Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 4 - Гигантский змей

В семье Шэнь было не принято сохранять молчание во время еды, поэтому Чан Гэн выслушал пространную лекцию от Шэнь И об основах конфуцианства, но затем учитель потерял концентрацию, сбился с мысли и перескочил на заумные советы о том, «как ухаживать за стальной броней в зимнее время».

В виду того, что господин Шэнь был от природы любознательным, склонным к учению и постоянно расширял свой кругозор, ему всегда было о чем рассказать окружающим. Нередко в пылу рассказа, он забывался и менял темы одну за другой, так что у слушателей гудела голова.

Чаще всего он говорил обо всем, что приходило в голову, а однажды так разволновался, рассказывая Чан Гэну о том, как предотвратить и контролировать лошадиную лихорадку, что даже глухой Шэнь больше не в силах был слушать это и заставил брата замолчать.

Покончив с едой и разговорами, господин Шэнь принялся мыть посуду и, между прочим, заметил:

«У меня сегодня много дел. Сначала закончу разбираться с доспехами, потому что они не ухожены и некоторые соединения заржавели, придется чистить. Днем, вероятно, я пойду собирать лекарственные травы. Гэ Пансяо и прочие отпросились сегодня, чтобы поиграть, а ты чем займешься?»

Чан Гэн ответил: «Тогда я пойду к Генеральскому холму, чтобы потренироваться с моим…»

Не успел подросток произнести слово «мечом», как услышал позади отчетливое звяканье. Это Шэнь Шилю повесил его оружие на стену и радостно объявил:

«Сынок, давай отправимся в город! Сегодня должен прилететь Гигантский змей, пойдем, присоединимся к веселью».

Чан Гэн растерянно замер: «Приемный отец, я только что говорил с учителем Шэнь…»

Шэнь Шилю тут же выдал: «Ничего не слышно... Говори громче!»

Ну вот, опять он за свое…

Гигантский змей появлялся и исчезал каждый год в одно и то же время. Чан Гэн давно не видел в этом событии ничего достойного его внимания и с досадой думал о том, что придется зря потратить свое время на глупости.

Но прежде, чем он успел найти причину, чтобы не ходить туда, Шэнь Шилю схватил его и силой вытолкал на улицу, подпирая сзади. В его энтузиазме была такая решительность, что Чан Гэн просто не мог ей противостоять и сдался, снова…

Лето все еще пригревало и люди носили одежду из тонкой облегченной ткани. Шэнь Шилю навалился на Чан Гэна сзади, прижимаясь грудью к его спине и забросив на подростка руку. Из-за этого Чан Гэн остро почувствовал каждую грудную мышцу Шилю, а также аромат лекарств, который шел от его рук и буквально окутал подростка.

Это было прямо как в том странном сне…

Подростку стало не по себе, он старался избежать взгляда Шилю и скрыть от него свое внезапное смущение. Чан Гэн прикрыл нос и отвернулся, делая вид, что чихнул.

Шилю ухмыльнулся и поддразнил его: «Кто же скучает по тебе, не луноликая ли девочка из дома старика Ван?»

Юноша нахмурился и не сдержал своих эмоций. Он грубо отчитал Шилю: «Разве правильно, чтобы Ифу так дразнил своего собственного сына?»

Но Шэнь Шилю не принял его слова близко к сердцу и игриво ответил: «Это не годится, да? Что ж, я никогда раньше не был ничьим отцом, и не знаю, как себя вести, я буду осторожен в следующий раз».

Попытки серьезно воспринимать слова Шэнь Шилю всегда заканчивались вспышкой неудержимого гнева, как будто он специально тренировался выводить людей из себя.

Чан Гэн стряхнул руку этого беспутного отца, пытавшегося снова забросить ее ему на плечо, и вышел за ворота.

Перед уходом они услышали вдогонку слова Шэнь И:

«Шилю, тебе нужно вернуться пораньше и нарубить дров!»

Его младший брат демонстративно вытер ноги и бесстыдно ответил: «Я вас не слышу, увидимся!»

Чан Гэн догнал быстро несущегося вперед, как на крыльях, отца, и толкнул его в бок:

«Когда это ты успел оглохнуть?»

В ответ Шэнь Шилю ничего не сказал, только улыбнулся, с глубокомысленным необъяснимым выражением лица.

В этот момент они как раз проходили мимо входной двери дома Чан Гэна, когда она внезапно со скрипом открылась.

На пороге показалась женщина в длинном домашнем платье, и когда Чан Гэн увидел ее, на его лице застыла смесь беспомощности и раздражения. Настроение мигом переменилось, и он испытал сильные эмоции.

Его словно окатили холодной водой с ног до головы, и он с трудом сдержал гнев. Глаза, которые только что лучились интересом к жизни, вдруг стали темными и настороженными, даже его обычная энергичность угасла.

Эта женщина была ни кем иным, как Сю Нян, номинальной матерью Чан Гэна.

Хотя юность ее уже миновала, но красота все еще не была ею утрачена. Стоя в лучах утреннего солнца, она выглядела как нежный и чувственный образец красоты. Подобно известным полотнам с изображением утонченных красавиц.

Такой женщине, даже если она была вдовой, не к лицу было разделять судьбу посредственного военного из захудалого городишки, и тем более, не следовало поручать ей управлять хозяйством в пограничном городе.

Сю Нян кивнула головой и изящно склонилась, отдавая дань почтения соседу, и приветствуя его: «Господин Шилю, доброе утро!»

Шэнь Шилю играл в разбойника только рядом с Шэнь И, но когда он встречал приятную женщину, то внезапно превращался в джентльмена. Он повернулся немного боком, и не глядя прямо в лицо Сю Нян, вежливо поприветствовал ее:

«Госпожа Сюй, здравствуйте, сегодня я веду Чан Гэна на прогулку».

«Благодарю за ваши хлопоты», - Сю Нян изогнула рот в улыбке, не показывая зубов, затем повернулась к сыну и мягким голосом напутствовала его: «Коль ты уходишь сегодня в город, то, к возвращению отца, не забудь принести коробку румян для мамы».

Ее слова падали тихо, как снег, растворяясь в воздухе, до того, как коснуться земли. Прежде, чем Чан Гэн успел ответить, Шэнь Шилю уже выпалил на одном дыхании:

«Ни о чем не волнуйтесь, госпожа».

Чан Гэн: «...»

В очередной раз Шилю продемонстрировал чудеса своей глухоты. По наблюдениям Чан Гэна, он всякий раз терял слух, когда рот открывал Шэнь И. Ровным счетом ни одного слова из его уст, притворщик-Шилю слышать не желал.

Что касается остальных людей вокруг, то хитрец сначала оценивал слова, а затем решал, «услышит» он их, или же нет.

Но, когда к нему обращались девушки и женщины, Шилю демонстрировал удивительную способность расслышать даже самые робкие и тихие слова, которые были не громче писка комара.

Это доказывало, что он был не только обнаглевшим вконец нахлебником, но еще и редким бабником!

Фраза «человек с красивым лицом, но с бесстыдным сердцем» была создана специально для него.

***

Когда гигантский воздушный змей прилетает, дети нетерпеливо собираются и ждут у входа в город, чтобы собрать корм для гусей, а люди из близлежащих деревень приезжают посмотреть на веселье.

Шэнь Шилю никогда не обращал внимания на лица людей - он видел их, но делал вид, что не замечает.

И уже тем более, он, казалось, совсем не замечал мрачного настроения своего крестника и с легкостью игнорировал его чувства, увлеченно интересуясь всем, что видел вокруг.

Чан Гэн с головой, переполненной претензиями к Шилю и жалобами на судьбу, должен был следовать за ним шаг в шаг, внимательно следя, чтобы тот не затерялся в толпе.

Наступили смутные времена, которые плохо сказались на уровне жизни простых людей. Единственное, что еще было доступным для бедняков это большинство товаров, покупаемых и продаваемых на рынке - мелкие фермерские продукты, выращенные в домашних условиях.

Говорили, что причиной плохих времен была война, и что налоговое бремя с каждым годом становилось все тяжелее. Но в прошлом тоже были войны, и после битвы всегда наступала передышка, а в эти годы, люди не понимали, что происходит, но такое ощущение, что легче не становилось. С каждым годом трудностей становилось больше и конца этому не видно.

После первого Северного похода прошло всего двадцать лет, а ведь был еще Западный поход, и после всего это Непобедимая Лян стала величественной страной, внушающей трепет.

Тем более странно было видеть, как люди становятся все беднее и беднее в такой процветающей и могущественной империи.

Чан Гэн в очередной раз прокрутил в голове анализ текущей ситуации в стране и городе. Мысленно пожаловался на праздность и плохой пример Шилю. Бродя среди толпы, он мог лишь надеяться, что крестный отец скоро устанет от своего любопытства, пресытится весельем, и они поскорее вернутся в дом Шэней, чтобы нарубить дров. А после Чан Гэн будет свободен.

По пути Шэнь Шилю купил пачку крупной соленой фасоли, небрежно обжаренной до черноты, и, пока шел, держал конверт в руке и ел. Кроме того, он протягивал одну руку и точно прицеливаясь, запихивал угощение в рот Чан Гэну, как будто у него на затылке были глаза.

Юноша был застигнут врасплох и случайно лизнул чужой палец, оказавшийся у него во рту. В панике он вгрызся в мягкую плоть своего языка и почувствовал вкус крови во рту. Ему оставалось только с досадой смотреть в спину Шилю, который драматично процитировал строку:

«Придет пора, и снова расцветут цветы, но человек не будет снова молодым»[1].

Шэнь Шилю, не оборачиваясь, поднял фасолину в сторону солнца. Его руки были очень красивыми, а пальцы длинными и изящными, как руки благородного человека, который должен держать свиток или играть в шахматы. Их белоснежный вид не вязался с черной от пепла жареной фасолью.

Шэнь Шилю по-стариковски сказал:

«Когда ты вырастешь, ты поймешь, что молодость - это всего лишь маленький кусочек жизни, величиной с фасолину. Она промелькнет в мгновение ока, и ты не сможешь вернуться назад, сколько ни пытайся. Тогда ты поймешь, как много времени ты потратил впустую».

Чан Гэн сначала онемел, а потом рассердился. Как у кого-то, вроде Шэнь Шилю, хватило наглости говорить, что кто-то «зря потратил время»? Серьезно?

В этот момент их внимание привлекло оживление у городских ворот. Люди внезапно разразились радостными криками.

Даже если бы они были полуслепыми, они все равно могли бы увидеть «гигантского змея», спускающегося с неба вдалеке.

В небо взметнулись тысячи огненных перьев. Густой белый пар распался на облака и горы, и все это обрушилось на землю с неба.

Пронзая дым и облака, показался огромный корабль, на носу которого красовались восемь гигантских фигур драконов, обращенных к небесам.

Шэнь Шилю нахмурился и прошептал: «Почему эта посудина такая легкая в этом году?»

Но оглушительный грохот гигантского воздушного корабля и истеричные крики толпы заполнили пространство вокруг него, поэтому его шепот, похожий на вздох, вскоре бесследно исчез, и даже Чан Гэн, который был рядом с ним, не услышал его.

Дети подхватили свои маленькие бамбуковые корзинки, стали толкаться и нервничать, чтобы отстоять свои места в ожидании «корма для гусей».

Группа офицеров и солдат строем выехала из города, а глашатай занял свое место рядом «бронзовым ревом» высотой в три метра.

Как большая перевернутая труба, «бронзовый рев» лежал на стене, а его внешний обод был покрыт кольцом бирюзовой патины, с эффектом ржавчины, таким образом, что он был похож на резной цветок.

Гонец сделал глубокий вдох, прицелился в один конец бронзового ревуна и издал свой протяжный клич, который вырвался из огромного «передатчика» и усилился в десятки раз, отдаваясь эхом, как перелив колоколов.

«Открыть темную реку!..»

В ответ два ряда офицеров и солдат ухватились за ручки огромных деревянных колес на городской башне и одновременно воскликнули.

Проход открылся, обнажив глубокую, темную реку под землей, которая протекала через весь город Яньхуэй.

Глашатай продолжил извлекать протяжный, оглушительный звук из бронзового ревуна и он разносился вокруг, так что все слышали и трепетали.

Гигантский змей тоже издал протяжный трубный звук в ответ, а затем одновременно взметнулись могучие огненные крылья, и облака пара вокруг него дико взорвались - он был готов к приземлению.

Первая горсть «гусиного корма» полетела вниз, как россыпь цветов, и детвора внизу словно сошла с ума, протягивая руки, чтобы схватить добычу.

К сожалению, дождь из еды продолжался недолго, и вскоре гигантский воздушный змей погрузился в темную реку, замер на поверхности и вся его потрясающая мощь открылась взору людей.

Звук трубы с корабля был необъяснимо скорбным, отдаваясь бесконечным эхом, и весь город резонировал со звуком «воя», как будто души мертвых в земле проснулись, чтобы в унисон спеть в ответ.

Когда огромный воздушный змей медленно поплыл по темной реке в город, вода зажурчала, и глашатай издал еще один протяжный крик.

«Погасить огни...»

В ответ на звук огненные крылья по обе стороны гигантского воздушного судна погасли, и в воздухе поплыл слегка горелый запах взрывающихся петард, пока Гигантский змей двигался по воде, а фигуры драконов вокруг него казались каким-то тотемом, застывшим во времени, излучая демоническую божественность.

Несмотря на то, что он сказал, что не хочет приходить, и действительно много раз видел, как гигантский змей возвращается, Чан Гэн все равно был поражен размерами гиганта, когда увидел его непосредственно перед собой.

Если таким устрашающим эффектом обладал корабль во время его Северного патрулирования, то каковы были три великие батальоны Сюань, которые считались самым мощным оружием империи?

Молодой человек, замкнуто живущий в этом отдаленном и глухом городке Яньхуэй, не мог даже представить то, о чем подумал.

Когда гигантский змей приблизился, всех обдало томительным жаром погасших огненных крыльев, и Чан Гэн подсознательно протянул руку к Шилю, призывая:

«Гигантский змей приближается, здесь слишком много людей, давай отступим назад».

Когда его рука коснулась пустоты, он обернулся и понял, что его проблемный отец куда-то исчез.

Примечание:

[1] Фраза «Когда снова расцветут цветы, никто уже не будет молодым» означает, что цветы снова расцветут, но люди не смогут вернуться в дни своей молодости, что означает, что они должны дорожить днями своей юности. Слова из песни - Чэнь Чжи, «Две мелодии, чтобы убедить племянника наслаждаться жизнью и вином».