Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 25 - Расставание

Главный монах Ляо Чи подвел своего очень красивого младшего брата и соединил руки вместе, чтобы поприветствовать Гу Юня, затем ярко улыбнулся:

«Я не видел вас много лет, а маркиз все так же изящен, как и прежде, это действительно благословение для нас, людей Великой Лян».

Гу Юня тошнило от мерзкого лица старика, он подумал: «Да неужели? Не ты ли проклял меня до самой смерти».

Конечно, как маркиз Аньдин, он не мог быть настолько неразумным, чтобы затевать ссору на эмоциях, по крайней мере, на поверхности, он должен был оставаться бдительным. Он лишь небрежно кивнул: «Все благодаря благословению Учителя».

Белолицый монах тоже склонился в знак уважения, но он не сказал ни слова, только мягко улыбнулся, Гу Юнь не мог не взглянуть на него, Ляо Чи объяснил:

«Маркиз, пожалуйста, не вините его, хотя мой младший брат прекрасно понимает учение Будды, но, к сожалению, он рожден, чтобы следовать пути безмолвной медитации».

Гу Юнь был удивлен, неожиданно этот Ляо Жань оказался немым.

Монах шагнул вперед и протянул руки к Гу Юню. Его лицо было очень белым, а от этого брови казались еще чернее, словно кусок обгоревшего дерева на снегу. Если бы он не был монахом, то у него были бы длинные черные волосы, а вместе с красными губами и белыми зубами он был похож на завораживающее божество из белого фарфора.

Гу Юнь слегка нахмурился, размышляя: «Что он делает, он хочет меня просветить?»

Главный монах Ляо Чи объяснил: «Маркиз, на ваших плечах мир и стабильность всей Великой Лян, я предполагаю, что через несколько дней вам придется отправиться на границу. Мой младший брат хочет помолиться за вашу безопасность».

Гу Юнь слабо улыбнулся: «Не нужно беспокоить учителя, в этом нет необходимости ~ я никогда не читал учения раньше, и я также никогда не возжигал благовония, я не буду беспокоить Будду».

Ляо Чи: «Амитабха, буддийское учение безгранично, просветляет всех существ, эти слова маркиза ошибочны».

Когда Гу Юнь услышал слова «Амитабха», его охватило желание побить кого-нибудь, его терпение достигло предела, не желая больше разговаривать с ним, он холодно ответил: «Его Величество все еще ждет, я не смею больше медлить, я нанесу визит в другой день, простите меня за то, что не могу сопровождать вас».

Закончив, он потянул Чан Гэна за собой, чтобы последовать за Чжу-коротконожкой внутрь дворца. Чан Гэн случайно оглянулся и увидел, что монах ничуть не обиделся от поведения Гу Юня, он оставался таким же набожным и искренним, словно стоящий на коленях перед Буддой. Его рот продолжал произносить тихие слова, словно посылая молитвы и пожелания удачи Гу Юню, который постепенно удалялся, независимо от того, хотел ли этого сам Гу Юнь или нет.

Чан Гэн был в оцепенении, когда его внезапно потянули за руку. Гу Юнь заговорил тихим тоном, смешанным с раздражением:

«Что хорошего в том, чтобы смотреть на монахов, если долго смотреть может и голова закружиться».

Чан Гэн вел себя послушно, отведя взгляд, он спросил Гу Юня: «Ифу, тот учитель сказал, что скоро тебе придется покинуть столицу, это правда?»

Гу Юнь: «Мгм».

Чан Гэн спросил: «Когда?»

«Это еще не решено», - ответил Гу Юнь. «Мне еще нужно узнать мнение императора - если меня не будет, ты станешь самый главный в поместье, за тобой последнее слово, если ты чего-то не понимаешь, ты можешь обсудить это с дядей Ваном».

Гу Юню не нужно было напоминать Чан Гэну, чтобы он сосредоточился на учебе или был прилежен в боевых искусствах и других вещах, потому что в этом отношении Чан Гэн уже был достаточно прилежен, чтобы такой старейшина, как Гу Юнь, чувствовал себя пристыженным.

Чан Гэн был ошарашен, когда услышал это, через некоторое время он с тревогой спросил: «Ифу не собирается взять меня с собой?»

«А?» Гу Юнь не понимал. «Для чего мне брать тебя с собой?»

Шаги Чан Гэна затихли.

До этого дня Чан Гэн никогда не задумывался о подобной ситуации.

От Яньхуэй до столицы они всегда были вместе, Чан Гэн не понимал, что когда его маленький Ифу снова поведет свои войска на северо-запад, их будет отделять друг от друга половина Центральной равнины.

В мгновение ока сердце Чан Гэна погрузилось в круговорот мыслей - в глазах своего Ифу он был всего лишь ребенком, не сведущим ни в литературе, ни в боевых искусствах. Солдаты, отправляющиеся на границу, вооружены доспехами и оружием, кто же станет брать с собой в качестве обузы члена семьи?

В будущем, когда Гу Юнь отправится на Северо-Западную границу, если там будет безопасно, он сможет возвращаться в столицу для отчетов раз в год. Но если ситуация будет нестабильной, кто знает, как долго ему придется там находиться. Сейчас ему официально исполнилось четырнадцать лет, сколько лет осталось до церемонии совершеннолетия?

В это время он должен будет покинуть убежище и защиту маркиза Аньдина и переехать из поместья.

Он будет носить с собой фальшивую личность, живя в этой огромной и одинокой столице.

Ифу скоро придется жениться и завести детей, и когда придет время, будет ли он все еще помнить о своей маленькой обузе, которую он выращивал, как скот в усадьбе?

Они называли друг друга отцом и сыном, но их судьба была подобна судьбе разбитой лампы, сгоревшей в мгновение ока, только он все еще оставался погруженным в этот иллюзорный сон.

Когда его мысли достигли этой точки, весь дворец, казалось, превратился в большую ледяную пещеру, заморозив его внутри.

Когда Гу Юнь увидел, что Чан Гэн внезапно остановился, он обернулся и растерянно посмотрел на него.

В панике Чан Гэн непроизвольно промолвил: «Я хочу пойти с тобой на границу! Я могу записаться в армию!»

Гу Юнь подумал про себя: «Не создавай проблем, и без того столько сил уходит на то, чтобы поднять тебя с места и вывести за дверь на прогулку, что уж тут говорить о вступлении в ряды армии?»

Однако, после полугода «практического опыта», он, в общем, уже обнаружил хитрость, как вести себя в роли старшего. Он не стал прямо позорить Чан Гэна лицом к лицу, а лишь улыбнулся с преувеличенным, на первый взгляд, поощрением: «Очень хорошо, будь моим солдатом в будущем, хорошо, маленький принц?»

Чан Гэн: «...»

Конечно, то, что Гу Юнь провернул, было трюком, чтобы справиться с четырехлетним ребенком, но ему было на десять лет больше.

Привязанность и отчаяние Чан Гэна были легко сметены другим человеком, как будто они ничего не стоили.

Мальчик тихо закрыл рот, больше не делая лишних телодвижений. Он уставился на широкую спину Гу Юня, словно на узкую дверь, до которой ему не добраться до конца жизни.

Император Ли Фэн был братом Чан Гэна по происхождению, но по их внешности нельзя было сказать, что они состоят в кровном родстве, Его Величество больше походил на бывшего императора.

Чан Гэн встретил его всего лишь во второй раз. По сравнению с той суматошной ситуацией, которая была в прошлый раз, сейчас он мог видеть этого человека гораздо яснее. Новому императору только что исполнилось тридцать лет - этот период считался самым прекрасным в жизни человека. Его лицо было приятным на вид и казалось чрезвычайно утонченным и образованным. Даже если бы он не был императором, уже по одному его внешнему виду можно было бы сказать, что ему суждено добиться успеха в жизни.

Чан Гэн был очень внимательным, особенно после прибытия в столицу. Он стал еще острее читать выражения лиц и речи других людей. Гу Юнь редко упоминал об этом, но учитель Шэнь не был столь пренебрежителен к этой теме.

Шэнь И питал немалое недовольство императором и часто жаловался на него в приватной беседе. Поэтому легко было связать Его Величество с образом человека, который был злобным и малодушным.

Но на самом деле все было совсем не так, как можно себе представить. Гу Юнь еще не успел войти внутрь, а император Ли Фэн уже приказал слуге вынести комнатный мангал: «Я уже сказал им, что дядя придет раньше. Поторопись, заходи погреться, мне холодно от одного взгляда на тебя».

Император называл его «императорским дядей», что было не совсем правильно, так как Гу Юнь все-таки не Ли.

Предыдущий император держал его в своих фаворитах, поэтому говорить об этом вскользь было нормально, но император сохранил эту юношескую привычку к близости.

Он не называл себя  в присутствии Гу Юня «я» , и его теплота была оттенена непринужденной близостью, не как при обращении с предметом, а как с членом семьи.

«Когда я видел его в последний раз, он не был таким высоким...

Я недавно на троне, и я всегда на взводе. Последние несколько месяцев я был так занят, что не заботился о тебе.

Чан Гэн был готов к тому, что он будет непопулярен, но «равнодушие» императора было настолько тонким, что он его совсем не почувствовал.

В этом имперском городе вражда была скрыта, и на первый взгляд все были счастливы и гармоничны со всеми остальными.

Гу Юнь и император несколько минут непринужденно болтали, изредка вспоминая свое детство, а затем император Ли Фэн достал «новогодние деньги», которые он приготовил для Чан Гэна.

Чан Гэн, ребенок, выросший в городе Яньхуэй, никогда не видел мир. Он знал только, что «нет работы - нет награды». Когда он слушал, как Чжу коротконожка перечислял все подарки один за другим, он почти почувствовал беспокойство, подозревая, что Гу Юнь поднял его рано утром, чтобы прийти во дворец, просто чтобы забрать подарки!

Император Ли Фэн с радостью поинтересовался успехами Чан Гэна в практике боевых искусств и чтении. Он сказал: «Ты - потомок рода Ли. Ты должен быть прилежным, вырасти талантливым человеком с сильной волей, и помочь разделить некоторые обязанности с братом. Чем Чан Гэн хочет заниматься в будущем?»

Чан Гэн посмотрел на Гу Юня и сказал: «Я хочу в будущем стать солдатом при маршале, служить рядом с ним и помогать открывать новые территории для Вашего Величества».

Император засмеялся, выглядя очень довольным, и постоянно хвалил Чан Гэна за его амбиции.

Гу Юнь взял чай на столе и сделал глоток. Он не вмешивался и просто смеялся, его глаза стали тонкими линиями от смеха, при этом очень теплыми.

«Кто кому служит?» - беспомощно подумал он.

Несмотря на свою беспомощность, он не мог не чувствовать, что эти слова были невероятно приятными, перетекающими из его ушей в сердце.

Даже невезение, связанное с тем, что он только что столкнулся с монахами, было полностью сглажено.

Император Ли Фэн шутливо сказал: «План хороший, но солдаты на границе должны переносить очень суровые условия жизни. Как твой Ифу может позволить тебе пойти туда и страдать?»

Гу Юнь знал, что император использует этот обходной путь, чтобы предупредить его, прекрасно понимая ситуацию, он умно ответил: «Если ваш подданный осмелится взять с собой на поле боя маленького принца, то, как старший брат, ваше величество первым сделает мне замечание».

Император Ли Фэн был удовлетворен этим ответом, он позвал к себе евнуха Чжу:

«Посланец Западного Папы подарил нам в прошлый раз большие часы, их размер даже больше, чем рокарий в Императорском саду, они почти напоминают небольшое здание, и каждые полчаса оттуда выходят куклы, исполняющие песни и танцы, словно живые. Отведи Чан Гэна посмотреть на это, а я хочу немного поболтать с дядей».

Чан Гэн знал, что у них есть важное дело, которое нужно обсудить, он немедленно последовал за Чжу на улицу.

Евнух Чжу очень старательно обращался с этим невероятно воспитанным Четвертым Принцем и повел его к павильону.

«Теплый павильон» представлял собой полузакрытый сад с разноцветными глазурованными плитками снаружи. В просторных помещениях были установлены паровые мангалы. Внутри круглый год царила весна, цвели бесчисленные цветы. Западные часы, о которых говорил император, были установлены в центре с западным устройством для просмотра картин, а пейзаж перед ними напоминал горный ландшафт.

Чан Гэн был очень впечатлен изысканным мастерством иностранцев, но, как и большинство жителей Центральных равнин, он не мог оценить слишком яркие цвета картинок в устройстве. После кратковременного изумления он вскоре потерял интерес. Его взгляд упал на угол павильона. Там стояли два человека, один из них был монах, которого они встретили по дороге.

Ляо Жань не мог говорить, он сделал несколько жестов руками. Маленький настоятель рядом с ним сразу же вышел вперед, чтобы поприветствовать: «Его Высочество, евнух Чжу, благодаря милости Его Величества мы с дядей смогли остаться в Королевском саду для осмотра достопримечательностей, по дороге мы встретили Вэй Вана. Учитель отправился поговорить с Вэй Ваном. Теперь мы ждем его здесь. Надеюсь, мы не потревожили Его Королевское Высочество».

Чан Гэн ответил с вежливостью: «Это я побеспокоил учителя».

Сделав еще несколько жестов, у него была такая аура, что, что бы он ни делал, все было гладко и естественно, и совсем не заставляло людей чувствовать себя неловко при встрече с немым монахом. Маленький настоятель объяснил следующее: «Дядя сказал, что он почувствовал вашу судьбу, когда впервые увидел Ваше Высочество. В будущем, если у вас будет время, пожалуйста, приходите в храм Ху Го, он обязательно угостит вас лучшим чаем».

 «Да, конечно» - сказал Чан Гэн.

Ляо Жань протянул руку Чан Гэну, но так как Чан Гэн не понимал, он колебался, прежде чем протянуть руку.

Затем монах написал на его ладони: «Ваше Высочество верит в Будду?»

Чан Гэн не ненавидел монахов, как Гу Юнь, тихая и мирная аура этих монахов производила на него очень хорошее впечатление с первого взгляда.

Но у него также не было веры, потому что без концепции, если ты не понимаешь чего-то, ты не можешь сказать, веришь ты в это или нет.

Но Чан Гэн не хотел, чтобы Ляо Жань потерял лицо, и лишь небрежно улыбнулся.

Ляо Жань сразу же все понял. Он ничуть не рассердился. Вместо этого он слегка улыбнулся, а затем написал на ладони Чан Гэна: «Не познав страдания, человек не поверит в Будду».

Чан Гэн был совершенно ошеломлен, молодой подросток посмотрел в глаза немого монаха, которые, казалось, охватывали все в этом мире, и вдруг почувствовал, что долгая депрессия в его сердце была замечена другой стороной. В этот миг Кость Нечистоты, Сюй Нян, его непонятное происхождение, и то, что ему трудно говорить о неподобающих мыслях - все они проскользнули сквозь его сердце, как вода, их пронзили слова «не познав страдания, нельзя верить в Будду».

Ляо Жань сложил руки в знак почтения, собираясь идти дальше.

Чан Гэн внезапно остановил его: «Учитель, я приду в храм Ху Го в будущем».

Ляо Жань улыбнулся, а затем небрежно повел маленького настоятеля за собой.

В этот момент послышался звук больших часов в павильоне, в воздухе зазвучала легкая музыка. Чан Гэн обернулся и увидел, что двенадцать маленьких дверок часов открылись. Из них вышли двенадцать маленьких кукол: одна с арфой, другая танцевала, а третья пела песню на высоких тонах. Закончив свою веселую и оживленную песню, они поклонились и вернулись в дом.

Все оживление улеглось.

После этого дня Гу Юнь жил так, что просыпался раньше, а возвращался еще позже. Император пожелал отправить его представлять Великую Лян и подписать торговый договор с посланником Западного Папы. На границе Западного региона сейчас вовсю развивались торговые отношения, и если все пойдет гладко, как планировалось, они расширят его до больших масштабов.

Поскольку этого требовала ситуация, он должен был немедленно готовиться к отъезду. Гу Юнь совершил несколько поездок туда и обратно из столицы в северный лагерь. Перед отъездом ему нужно было уладить вопрос с министерством доходов и проследить за распределением Цзылюцзиня в армии. Он был занят изо дня в день.

На 16-й день первого месяца по лунному календарю Гу Юнь и Шэнь И вернулись поздно, как обычно, и уже решили уехать на следующий день. Однако не закончив обсуждать некоторые вопросы, они вместе вернулись в усадьбу маркиза.

Шэнь И: «Как император передал Цзя Лая нам в сопровождение? Не боялся ли он, что мы тайно прикончим этого варвара посреди дороги?»

Гу Юнь грустно улыбнулся и сказал: «Император отклонил мою просьбу об увеличении распределения Цзылюцзиня в этом году. Говорят, что институт Лин Шу получил в свои руки новую конструкцию марионетки от западных мастеров, ее можно использовать для посевных работ вместо людей, что довольно удивительно. В этом году они планируют продвигать этот продукт сначала в Цзяннань. Неожиданно для Цзылюцзиня нашлось еще одно применение. Что еще я могу сказать? Зачем Железному батальону пытаться конкурировать с людьми?»

«Император сказал, что Железный Батальон Сюань - это оружие страны. Они могут потерять других, но не нас, мы также получим часть дани с Запада от Короля Волков. Думаешь, я осмелюсь после этого тронуть варварского принца?»

Смысл слов императора Ли Фэна был предельно ясен - если принц Цзя Лай потеряет хоть волос, железным монстрам Батальона Сюань больше не видать Цзылюцзинь. Гу Юнь, ты можешь просто пойти и сложить все на кучу.

Шэнь И задумался и понял, что ему нечего сказать, он мог только смеяться от разочарования.

Они прошли мимо марионеток, охранявших вход в поместье. Шэнь И спросил: «Кстати, о твоем завтрашнем отъезде из столицы ты уже сказал Его Высочеству?»

Гу Юнь потер переносицу.

Шэнь И: «Что?»

Гу Юнь понизил голос и проговорил вслух: «Я сказал ему, что буду сопровождать Его Величество в Сяншань, и не смогу вернуться завтра вечером. Если ты увидишь его позже, не забудь не испортить мне праздник».

Шэнь И на мгновение замолчал, затем сказал: «... Маршал, у вас действительно такое большое мужество!»

Гу Юнь тоже был расстроен. После того, как он нечаянно рассказал, что ему, возможно, придется вернуться на границу, Чан Гэн стал совершенно другим. Если раньше он всегда усердно занимался боевыми искусствами, то теперь стал рисковать жизнью.

На днях он повредил запястье, и оно распухло, как паровая булочка. После обеда он настоял на том, чтобы пойти на стрельбу из лука, несмотря на рану, чем так напугал своего инструктора по боевым искусствам, что ему пришлось изо дня в день искать Гу Юня, чтобы извиниться.

Гу Юнь чувствовал, что Чан Гэн был слишком привязан к нему. Неужели отец и сын из других семей тоже так тошнотворны?

Этот ватный халат* был слишком теплым и заставлял его обливаться потом - это было действительно удобное и приятное бремя.

[*Люди часто использовали термин «ватный халат» по отношению к дочерям, тепло и заботливо ухаживающим за своими родителями.]

Они вошли в усадьбу бок о бок, а когда вошли в дверь, то обнаружили, что внутри все еще ярко освещено и никто еще не ложился спать.

Маленькая девочка, прекрасная как цветок, выскочила изнутри и закричала: «Старший брат, маркиз вернулся!»

Гу Юнь подумал: «С каких это пор в усадьбе появилась девочка, неужели это большая ива у двери ожила?»

Если посмотреть еще раз, то «маленькая девочка» на самом деле была Цао Нянцзы. Он нарядился как маленькая леди, точнее, как маленькая леди, готовая встречать Новый год.

Гу Юнь был озадачен: «Что вы все делаете?»

«Старший брат Чан Гэн сказал, что сегодня день рождения маркиза, он велел всем ждать твоего возвращения». Цао Нянцзы сказал: «Генерал Шэнь тоже приехал, как раз вовремя, мы можем все вместе поесть лапши».

Шэнь И сразу же согласился: «Очень хорошо, лучше прийти вовремя, чем прийти раньше!»

После этого он бросил на Гу Юня многозначительный взгляд и тонко передал его смысл глазами:

«Ты, лжец, уже чувствуешь себя виноватым?»

С днем рождения Ифу!!!