Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 38 - Встреча

Чэнь Цинсюй как-то жаловалась, что даже ее лицо более не в состоянии демонстрировать раздражение. Казалось, она уже давно привыкла к тому, что в ее дом заходят незваные гости.

Войдя, она положила травы, которые держала в руках, а затем вежливо обратилась к незнакомцам: "Меня зовут Чэнь, я врач из мира Цзянху".

Хотя она утверждала, что является представительницей мира Цзянху, ее манеры скорее принадлежали барышне из благородной семьи.

Она не улыбалась, выражение ее лица было ледяным. Женщина не могла не чувствовать себя немного скованной в ее присутствии, она не умела говорить, и через мгновение ей удалось лишь поприветствовать ее глубоким поклоном.

Чэнь Цинсюй посмотрела на Чан Гэна, который вводил иглу, и сказала:

"Он может считаться наполовину моим учеником. Воскрешение невозможно, но с обычными болезнями он справляется прекрасно, так что старшая сестра может быть спокойна".

По ее внешнему виду нельзя было определить возраст, но одета она была как юная леди, и сердце маленького солдата начало биться как барабан.

Его Высочество прямо вошел в покои незамужней дамы без всяких приветствий. Даже если она была врачом... все равно, было ли это уместно? И его действия казались слишком привычными, кто знает, сколько раз он приходил сюда?

Если это была столица, то в некоторых семьях, где уделяли большое внимание манерам, даже если муж и жена желали встретиться друг с другом, они должны были послать слугу, чтобы тот сначала объявил об этом.

Пусть она была женщиной из мира Цзянху, которая не обращала особого внимания на пустяковые любезности...

Это был первый раз, когда маленький солдат следовал за Чан Гэном, он постоянно гадал об отношениях между этой странной женщиной и Его Королевским Высочеством, он не мог себе представить, как разъярится Гу Юнь, узнает об этом. Его сердце доходило до состояния кипения, он не мог придумать, как правильно доложить об этом маршалу, что доводило его почти до слез.

Во время разговора пожилой человек на кровати несколько раз кашлянул, затем пришел в себя.

Чан Гэн не обращал внимания на грязь, взяв сбоку плевательницу, чтобы помочь ему сплюнуть.

Женщина была невероятно счастлива, постоянно выражая свою бесконечную благодарность. Чэнь Цинсюй дал Чан Гэну полотенце для рук и проинструктировал:

"Иди, выпиши рецепт, а я проведу осмотр".

Она говорила мягко, но ее фраза была похожа на приказ. Чан Гэн тоже не стал возражать, он расстелил бумагу, некоторое время размышлял, а затем записал рецепт.

Глаза маленького солдата чуть не выскочили, когда он наблюдал за происходящим. Когда он еще был с Гу Юнем, он не раз слышал, как маршал говорил, что Его Высочество вырос, и он больше не может им управлять - но было видно, что он был более воспитанным, чем маленькие дети в школе, и совсем не походил на ребенка, который уже в раннем возрасте ссорился с маркизом.

Его мысли были в смятении, когда Чэнь Цинсюй уже начала разговор с женщиной.

Видя, что состояние пациента улучшилось, женщина стала намного спокойнее. Только после разговора они выяснили, что это произошло из-за реализации проекта по созданию сельскохозяйственных марионеток.

У местных жителей больше не было земель для сельскохозяйственных работ, хотя императорский суд издал постановления, запрещающие помещикам плохо обращаться с арендаторами и фермерами, но по прошествии долгого времени кто захочет кормить группу бездельников?

Задолженности и недостачи также были обычным явлением. Те, кто владел сельскохозяйственными марионетками, постепенно становились все более раздраженными.

Позже фермеры, механики, другие мелкие предприниматели и домовладельцы, разделившись на различные фракции, каждая из которых считала себя в убытке, постепенно становились враждебными по отношению к другим сторонам.

Муж этой женщины не стал сидеть дома сложа руки, чтобы другие могли выместить на нем свой гнев, он отправился на юг, чтобы найти работу вместе со своими соотечественниками. Неожиданно после его отъезда от него не было никаких вестей.

Старый свекор заболел, дети были еще маленькие, и на них нельзя было рассчитывать. Деревенский врач вскоре переехал из-за скуки, вызванной отсутствием дел.

Теперь у нее не было другого выбора, кроме как нести на руках отца мужа и самостоятельно преодолевать большие расстояния, чтобы найти другого врача.

Чэнь Цинсюй нахмурилась, услышав это:

"Юг? На юге в этом году было сильное наводнение. Ситуация еще не стабилизировалась, как можно там найти работу?"

Женщина была ошарашена: всю жизнь она прожила в горной деревне, кроме одного акра земли перед домом, она не знала, что в этом мире есть другие места и что это за понятие.

Чан Гэн, который выписывал рецепт, спросил ее:

"Смогла ли госпожа получить паек этого года, который прислали?"

Услышав этот вопрос, женщина взглянула на больного пожилого человека на кровати, а затем печально сказала:

"По правде говоря, нет. Я... Я уже в таком возрасте, что не хочу приходить и устраивать драку у их дверей. К счастью, цены на продукты в этом году довольно низкие, в семье еще есть кое-какие сбережения, мы могли бы пойти и купить что-нибудь".

Хотя Чан Гэн говорил это, он знала, что эти люди поколениями работали фермерами, и они не привыкли тратить деньги. Каждая трата была как нож, который резал их сердца, иначе, почему она решила нести своего свекра в путешествие шаг за шагом и не захотела вызвать повозку?

Чэнь Цинсюй спросила:

"Есть ли государственная собственность императорского двора? Я слышала, что когда государственная собственность заканчивает ежегодные выплаты в государственную казну, после распределения между чиновниками, остальное распределяется между простыми людьми."

Женщина горько улыбнулась:

"Наша земля не может быть использована для посадок, она заброшена уже два года".

Чан Гэн: "Как так? Это из-за ее плохого состояния?"

Женщина: "Я слышала, что из-за того, что она находилась рядом с домом чиновника. Окружной судья хотел использовать эту землю для строительства святилища, но по какой-то причине вышестоящие люди ему отказали. Обе стороны ходили туда-сюда, и в конце концов не договорились, что делать с этой землей. С тех пор она пустует".

Как только прозвучало это заявление, все три человека в комнате погрузились в тишину.

"Три части гор и шесть частей рек, у них может быть только одно поле, но и оно было потрачено впустую", - вздохнула Чэнь Цинсюй, - "Эти люди действительно...".

Чан Гэн промолчал, никто не знал, о чем он думает. Он быстро написал рецепт и передал его Чэнь Цинсюй, чтобы она проверила его:

"Мм, все в порядке - сестра, пожалуйста, пройдемте со мной, у меня здесь есть несколько обычных лекарств, больше покупать не нужно".

Затем она повела женщину, которая непрерывно выражала свою благодарность, в заднюю комнату за лекарствами.

Увидев ее уход, молодой человек из Железного Батальона Сюань почувствовал облегчение и медленно подошел к Чан Гэну.

Он не сказал ни слова, просто молча последовал за ним, что бы Чан Гэн ни собирался делать, он засучит рукава и пойдет делать это за него.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы привести в порядок ручку и бумаги. Наконец он смог произнести первое предложение, его голос был напряженным:

"Молодой господин хорошо знаком с этим местом".

Чан Гэн ответил: "Мм, я часто останавливаюсь здесь, когда приезжаю в Сычуань".

Что! Один мужчина и одна женщина!

Лицо маленького солдата покраснело, он вдруг осознал, что его задача имеет огромное значение. Если он не внесет ясность в этот вопрос, возможно, когда он вернется, маркиз сделает плевательницу из него.

Чан Гэн уловил выражение его лица, которое казалось, будто его поразила молния, только теперь поняв, о чем он думает, он быстро сказал с улыбкой:

"Куда бегут твои мысли? Это действительно дом госпожи Чэнь, но она отсутствует большую часть времени. Дом обычно пустует".
"Ее друзья из мира Цзянху, которые приехали в эти края, могут отдохнуть здесь несколько дней. Если случится так, что она тоже будет дома, женщины могут остаться, мужчины пойдут искать другое место. В этот раз я хотел взять тебя сюда, чтобы ты отдохнул два дня, но поскольку она вернулась, мы вдвоем должны найти постоялый двор".

Сердце маленького солдата впервые почувствовало облегчение, он подумал про себя: "Ах".

Однако не успел он полностью расслабиться, как вскоре снова напрягся. Маленький солдат с грустью подумал: "Хоть он и Четвертый принц, но он должен был сэкономить немного денег на трактире таким образом...".

Глядя на старые одежды Чан Гэна, юноша не мог не промолвить: "Если Анди… хозяин узнает, что молодой господин проживает такие тяжелые дни во внешнем мире, он будет очень опечален".

Он не умел красиво говорить, он был лучше в действии, чем в словах, поэтому, когда он иногда говорил о таких вещах, он заставлял их выглядеть еще более необычайно искренними.

Сердце Чан Гэна было тяжелым, и он не мог ничего ответить.

В это время Чэнь Цинсюй закончила выдавать лекарство для женщины, и вывела ее, Чэнь Цинсюй посмотрела на лицо Чан Гэна и нахмурилась:

"Оставайся спокойным, что я тебе говорила?"

Чан Гэн пришел в себя и горько улыбнулся. Чэнь Цинсюй была наполовину его учителем и наставником, и это было правдой.

Два года назад учитель Чан Гэна узнал о Кости Нечистот во время одной из атак. Секрет, о котором знали только он и Небо, наконец-то стал принадлежать еще одной живой душе.

Учитель сказал, что он не очень хорошо разбирается в медицине, поэтому водил его по многим местам, и наконец, на востоке им удалось найти госпожу-лекаря Чэнь Цинсюй.

Жаль, что Кость Нечистоты была секретом Северной Ведьмы, даже доктор Чэнь с ее обширными познаниями в медицине не смогла найти лекарство. Она могла только прописать ему успокоительное, чтобы помочь ему оставаться спокойным, пока она медленно проводила свои исследования.

В это время Чан Гэн пришел расспросить ее о делах Гу Юня и спросил окольными путями:

"Госпожа Чэнь, есть ли в этом мире человек, чьи глаза и уши иногда работают, а иногда нет?"

Чэнь Цинсюй, конечно, поняла, что он имел в виду, но говорить было не в ее власти, она просто ответила: "Да".

Чан Гэн снова спросил: "Тогда какой тип может быть облегчен лекарствами, а какой нет?"

Чэнь Цинсюй ответила: "Это невозможно, если человек родился с этим от природы. Повреждения зрения, вызванные травмами после взросления, нужно оценивать в каждом конкретном случае. Это может быть возможно для тех, кто был отравлен".

Она предполагала, что раз Чан Гэн задал этот вопрос окольным путем, то дальше он будет спрашивать непосредственно о случае Гу Юня, но он этого не сделал. Она поняла, что, похоже, недооценила ум и сообразительность этого мальчика.

Услышав это, Чан Гэн долго молчал, а потом, в конце концов, умолял ее принять его в ученики.

В семье Чэнь было много поколений врачей, они уделяли большое внимание своему собственному кодексу, но в то же время не переходили черту.

В семейном кодексе было только одно замечание - "заниматься медициной, чтобы спасать жизни", и ничего похожего на эксцентричных "богоподобных врачей" из легенд, которые принимали не каждого, а только пациентов с неизлечимыми болезнями - такая практика будет исключена из семьи.

Она лечила серьезные травмы, тяжелые болезни от необычных ядов, обычную простуду детей или женщин с проблемами при родах, она с радостью принимала всех.

Конечно, она не относилась к своим знаниям как к какому-то сокровищу, которое она хранит только для себя. Не было правила, которое гласило бы: "Семейные знания нельзя передавать посторонним".

Если кто-то спрашивал, она учила его. Но госпожа Чэнь как-то сказала, что она еще не закончила обучение, и не смеет брать учеников, поэтому ее можно считать лишь наполовину учителем.

Поместье семьи Чэнь находилось в Тайюане. Обычно в осенне-зимний период Чэнь Цинсюй не оставалась на юге. Чан Гэн решил, что раз она все еще в Сычуани, значит, у нее есть какие-то дела.

Он достал свой кошелек и протянул молодому солдату деньги, чтобы тот вызвал повозку и отвез женщину и пожилого мужчину к ним домой.

Как молодой солдат осмелился принять деньги от невероятно бедного Четвертого Принца? Отказавшись несколько раз, он поспешно убежал.

Когда все посторонние ушли, Чэнь Цинсюй достала сумку: "Как удобно, что я встретила тебя здесь, это новый препарат, который я сделала, попробуйте его".

Чан Гэн поблагодарил, взял немного и положил в свой мешочек, а остальное аккуратно убрал.

Чэнь Цинсюй случайно увидела мешочек, ее глаза сразу же засияли. Она увидела, что там не было таких сложных и головокружительных вышивок, как "мандариновые утки в озере", "летающие бабочки" и тому подобное.

Внутри был только слой чистого шелка, а снаружи - кожа, отшлифованная до тонкого и мягкого слоя. По всей поверхности были выгравированы мелкие узоры, напоминающие железный браслет, с множеством соединенных шестеренок, на конце было лезвие, казалось, что оно вот-вот вылетит, очень детально и хорошо сделано.

Чэнь Цинсюй похвалил: "Где ты взял этот мешочек? Он выглядит очень уникально".

Чан Гэн: "Я сделал его сам, хотите такой же?"

Чэнь Цинсюй: "…"

Доктор Чэнь, которая оставалась спокойной даже перед лицом тысячной армии, в этот момент не могла не почувствовать себя потрясенной.

"Он очень прочный", - прокомментировал Чан Гэн. "Ах да, я еще не спросил вас, Праздник Середины Осени уже закончился, почему вы все еще здесь, в Сычуани?"
"Маркиз Гу будет путешествовать на юг, пересекая Сычуань, он просил встретиться со мной здесь", - сказала Чэнь Цинсюй. "Разве ты не знал?"

Чан Гэн: "..."

Постоянно меняющийся круг фэншуй, на этот раз человек в шоке поменялся.

Чан Гэн смог вновь обрести голос только спустя долгое время, благодаря стойкому аромату успокоительного:

"Нет, я не знал, мой Ифу... зачем ему приезжать на юг?"

Чэнь Цинсюй не понимала: "Отъезд маркиза с северо-запада, конечно же, связан с его военными делами. У меня есть только возможность сказать ему несколько слов благодаря именам моих предков, он не сказал мне, какие у него могут быть дела."

Чан Гэн: "Но младший брат из Железного Батальона Сюань сказал мне, что он вернется в новом году..."

Чэнь Цинсюй еще больше запуталась, услышав это: "Мы еще не достигли Праздника Дважды Девятого*, вернется ли маркиз на новый год или нет, связано ли это с тем, где он сейчас живет?"

[*Двойной Девятый Фестиваль/Фестиваль Ян отмечается в 9-й день 9-го лунного месяца]

Чан Гэн: "..."

Он на мгновение растерялся, а потом не смог удержаться от смеха. Подумав об этом, только люди, которые так хотят и одновременно боятся, как он, могли бы считать, что три или четыре месяца - это пустяк.

"Я полагал, что ты пришел, потому что знаешь об этом. Оказалось, что это простое совпадение", - сказала Чэнь Цинсюй. "В своем письме он указал, что скоро прибудет в течение этих нескольких дней. Если ты не торопишься, то лучше подождать его".

Чан Гэн рассеянно издал звук в ответ, его мысли уже унеслись за тысячи миль.

"Чан Гэн, Чан Гэн!" Чэнь Цинсюй подошла ближе и позвала его, только тогда Чан Гэн наконец-то смог прийти в себя.

Чэнь Цинсюй со всей серьезностью сказала: "Я уже говорила тебе, если это не само противоядие, то любая другая формула, помогающая успокоить нервы, может служить лишь вспомогательным средством.

"Контроль над "Костью Нечистоты" не допускает тревоги, каждая шальная мысль в твоем сердце станет питательной средой для этого яда.

Сегодня, за короткое время, твой разум уже дважды рассредоточился, в конце концов, что происходит?"

Чан Гэн ответил "как неловко", затем опустил взгляд. Не желая больше останавливаться на этой теме, он естественно перевел разговор на рецепт, который он только что сделал.

Он подумал, что Чэнь Цинсюй объездила всю страну, вылечила бесчисленные раны, нанесенные клинками и мечами смертной плоти, бесчисленные длительные тяжелые болезни, но может ли она знать, как вылечить сердце человека?

Вскоре после этого солдат Железного Батальона, который отправлял пациента домой, поспешил вернуться. Увидев, что Чан Гэн не исчез и не оставил его, он сразу почувствовал облегчение.

Чан Гэн взял несколько экземпляров "Фармацевтической классики", попрощался с Чэнь Цинсюй, а затем отвез маленького солдата отдохнуть в гостиницу из соседнего города.

Осенние цикады и насекомые были очень оживленными, а с наступлением ночной тишины они стали еще более шумными.

Чан Гэн положил только что сделанный транквилизатор рядом со своей подушкой, чувствуя, что новое лекарство госпожи Чэнь не очень хорошее.

Оно не только не успокаивало, но и заставляло его чувствовать себя еще более бодрым. Не в силах заснуть, он поднялся посреди ночи, зажег свет и начал читать.

Сжег одну чашу лампадного масла, дочитал два с половиной из трех экземпляров "Фармацевтической классики", уже рассвело, а он все еще не мог уснуть.

Казалось, что в его груди находится золотая шкатулка, извергающая белый пар, который продолжал сжигать бездонную шахту Цзылюцзиня.

Как бы Чан Гэн ни повторял себе в сердце десятки тысяч раз, что нужно сохранять спокойствие, как бы он ни собирался относиться к Гу Юню, который вскоре должен был прибыть, с нормальным душевным состоянием, как бы он ни заставлял себя не представлять, чем это может обернуться, - все равно нетерпение и тревога, соединенные вместе, продолжали обволакивать его кости, каждую минуту и каждую секунду, резали сердце лозой с острыми шипами, причиняя боль и страдание. Даже обманывать себя оказалось бесполезно.

Рано утром следующего дня Чан Гэн остановил молодого солдата из лагеря Черного Железа: "Младший брат, обычно, если ты хочешь отправиться на юг, пересечь Сычуань и направиться в Синьцзян, какой маршрут ты бы выбрал?"

Солдат ответил: "Если по официальному делу, то, естественно, мы поедем по официальной дороге. Другие случаи могут быть спланированы, как нам нужно для удобства, я не могу сказать точно, можно даже заехать из долины."

Чан Гэн молча кивнул.

Через некоторое время маленький солдат был ошеломлен, обнаружив, что Чан Гэн действительно сменил потрепанную одежду, которую он носил во время путешествий по миру Цзянху, на новый комплект одежды.

Хотя она не выглядела очень роскошной, она была очень изысканной, от нее исходила такая аура, что если бы ее обладатель не был дворянином, он, несомненно, был бы очень богат.

Чан Гэн превратился из бедного ученика в настоящего молодого господина, и отношение трактирщика к нему не могло не стать еще более уважительным, чем раньше.

После того, как он облачился в одежду молодого господина, он каждый день выезжал на лошади на официальную дорогу. Никто не знал, ждет ли он кого-то или устраивает выставку.

Одежда молодого господина не могла не испачкаться, а когда он возвращался через целый день, одежда покрывалась слоем пыли. Чан Гэн не хотел беспокоить других, он и сам бы занялся тщательной стиркой.

Других вариантов не было - ведь было всего два комплекта "одежды молодого господина". Если он не будет усердно работать, то ему не во что будет переодеться.

Каждый день, когда Чан Гэн садился на лошадь, в его голове всегда была одна мысль: "Наверное, мне пора уезжать".

Он не видел Гу Юня более четырех лет. Его тоска и печаль скопились в гору, и каждый раз, глядя на нее, он пугался, что она рухнет при малейшем дуновении ветерка.

Ему хотелось бежать, но он не мог этого вынести, каждый день борясь с собой внутри, но прежде чем он смог сделать вывод, он уже добрался до официальной дороги. Чан Гэн мог только плыть по течению, весь день он глотал ветер и ел песок, обходя окрестности, но ни один кролик так и не появился.

Когда он вернулся вечером, в его голове была только одна мысль:

"Завтра утром я брошу все это, а потом буду жить своей Жизнью".

Однако на следующее утро он забирал свои слова обратно и снова возвращался на официальную дорогу.

Чан Гэн жил в этом безумии последние четыре-пять дней. Ближе к вечеру пятого дня, когда он повернул коня обратно к постоялому двору, он увидел, что солнце садится на западе, окрашивая небо в кроваво-красный оттенок, потрясающе красивый.

Он не мог удержаться от того, чтобы не замедлить шаг, позволив лошади покормиться травой во время прогулки. Он вспомнил свои действия за последние несколько дней и понял, что не знает, смеяться ему или плакать:

"Если Ляо Жань узнает об этом, он, наверное, будет смеяться до упаду".

В этот момент Чан Гэн вдруг услышал позади себя звук лошадиных копыт. Казалось, что мимо проезжает отряд всадников, он повернулся, чтобы уйти с их пути, но когда он подсознательно оглянулся назад, там было множество больших и сильных лошадей, которые мчались вперед и в мгновение ока сократили расстояние, позади них двигалась карета.

С расстояния кавалерия была одета в обычные наряды и выглядела как обычные путешественники, спешащие по своим делам. Однако никто не знал, почему сердце Чан Гэна вдруг начало биться быстрее.