Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 54 - Неожиданная перемена

Однако прошло так много дней и ночей, так много кошмаров и грязи, которые можно было выдержать, только произнося имя Гу Юня. Ему неоднократно приходилось "пить яд, чтобы утолить жажду" - теперь уже слишком поздно молиться.

_____

Чан Гэн долго стоял неподвижно, потом шагнул вперед к краю горячего источника и медленно опустился на колени, внимательно рассматривая массу шрамов и ран на теле Гу Юня.

С годами он привык к тому, что Кость Нечистоты будила его посреди ночи, и каждый раз он думал о Гу Юне.

Чан Гэн с детства предпочитал спокойствие. В то время ему часто казалось, что с этим слишком живым Ифу невозможно договориться. Позже, когда он размышлял все больше и больше, у него вдруг возник странный вопрос: Гу Юнь... как он мог стать таким человеком?

Если подумать, он был единственным сыном старого маркиза и первой принцессы, он должен был быть самым высокомерным дворянином из всех, настолько ценным и престижным мог быть его статус.

Он внезапно потерял зрение и слух, когда был маленьким ребенком, и кнут отца заставил его бежать вперед. Не успевшие полностью вырасти крылья были изорваны травмами, и ему даже пришлось пережить потерю матери и отца.

Былая слава Лагеря Черного Железа теперь обернулась невероятным мраком, оказавшись запертым глубоко внутри запретного дворца... если человек в юном возрасте получает слишком много повреждений, то даже если он не становится холодным и негативным, то, по крайней мере, не становится таким фривольным.

Чан Гэн лично испытал это на себе.

Иногда ему было трудно представить, сколько слоев ран должно быть наложено, чтобы отточить такого человека?

Чан Гэн вдруг почувствовал невероятную злость - почему ему довелось родиться лишь на десять лет позже, не имея возможности крепко держать маленькую детскую руку Гу Юня среди терний со всех сторон?

По одной этой причине ему казалось, что он будет завидовать Шэнь И всю свою жизнь.

Словно дьявол ослепил его глаза, он двинулся вперед, откинул длинные мокрые волосы Гу Юня, разбросанные во все стороны, осторожно и нерешительно коснулся шрама, рассекающего его грудь.

"Эй..."

Гу Юнь почувствовал, что его кожу покалывает от прикосновения, и быстро отодвинулся, чтобы укрыться:

"Я пытаюсь рассуждать с тобой здраво, как получилось, что ты начал распускать руки?"

Чан Гэн заговорил, его голос был хриплым: "Откуда это у Ифу?"

Этот глухой человек не мог его услышать. Чан Гэн поймал его руку и снова написал это на его ладони.

Гу Юнь был ошеломлен и не мог вспомнить.

Чан Гэн вытер туман с монокля и поднес его к носу Гу Юня. Он пристально посмотрел ему в глаза и сказал на языке жестов:

"Ифу, может ли каждый из нас честно признаться друг другу в одной вещи?"

Гу Юнь нахмурился.

Чан Гэн:

"Ты сказал, что испытываешь глубокие чувства к бывшему императору, но хотел бы ты поцеловать его, обнять его и провести в близости с ним всю жизнь?"

Гу Юнь был шокирован:

"Что?"

Он не мог не вспомнить старое иссохшее лицо бывшего императора, всегда покрытое слоями невзгод, и почувствовал, как по всему телу побежали мурашки.

"Хорошо, ты уже ответил, моя очередь".

Чан Гэн с чистым сердцем сказал: "А я хочу".

Гу Юнь: "..."

Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять смысл слов Чан Гэна "я хочу". Первая волна мурашек еще не успела утихнуть, как уже возникла следующая, а волосы встали дыбом, как у ежа.

"Не было ни одной минуты, когда бы я не хотел этого, даже во сне, и особенно сейчас... есть еще несколько вещей, которые я хочу, но я боюсь, что они только замарают уши Ифу, я не буду их упоминать".

Чан Гэн закрыл глаза, больше не глядя на Гу Юня, продолжая говорить:

"Если бы я не погрузился в это так глубоко, как бы я мог быть достоин слов "поддался безумию?"

Гу Юнь надолго замолчал и только через некоторое время смог ответить, его голос был сухим:

"...ты должен пойти и почитать больше Священных Писаний с монахами".

Чан Гэн:

"Было бы здорово, если бы ты сказал мне эти слова пять лет назад, возможно, я смог бы отпустить ситуацию, и то, что произошло сегодня, не случилось бы".

Однако прошло так много дней и ночей, так много кошмаров и грязи, которые можно было выдержать, только произнося имя Гу Юня. Ему неоднократно приходилось "пить яд, чтобы утолить жажду" - теперь уже слишком поздно молиться.

Маркиз Гу, который был медлительным и всегда отставал на полшага. Он все еще не пришел в себя, шокированно думая в душе:

"А я-то полагал, что ты всего лишь маленький сопляк, у которого пена от молока на губах не обсохла!"
"Тогда мой следующий вопрос", - Чан Гэн плотно закрыл глаза. "Ифу считает меня отвратительным?"

Гу Юнь снова долго молчал. Ресницы Чан Гэна яростно затрепетали, обе его руки непроизвольно сжались вместе в рукавах - физическая реакция Гу Юня была безошибочной, очевидный дискомфорт ясно проявился в мурашках на его коже.

Гу Юнь мог понять его сердце, но, возможно, он никогда не поймет его желаний.

Чан Гэн услышал шум воды. Гу Юнь подошел к краю источника и оделся.

Он вздохнул, протянул руку и похлопал Чан Гэна по плечу, спокойно выдав уклончивый ответ:

"Ты же знаешь, что это невозможно".

Губы Чан Гэна слегка скривились, возможно, он хотел изобразить легкомысленную улыбку, но у него ничего не получилось, он смог ответить только шепотом:

"Я знаю, я не буду усложнять жизнь Ифу".

Гу Юнь сел рядом с ним, и некоторое время он чувствовал, что стал немного медленнее и собирался заговорить.

Вдруг он почувствовал, что необычайно резкий ветер рванулся вперед, целясь ему в спину. В чашке, которую Чан Гэн поставил сбоку, сверкнула острая бритва. Гу Юнь не успел среагировать, как Чан Гэн уже бросился к нему.

Чан Гэн схватил его и перекатился в сторону, его руки сжались. В то же время острый нос Гу Юня уловил слабый запах крови.

Стрела с белым паром, который еще не успел распространиться по хвосту, пролетела мимо Чан Гэна и разорвала его длинные рукава, обнажив израненную плоть. Чан Гэн посмотрел вверх. За пределами тихого горячего источника промелькнул резкий металлический цвет: это был 'Легкий Доспех'!

До горячих источников и Северного лагеря было всего пять миль, даже не нужно было торопить лошадь, они бы добрались за мгновение. Откуда взялся этот убийца?

Убийца не преуспел в своем первом шаге, но все же он не сдавался. Тяжелый закат опустился на запад, убийца, только что выпустивший стрелу, перепрыгнул через стену двора.

Из-под его ног вырвался белый пар, и, словно молния, он в мгновение ока появился перед ними. Гу Юнь оттолкнул Чан Гэна в сторону, протянул руку и вытащил стальной меч из-под маленького столика, где стояло вино, и мгновенно сделал два движения в сторону убийцы.

Навыки Гу Юня были отточены в схватках с железными марионетками. Несмотря на то, что легкие доспехи жгли Цзылюцзинь, он не обращал на них внимания. Однако после двух движений Гу Юнь внезапно отступил назад - он был шокирован тем, что его рука дрожала, перегруженная тяжестью стального меча.

Чан Гэн с первого взгляда понял, что что-то не так. Он потянулся к нему и схватил его за запястье, одолжив меч в руке, яростно и точно ударил убийцу в челюсть. Кончик меча прямо пробил железную маску убийцы, хлынула кровь.

Чан Гэн не смотрел на него. Его пальцы сразу же нащупали пульс Гу Юня, и он произнес низким тоном:

"Кто-то отравил тебя".

Грудь Гу Юня онемела, сердце бешено колотилось внутри. Он издал стон, на мгновение потеряв способность дышать. Ощущение онемения быстро распространилось на все его конечности, заставив даже такого человека, как он, который не мог видеть и слышать, сильно напрячься.

"Ничего страшного", - задыхался Гу Юнь. "Боюсь, что это еще не конец, ты..."

Его уста едва замолчали, когда дюжина легких доспехов появилась на верху стены. В то же время солдаты, охраняющие снаружи, тоже насторожились и бросились вперед.

Невозможно было сказать, что творилось в головах этих убийц. Они не сбежали даже после неудачной попытки, продолжая вступать в схватку со стражниками.

Охранники поместья маркиза были солдатами, прошедшими поле боя, их нельзя было сравнить с обычной домашней охраной, они наступали и отступали с точностью, были чрезвычайно храбры. Чан Гэн взглянул на поле боя, которое полностью накренилось на одну сторону, и помог Гу Юню отойти в сторону:

"Ифу..."

Гу Юнь поднес палец к губам и похлопал его по плечу, он осторожно взял его раненую руку и сказал, чтобы он сначала позаботился о себе.

Чан Гэн не обратил на это внимания, опустился на колени с одной стороны и схватил Гу Юня за запястье. В этот момент его пульс вернулся в норму. Чан Гэн попытался успокоить свой разум, вспомнив, что Гу Юнь сам походил на банку с ядом, а его сопротивляемость лекарствам была намного сильнее, чем у обычного человека.

Не так-то просто будет полностью сбить его с ног. Возможно, именно сейчас, когда он провел время в горячей воде, действие яда возобладало над его телом.

В это время во дворе раздался громкий шум. Вся горная деревня содрогнулась. Даже полумертвый Гу Юнь смог его услышать.

Прошло всего мгновение, а убийцы уже были побеждены хорошо обученными семейными охранниками. Когда командир приказал арестовать их, все убийцы одновременно проткнули золотую коробку на своих легких доспехах и взорвались!

Гу Юнь сузил свои не очень полезные глаза, понизив голос:

"Солдаты-самоубийцы..."

Командир приказал людям потушить огонь, подбежав к Гу Юню:

"Ваш подчиненный некомпетентен, маркиз и Его Высочество, пожалуйста, скорее покиньте это место".

Гу Юнь ничего не ответил, казалось, что его мысли все еще были где-то далеко.

На какое-то время его старые воспоминания, давно потускневшие с годами, были жестоко вырваны, его кровь бежала, как вода, обнажая клыки, злобно всплескивая перед ним - чем глубже во времени что-то было, тем яснее оно становилось.

…В тот год свирепый ветер был охвачен убийственными намерениями, черные кандалы закрывали глаза, вблизи и вдали виднелись увядшие и унылые пастбища, стаи стервятников вились на лошадях среди высокой травы, стоило сделать несколько шагов, чтобы приземлиться на белые кости, все еще отмеченные отпечатками зубов зверей.

Маленький Гу Юнь, еще не достигший роста стола, был наказан старым маркизом за ничтожную ошибку. Он должен был стоять внутри лагеря, и ему не разрешалось завтракать. Любой проходящий мимо солдат не мог удержаться от смеха, когда видел его, что вызывало слезы мальчика, чья гордость была огромной с самого раннего возраста, и он скорее умрет, чем позволит ей упасть.

В то время война утихла, дань Цзилюцзиня от 18 племен уже поступила в государственную казну, Богине был присвоен статус Королевской Супруги. Все должно было быть мирно...

Вдруг сбоку от маленького Гу Юня без предупреждения упал патрульный стражник. Он был одет в тяжелые доспехи, на его теле не было никаких повреждений. Затем стражники в его лагере стали падать один за другим, снаружи доносились звуки драки и крики. Маленький Гу Юнь никогда раньше не сталкивался с такой ужасающей сценой.

Мгновенно оцепенев от страха, он инстинктивно захотел найти оружие. Но он был слишком мал, даже двумя руками он не мог поднять самый легкий меч.

Люди, нападавшие в тот день, были группой воинов-самоубийц, одетых в легкие доспехи. Они действовали стремительно, как ветер, налетая, как демоны. Один из воинов, который только что насмехался над ним, с трудом поднялся, как умирающая птица, и защитил маленького Гу Юня своим телом.

Он и сейчас отчетливо помнил эту картину: широко раскрыв глаза, он смотрел на солдат, похожих на скот, ожидающий убоя, и все они один за другим падали в кучу плоти и крови. Он почувствовал, как что-то ударило его в спину, боль заставила его сердце сжаться.

Однако вскоре боль утихла. Постепенно ему стало казаться, что все его конечности отрезаны от тела, все звуки и цвета в окружающем мире исчезли, все померкло. Сознание, которое вскоре должно было рассеяться, и колотящееся сердце, которое, казалось, разрывало его грудь, сплелись вместе, он не мог дышать...

Он вспомнил, что и в полубессознательном состоянии слышал тот самый сотрясающий землю шум - прибыла принцесса, и те люди взорвали себя своими доспехами.

Чан Гэн схватил его за плечо:

"Ифу!"

Взгляд Гу Юня, совершенно не сосредоточенный, наконец, немного сконцентрировался, он пробормотал:

"Есть ли татуировка в виде головы волка на телах, которые еще не были сожжены?"

Чан Гэн: "Что?"

Командир был поражен и внезапно поднял голову. Что касается этого вопроса, охранники семьи Гу имели гораздо более глубокое впечатление по сравнению с Гу Юнем, который в то время был еще ребенком:

"Маркиз хочет сказать..."
"Когда пожар будет потушен, пойди и проверь", - сказал Гу Юнь с пустым выражением лица.
"Также человек, который использовал яд..."

Чувствуя, что действие наркотика в его теле постепенно ослабевает, он, опираясь на руку Чан Гэна, встал.

Чан Гэн был шокирован тем, что его рука была холодной, как у трупа, но Гу Юнь мгновенно отпустил его руку, казалось, что он не хотел вступать в контакт с каким-либо человеком.

Гу Юнь бездушно шагнул вперед. Его монокль разбился за мгновение до этого, его глаза слабо различали что-то вокруг, в результате чего он чуть не упал в воду горячего источника.

Чан Гэн редко когда становился таким неуравновешенным, он мгновенно вскочил, обхватил Гу Юня сзади и проводил его до самой комнаты. Дух Гу Юня улетучился, он не избежал его хватки.

Чан Гэн помог ему войти в комнату, натянув на него тонкое одеяло. Он хотел еще раз проверить его пульс, как вдруг Гу Юнь сказал:

"Дай мне лекарство".

Чан Гэн нахмурился:

"Нет, внутри твоего тела все еще есть..."

Цвет лица Гу Юня стал отбеливающим, он повысил тон голоса:

"Я сказал, принеси мне лекарство".

Чан Гэн был поражен, инстинктивно понимая, что Гу Юнь сейчас действительно зол.

Тихий вздох убийственного намерения просочился наружу, тирания тысяч железных доспехов вплелась в пару слепых глаз Гу Юня. На какое-то время этот красавец стал похож на пробудившуюся статую демона, но лишь на мгновение.

Гу Юнь быстро пришел в себя, выражение его лица смягчилось. Он осмотрелся и похлопал Чан Гэна по руке:

"Сначала займись своей раной, а потом помоги мне принять лекарство - или ты больше меня не слушаешь, а?"

Чан Гэн на мгновение замолчал, а затем, повернувшись, чтобы уйти, ударил кулаком по столбу у двери. В это время на ярко освещенную столицу без предупреждения надвигалась гораздо более сильная буря.

Ночью, в узком переулке, худощавый пожилой человек наконец взглянул на свое предсмертное письмо на столе, а затем повесился на балке дома, завершив свою уже увядшую жизнь в утреннем свете.

Поскольку его сердце было в смятении, Гу Юнь забыл приказать командиру стражи остановить слухи. Горячие источники и Северный лагерь можно было считать почти соседями, слова быстро разлетелись, как на крыльях.

Тан Хунфэй - командир Северного лагеря, расположенного в пригороде столицы, - раньше принадлежал к старой фракции Железного Батальона.

Услышав, что на его маршала было совершено покушение прямо на этой важнейшей территории, прямо под его наблюдением, он пришел в ярость и лично возглавил одно из отделений лагеря для проведения тщательного расследования.

Никто не смог бы скрыть столь крупное происшествие. В мгновение ока новости о Гу Юне разлетелись по всему миру, и это было только начало.

На следующий день Гу Юнь вновь обрел зрение и слух. Когда он вспомнил о своей ошибке, было уже поздно - Тан Хунфэй со своими людьми ворвался в столицу.

Находящийся в глубоком замешательстве мэр был вынужден по приказу генерала Тана сдать столицу и провести расследование в отношении всех подозрительных лиц, прибывших извне.

Гонец, посланный Гу Юнем, чтобы оттащить Тан Хунфэя, только что сошел с коня, а неожиданный человек уже принес предсмертное письмо и забил в барабан.

Гонец не осмелился войти в усадьбу мэра, он мог только послать кого-нибудь сообщить об этом. Кто бы мог ожидать, что в этом месте уже царит невероятный хаос, и только после долгого ожидания кто-то наконец привел его внутрь.

Но прежде чем он успел заговорить, командир Северного лагеря Тан Хунфэй резко встал, его глаза, казалось, хотели взорваться, от одного удара его руки треснул стол, отчего шляпа мэра Чжу, сидевшего на его стороне, чуть не упала от страха. Тан Хунфэй:

"Кто ты? Повтори!"

Мужчина средних лет, держа обеими руками предсмертное письмо, четко выговаривал каждое слово:

"Этот крестьянин - владелец кондитерской в восточном пригороде. В нашей семье есть старый приемный отец, который изначально служил при императоре Юань Хэ - евнух У Хэ."
"Много лет назад, чтобы избежать несчастья, он нашел кого-то, кто должен был умереть вместо него. К счастью, ему удалось бежать из дворца. С тех пор он скрывался среди простых людей. Но даже спустя более десяти лет его все равно обнаружили люди с дурными намерениями, и, чтобы не привлекать семью, он покончил с собой прошлой ночью".
"Этот крестьянин ничтожен, как насекомое, хрупок, как травинка, моя ничтожная жизнь не стоит упоминания. Но даже несмотря на это, мой покойный отец оставил после себя наставления, чтобы я вывел эту ужасающую несправедливость на свет, чтобы весь мир увидел!"

Мэр Чжу Хэн инстинктивно понял, что это будет невероятно важный вопрос, он поспешно крикнул:

"Как вы смеете говорить глупости! В том году евнух У Хэ вскоре был заперт в тюрьме за преступление - причинение вреда Третьему Принцу, а затем был казнен. Вы обвиняете Уголовную Палату в том, что они выдвинули против него ложное обвинение?"

Мужчина склонил голову к земле и ответил:

"У этого крестьянина хранится предсмертное письмо, написанное лично моим отцом перед смертью. Сейчас, когда я пришел сюда, чтобы увидеть вас, в моих словах нет ни малейшего намека на нечестность!"

В те времена евнух У Хэ брал взятки, словно сошел с ума, вступив в союз с нелюбимой супругой, чтобы подстроить смерть Третьего принца. Этот вопрос в свое время стал животрепещущей темой, а поскольку в нем был замешан Гу Юнь, который в то время еще находился во дворце, подчиненные из старой фракции Лагеря Черного Железа желали только одного - разрезать старого безмозглого евнуха на куски.

Выражение лица Тан Хунфэя потемнело:

"Господин Чжу, давайте послушаем, что он скажет".

Посланник Гу Юня инстинктивно почувствовал, что что-то вот-вот разразится, вспомнив наставление "не позволять Тан Хунфэю создавать проблемы" перед его отъездом, он тут же принял решение:

"Генерал Тан, маркиз просил вас немедленно вернуться в лагерь".

Чжу Хэн мгновенно последовал его примеру:

"Да, генерал Тань, пожалуйста, возвращайтесь первым. Если есть какая-либо информация о тех преступниках, я немедленно пошлю кого-нибудь сообщить генералу..."

В этот момент мужчина средних лет, стоявший на коленях, вдруг заговорил:

"Этот крестьянин хочет обвинить бывшего императора Юань Хэ, поскольку он был околдован злобной супругой из северных варваров, использовавшей коварную тактику, чтобы навредить верным подданным…"