Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 29 - Морской дракон

В этот момент весь гнев и раздражение внутри Гу Юня развеялись по ветру.

Он протянул руки, чтобы поймать Чан Гэна, и несколько раз легонько похлопал его по спине, его подбородок ткнулся в плечо мальчика. Он почувствовал, что его руки больше не были просто костьми, обтянутыми тонкой плотью.

Гу Юнь также очень хотел произнести вслух слова «я тоже по тебе скучал», но даже в этом возрасте он никогда не произносил таких слов, предложение трижды прокрутилось внутри, но, в конце концов, испуганно свернулось обратно в желудок.

Он лишь слабо улыбнулся: «Уже такой взрослый, а все еще ведешь себя так неподобающе?»

Чан Гэн закрыл глаза, он знал, что не может переступать границы дозволенного далее. Привязанность нельзя было контролировать, но его конечности и тело - можно.

Он послушно отпустил Гу Юня и спокойно стоял рядом, сдерживая невидимый огонь в груди. Он знал, что хотел слишком многого, до абсурдности, и от этого рождалось множество обид и ненависти, и все они были настолько презренными и уродливыми, что он не смел ни в коем случае показывать их.

Чан Гэн глубоко вздохнул и спросил: «Как получилось, что Ифу прибыл в Цзяннань?»

Гу Юнь посмотрел на него, затем недовольно ответил: «У тебя еще хватает глупости спрашивать, не из-за тебя ли все это?»

Чан Гэн не осмелился долго смотреть на него, он слегка склонил голову.

Гу Юнь только подытожил, что он только что произнес тяжелые слова. Выговоры, которые уже были на кончике его языка, он поспешно проглотил. Он согнул большой палец в ладонь, два-три раза разминая суставы взад-вперед.

На него навалилась усталость от путешествия в тысячу миль. Он перетерпел эту внезапную усталость и, поразмыслив несколько минут, постарался сохранить спокойствие и сказал Чан Гэну: «Сядь, скажи мне, почему ты бродил с этим лысым...» - он кашлянул в сторону.

Гу Юнь понял, что не стоит называть Ляо Жаня «лысым ослом» в присутствии Чан Гэна. Но он также не мог произнести слово «учитель», поэтому он застрял посередине.

Чан Гэн: «Когда наставник Ляо Жань хотел поехать на юг, именно я настоял на том, чтобы поехать с ним. Если бы Ифу преследовал его по этой причине, я бы чувствовал еще большую вину и беспокойство».

Гу Юнь: «…»

Чан Гэн был слишком хорош в разговорах. Одним предложением он попросил помиловать лысого осла и в то же время не вызвал гнев Гу Юня. Внутренние и внешние границы были четко определены, что заставило Гу Юня почувствовать себя почти «неспокойно».

Он втайне удивлялся уже второй раз за сегодня, ведь прошел всего год, как ребенок, который раньше был прямым, как деревянный столб, научился так говорить?

«Когда Ифу был в моем возрасте, вы уже отправились на юг, чтобы ослабить восстание, но я, я все еще неопытен и некомпетентен, поэтому я хотел покинуть поместье, чтобы увидеть мир снаружи».

Чан Гэн украдкой взглянул на Гу Юня и увидел, что его глаза налились кровью, он не мог больше говорить, чувство вины поднималось из его груди к горлу, он прошептал:  «...просто мои поступки были импульсивными, даже то, что я побеспокоил Ифу, чтобы он приехал издалека, было неправильно. Ифу, пожалуйста, накажи меня».

Гу Юнь некоторое время молчал, потом вдруг сказал: «По правде говоря, когда я в первый раз отправился в поход, это было благодаря старому генералу Ду и другим членам старой фракции предыдущего маркиза, которые усердно работали, чтобы достучаться до бывшего императора».

Чан Гэн поднял голову.

Гу Юнь не был очень скромным человеком. Когда он перебирал, то часто преувеличивал.

От него и раньше можно было услышать такие слова, как «я могу уложить двадцать железных марионеток за полчаса с затычкой в ушах и завязанными глазами».

Однако если задуматься, он прославился еще в юности. Эта цепь славной истории, от получения назначения для похода на Запад и до восстановления Железного батальона, даже одного этого было достаточно, чтобы говорить об этом полжизни, но Гу Юнь никогда не упоминал о них.

Гу Юнь налил Чан Гэну чашу кислого вина: «Это вино народа Лоулань. Ты уже вырос, можешь выпить несколько глотков».

Чан Гэн сделал глоток, но не смог почувствовать никакого вкуса. Он отложил его в сторону. Они с Гу Юнем не виделись уже долгое время, и просто увидеть его здесь сейчас было достаточно, чтобы взбудоражить его кровь. Ему не нужно было добавлять в нее алкоголь.

Гу Юнь: «Я ничего не понимал в то время, идя с ними, я только вызвал еще больший хаос, а в сочетании с моим юношеским высокомерием, я отказывался признать свои недостатки».

«На пути к уничтожению бандитов я слишком стремился взять инициативу в свои руки и действовал в одиночку. Всего лишь небольшая кампания закончилась потерей более тридцати комплектов тяжелых доспехов, в которые были вложены настоящие деньги, мало того, это даже привело к серьезным ранениям старого генерала Ду... Ты слышал о генерале Ду?»

Чан Гэн слышал о нем раньше от Ляо Жаня, монаха, который был, возможно, даже более знаком с магистратами и военными прежней династии, чем с писаниями Будды.

Десять лет назад старый маркиз и его жена умерли от болезни. Гу Юнь был еще молод. Именно генерал Ду, покорно заботившийся об обеих сторонах от границы до императорского двора, в одиночку обеспечил нынешнее положение дел. К сожалению, его старые раны дали о себе знать, и позже он скончался во время Северо-Западной кампании.

Поэтому он позволил Гу Юню, которому в то время было всего семнадцать лет, занять место командира в этой экспедиции.

Гу Юнь: «В то время, если бы не я, старик остался бы здоровым и сильным, его старые травмы не проявились бы из-за простой простуды».

«После уничтожения врагов на юге и возвращения в столицу, при докладе императорскому двору, он ни разу не упомянул о моих ошибках, от начала и до конца говорил только о моих заслугах и продолжал держать меня в армии».

Гу Юнь сделал небольшую паузу.

Внезапно он почувствовал, что все это слишком невероятно. Всю дорогу он думал только о том, как отчитать Чан Гэна, когда поймает мальчика: от нотаций до реальных действий. Никто не ожидал, что это перерастет в то, что он сядет и признается в своих старых унизительных поступках.

Он думал, что навсегда спрячет эти дела, но, взглянув на них сейчас, обнаружил, что может с легкостью признаться в них.

Это было выше его понимания.

Возможно, Шэнь И прав. Молодые сыновья и старые отцы действительно оба являются тяжким бременем, которое может отяготить человека и заставить его посмотреть на себя со стороны.

«Причина, по которой я занимаю такое положение, не в том, что я лучше кого-то, а в том, что меня зовут Гу», - сказал Гу Юнь, глядя на Чан Гэна. «Иногда твое происхождение определяет, что ты должен делать, а что нет».

Гу Юнь впервые объяснил Чан Гэну причину, по которой он не мог взять его с собой на северо-запад, хотя это было довольно трудно понять.

Чан Гэн пристально посмотрел на него.

Гу Юнь немного подумал, а затем снова сказал: «Но если ты четко решил, какой путь ты хочешь выбрать, то можешь не беспокоиться. Пока я жив, у меня всегда будет достаточно сил, чтобы смести любые препятствия на твоем пути».

Чан Гэн думал, что за все это время, что он следовал за мастером Ляо Жанем, он уже натренировал себя, чтобы быть в состоянии легко завязать разговор с большинством людей.

Но только сейчас он понял, что «все», как и раньше, исключали Гу Юня. Как только он сталкивался с этим человеком, он становился странно неуклюжим в своих речах.

Он всегда думал, что был бременем, которое старый император бросил Гу Юню, что он был жадным существом, жаждущим мира, который ему не принадлежал, но это было не так.

Чан Гэн подумал, что никто другой в этом мире никогда не сможет относиться к нему так, как Гу Юнь.

В этот момент за дверью внезапно появилась фигура: «Маршал!»

Гу Юнь взял себя в руки и махнул рукой на Чан Гэна: «Иди, ложись пораньше, подле этого монаха ты не мог хорошо поесть и поспать. Ах, или ты хочешь остаться здесь и спать со мной?»

Чан  Гэн: ....

Его разум взорвался фейерверком, и он мгновенно покраснел до самых ушей.

Гу Юнь улыбнулся и сказал: «Теперь ты тоже научился чувствовать смущение. Раньше, когда ты пугался до слез от кошмаров, разве не я утешал тебя, помогая снова заснуть?»

Чан Гэн действительно не знал, как справиться с такой насмешкой в лицо, главное было то, что Гу Юнь сказал это прямо, как будто это было совсем не унизительно!

Мальчик внезапно ссутулился и быстро выбежал из комнаты Гу Юня, словно скользя по облакам.

После ухода Чан Гэна, Гу Юнь махнул рукой фигуре за дверью: «Входи».

Солдат, одетый в доспехи Черного Орла, немедленно вошел.

Солдат сказал: «Вашему подчиненному было приказано выследить монаха...»

Ляо Жань тайно обманом заставил Четвертого Принца покинуть столицу, хотя это дело было действительно возмутительным, но мальчик тоже был найден. Гу Юнь не мог позволить себе слишком сильно обидеть Храм Ху Го, не говоря уже о том, что сам Чан Гэн даже попросил прощения от имени монаха.

Гу Юнь сказал: «Забудьте об этом, скажите Чжун Цзэ, чтобы он отозвал приказ о розыске, что это всего лишь недоразумение. Позже я угощу его».

Чжун Цзэ - это имя господина Яо Чжэня - хоть он и говорил так, но пока Ляо Жань все еще был при нем, он не осмелился бы прийти на банкет. Гу Юнь был уверен, что пока тот не увидит его лицо, он не сможет выпить и капли воды.

Солдат Черного Орла прошептал: «Этот подчиненный некомпетентен. Я еще не нашел никаких следов этого монаха. Но ближе к вечеру я увидел, как он садится в небольшую лодку, я послал людей для проверки, и мы кое-что обнаружили».

Он достал из сумки небольшой мешочек и извлек оттуда полоску ткани с кусочками золотого порошка.

Гу Юнь взглянул и нахмурился.

Эта вещь была ему очень знакома. Она называлась «Суй Синь» - руда, которая добывается вместе с Цзылюцзинем.

После измельчения в порошок ее можно было добавлять в пурпурное топливо в определенной пропорции, чтобы предотвратить случайные взрывы при транспортировке на большие расстояния. Для их последующей фильтрации из цзылюцзиня использовался специальный процесс, очень удобный.

Однако, по общему правилу, транспортировка Цзылюцзиня осуществлялась, если не по воздуху на Гигантском Змее, то по официальной дороге в сопровождении войск местного гарнизона. Как может быть такое, что на маленькой лодке какого-то монаха случайно нашли такую вещь?

Гу Юнь спросил: «Ты же не разглашал это?»

Солдат Черного Орла: «Маршал может быть спокоен».

Гу Юнь встал и сделал два шага туда же: «Если так, то приказ о розыске не может быть отозван, мы должны поймать этого монаха. Попроси братьев проследить за лодкой, выяснить, откуда она прибыла, и куда направляется...»

Когда Гу Юнь сказал это, его голос внезапно прервался, и он вдруг обнаружил, что его зрение стало нечетким, а фигура солдата недалеко от него стала расплывчатой.

«Это плохо», - тихо подумал Гу Юнь, - «уходя в такой спешке, я забыл взять с собой лекарства».

Неудивительно, что у него было такое чувство, будто он что-то забыл, а Шэнь И, такой молодец, даже не напомнил ему об этом.

Солдат Черного Орла: «Великий Маршал?»

Гу Юнь небрежно продолжил: «Если возможно, лучше всего выяснить, кто владелец лодки, обратите особое внимание на то, с кем они регулярно имеют дело».

У солдата не было абсолютно никаких подозрений: «Понял».

«Подожди, еще», - позвал его Гу Юнь, - «если найдешь монаха, приведи его ко мне».

Солдат Черного Орла, получив приказ, тут же ушел.

Отослав его, Гу Юнь включил паровую лампу на столе и сел.

Цзяннань не производит Цзылюцзинь. Если у тех лодок действительно были проблемы, то возможны только два варианта развития событий. Либо в Цзяннани были чиновники, которые продавали их частным образом, либо это прибыло из-за границы.

Если первое, то это легко объяснимо. Цзяннань была богата и находилась далеко от столицы, эти люди просто воспользовались тем, что в настоящее время проводились сельскохозяйственные марионетки, чтобы пронести немного топлива для себя. Этим вопросом могли заниматься местные инспекторы, не ему было туда лезть.

Но если бы это было так, то, боюсь, дело осложнилось бы.

Семь основных военных фракций Великой Лян не были слабыми, «Черная броня» и «Черный Орел» были самыми мощными. Это была аккумуляция трех поколений Лин Шу, вложивших все свои сердца и души в их создание. В этом отношении они не уступали ремеслам западных людей.

Только драконы были другими.

Хотя драконы Великой Лян были предназначены для морских сражений, они обычно использовались только для обороны побережья и несения вахты, редко выходя в море. Они не были похожи на гигантские корабли западных людей, способные преодолевать ветер и скакать по волнам.

Так было всегда - когда морские торговые пути были соединены с востоком, западом, севером и югом, все порты на побережье были забиты западными кораблями. В тот год, при правлении императора У, Великая Лян была богата и не заботилась о ежедневной торговле с западными людьми. В основном иностранцы приезжали сюда копать золото.

В то время, так называемый «торговый бизнес» был просто другой стороной, которая привозила свои товары в порт, им нужно было только открыть дверь, оставить себе часть товаров и наградить их карманными деньгами.

Что касается нынешнего императора и его отца до него, то, хотя они и осознавали выгоду от морских перевозок и питали к ним большой энтузиазм, но, к сожалению, поскольку северо-западная линия фронта всегда была нестабильной, план морской обороны гигантских драконов был отодвинут. Если не из-за нехватки средств, то из-за отсутствия «Цзылюцзиня».

Если лодка действительно участвовала в частной продаже Цзылюцзиня, то это, скорее всего, угрожало береговой обороне Восточного моря.

Также был монах Ляо Жань, который привел их к лодке. Это непреднамеренно? Или это был его план с самого начала?

За короткое время зрение Гу Юня стало все более и более размытым. Он нашел в сундуке стеклянный монокль и временно надел его на нос. По крайней мере, так один глаз мог видеть ясно.

Гу Юнь грустно улыбнулся и подумал про себя: «Что же мне теперь делать?»

У Чан Гэна, который убежал обратно в свою комнату, сердцебиение все еще не успокоилось. Когда он толкнул дверь и увидел монаха, его сердце снова напряглось. Он быстро закрыл дверь и понизил голос: «Учитель, как вы здесь оказались?»

Тогда Ляо Жань сложил руки вместе и улыбнулся: «Амитабха, нет такого места, куда бы этот монах не смог войти».

Этот монах, должно быть, был обучен приходить и уходить в любое время без следа, и поместье инспектора ничем не отличалось от других. Воистину, он напоминал бессмертное божество.

Монах написал Чан Гэну: «Возможно, маркиз Гу пощадил меня на этот раз, вашему высочеству не стоит беспокоиться».

Чан  Гэн не беспокоился. Его разум был ясен, он понял все сразу: «Вы намеренно используете меня, чтобы заманить его сюда? Что интересного можно увидеть в поместье Ин Тянь?»

Ляо Ран посмотрел на него с большой благодарностью, он медленно протянул руки для подписи: «Демон Восточного моря превращается в дракона, этот монах пришел с целью навлечь на него кару».

На что он намекает? Собирался ли Вэй Ван восстать?

Или было что-то еще?

Мгновенно несколько мыслей пронеслись в сердце Чан Гэна. Он давно знал, что этот монах погружен в мир смертных. Он не ожидал, что тот погружен так глубоко, и в его глазах появилась настороженность и подозрительность.

Однако прежде чем он успел задать дополнительные вопросы, Ляо Жань сделал жест Чан Гэну, чтобы тот не отставал от него, и выпрыгнул из окна.

Чан Гэн колебался, затем схватил свой меч и последовал за ним.