Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 56 - Приглушенный гром

Даже выскочив на улицу Чан Гэн все еще преследовал его с криком:

"Ифу, постой!"

Гу Юнь сел на своего коня, бросив на него взгляд сверху вниз. Лошадь была такой же беспокойной, как и ее хозяин. Даже когда поводья были натянуты, она продолжала метаться взад и вперед по одному и тому же месту.

Кровь на лице Чан Гэна, казалось, вся отлила вниз, к ране, пропитавшей кровью рукав и ладонь. Он напоминал нарисованный на бумаге портрет человека в стиле Баймяо*.

[*стиль рисования, в котором используются только линейные рисунки без раскраски].

Он старался быть бесстрастным, но под слоем маски было скрыто, казалось, невероятно болезненное выражение лица:

"Если господин Хо не сможет укротить генерала Тана, то появление Ифу в столице будет равносильно толкнуть самого себя в огонь".

Гу Юнь изогнул свои длинные брови, он уже собирался ответить, когда Чан Гэн прервал его:

"Я знаю, даже если ты окажешься в огне, ты не можешь позволить себе не отправиться в столицу, так как имперская гвардия не сможет остановить Северный лагерь. В настоящее время, кроме Ифу, никто не может контролировать генерала Тана. Когда столицу потрясут эти хаотичные перемены, последствия будут невообразимыми".

Чан Гэн глубоко вздохнул, затем протянул к нему покрытую кровью руку.

"Если император заключит Ифу в тюрьму, генералы со всех сторон неизбежно будут ввергнуты в смятение, разразится катастрофа. Мне нужно, чтобы Ифу оставил мне какой-нибудь знак, который сможет временно успокоить сердца людей".

На лице Гу Юня промелькнуло удивление. Ребенок, который многие годы вызывал в его сердце только тревогу, теперь стал словно другим, незнакомым ему человеком.

У всех людей было множество лиц. Некоторые люди на виду у всех способны на храбрые поступки, чтобы впечатлить публику. Но возвращаясь домой, они становятся несмышленым ребенком, нуждающимся в помощи и защите.

Хотя Чан Гэн все больше и больше терял черты ребенка, который не знал манер, всегда называл его "Шилю", всегда полагался на своего маленького Ифу - но, в конце концов, он все еще хранил восхищение Гу Юнем в глубине своего сердца. Даже посреди ночи, когда в нем зарождались любовь и желание, именно эта привязанность, похожая на привязанность отца и брата, вызывала в нем неописуемое чувство табу.

До этого момента, когда восточный ветер унес последние чувства его отроческих лет.

Чан Гэн внезапно осознал, что останется один на этом пути, без единого понимающего человека и без сопровождения.

Отныне он больше не был ни чьим-то сыном или младшим поколением.

Гу Юнь достал из одежды свою личную печать и бросил ее Чан Гэну:

"Эта вещь не может сравниться с эмблемой Тигра, но старшие люди, которые раньше следовали за мной, все узнают ее. Возможно, это тебе пригодится... ты можешь подумать, как привлечь на свою сторону генерала Чжуна".

Чан Гэн вообще не смотрел на личную печать, сразу же положив ее в рукав, безразлично ответив:

"Я знаю, Ифу может не беспокоится".

Как только он закончил, Гу Юнь уже пришпорил своего коня и ускакал.

Чан Гэн продолжал смотреть ему в спину, пока его фигура не скрылась из виду. Он вдруг закрыл глаза и прошептал тихим голосом:

"Цзы Си..."

Охранник поместья неподалеку не смог расслышать, он спросил:

"Ваше Высочество что-то сказал?"

Чан Гэн обернулся: "Приготовь кисть и бумагу".

Охранник быстро повернулся, чтобы исполнить приказ, но вдруг воскликнул:

"Ваше Королевское Высочество, ваша рука..."

Чан Гэн остановился, услышав это, и схватил бутылку вина, которую оставил Гу Юнь. Он без каких либо эмоций вылил весь крепкий алкоголь на свою раненую руку.

Засохшая рана снова начала кровоточить. Он достал платок и обмотал им рану.

В это время в столице никто не ожидал, что смерть старого евнуха может вызвать такие огромные волны.

Тан Хунфэй выпустил на волю всю жажду справедливости, которую он чувствовал и подавлял все эти двадцать лет, возможно, к этому моменту он уже потерял рассудок.

Сначала он послал войска окружить резиденцию Ванго. Но когда он выяснил, что старый ублюдок оставил жену и детей, чтобы спрятаться во дворце, он тут же развернулся и смело пошел против императорской гвардии, прибывшей на место для спасения Ванго.

С самого начала и до сих пор императорская гвардия и Северный лагерь были в приятельских отношениях. Как последняя линия обороны самой важной территории, они всегда пересекались друг с другом.

Имперская гвардия в основном состояла из двух частей: молодых господ, которые попадали в ряды гвардейцев через связи и жирели на имперском иждивении, и элитных солдат, отобранных из Северного лагеря.

Первые уже давно обмочились от страха, и на них нельзя было положиться. Вторые, хоть и были способными, но, внезапно столкнувшись со своей "родной семьей", на некоторое время оказались перед дилеммой.

Как и ожидал Чан Гэн, армия вскоре была рассеяна.

Звук веселья и музыки на башне Ци Юань все еще отдавался эхом, теплое цветочное вино и белый туман еще не исчезли, город кипел жизнью.

Тан Хунфэй во главе своих людей протиснулся за пределы запретного дворца и снял шлем, словно держал в руках собственную голову.

Сначала он опустился на колени и исполнил формальную вежливость в виде трех глубоких поклонов в направлении главного зала. Затем он крикнул ряду стражников, блокировавших его:

"Грешник Тан Хунфэй, приветствует Ваше Величество. Я прошу Ваше Величество выдать предателя, который сейчас скрывается во дворце, восстановить справедливость в отношении моих невинно погибших братьев и товарищей, защищавших нашу страну, и дать миру объяснение! Ваш подданный готов заплатить смертью за преступление неуважения к монарху!"

Внутри дворца император Ли Фэн смог услышать это, но прежде чем он смог позволить себе сделать выговор Ванго, тот уже привел его в великую ярость.

Храбрость Сына Неба не шла ни в какое сравнение с храбростью императорского дядюшки, который бежал, поджав хвост. Ли Фэн почти даже разбил нефритовую печать.

Не обращая внимания на то, что люди пытались остановить его, он переоделся и вышел в переднюю часть зала, столкнувшись лицом к лицу с Тан Хунфэем.

Солдат в тяжелой броне и дворцовых стражников разделяло около полуметра белых мраморных ступеней. Напряжение было такое, что даже птицы на стене вспотели.

Когда ситуация зашла в этот опаснейший тупик, наконец-то подоспел Гу Юнь.

Аньдинхоу взял с собой всего двадцать человек, силой пробил коридор через Северный лагерь, окружавший дворец, и прошел прямо внутрь.

Обозрев текущую ситуацию на подступе к дворцу императора, Аньдинхоу едва не стошнило кровью от злости. Он шагнул вперед, выхватил свой хлыст, затем ударил прямо по лицу Тан Хунфэя с силой, достаточной, чтобы разрезать кожу, и закричал:

"Ты смерти ищешь?"

Глаза Тан Хунфэя покраснели, как только он увидел Гу Юня: "Аньдин..."

"Заткнись! Что ты собрался делать? Заставить императора отречься от престола?"

Гу Юнь ударил его по плечу, Тан Хунфэй чуть не упал на землю от удара.

"Ты все еще понимаешь, что такое правильный порядок? Ты все еще понимаешь, что такое верность? Северный лагерь не имеет права входить в столицу без приказа Цзигулин, как ты так легко забыл об этом? Откуда в тебе дерзость проявить неуважение к правителю!"

Тан Хунфэй сидел на земле, его слезы, казалось, вот-вот прольются:

"Маршал, прошло уже двадцать лет, братья погибли напрасно, и никто не мог потребовать для них справедливости..."

Гу Юнь опустил взгляд на него, его зрачки были ледяными, совершенно неподвижными:

"Прикажи всему Северному лагерю в течение получаса отступить от всех девяти ворот, если будет хоть одна задержка, я лично лишу вас жизни, идите!"

Тан Хунфэй: "Аньдинхоу!"

"Уходи сейчас же!"

Уголок глаза Гу Юня интенсивно бился и непрерывно дергался. Он отпихнул Тан Хунфэя с дороги, а затем рухнул на колени у мраморных ступеней перед главным залом.

"Ваше Величество, пожалуйста, уймите свой гнев. Генерал Тан в прошлом получил травму, вскоре у него появились признаки безумия, к тому же его подстрекали недостойные люди, возможно, он был на мгновение ослеплен демонами, и его старая болезнь снова обострилась. Я прошу Его Величество вспомнить о его многочисленных заслугах и усердии на протяжении многих лет, отпустить его на поправку, пощадив жизнь этого безумца."

Чжу Коротконожка воспользовался этой возможностью и прошептал на ухо Ли Фэну:

"Ваше величество, вы видите, маршал уже прибыл. Ваша безопасность имеет первостепенное значение и вы не можете подвергаться риску, давайте избежим этого и скроемся во дворце".

Ли Фэн низко рассмеялся от гнева. Повернув голову, он посмотрел на евнуха Чжу и холодно сказал:

"Что, даже ты называешь его маршалом?"

Лицо Чжу побледнело, и он мгновенно опустился на колени.

Ли Фэн скрестил руки, встал на беломраморные ступени и с высоты посмотрел на маркиза Гу в легких доспехах. Впервые он понял одну вещь, которую раньше не понимал.

Перед своей кончиной бывший император схватил его за руку и снова и снова повторял, что он должен остерегаться одного человека. Это был не амбициозный Вэй Ван, не чужеземцы, похожие на голодных тигров, нет, речь шла о самом опасном для него человеке, его правой руке - Гу Юне.

Через полчаса Северный лагерь вышел из всех девяти ворот. Вместе с Тан Хунфэем были задержаны более десятка офицеров, участвовавших в операции, а маркиз Гу был заключен в тюрьму.

В то же время, бесчисленные деревянные птицы взлетели с горячих источников в северном пригороде, несколько других легких кавалерий разделились в двух направлениях, быстрые на своих конях, неся письма с личной печатью Гу Юня, одетые в наряды простолюдинов, бежали к важнейшим территориям Северо-Запада и Восточного моря.

Если бы в распоряжении Чан Гэна в это время были Черные Орлы, даже если бы их было всего один или два, возможно, у него был бы шанс.

Однако, когда император Лунань взял маршальскую печать Гу Юня, он уже приказал всем офицерам лагеря Черного Железа, окружавшим его, вернуться на Северо-Западный пункт.

И снова... было слишком поздно.

… Апрель, у входа на Шелковый путь.

Шумный и процветающий пейзаж, который был здесь несколько месяцев назад, уже давно перестал существовать, все посты охраны были закрыты, Лагерь Черного Железа готовил свое формирование.

Черные орлы с убийственной аурой витали повсюду. Хэ Жун Хуэй получил приказ временно исполнять обязанности командующего тремя фракциями. Столичный приказ о Цзигулине все еще лежал на его столе, покрытый пылью.

В этот день небо было мрачным, над городом висели густые и темные тучи, гарнизоны разных стран плотно закрыли свои ворота, в воздухе повисла мертвая тишина. Повсюду пролетал золотой песок. Казалось, что-то ждет взрыва.

Неизвестно, была ли это иллюзия, но генерал Хэ чувствовал, что что-то должно произойти.

В этот момент с неба внезапно упал Черный Орел.

Приземлившись, Черный Орел пошатнулся и упал в песок Западного региона. По случайному совпадению, патруль в легких доспехах заметил это и немедленно отправился проверить.

Только чтобы обнаружить, что убийца с неба, казалось, был раздавлен весом доспехов Черного Орла. Не в силах встать, он опустился на колени, схватившись за руки товарища. Молодое лицо под маской было страшно изможденным.

Командир патруля быстро подошел и спросил:

"Генерал Хэ посылал тебя в столицу, чтобы узнать, когда маршал сможет вернуть свою печать? Как все прошло? Что случилось?"

Черный Орел крепко сжал челюсти, щель между зубами была полна крови, его красивое лицо было искажено. Снимая доспехи, он сказал хриплым голосом:

"Я хочу видеть генерала Хэ...".

Северный лагерь был в беде. Тан Хунфэй был посажен в тюрьму. Командиры у девяти врат боялись, что новость о заключении маркиза Гу в тюрьму приведет к еще большим беспорядкам. После взятия лагеря под контроль, первым делом они отправили людей, чтобы усиленно охранять входы и выходы в пригородах столицы.

Черный Орел еще не успел приземлиться, но его уже встретила волна стрел Байхун. Ему удалось вырваться и с трудом приземлиться. Затем он замаскировался и скрылся. Всю историю от начала до конца он узнал из кипящих разговоров жителей столицы.

Черный Орел в порыве ярости понесся обратно на северо-запад и случайно проскочил мимо конницы, посланной в том же направлении Чан Гэном. Орел был в бесчисленное количество раз быстрее лошади. Он прибыл в гарнизон лагеря Черного Железа раньше других на несколько дней.

Хэ Жун Хуэй, бочка с порохом, была взорвана на месте, и люди устремились в усадьбу северо-западного губернатора. Но именно в этот решающий момент Песчаные Тигры, выстроившиеся со стороны королевства Гуйцзы, медленно покинули стоянку и подняли свои темные дула, целясь в направлении востока.

Различные вовлеченные силы сделали все, что было в их силах, остальное зависело только от судьбы, предначертанной Небесами.

Но на этот раз Небеса, казалось, полностью покинули династию семьи Ли, чья судьба подходила к концу.

… На все еще прохладной пустыне Сайбэй...

Хребет изгибался пологой дугой, дикие цветы один за другим стремились распустить свои бутоны.

Серые волки стояли высоко, соколы кружили в небе со свистом, знамена, покрытые маслом и пылью, и шкуры животных развевались вместе с ветром. Синел необъятный небосвод, а земля казалась темно-золотой. В глубоко в траве лежали тысячи войск и лошадей.

Среди грохота холодных железных механизмов вдруг зазвучала хриплая песня:

Восемнадцать племен прославляют богиню свою!

Ты есть чистый, нетронутый дух, что живет на земле,

Целовать твой подол только ветер равнинный дерзнул.

Все творенья склонятся, хвалу воздавая тебе!

Сладкий голос ее, танец дивных божественных стоп,

Привлечет процветание, множество стад по весне,

Травы буйные, лес полный жизни, богатый улов.

И следы ее ног расцветут чудным цветом при полной луне.

Прошло пять или шесть лет с тех пор, как Цзялай Инхо - варварский принц, который в порыве ярости прямо-таки набросился на город Яньхуэй - унаследовал восемнадцать племен и официально стал настоящим Волчьим Королем.

Северо-западный ветер пограничья оставил на его чертах глубокие, как порезы ножа, отметины, многократно вырезанные на его лице в течение тысяч дней и ночей, а ненависть и обида пропитали его кости.

Сейчас его волосы уже окрасились в оттенки седины, свирепость в его взгляде была замкнута в себе, и совершенно не заметна. Его огромный и далеко разносящийся голос уже покрылся пылью. Он мог лишь напевать несколько строк.

Тексты былых времен остались, но его голос вскоре стал невероятно хриплым.

Он поднял кувшин с вином, висевший у него на поясе, сделал глоток напитка, смешанного со ржавым привкусом железа, выражение его лица было напряженным, глаза сфокусировались на фигуре, пролетавшей вдалеке.

Тень бок о бок с соколом приблизилась. Это был доспех ястреба, больше, чем у Черного Орла, и шлем был более свирепым. С резким, пронзительным для ушей звуком он приземлился перед Королем, подняв обеими руками золотую стрелу из неизвестного материала.

Цзялай протянул руку, чтобы взять маленькую золотую стрелу, и налил на нее вина. На гладком древке стрелы медленно проступила строка слов, написанных на языке Восемнадцати племен, мелкий и волнистый почерк вытянулся под струей обжигающего спиртного. Он гласил:

"Волчий Король, пожалуйста, сделай первый ход."

Цзялай глубоко вздохнул. Он думал, что как только наступит этот момент, он будет полон экстаза.

Но нет, он обнаружил, что после стольких лет ненависть опустошила его. Даже если ему предстояло переломить ход событий, он забыл, как смеяться или улыбаться. Нынешний Волчий Король посмотрел на небо над головой. Солнечный свет слегка завораживал его, как будто за ним наблюдали глаза бесчисленных умерших.

"Пришло время", — тихо прошептал он, подняв руку посреди тысяч солдат, погруженных в мертвую тишину.

Затем он резко дал отмашку.

Серые волки подняли шеи и завыли, бросившись вперед, направляясь в сторону Юга.

На островах Южного моря, где круглый год зеленела пышная трава, шелестел теплый ветер.

В ночи большой черный корабль медленно вошел в обычный и тихий док, но еще не остановился. Группа вооруженных людей в доспехах открыла люк и выскочила наружу. Необитаемый остров внезапно озарился ярким светом.

Вдоль больших скал выстроились ряды боевых доспехов, отражаясь в тусклом свете костра, они напоминали армию зловещих и грозных солдат.

Среди тяжелых доспехов лежала огромная карта походного маршрута, охватывающая все подземные ходы глубоко под Южной Границей. То, что когда-то смогли разведать люди Аньдинхоу было лишь верхушкой айсберга.

Наконец, в изначально мирном и спокойном Восточном море…

Воины Дунъина с длинными мечами и змееподобные ниндзя, одетые как прибрежные восточные люди, осторожно гребли на маленьких лодках по морю и тайно проплывали мимо, переговариваясь друг с другом странными жестами.

Они медленно собирались со всех сторон как муравьи. Обычно шумные грузовые корабли, один за другим выводимые из гавани Великой Лян, тихо поворачивали в сторону островов Дунъин.

В безбрежном океане раздался длинный свист, способный пронестись по воздуху.

Торговые суда постепенно собирались в ряд, выстраиваясь в формацию, все по порядку. Когда они постепенно покинули зону патрулирования Южного флота, традиционное знамя торговых кораблей было внезапно спущено, и его заменил тяжелый боевой флаг Западного Понтифика, развевающийся на синем море, отбрасывая большую тень внизу.

Смена флага казалась ужасающим сигналом. Огромный "торговый корабль" начал распадаться, его мирная маскировка осыпалась в темные воды моря, обнажив зловещие морды под ним.

Это был невиданный ранее вид "морских драконов". Они были маленькими и странными, могли прятаться внутри обычных торговых судов, их скорость напоминала молнию, а когда они скользили по морю, то ничем не отличались от монстра, рвущегося на волю.

По сигналу флага семь монстров рассеялись, и огромная тень медленно поднялась из-под воды.

Изначально спокойная морская поверхность вздыбилась как холм. Это было несравненное огромное чудовище, пробившееся сквозь поверхность и показавшее свою странную "голову".

Тысячи морских драконов и боевых кораблей были прикованы к его многочисленным "присоскам" над головой, готовые к действию.

Столбы, уходящие в облака, были заполнены Цзылюцзынем. Под действием силы многочисленных механизмов тяжелые железные пластины и панцири свернулись и открыли большие и малые пушки, похожие на бесчисленные зловещие глаза. При вращении не было и следа застоя.

На палубе этого гигантского морского чудовища могло поместиться не менее десяти Драконов Великой Лян.

Затем дверь люка медленно открылась. Темная лестница спустилась вниз как язык. Два ряда солдат западного флота в странных шляпах выскочили наружу. Затем в темном люке открылся черный зонтик, который блокировал падающую сверху морскую воду.

Беловолосый западный мужчина, с которым Гу Юнь однажды столкнулся во дворце, склонил голову и спокойно прошел под зонтиком.

Человек, который держал зонт для него, вышел на полшага позади. Это был "Господин Я", который в том году играл с бандитами на Южном рубеже.