Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 95 - Неожиданный поворот

Этой ночи суждено было стать бессонной.

Партию Люй как ветром сдуло, и все они были отправлены в тюрьму в ожидании суда.

Хотя Фан Цинь и другим удалось добиться заслуги в спасении императора, они лишь до поры до времени не были замешаны. Но этот поворот сильно отличался от их первоначальных планов, каждый из них почувствовал, как вся кровь отхлынула от сердца.

А око бури, Янь Ван, оставался пропавшим без вести, и было неизвестно, мертв он или жив.

На следующий день должно было состояться заседание Большого двора, но его пришлось временно отменить ближе к назначенному времени. Доктора вбегали и выбегали из дворца, как муравьи, ползающие по горячей сковородке. Гу Юнь и Шэнь И остались во дворце на ночь, а затем уехали в утренней росе ранней осени.

Запах лекарств в глубине дворца все еще, казалось, задерживался на кончике носа Гу Юня, его нос был особенно острым, он с удовольствием оценивал разнообразные ароматы, аромат макияжа на прекрасных дамах, летний ветер в богатом аромате трав, свежий и мирный травяной запах на красивом молодом человеке… единственный запах, который он не любил, был от лекарств.

Особенно когда двери и окна были закрыты, удушливый запах медицины в комнате оставался густым и вязким, как трясина, способная поглотить живых людей.

После этой битвы двое мужчин шли бок о бок, их сердца и умы были истощены, никто не произнес ни слова. Всю дорогу, пока они не вышли за пределы дворца, Шэнь И не чувствовал успокоения, наконец он спросил: 

"Как твои глаза?"

Гу Юнь покачал головой.

Шэнь И не знал, покачал ли он головой, чтобы сказать "ничего страшного" или "не очень хорошо". Подумав об этом, он почувствовал, что в доме Гу Юня некому позаботиться о нем. Он приказал извозчику ехать в направлении поместья Шэнь.

Военное положение в столице не было отменено. По обе стороны дороги из голубой плитки не было людей. Когда занавес был поднят, был слышен только звук колес кареты. Шэнь И устало вздохнул и поправил слегка дрожащую паровую лампу над головой. 

Лампа отбрасывала большую тень на лицо Гу Юня. Под его глазами появился синий оттенок, щеки были впалыми. Когда он сел в карету, то сразу скрестил руки на груди и откинулся в сторону, закрыв глаза, чтобы отдохнуть. Он даже не потрудился спросить, куда Шэнь И тащит его.

Только когда карета подъехала к его дому, Шэнь И разбудил его. За такое короткое время Гу Юнь фактически успел заснуть. Когда он открыл глаза, то был слегка ошеломлен, его обдувал легкий утренний ветерок, прежде чем он пришел в себя. Он прищурился на дверь поместья Шэнь и сказал: 

"Только что, в спешке, я, кажется, слышал, как кто-то сказал, что старый господин Шэнь болен?"

Шэнь И сухо кашлянул, говорить открыто у ворот было неудобно. Ему пришлось подмигнуть и улыбнуться ему.

Гу Юнь понял его: "И я вот так навещаю лежачего больного с пустыми руками..."

Шэнь И горько усмехнулся и сказал: "О нет, все в порядке. Ты вернул его сына домой с целыми руками и ногами, это уже самый большой подарок... Да заткнись ты, наконец!"

Последняя фраза была обращена к непостижимой птице у ворот Шэнь.

Сегодня птица-хранитель ворот, казалось, была в хорошем настроении. Она не собиралась демонстрировать свою мощь, лишь с любопытством смотрела на Гу Юня, вытянув шею. 

Кто бы мог подумать, что сразу после небольшого трепета крыльев она была обругана Шэнь И, тут же возмутившись, ее внутренности тоже увеличились в размерах, громко скуля, чтобы поприветствовать гостя: 

"Тварь двуногая! Мерзавец! С мрачной мордой сдохни до заката, а завтра тебя похоронят!"

Шэнь И: "..."

Этот хранитель ворот признавал только старого господина Шэня. Увидев его, птица разливалась сладкими речами, желая ему утопать в богатстве. А вот отношение птицы майны к другим двуногим всегда было "Трепещите мрази".

Лицо Гу Юня не изменилось. Казалось, что эта птица ругает его уже не в первый раз. Его пальцы были сложены вместе, давая птице щелчок, сильный ветер ударил в ее сторону, майна была опрокинута этим "шлепком", перья посыпались во все стороны. 

Она тут же сжалась от страха перед сильным. После мгновения тишины она произнесла тоненьким голоском: 

"О, этот великий господин, несущий великую удачу и благословение, имя его записано в золотом списке".

Генерал Шэнь был близок к тому, чтобы потерять самообладание.

Гу Юнь улыбнулся и повернулся, чтобы пройти во двор. Неожиданно, когда он это сделал, птица тут же повернула морду, словно переворачивая страницу книги, и злобно затрещала: "Бе-бе-бе!"

Согласно здравому смыслу, взрослый человек весом более или менее пятидесяти килограмм не должен был спорить с пернатым животным весом менее полукило. К сожалению, Маркиз Гу не был разумным. Услышав этот звук, он тут же отступил на два шага, снял клетку на двери и открыл клетку, он достал майну и сказал Шэнь И: 

"Скажи своему старику, я заберу его с собой. Я куплю ему нового в другой раз".

Шэнь И уже очень долго терпел, от благодарности у него в глазах блеснули слезы: 

"Конечно, без проблем, словами не выразить мою признательность!"
'Бог ворот' был так напуган, что все его перья встали дыбом, когда он закричал: "Помогите! Кто-то хочет убить мужа, аааа!"

…Гу Юнь сжал птичью шею.

Шум разбудил спящего у ворот слугу, который протирал глаза. Увидев, что пришел Гу Юнь, он деловито поприветствовал гостя и повел внутрь.

Войдя во внутренний двор, Шэнь И осмотрелся. Не увидев никого ни вблизи, ни вдали, он понизил голос и спросил: 

"Где сейчас Его Высочество Янь Ван?"

Гу Юнь медленно покачал головой.

Шэнь И удивился: "Ты тоже не знаешь?"

"Мы потеряли связь в Янчжоу". 

Гу Юнь взял птицу в одну руку, а другой растирал переносицу, вскоре сделав ее красной. Сначала он кратко рассказал Шэнь И о своем путешествии, затем сказал: 

"Он попросил Сяо Цао притвориться им и встретиться с Ян Жунгуем, а сам действовал тайно. От одного из охранников, которого я оставил возле него, я слышал, что, похоже, он влился в какую-то группу в мире Цзянху, чтобы искать беженца, который мог бы служить свидетелем преступлений Ян Жунгуя. По дороге он прислал только короткую записку: «все хорошо, не стоит беспокоиться», сказав нам, чтобы мы возвращались в столицу, не беспокоясь о нем. После этого он больше никогда с нами не связывался. Ян Жунгуй использовал его имя, чтобы взбунтоваться, у меня не было другого выбора, кроме как вернуться сюда, чтобы помочь ему немного облегчить ситуацию. Я оставил несколько человек на той стороне, я также попросил генерала Чжуна послать кого-нибудь тайно провести расследование, но даже сейчас..."

После долгих хлопот на той стороне все еще царила напряженность.

Шэнь И на мгновение не знал, что сказать. Он протянул руку и надавил на плечо Гу Юня. 

"Разве ты не знаешь до чего талантлив Янь Ван? Видишь, он не показал себя, но он понимает свои возможности, будь уверен, что все будет хорошо. Кроме того, он с детства следовал за Старым Чжуном, странствуя по всему миру. Нет ничего, чего бы он не видел раньше. Все в порядке".

Однако нахмуренные брови Гу Юня подтверждали тот факт, что ему еще не скоро доведется вздохнуть с облегчением.

Шэнь И мог только сменить тему: "Как поживает император?"

Гу Юнь вздохнул: "Он не пострадал. Врач сказал, что он упал в обморок только от чрезмерного гнева и ему нужно отдохнуть. Но, если честно, я уже сыт по горло, слыша слово "отдых". Врачи, кажется, всегда выплевывают это, чтобы справиться со всеми пациентами. Если бы люди могли отдыхать, кто бы отказался сделать это?"

Шэнь И осторожно спросил: 

"Разве он ничего не сказал, когда вызывал тебя?"

Гу Юнь на мгновение замолчал. "Говорил, он спросил меня: "Если льет ливень, поднимается речной прилив, то может ли у морской змей вырастить рога?"

Шэнь И сразу затаил дыхание. То, что у цзяо вырастают рога, было проявлением его превращения в дракона. Было совершенно ясно, на кого намекает это предложение: "Ты..."

Гу Юнь сказал: "Я ответил: Цзяо или дракон, оба изначально являются близкими родственниками в легендах, оба повелевают погодой и урожаем. Но если морской змей, ради того, чтобы стать драконом, покинет реку и позволит ей разлиться в обе стороны, то разве это не приведет к бедствию? Как бы такой морской змей не стал причиной человеческих бед."

Шэнь И: "... Это то, что ты сказал императору?

Гу Юнь: "Мм".

На самом деле Ли Фэн сказал ему кое-что еще.

Когда мужчина, который был еще в расцвете сил, откинулся на кровать, от него исходила аура солнца, которое вот-вот зайдет. Ли Фэн спросил неожиданно: 

"Что бывший император сказал тебе перед смертью?"

Бывший император сказал много слов, и все они были живы в памяти Гу Юня даже сейчас. Выслушав вопрос Ли Фэна, он немного поразмыслил и выбрал самое безопасное предложение для ответа: 

"Император сказал мне: "Величайшая удача способна обернуться несчастьем, мы должны научиться беречь наше счастье и знать, когда время отступать".

Ли Фэн был несколько ошеломлён, он повернул голову, чтобы посмотреть на свет зари, прежде чем она разлилась, несколько раз повторив слова "удача оборачивается несчастьем", затем полностью сменил тему: 

"… А-Мин рассказывал мне о том, как в детстве его обижала варварка. Дядя знает об этом?"

Даже если Гу Юнь использовал всю свою сосредоточенность, он все равно на мгновение растерялся, не понимая, что имел в виду Ли Фэн.

В это время прямо за окном птица случайно сломала ветку дерева. Испугавшись, она затрепетала крыльями и взлетела в небо. Ли Фэн был разбужен этим движением. Пустое, но усталое выражение на его лице внезапно рассеялось. Он оглянулся на Гу Юня, казалось, в его глазах содержалось много слов, но, наконец, он ничего не сказал, махнув рукой, чтобы отпустить его.

Шэнь И вздохнул: "Сердце монарха постичь намного труднее, чем сердце народа".

Гу Юнь прикрыл глаза и сказал: "Устал я".

"Еще бы", — сочувственно сказал Шэнь И. «Какие-то беспредельщики устроили настоящее беззаконие и ловили рыбу в мутной воде... Гораздо проще сражаться у пограничных ворот — на самом деле, тот период времени, когда я был механиком в Институте Линшу, был действительно самым беззаботным. Цзи Си, иногда мне кажется, что столица похожа на Пещеру Шелковой Паутины*. Повсюду подстерегают опасности".

[*из "Путешествия на Запад", логово соблазнительных духов-пауков]

"Как насчет того, чтобы нам обоим бросить эту тяжелую ношу и найти место, где можно открыть небольшой магазинчик, заняться вместе каким-нибудь мелким делом. Мы не сможем умереть от голода, и нам также не придется мозолить кому-то глаза. Продавать что-нибудь... хм, Мы можем продавать инструменты и масла для механиков. Что ты скажешь?"
"Ты с ума сошел?" — Гу Юнь одарил его презрительным взглядом. «Только подумай, ты весь перепачканный черной смазкой ведешь дела с таким же, а то похуже мастерами в грязи и мысли — я не буду этого делать. Если мы будем торговать, я хочу продавать косметику, приятнее видеть красивых людей, приходящих и уходящих каждый день."

Когда Шэнь И услышал это, он рассмеялся и поддразнил: 

"А Его Высочество Янь Ван знает, что у тебя такие большие амбиции?"

Гу Юнь засмеялся, но лишь на мгновение, и вскоре он уже не мог больше смеяться. Перед Шэнь И он не прилагал усилий, чтобы скрыть свое истинное настроение, показывая свою печаль и беспокойство.

Где сейчас был Чан Гэн?

Даже если он сможет вернуться вне всякой опасности, что они должны сказать Ли Фэну? После этой трагедии могли ли два брата продолжать жить дальше, как будто ничего не случилось?

Шэнь И спокойно смотрел на происходящее. Когда он увидел, что когда тема вернулась к Янь Вану, Гу Юнь не смог даже притвориться. Он никогда не видел, чтобы Гу Юнь так глубоко заботился о ком-то. На мгновение он был несколько шокирован и не решился продолжать.

В последние годы ситуация в мире была очень хаотичной. Некоторые отвергали принятые устои и вели разгульный образ жизни. Немало было и тех, кто подражая иностранцам наплевал на различия между мужчинами и женщинами, соединяясь с кем хочешь. В то же время некоторые великие конфуцианские семьи стали еще более жестко придерживаться старой системы, крича о крахе этикета и ужесточая контроль за своими детьми и слугами.

Но почему-то Шэнь И всегда считал, что мир был несколько безжалостным — нередко пылкая влюбленность длилась лишь несколько дней, оборачиваясь после угрюмой ненавистью и размолвкой вопреки ожиданиям стариков, которые устроили брак.

На самом деле, когда дело доходит до брачных дел, каждый затаивает в своем сердце некий расчет. Даже если другие не будут вмешиваться, они сами взвесят все "за" и "против", и в итоге все равно прищемят себе нос и будут жить с супругами.

Последний тип, не было нужды упоминать, они идут по проторенным дорожкам и следуют традициям, когда достигают совершеннолетия. Два человека, ничего не зная друг о друге, вынуждены жить вместе, это мало чем отличалось от разведения лошадей или коров.

Идеальное супружеское блаженство, совершенное как нефрит, зависит от удачи, напоминающей слепую кошку, ловящую мышь. В мире было так мало привязанностей. Хоть принято желать молодоженам любви и долголетия, но это лишь дело случая.

Быть такими, как Янь Ван и Гу Юнь могли действительно редкие души.

Хотя ни тот, ни другой не показывали глубины своих чувств при посторонних, Шэнь И понимал Гу Юня. Если бы не его превосходящая все любовь к Чан Гэну, он бы ни за что не переступил черту между «Ифу» и приемным сыном.

Шэнь И не мог отделаться от чувства страха, когда думал об этом. Его старая привычка наседки снова воскресла. Он спросил тихим голосом: 

"Цзы Си, не говори, что я сейчас каркаю, но ты когда-нибудь думал, как справиться, если между вами в будущем возникнет размолвка?"

Гу Юнь долгое время ничего не говорил, но на этот раз он, наконец, не дал пустого ответа. Когда они уже почти дошли до заднего двора, Гу Юнь вдруг прошептал: 

"Я думал об этом, но не знаю".

Шэнь И на мгновение потерял дар речи.

Даже если это был обет или клятва, это не было так шокирующе, как эти слова в его ушах.

Когда они вошли на задний двор, то увидели, что старый мастер Шэнь, который, по слухам, был прикован к постели, практиковал боевые искусства с переполняющей энергией, совершенно не собираясь умирать. Визит Гу Юня очень обрадовал старика, он потянул его к себе, чтобы рассказать о своем опыте сохранения здоровья. Он также любезно пригласил маршала Гу заняться с ним техникой ушу.

Опасаясь, что его отец, который откусил больше, чем может прожевать, спровоцирует Гу Юня травмировать его во время занятий, Шэнь И в холодном поту отверг приглашение и отвел Гу Юня отдыхать.

Гу Юнь спал до вечера. Не успел он полностью проснуться, как Шэнь  И ворвался в его комнату: 

"Император срочно приказал тебе явиться во дворец".

Гу Юнь бросился во дворец и был шокирован видом телохранителя, которого он приставил к Чан Гэну самолично. Солдат явно, казалось, прошел через долгое путешествие, он был в очень плохом состоянии, с ранами и пятнами крови на теле. Сердцебиение Гу Юня резко участилось. Он с трудом облизал пересохшие губы, неохотно сдержал свои эмоции и быстро выразил почтение Ли Фэну.

"Дяде не стоит так стараться", — Ли Фэн, человек с изможденным лицом, поднял свое больное тело и повернулся к охраннику: "Какова ситуация Янь Вана?"

Охранник склонил голову и сказал Ли Фэну: "По приказу маршала этот подчиненный сопровождал и защищал Его Королевское Высочество и мастера Сюя, чтобы расследовать эпидемию в Цзянбэе. Ян Жунгуй вынашивал скрытые мотивы, нам пришлось отправиться в лагерь Цзянбэй, чтобы сообщить об этом, потеряв на некоторое время связь с Янь Ваном. Позже Ян Жунгуй отправился на север, маршал не был уверен, находится ли Янь Ван в плену у него, или он нашел способ сбежать. С одной стороны, он забрал людей обратно в столицу, с другой — оставил меня и остальных в префектуре Янчжоу, чтобы мы попытались найти след Янь Вана..."

Это были слова, которыми Гу Юнь проинструктировал их заранее. На самом деле, когда Чан Гэн вошел в группу Шахай, охранники остались в Янчжоу.

Позже, когда Гу Юнь отправился в столицу, он, не будучи уверенным в Чан Гэне, оставил их в Янчжоу и позволил им продолжить поиски Чан Гэна.

Гу Юнь нахмурился и вдруг почувствовал зловещее предчувствие.

"Человек в руках Ян Жунгуя — поддельный", — перебил Ли Фэн. "Значит ли это, что ты уже нашел следы А-Мина?"

Охранник достал из своей груди письмо: "Ваше Величество, пожалуйста, взгляните".

Письмо было написано почерком Чан Гэна, оно было немного грязным по сравнению с его обычной аккуратностью, даже испачкано кровью.

Кончики пальцев Гу Юня слегка дрожали. Внезапно он понял "страх крови" Чан Гэна, когда тот пришел перевязать его раны, когда он защищал столицу.

Ли Фэн взял себя в руки и прочитал это, его брови становились все плотнее и плотнее. Через некоторое время он вздохнул и ничего не сказал, передав письмо Гу Юню.

Гу Юнь, вероятно, исчерпал все свои силы, чтобы не показаться слишком озабоченным и нетерпеливым.

В начале письма были довольно обычные, по сути, вздорные слова. В нем говорилось, как ему удалось сбежать от Ян Жунгуя. Позже они по ошибке попали в руки группы Шахай и узнали, что некоторые из беженцев в Цзянбэе были тайно заключены в тюрьму и казнены Ян Жунгуем, некоторые другие присоединились к шайке бандитов. Янь Ван решил добиваться показаний от одного из беженцев. Вместе с господином Сюем они пробрались в логово бандитов, чтобы расследовать это дело. Сюй Лин, вероятно, доверял Янь Вану и последовал его приказу.

Последняя часть была необычной.

Чан Гэн написал несколько предложений о том, что он видел и слышал в группе Шахай. Беззаконные поступки Ян Жунгуя приводили в ужас, чем больше они читали. Однако как раз тогда, когда ему удалось убедить группу бандитов из группы Шахай последовать за ним в столицу, в группе вспыхнули внутренние проблемы.

Несмотря на прием большого количества беженцев, бандиты все-таки были бандитами. Они, естественно, враждебно относились к правительственным чиновникам. Некоторые бандиты заподозрили, что вступление Янь Вана в группу Шахай не имело добрых намерений, что он лишь хотел убедить их сдаться, в трех или двух случаях возникали все более ожесточенные споры и даже конфликты между различными силами внутри группы.

Также было много любителей разжигать раздор. У местных жителей и так было много жалоб и недовольства, это быстро привело к неприятностям, которые спровоцировали восстание толпы.

В своем письме Чан Гэн предупреждал, что хотя толпа, казалось, действовала импульсивно, но ее огневая мощь и стальные доспехи были ограничены, и она вряд ли сможет выстоять против армии лагеря Цзянбэй. Ситуация неизбежно будет усугубляться, недовольство и ненависть людей будут расти, подавление силой было худшей стратегией, поэтому он постарается не допустить вмешательства лагеря Цзянбэй. Он сказал, что тщательно позаботится об этом изнутри, стабилизирует сердца людей и успокоит их недовольство.

Когда Гу Юнь увидел это, его голову переполнило желание кого-нибудь убить. Разве это не гребаная херня?

И это он описал в личном письме, как "все хорошо"?!

Охранник открыл рот и сказал: "Маршал, Его Высочество отдал приказ, ваши подчинённые не посмели его ослушаться, но ситуация становится всё хуже и хуже. После ухода Ян Жунгуя офицеры и солдаты городской обороны напоминали змею, потерявшую голову, их били направо и налево. У некоторых из мятежников родственники и друзья погибли в руках Ян Жунгуя, ненавидя местное правительство, они использовали жестокие средства и часто пытали захваченных офицеров и солдат до смерти, видя, что будет трудно навести порядок, генерал Чжун приказал мне как можно скорее доложить об этом при дворе, умоляя о решении Императора."

Ли Фэн спросил: "Тогда где сейчас А-Мин?"

Охранник опустился на колени: "...Ваше Величество, Его Королевское Высочество Янь Ван... После того как Его Высочеству удалось передать это письмо через множество разных рук, другой информации о нем нет. Последним звеном был монах, который тайно доставил это письмо. Храм, где жил монах, был сожжен на следующий день".

Гу Юнь почти не мог дышать.

Ли Фэн также был ошеломлен таким неожиданным поворотом.