Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 43 - Южное море

Предводитель бандитов Цзин Сюй следовал за "солдатом Южного рубежа", который пришел просить его о спасении Фу Чжичэна и ситуации в целом, но через некоторое время этот опытный старый бандит обнаружил одну проблему - тот, кто вел их за собой, похоже, привел их в место, которое бандиты часто использовали для "битья в колокол".

Такие места часто встречались в юго-западных горах. Местность была чрезвычайно сложной, с природными лабиринтами и, кроме местных змей, никто не мог разобраться в направлениях. Под землей было бесчисленное множество нор. Если бы люди, находящиеся в них, устроили засаду, они могли бы достичь беспрецедентного уровня неожиданного нападения.

Горные бандиты сначала пытались заманить людей в такие места, а затем перекрыть им выход и ограбить. Такое место было идеальным для этого. Оно было специально предназначено для борьбы с известными эскорт-бюро по сопровождению грузов или группами из мира Цзянху, что на их жаргоне называлось "бить в колокол".

Хотя Цзин Сюй торопился, его разум оставался ясным. Приблизившись к месту назначения, он был шокирован, осознав, что это место было "колокольней". На его спине выступили капельки холодного пота, он тут же остановил шаги и переспросил солдата Южной армии. Однако в его немногочисленных словах оказалось слишком много дыр. Солдат хотел напасть на Цзин Сюя, но после того, как его задержали бандиты, он выпил яд и покончил жизнь самоубийством.

В сердце изумленного Цзин Сюя вспыхнуло подозрение, он тут же приказал своим людям повернуть назад. По дороге он встретил двух братьев из своего лагеря, их тела были залиты кровью - только тогда он понял, что его логово было перевернуто. Когда они поспешно бросились назад, повсюду были только руины и обгоревшие трупы.

Десять лет накоплений, разрушенных за одну ночь.

"Старший брат!" Бандит подбежал и схватил Цзин Сюя за руку: "Тайный ход, не паникуй, у нас еще есть тайный ход!"

На юго-западе было много гор, большинство горных бандитов научились строить много нор, вместе с множеством тайных ходов в горах, что позволяло им передвигаться под землей.

Если враг осаждал их гору, они могли сделать вид, что отбиваются, а затем скрыться в тысячах тайных ходов. Даже Черный Орел в небе не мог поймать подземную крысу. Когда остальные услышали это, их глаза загорелись. Но Цзин Сюй так ослабел, что казалось его унесет порывом ветра, выражение его лица было оцепеневшим, ни малейшего намека на радость возможности спастись.

Он с угасающей надеждой наблюдал за тем, как его подчиненные отправились искать тайные ходы - он знал, что теперь тайный ход бесполезен.

Если другая сторона намеревалась только убивать людей, то большинство из тех, кто находился на горе, могли сбежать по тайному ходу.

В любом случае, они не могли поколебать фундамент Логова, но вместо этого они фактически сожгли гору.

Даже Куай Ланьту не знал, что именно он сжег.

Цзин Сюй долго стоял неподвижно. Неподалеку от него вдруг раздался резкий крик. Он слышал, как человек, отправившийся на поиски тайного хода, в отчаянии кричал:

"Тайный ход обрушился!"

Цзин Сюй закрыл глаза - вот оно. В этой обычной на первый взгляд тайной камере под горой хранилось не настоящее золото и серебро, как в Синцзы Линь, а пурпурное топливо.

Распределение цзылюцзиня по местным гарнизонам при императорском дворе было невероятно ограниченным, даже Железный батальон Сюань ничем не отличался от остальных, не говоря уже о гарнизоне Южного рубежа, но у Фу Чжичэна, конечно, был свой путь.

Куай Ланьту получил секретный доклад и узнал, что Фу Чжичэн и Цзин Сюй были в очень близких отношениях, но он не знал, что на самом деле Цзин Сюй был тем, кто контрабандой доставлял Цзылюцзинь для Фу Чжичэна.

Горные бандиты занимались грабежом, делая все, что могло быть им выгодно. Цзин Сюй вступил в контакт с черным рынком Фу Чжичэна и занимался контрабандой цзылюцзиня, он не мог не наживаться на этом, но он считал себя не жадным человеком, каждый раз оставляя себе только одну часть. Фу Чжичэн знал об этом и всегда молча соглашался.

Незадолго до этого Цзин Сюй только что отправил последнюю партию Цзылюцзиня в армию Южного рубежа. В тайной комнате под горой оставалось всего лишь 10% пурпурного топлива, но кто бы мог подумать, что он станет главным убийцей, отнимающим жизнь, ведь после воспламенения он взорвался в тайном проходе в горе, уничтожив и стерев с лица земли все логово.

Было ли это совпадением? Может ли это быть совпадением?

Цзин Сюй вспомнил, как давным-давно кто-то сказал ему: "Праведники хорошо разбираются в морали, нечестивцы - в наживе: но объединившись, из их союза не выйдет ничего доброго".

Он и Фу Чжичэн объединились вместе ради наживы, и теперь, когда это дело было раскрыто, Фу Чжичэн, конечно же, мог легко бросить его. Разбойников в этих горах было много, избавившись от какого-то там Цзин Сюя, он все равно мог призвать бесчисленное множество других, чтобы заменить его.

Кто-то подбежал к нему и сказал задыхающимся голосом:

"Старший брат, давай раскопаем тайный ход, может быть, там еще остались выжившие".

Цзин Сюй стоял там с безразличием, качая головой.

"Старший брат!"

Со всех сторон раздались звуки плача, Цзин Сюй вдруг закричал:

"Хватит!"

Все выжившие бандиты стояли на выжженной поверхности земли и смотрели на него.

"Следуйте за мной!"

Глаза Цзин Сюя постепенно становились красными, как у зверя, готового к стремительной атаке. Он заговорил низким голосом сквозь зубы:

"Если Фу Чжичэн не проявит достаточно искренности, то пусть не обвиняет меня в несправедливости - неужели после стольких лет он действительно думает, что у меня нет способов справиться с ним?"

Он добавил:

"В Южном регионе есть много гор и много укрытий. Бандиты этих гор сформировали систему, они не действуют самостоятельно. Насколько нам известно, есть три крупных главаря бандитов".

В Синцзы Лине в это время Чан Гэн достал кожаную карту. Она была потрепана от того, что ею много раз пользовались, и он указал на нее Гу Юню. Отметки на ней были чрезвычайно сложными: местность, климат, тип дороги, лошади, на которых можно передвигаться, и так далее, и тому подобное.

Такой типа карты Гу Юнь уже видел в Цзяннани. Это, несомненно, было перо павильона Линь Юань. Он задумчиво посмотрел на Чан Гэна под масляной лампой, тот ничего не ответил, показывая, чтобы он продолжал.

Гу Юнь позволил трем тысячам солдат Железного Батальона Сюань смешаться с караванами, возвращающимися домой с севера. Используя дым как сигнал, они тайно пробрались ночью и налетели с неба.

Когда стражники Куай Ланьту окружили Фу Чжичэна, более двадцати орлов с неба контролировали ситуацию, как собаки, кусающие других собак. Десятки тысяч солдат Южной армии, разместившихся у подножия горы, были разделены на две части.

Их командир был захвачен, из Железного Батальона также прибыл один человек. Гарнизон Южного границы, хотя и имел много солдат, напоминал группу овец, которые не могли сопротивляться и в результате подчинились Гу Юню.

Когда командир вел своих солдат не для того, чтобы убить, а для того, чтобы почувствовать себя более храбрым, то независимо от того, какой тигр или волк стоял за ними, они становились просто овцами.

Однако хаос в Синцзы Лине еще не успел закончиться, как Чан Гэн принес еще одну новость:

"Силы этих трех вождей разделили Южную границу на три территории. Они обычно мирные, каждый из них сдерживал своих подчиненных, все они были более или менее связаны с войсками, размещенными на юге.

Самый значимый из них - священник Цзин Сюй с севера".

Шэнь И спросил: "Почему этот человек более значимый, он самый могущественный? Или он ближе всех к Фу Чжичэну?"

Чан Гэн: "Потому что он контрабандой доставляет Цзылюцзинь для генерала Фу".

Гу Юнь сузил глаза и посмотрел вверх: "Откуда ты это знаешь? В конце концов, что ты делаешь на юго-западе на этот раз?"

Четыре года назад, когда Ляо Жань привел его в Цзяннань, Гу Юнь уже имел некоторые предположения на этот счет. Павильон Линь Юань скрывался в огромном мире Цзянху, но невозможно было полностью отслеживать махинации всех придворных чиновников.

Причина, по которой они смогли распознать грядущий кризис в Восточном море, заключалась в отслеживании черного рынка Цзылюцзиня.

Чан Гэн слегка улыбнулся, казалось, он не хотел говорить больше и только ответил:

"У людей из мира Цзянху есть свои методы, ифу не стоит беспокоиться".

Гу Юнь поднял руку, чтобы остановить его, его выражение лица потемнело:

"Ты должен знать, что это за преступление - контрабанда Цзылюцзиня - попадание в плен означает смерть. На черных рынках Цзылюцзиня полно тех, кто рискует своей жизнью, праведники не стоят под стеной, которая вот-вот рухнет, ты понимаешь?"

Шэнь И, стоявший сбоку, был крайне смущен, услышав это, и был практически готов залиться краской вполне праведного стыда вместо Аньдинхоу. Как он мог использовать такие красивые слова, поучая других, словно будто контрабанда Цзылюцзиня не имеет к нему никакого отношения!

Чан Гэн не стал спорить с ним, не рассердился. Он только смотрел на него с улыбкой, его лицо ясно выражало: "Я уже знал об этом твоем маленьком деле, но здесь есть посторонние, не удобно было говорить об этом вслух".

Гу Юнь сначала был поражен, а потом сразу понял: "Что? Этот маленький щенок настолько в курсе моих тайных дел?"

Чан Гэн сжал его руку Гу Юня:

"Ифу, не сердись, сначала выслушай меня".

Чан Гэн положил свою ладонь на тыльную сторону руки Гу Юня. Его рука была теплой, суставы были четко очерчены, он схватил руку с нежной силой, как будто держал птенца, и отпустил ее, как только взял в руки. Никто не знал почему, но ощущение было довольно странным.

Гу Юнь вдруг почувствовал себя немного неловко. Между друзьями и братьями, если у них были достаточно близкие отношения, считалось нормальным, если они обнимались, шутили, держались за руки, и даже поцелуй не был проблемой.

Военные командиры не обращали особого внимания на банальные любезности, особенно это касалось солдат в армии, но этот жест Чан Гэна... был немного слишком "интимным", Гу Юнь неосознанно отдернул пальцы, на мгновение забыв, что он хотел сказать.

Лицо Чан Гэна оставалось неизменным:

"Гэ Чэнь использовал деревянную птицу, чтобы отправить мне письмо, в котором говорилось, что гора Цзин Сюй была сожжена".

Гу Юнь: "... Гэ Чэнь?"

Чан Гэн: "Это Гэ Пан Сяо".

Гу Янь взглянул на Сунь Цзяо. С тех пор как Куай Ланьту погиб, а Фу Чжичэн был арестован, мастер Сунь превратился в хрупкого и бледного воробышка, который, кроме как дрожать, больше ничего не мог сделать. Гу Юнь должен был найти людей, которые присмотрят за ним.

Если хорошо все обдумать, то все становится на свои места.

Фу Чжичэн очень скоро узнал о местонахождении Гу Юня. Если бы он действительно хотел забыть о своих отношениях с бандитами, зачем бы он решил действовать в этот критический момент? Разве это не то же самое, что подтвердить свою вину, даже не будучи обвиненным?

Вспоминая идиотское заявление Сунь Цзяо "Я сговорился с инспектором Куаем" с самого начала и до конца, с первого взгляда становилось ясно: чтобы Военное министерство силой продвинуло закон о Цзигулин, а Куай Ланьту убрал Фу Чжичэна, они объединили усилия друг с другом, сфабриковали конфликт между Фу Чжичэном и бандитами, позволили им сражаться между собой на глазах у Аньдинхоу. Когда пришло время, даже если Гу Юнь хотел защитить Фу Чжичэна, у него уже не было другого способа переломить ход событий.

Бесчеловечные действия по поджогу горы, несомненно, были делом рук Куай Ланьту.

Однако Куай Ланьту не мог знать об истинных отношениях между Цзин Сюем и Фу Чжичэном.

Иначе он не стал бы поджигать гору, ведь даже если бы существовали явные доказательства сговора Фу Чжичэна с бандитами, этого преступления могло быть недостаточно, чтобы предать смерти командующего и правителя Южного рубежа.

Если бы Куай Ланьту знал, что Фу Чжичэн контрабандой ввозил цзылюцзинь через Цзин Сюя, он совершенно точно не стал бы уничтожать улики для них - контрабанда цзылюцзиня считалась тем же самым, что и мятеж - даже убийства десяти Фу Чжичэном было недостаточно.

"Черный рынок Цзылюцзиня имеет три источника", - сказал Чан Гэн.
"Первый - из хранилищ чиновников. Несмотря на строгое регулирование, всегда найдутся крысы, готовые пойти на риск ради прибыли. Они крадут из хранилища чиновников, подмешивают туда различные примеси, а затем распространяют их. Второй - "торговцы черным золотом", это те, кто в отчаянии отправляется за пределы страны на поиски шахты Цзылюцзиня, рискуя жизнью, добывают его; третий путь - из-за границы, причина, по которой мы приехали проверить эту линию, в том, что конечный источник Цзылюцзиня находится в Южном море."

Гу Юнь сел прямо: "Это правда?"

Чан Гэн молча кивнул.

Выражение лица Шэнь И также стало серьезным.

Все они знали, что Южное море не производит Цзылюцзинь.

Цзылюцзинь из-за рубежа поступал на большой черный рынок - им напрямую торговали иностранцы. Это была фиксированная линия, с фиксированной группой людей. Их не стали бы перевозить из чужого места из-за слишком высокого риска.

Если кто-то действительно использовал Южное море в качестве прикрытия, чтобы контролировать юго-западный черный рынок Цзылюцзиня на расстоянии - те, кто за этим стоял, кто так рисковал, прячась так глубоко, их целью определенно была не просто покупка и продажа Цзылюцзиня.

Чан Гэн: "Южное море находится не в Китае, у нас также ограниченные возможности. Мы несколько раз посылали людей в Южное море, но все они вернулись безрезультатно. Это одно, был еще даос Цзин Сюй, который еще не объявился. Ифу, я думаю, что когда у бандита есть доступ к фиолетовому золоту, ему не нужны горы сельскохозяйственных марионеток для обработки земли на горе".

Выслушав, Гу Юнь на мгновение замолчал, затем встал и издал протяжный свист. Черный орел бесшумно спустился с неба и приземлился перед ним.

Гу Юнь слегка нахмурил брови, а затем в мгновение ока отдал три приказа:

"Две группы орлов-разведчиков возьмите эту карту, исследуйте территории трех главных бандитских вождей на Южной границе, чтобы в первую очередь схватить этий главарей!"
"Посадить в тюрьму оборонительные войска инспектора Куая, тщательно выяснить, кто разработал этот план для Куай Ланьту, и пусть он использует этот метод, чтобы спровоцировать Фу Чжичэна и бандитов".
"Допросить Фу Чжичэна - этим займется Цзи Пин".

Все удалились, получив свои приказы. После того, как Гу Юнь закончил, он не мог не сузить глаза. Даже Шэнь И не заметил, что что-то не так, но Чан Гэн все видел:

"Ифу... ты принял лекарство? Скоро светает, тебе нужно немного отдохнуть".

Шэнь И смог вернуться к реальности только тогда, когда услышал слово "лекарство". В то же время, у него было странное чувство внутри. Глаза Чан Гэна, казалось, были прикованы к Гу Юню, улавливая даже малейшее его движение. Гу Юнь по привычке хотел отмахнуться от Чан Гэна.

Чан Гэн заговорил первым:

"Я все еще не опробовал метод иглоукалывания, который госпожа Чэнь показала мне в прошлый раз. Поскольку это дело еще не закончилось и предстоит много решить, я боюсь, что нагрузка на ифу возрастет. Ифу, пожалуйста, позвольте мне попробовать мое лечение".

Гу Юнь вспомнил, что Чан Гэн уже обо всем знал, и пытаться скрывать дальше было бесполезно. Он бросил фразу:

"В таком случае я буду отдыхать в дальней комнате", а затем молча последовал вперед.

В сумке Чан Гэна лежали серебряные иглы, несколько обычных лекарств, кусочков серебра и несколько книг. Гу Юнь уже понял, что хотя этот ребенок и выглядел словно благородный человек в хорошей одежде, но на самом деле у него было только два комплекта элегантной одежды, чтобы переодеться.

Но вот чего Гу Юнь не мог постичь, так это почему раньше требовалось использовать множество уловок, чтобы оторвать Чан Гэна от занятий с мечом и вытянуть его из дома на рынок. Что же случилось, что домосед настоял на том, чтобы оставить теплое местечко в столице и прожить многие годы в скитаниях и лишениях?

Это может быть свежо и увлекательно, но не более пары месяцев, не говоря уже о том, чтобы жить так четыре года.

Чан Гэн и раньше делал иглоукалывание многим людям, но сейчас, столкнувшись с Гу Юнем один на один, он не мог избавиться от внезапного волнения. Такого он не чувствовал даже тогда, когда впервые последовал за госпожой Чэнь, чтобы научиться иглоукалыванию, и пробовал это на себе.

Он машинально мыл руки снова и снова, почти протирая кожу до дыр, пока Гу Юнь не смог больше ждать, призывая его:

"Госпожа Чэнь учила тебя так долго, неужели ты усвоил только мыть руки?"

Чан Гэн сглотнул, его голос был напряженным, он осторожно спросил:

"Ифу, ты можешь лечь ко мне на колени?"

Гу Юнь не думал, что в этом есть что-то плохое, в конце концов, это не женские ноги, бояться было нечего.

Но ему очень хотелось спросить: "Ты уверен, что способен этим заниматься?" - но он боялся, что его слова усилят давление на полуобморочного лекаря Чан Гэна. Проглотив свой вопрос, он просто великодушно подумал:

"Чего бояться, это меня не убьет".

Он приготовился почувствовать иголки на своей плоти, но Чан Гэн оказался совсем не таким неумелым, как он воображал. Тончайшие иглы, пронзившие его акупунктурные точки, практически не вызывали никаких ощущений.

К этому моменту появилась привычная головная боли, но прошло немного времени и боль прошла. Гу Юнь не мог утверждать, был ли это результат внушения или процесса иглоукалывания.

Гу Юнь расслабил свое тело, он не мог не спросить: "Ты следовал за павильоном Линь Юань через многие трудности, чего ты надеешься достичь?"

Если он действительно хотел служить стране, то должен был вернуться к императорскому двору, чтобы действовать в качестве Цзюнь вана. Будучи принцем. По какой причине он должен следовать за рискующими жизнью людьми из мира Цзянху, чтобы расследовать контрабанду Цзылюцзиня?

Чан Гэн сделал паузу, движения его запястья не прекращались. Он умело уклонился от вопроса:

"Я не спрашиваю у Ифу, как пострадали твои уши и глаза".

Гу Юнь: …..

Чан Гэн улыбнулся, полагая, что ему удалось уйти от ответа. Неожиданно, через мгновение, Гу Юнь вдруг спокойно сказал:

"Когда я был ребенком, старый маркиз взял меня на поле боя в Северном Пределе, ядовитая стрела варваров пронзила мою кожу".

Чан Гэн: "..."

Гу Юнь: "Я закончил, твоя очередь".

Гу Юнь, этот человек, независимо от того, играл ли он роль волка или праведного существа, все равно был профессионалом. Произнеся несколько слов уверенно и без эмоций, он добивался того, чтобы правда и ложь перепутались, не оставляя зацепок и подозрений. Чан Гэн мог полагаться только на свою интуицию, чувствуя, что в его словах скрывается ложь.

"Я хотел убедиться сам", - сказал Чан Гэн. "Мастер Ляо Жань говорил мне раньше, что если сердце человека огромно, как небо и земля, то все беды и огорчения будут незначительными для него. Горы и реки, все живые существа, если часто смотреть на других, то, склонив голову, можно увидеть и себя. Если не ухаживать за умирающим больным, то можно подумать, что царапина на коже - это тяжелая травма. Если не съесть полный рот камней и песка, то можно подумать, что железные войска и золотые копья - это величественная тень. Если не вкусил нищеты, то жаловаться на "тяготы бытия" - не более чем сетовать, не имея ни малейшего понятия о жизни".

Гу Юнь посмотрел на него.

Под действием акупунктуры взгляд Гу Юня постепенно восстановил точку фокусировки. Чан Гэн сначала слегка спрятался от него, потом пришел в себя и спокойно встретил его взгляд, но он не мог долго смотреть в глаза Гу Юня - в его груди, казалось, была золотая шкатулка, ее жар никак не мог рассеяться, обжигая его внутри. Его спина зудела, он бессознательно свел ноги, почти не в силах усидеть на месте.

Гу Юнь вдруг сказал: "Фамилия твоего учителя - Чжун, Чжун Чань, верно?"

Чан Гэн удивился.

"Великий генерал, его навыки верховой езды и стрельбы из лука, а также боевые искусства не имели себе равных. Десять лет назад он совершил ошибку, когда неосторожно выступил против бывшего императора, все судьи и чиновники императорского двора молили о его помиловании. В конце концов, он был лишь отстранен от должности и не был заключен в тюрьму".

Гу Юнь продолжал:

"Когда Западный регион восстал, император в панике подумал о том, чтобы вернуть старого ветерана на его должность, но больше не смог его найти".

Гу Юнь вздохнул. "Как только я увидел стрелу, которую ты пустил, я уже знал, что это было его наука - неудивительно, что все люди, которых я посылал за тобой, в итоге упускали тебя. Тело старика все еще крепкое?"

Чан Гэн издал "хм" в ответ.

Гу Юнь долго молчал.

Он не стал рассказывать Чан Гэну, что когда-то давно Чжун Чань был его учителем. Павильон Линь Юань познакомил его с Чан Гэном. Было ли это совпадением? Или произошло намеренно?

Юный принц, которого он воспитывал с десяти лет вот-вот станет совсем взрослым, но кроме того, он готов стать опорой Поднебесной.

Гу Юнь задремал во время своих размышлений, и у него возникло смутное ощущение, будто кто-то ласкает его лицо.

Когда он снова проснулся, небо уже было светлым. Он сбросил тонкое одеяло, не зная, кто его накрыл и спросил тихим голосом у Черного Орла, который подпирал дверь: "Докладывай".

Черный Орел: "Маршал, три предводителя разбойников встретились ночью у реки на юге, собрал толпу мятежников..."

Гу Юнь нахмурился.

"У них десять стрел Байхун, десятки единиц тяжелой брони. Если ваш подчиненный не ошибся, в руках у этих бандитов даже есть "Орлы".