжении многих лет его хвалили и превозносили другие люди. Он одинаково не принимал близко к сердцу, хвалили его или ругали на чем свет стоит.

Но рано утром фальшивый «Шэнь Шилю» опасливо ютился на кухне и угощаясь вином, когда услышал, как Шэнь И сказал, что Чан Гэн изучает его рукопись «Чан Тин», и в тот момент в его душе появились чувства, которые невозможно выразить словами.

Впервые в жизни Гу Юнь почувствовал страх. Хотел бы он по такому случаю иметь еще одну пару бесполезных ушей, чтобы подслушать, как Чан Гэн отзывается о его сочинении. Он жадно ловил бы каждое слово, будь оно хорошим, или плохим. Втайне опасаясь, что окажется недостаточно мудрым, тем самым введя своего ученика в заблуждение.

Возможно, именно в такой момент родитель впервые может услышать, как его ребенок говорит: «Я хочу быть похожим на своего отца».

Шэнь И как-то спросил его, что он будет делать, если Чан Гэн возненавидит его.

Он тогда высокомерно отмахнулся – но, на самом деле, это было одно сплошное бахвальство.

Маршал Гу, с апломбом явившись на поле боя, не отрываясь, следил за реакцией своего крестника. Глядя на его лицо и ожидая увидеть небольшое удивление, он был готов, что не встретит восхищение, но к его разочарованию, взгляд Чан Гэна был скорбным и потерявшим всякую надежду, как будто его глаза угасли.

На лице маршала все еще сохранялось невозмутимое выражение, но сердце тревожно ёкнуло.

Гу Юнь подумал: «Все кончено, на этот раз я действительно разозлил его».

Есть такой тип людей, которые от природы доброжелательны и милосердны, которым даже после многих злоключений, с трудом, но удается сохранить свое теплое и доброе сердце; такие люди встречаются крайне редко, но Чан Гэн родился именно таким человеком.

Не успел он и глазом моргнуть, как оказался в центре трагических событий из-за нашествия варваров. Не в силах понять, какие призраки таятся в его темном прошлом и его происхождении, его жизнь полностью изменилась.

Но, несмотря на хаос в разуме, неуверенность в завтрашнем дне, бессильную злость на свое положение и подозрения насчет фальшивых братьев Шэнь, он нашел в себе силы броситься на помощь к Гэ Пансяо и не переставал изводить себя беспокойством о «Шэнь Шилю», которого потерял из вида.

По дороге сюда Чан Гэн множество раз подумал о том, что город наводнен кровожадными варварами, а господин Шэнь рядом с ним. Тогда, во имя всего святого, как сейчас справляется его крестный отец, которому обычно нужно потратить полдня для того, чтобы переступить порог?

Кто позаботится о нем и защитит его?

Кто поможет ему безопасно покинуть захваченный город?

И все эти бесчисленные тревоги о волнения превратились в пыль, когда он услышал два слова: «Гу Юнь».

Чан Гэн вдруг понял, что не знает, с каким лицом он должен встречать Шилю - Гу Юня.

Нелепость какая-то. Как может быть, что знаменитый маршал Гу оказался больным призраком, который не может ни слышать, ни видеть? Нуждается ли он в том, чтобы о нем беспокоились?

Кроме того, зачем Гу Юню, этой птице высокого полета, появляться в таком малоизвестном, убогом месте?

Почему Железный батальон Сюань, который должен был находиться далеко на западе, собрался здесь так скоро?

Застал ли этот варварский сукин сын всех врасплох или это он сам угодил в яму, которую вырыл для него кто-то другой?

Эти мысли зарождались в голове Чан Гэна как фейерверк, а затем проносились мимо, как падающие звезды.

Он даже не удосужился обдумать все, потому что щемило сердце - ведь он так изводил себя, но оказалось, что он попросту пытался прыгнуть выше головы[1]. Чан Гэн досрочно познал леденящий душу страх и горькое разочарование. Он чувствовал отчаяние и был близок к смерти, но даже не представлял, что слово «смущение» может разбить его сердце.

Когда Гу Юнь увидел, что мальчик покраснел и не отвечает, он, наконец, выжал немного чувства вины из своей прогнившей совести. Он вздохнул и на виду у многочисленных солдат противника опустился на одно колено, как будто никто за ним не наблюдал.

Осторожно сняв полуразвалившийся стальной сапог с раненой ноги мальчика, Гу Юнь несколько раз легонько надавил на опухшее место ладонью, облаченной в слой легкой брони, и сказал: «Ничего страшного, простой вывих. Болит?»

Чан Гэн не произнес ни слова.

Хотя обычно этот ребенок дулся на него, он всегда и во всем оставался при своем мнении, яростно выговаривая ему свои претензии. Но в это мгновение он вдруг взглянул на него такими чужими глазами, что Гу Юнь почувствовал укол сожаления в сердце.

Хотя печалился он об этом недолго.

Бессердечный Аньдинхоу вскоре подумал: «Какой смысл сожалеть о том, что уже случилось?»

Затем он опустил голову с беспечной улыбкой, поднял травмированную ногу Чан Гэна. Не сказав ни слова, он вправил вывихнутый сустав, потянув его до щелчка.

Чан Гэн неистово вздрогнул всем телом, но по-прежнему не издал ни звука.

Наверное, в этот момент, даже если бы кто-то со стороны ударил его ножом, он бы не ощутил боли.

Гу Юнь поднял его и усадил на лошадь, понимая, что не может совладать со своим крестником прямо сейчас, поэтому он обернулся, чтобы поиздеваться над варварами.

До этого момента, когда маршал спешился, встретился с холодным взглядом Чан Гэна и вправил его ногу, он игнорировал окружающих, словно вокруг не было никого. За все это время не нашлось ни одного безумца, кто осмелился бы сделать шаг в его сторону. Возможно, было достаточно лишь одного слова «Гу» на знамени маршала, чтобы испугать степных волков.

Сын варвара смотрел на него с налитыми кровью глазами, так, как вожак волков смотрит на убийцу своей стаи. В его душе пылала глубоко укоренившаяся ненависть и непреодолимая враждебность.

Четырнадцать лет назад, отец нынешнего маршала был Главнокомандующим, который поработил восемнадцать варварских племен. В том сражении Король волков, Гэ Ту, получил тяжелое ранение и потому до сих пор передвигался на двух ужасных протезах. Это было подобие «милости» со стороны старого маркиза Гу.

Инхо не был обделен умом, и даже такой ребенок, как Чан Гэн, мог понять, что происходит в его душе. Что, как только он увидел Гу Юня, он понял, что благоприятный момент упущен.

Словно подтверждая его мысли, неподалеку раздался пронзительный свист, и белая сигнальная ракета взвивалась вверх, словно вспышка света, взрываясь в голубом небе.

А затем зловещие тени семи или восьми Черных ястребов Железного Батальона, подобно зловещим молниям, приземлились на гигантского змея. Исход сражения был предрешен.

Пусть у варваров откуда-то взялась партия стальной брони, но они все равно были желторотыми юнцами. Внушая страх лишь внешне, они ни в какое сравнение не шли с устрашающей мощью Железного батальона Сюань.

Гу Юнь неторопливо отвел взгляд в сторону и сказал своим отточенным, раздражающим тоном: «Как поживает поверженный предводитель волков, Гэ Ту? Все еще дышит, бегает?»

Пару мгновений назад, когда с Инхо сражался Шэнь И, он держался с достоинством и учтивостью, как представитель великой нации, являя собой образец воспитанности.

Но слова маршала буквально выбили принца варваров из колеи, так что в ответ на его слова, он едва не выблевал полный рот застоявшейся крови, и чуть не подавился, сдерживая ее, воскликнув лишь: «ТЫ!»

Гу Юнь был в ударе:

«До меня дошли слухи, что у восемнадцати племен есть выдающийся, амбициозный наследник, который разработал план «Ши Цзинь»[2]. Собрался проглотить Поднебесную за один присест? Ты воистину не боишься смерти».

Эти слова вынудили лицо варвара перекоситься от злости.

«Ши Цзинь» был главным секретом «Небесных волков» и тщательно оберегался от раскрытия. Мало того, план был разработан лично принцем Инхо, когда он, наконец, приобрел реальную власть в клане.

За последнее время паровые технологии Великой Лян продвинулись далеко вперед. Клан Волков уступал прогрессу завоевателей во многих отношениях. Целых десять лет их держали в узде, вынуждая работать без передышки.

Если сравнить, то даже величайший боец варваров, способный управлять тяжелым мечом, будет не сильнее, чем богомол перед тяжелой броней и гигантскими змеями[3], который значительно превосходят все вокруг.

Беря это во внимание, принц Инхо четко понимал, что его желание отомстить, полагаясь лишь на ожесточенные бои – мечта абсолютного глупца[4].

Разве что, каким-то образом сгниют основания самой Великой Лян…

Будучи огромной и величественной страной, Великая Лян была полностью лишена крупных залежей Цзылюцзиня. А, поскольку, пурпурное золото было жизненной силой страны и никак не могло быть скомпрометировано, то Император издал указ, что продавать и покупать Цзылюцзинь в частном порядке строго запрещено.

Нарушение этого указа приравнивалось к «заговору против государства». Те, кто попадались на продаже цзылюцзиня, разделяли скорбную участь мятежников и бунтарей.

Чтобы купить пурпурное золото надлежащей пробы для заправки техники, используемой гражданскими лицами, необходимо было предоставить в магазине, который контролировался империей, гарантийное письмо, выданное местным чиновником. Это мог быть известный ученый или другое высокопоставленное лицо.

Но дело в том, что черный рынок пурпурного топлива был чрезвычайно прибылен, поэтому его постоянно пытались безуспешно прикрыть. Как говорится, «люди умирают за деньги, птицы умирают за еду», и с древних времен было много отчаянных людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради денег. Имея отчаянное сердце, можно найти и источник.

Самыми первыми «торговцами золотом» на черном рынке были те, кто отправлялся в варварские степи, чтобы лично попытать счастья, но удача сопутствовала лишь одному из десяти тысяч, а большинство умирало на полпути.

Целью «Небесных Волков» стал черный рынок Великой Лян, и они были готовы «убивать кур, чтобы получить яйца». Ежегодно они добывали много пурпурного золота.

После выплаты обязательной дани, они использовали излишки Цзылюцзиня для подкупа военных на границе, чтобы затем уничтожить их одного за другим, что и было главной целью плана «Ши Цзинь».

План постепенно начал внедряться еще восемь лет назад и за это время варвары успели выйти на Ху Гээр, которая осела в городке Яньхуэй на границе. С тех пор обе стороны регулярно вступали в контакт друг с другом.

После всех этих лет, которые стали основой реализации великого замысла, принц Инхо был убежден, что в пограничных городах вдоль северной границы не осталось места, куда бы ни дотянулась его рука или не могли обозреть его глаза.

Но как Гу Юнь разведал о том, что знали только зачинщик и небо с землей?

Неужели он и в самом деле был так хорош в своем деле, как о нем говорят?

Было сказано лишь пару слов, а битва за гигантского воздушного змея уже, без сомнения, была закончена.

И злорадствующий Гу Юнь, деловито заложив руки за спину, решил продолжить избиение младенцев, отвесив противнику словесную пощечину:

«Должен сказать, Ваше Высочество, я давно поджидал вас в этой дыре. Еженощно меня тревожили кошмары, что вы не явитесь, а если так, то, какое будет у меня оправдание, чтобы уничтожить всех этих мудаков на границе, которые напрасно ели свой хлеб, высасывая соки из казны Императора. Бесполезные паразиты! Поэтому, я должен благодарить вас! Премного благодарен!»

Сын Гэ Ту выглядел так, словно хотел содрать с маршала кожу живьем и потом переломать все его кости. Видя, что Инхо вот-вот взорвется от переполняющего его гнева, неприятное чувство провала в родительско-сыновьих отношениях с Чан Гэном окончательно сгладились в душе маршала. На лице появилась враждебная усмешка.

«План «Ши Цзинь», ха-ха, блестящий во всех отношениях! Но шутки в сторону, схватить их!»

Сказав это, Гу Юнь взял лошадь Чан Гэна за уздечку: «Простите, что напугал Ваше Высочество, я придержу Вашу лошадь».

Чан Гэн вкладывал всю силу в свой взгляд, потому он был как громы и молнии, но Гу Юнь оставался совершенно невосприимчивым к этим огненным стрелам и кольям… Как будто он снова не слышит, что Шэнь И просит его помыть посуду.

Чан Гэн ядовито прошипел:

«Маркиз Аньдинхоу прибыл инкогнито в богом забытое место без единого слуги. Проделано так много работы, чтобы оказаться на мели».

Он был так зол, что не мог серьезно говорить с Шилю, но теперь язвительное замечание вырвалось из его уст, и он до полусмерти сжал повод, так что побелела рука.

«Так зол, что открестился от меня?» - подумал Гу Юнь с тоской в сердце: «Что я могу с этим поделать?»

У него великолепно получалось разжигать споры и мастерски провоцировать тех, кого он хотел задеть. Но он совершенно не умел справляться с последствиями раздора.

Даже, когда он пытался пойти на уступки и уладить дела, окружающие еще сильнее злились и ситуация усугублялась до крайности.

Гу Юнь решительно повысил голос и в легкой манере принялся объяснять:

«Ради сохранения военной тайны я не мог рассказать Вашему Высочеству правду о себе, поэтому прошу прощения. В прошлом я неоднократно злоупотреблял вашим доверием и использовал в своих целях, поэтому надеюсь, что вы не станете меня преследовать перед Императором, когда мы вернемся ко…»

«Осторожно!» - не успел он договорить, как раздался крик Гэ Пансяо.

Варвар, который был погребен под обломками стены, в какой-то момент очнулся и, используя тягу в железных сапогах, резко поднялся на ноги, чтобы наброситься с мечом на Гу Юня.

Когда Чан Гэн увидел это, то тут же отбросил свои обиды и инстинктивно сделал выпад, вытянув руку и пытаясь блокировать длинный меч, обращенный в сторону Гу Юня с криком: «Ифу!»

Под ногами Гу Юня образовался слой белого тумана. По сравнению с тяжелой броней, легкие доспехи были совсем в другой весовой категории, и малейший импульс мог превратить человека в свободно парящую птицу.

Перед глазами мелькнул силуэт и Гу Юнь мигом вскочил на коня, уверенно сжимая талию Чан Гэна позади него. В его спину врезалась тонкая броня на груди Гу Юня, после чего перед глазами замелькали темные тени.

Длинное лезвие клинка, рассекающего ветер, в руке Гу Юня все еще было черной железной палкой, но острие с необычайной точностью вонзилось в плечо тяжелой брони.

Подвижность в плечевом суставе тяжелых доспехов резко прекратилась, и железная рука варвара издала рычащий звук. Механизм заклинило, зажав вошедший в него клинок, рука варвара замерла, а меч завис всего в паре сантиметров от лица Гу Юня. Но он даже не моргнул.

Гу Юнь яростно стиснул бока лошади, и та с протяжным ржанием встала на дыбы! Ладонь, лежащая на талии Чан Гэна, поднялась, не замедляясь, вверх, и мягко закрыла его глаза. Тут же рассекающий ветер клинок выпустил смертоносные лезвия длиной в метр. Из оружия вырвался пар с неистовым шумом.

Смертельное оружие искромсало варвара от плеча и ниже, не оставляя живого места. Влажный, теплый пар ударил в лицо и шею Чан Гэна, и он сильно вздрогнул, ощутив сильный запах крови.

Такой знакомый запах горьких лекарств, которым было пропитано тело Шилю, полностью было скрыто под стальными доспехами. Из-за этого Чан Гэну показалось, что за его спиной сидит незнакомец.

Его бесполезный Ифу, как будто никогда и не существовал…

Примечание переводчика:

[1]自不量力 - «куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй», переоценить свои силы, не рассчитать свои силы, прыгнуть выше головы.

[2] 蚀金 – «Ши Цзинь» также можно перевести, как «золотая коррозия»; смысл в постепенном подкупе высокопоставленных чиновников и военных, с целью разрушить основы государства и «подточить» опоры Великой Лян. С таким же успехом это может быть и «золотая порча».

[3] 螳臂当车 - напрасные попытки, «богомол плечом задерживает колесницу» (пытаться сделать непосильное, лезть на рожон).

[4] 痴人说梦 – толкование сна глупцом (нести чушь, рассказывать небылицы).