Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 77 - Дурной сон

В начале лета восьмого года императора Лунань Западные регионы больше не могли выдерживать противостояние Великой Лян. Они собрали остатки своей армии, отступили и объединились, чтобы отправить письмо о капитуляции к себе на родину.

У входа на Шелковый путь представители Западных стран во второй раз начали переговоры с Великой Лян и были вынуждены уступать.

Гу Юнь был слишком ленив чтобы смотреть на побежденных генералов, и назначил Шэнь И своим единственным представителем.

Генерал Шэнь явился с суровыми требованиями от имени Поднебесной, первое - попросить большую сумму золота и серебра. Во-вторых, построить гарнизоны Великой Лян в западных странах для наблюдения за зависимыми странами.

Начиная с этого момента, кроме Лоулань, которая осталась в статусе союзника, другим зависимым странам не разрешалось иметь ни одной машины и тяжелой брони, включая легкие доспехи - все они должны быть уничтожены.

Наконец, Великая Лян потребовала, чтобы зависимые страны ежегодно выплачивали дань в размере более 70% от Цзылюцзинь.

Даже Шэнь И почувствовал, что у него болят зубы, когда заранее пробежал глазами требования. Это было похоже на скрежет костей. Представители покоренных стран оплакивали своих детей и грядущие поколения.

Когда первые переговоры провалились, Гу Юнь на следующий день атаковал сдавшиеся казармы войск Западного региона ночью с 300 единицами тяжелой бронетехники. Мощные залпы окрасили небеса в алое зарево.

Маркиз Гу сам выполнил за побежденных основное содержание второго требования договора, публично заявил, что все равно, согласятся они на два других или нет, и тут же повел людей на резню города.

Резня была вредна для доброй воли небес. Как правило, так поступали только северные варвары. В армии Великой Лян такой обычай был редкостью.

Однако люди в Западном регионе беспокоились, что Гу Юнь будет мстить им за бомбу, они подозревали, что он может сделать все, что угодно в гневе.

Если поначалу они оставались упрямыми, то когда Гу Юнь приказал людям открыть ворота, представители коалиционных сил за столом переговоров окончательно запаниковали.

После нескольких неудачных переговоров, через три дня был подписан "Новый договор Лоуланя". Под контролем тяжелых войск Гу Юня эти страны сначала быстро очистили свои военные объекты, затем мучительно собирали Цзылюцзинь, который не использовался в течение года после раскопок.

В конце мая Гу Юнь и Шэнь И тайно сопроводили Цзылюцзинь обратно в столицу из западных регионов.

Проливной дождь омывал улицы и переулки столицы, и по всем улицам падали обрывки цветов.

Реформа чиновничьей системы была настолько популярна, что хаос, который, как все представляли, должен был появиться, чудесным образом не наступил.

Прежде всего, благородные семьи не были глупы. Даже если они были недовольны тем, что Янь Ван меняет способы выколачивания денег из их карманов, они знали, что по сравнению с ними самими, бедные студенты, которые пришли с императорских экзаменов и не могли собрать пару-другую серебрушек, даже если бы искали их по всему телу, и ненавидели эту политику больше всего.

Они ни за что не стали бы делать шаг вперед ради других. Поэтому сначала все эти люди спрятались и приготовились смотреть спектакль.

Неожиданно, но это было действительно странно, за исключением нескольких упрямых старых конфуцианцев, которые встали и сказали несколько слов "недостойно" или "неуважительно", кроме всего прочего, поверхность воды была спокойной, даже капли не появилось в центре площади.

Чан Гэн сначала написал бумагу, чтобы убедить императора, и представил Ли Фэну свое долгосрочное видение билета Фэнхо. Он подробно расписал все сверху донизу, умело скрывая и преувеличивая одновременно.

В итоге он представил большой пирог для императора. Со временем - билет Фэнхо был внедрен повсеместно, что могло собрать все народное золото и серебро в государственную казну.

Продажа и покупка осуществлялись бы только по билетам, а сумма билетов определялась бы судом по мере необходимости. Больше не было бы ситуации, когда частное золото и серебро пылилось бы в хранилище, а в казне не было бы денег, которые можно было бы использовать во время бедствия страны.

Раньше Ли Фэн считал, что некоторые идеи Янь Вана были слишком девиантными и неуважительными. Теперь он понял, что этот человек не только не уважал его, но и просто хотел наступить на слово "уважение" под его ногами.

В прошлом был император Ши, который взял в руки оружие страны, чтобы отлить статую. Сегодня был Янь Ван, который собрал все богатства мира в одном месте.

Однако эта идея была слишком заманчивой. После того, как Ли Фэн лучше понял концепцию "использования нескольких бумажек вместо золота и серебра при покупке и продаже", он, с одной стороны, почувствовал смутное беспокойство, а с другой стороны, не смог устоять перед искушением.

В течение нескольких дней он еще колебался, как полагается. Затем он наконец приказал Чан Гэну приступить к работе над проектом, но неоднократно предупреждал, что средства не могут быть слишком радикальными, особенно для тех восходящих молодых студентов, которые происходят из бедных семей, что не должен "спешить".

Чего не знал император Ли Фэн, так это того, что еще в то время, когда Янь Ван написал требование об изменении официальной системы, самый богатый человек в Цзяннани приехал в столицу с тринадцатью гигантами со всей страны и пригласил гостей в маленький ресторанчик, где эмблема Линь Юаня выбрала своего хозяина.

Маленький ресторанчик был обшарпанным и неуютным. В последние несколько лет он был растоптан славой старой башни Ци Юань, как светлячок под луной, и плохо видящий человек не смог бы его найти.

Но в этот раз ему очень повезло, что он уцелел в разрушенной столице. В начале года он отдохнул и официально открыла свои двери для посетителей. К первоначальному двухэтажному зданию были надстроены два этажа. Разбитые кирпичи и черепица были полностью обновлены, а название было изменено на "Башня Ваньнань*", вызывая скорбь о половине страны, попавшей в руки врага. Оно очень хорошо вписывалось в обстановку. Мало кто знал, что этот полуразрушенный ресторан принадлежал Ду Ванцюаню.

[*Ваньнань означает "смотреть на юг" Как можно вспомнить, Цзяннань, находящаяся на юге, была оккупирована западными людьми.]

Первые переговоры между двумя сторонами были очень неудачными. Ученые были сдержанными и благородными. Они уже много лет находились в среде чиновников. Они не желали иметь дело с этими людьми, от которых пахнет деньгами, они в основном приходили только для того, чтобы поразвлечься.

Кто бы мог подумать, что после общения, только тогда они поймут, что Ду Ванцюань не простой человек.

Ду Ванцюань лично плавал в Западный океан и видел реальный мир. Его характер, мысли и манера говорить отличались от обычных бизнесменов. Его острый язык мог оживить мертвого. Вместе со спокойным управлением Цзян Чуна многие люди вскоре передумают.

Подождав, пока новая система официального управления постепенно внедрится, Ду Ванцюань и его коллеги посетили самую большую личную комнату в башне Ваньнань, угостив вторым банкетом восемь важных министров двора во главе с Цзян Чуном. Все они не имели поддержку при дворе, стали чиновниками через императорский экзамен и начинали с нуля.

Эта беседа продолжалась более четырех часов. Когда луна уже висела высоко в небе, Цзян Чун, исполнявший обязанности главы, наконец поднял свой кубок, чтобы закончить заседание.

Цзян Чун поднялся и огляделся. Многие люди выпили слишком много.

"На сегодня мы сыты, все устали, не буду портить настроение. С этим кубком вина давайте выпьем и разойдемся".

Цзян Чун сказал:

"Пока мы должны сражаться в этой битве, реализация билета Фэнхо - это то, что рано или поздно произойдет, вы, господа, преданы стране..."

Сказав это, Цзян Чун оставил вторую половину предложения пустой, молча выпив кубок вина. Следующую часть все присутствующие уже могли понять.

Преданный стране, но, пожалуйста, подумай и о своем собственном благополучии.

В течение многих лет крупные купцы не имели возможности внести свой вклад в судебные дела, поэтому бизнесмены, которые хотели иметь своего представителя, официально заключили союз с группой бесправных и незапятнанных гражданских чиновников.

Ду Ванцюань отослал одну за другой полные комнаты чиновников и бизнесменов, а затем вернулся в башню Ваньнань один. Он подошел к личной комнате, расположенной рядом с той, что была только что.

Внутри не было слуг, и свет не горел. Над головой висела лишь тусклая паровая лампа. На столе стояли два кувшина рисового вина, миска каши и блюдо с овощами. Полмиски каши было уже съедено, осталось три части вина. К блюдам лишь слегка прикоснулись, но палочки уже были отложены.

Ду Ван Цянь уже не обладал той изысканной внешностью, которая была у него только что, он почтительно подошел, чтобы оказать любезность:

"Ваше Высочество Янь Ван".

Чан Гэн вежливо кивнул: "Господин Ду".

Ду Ванцюань посмотрел на водянистую кашу и блюда на столе, он поспешно сказал:

"Я восхищен тем, что Ваше Высочество обычно предпочитает экономить, но эта башня Ваньнань - наша собственность. Почему бы нам не заказать что-нибудь вкусненькое? Скоро лето, я прикажу им приготовить несколько освежающих блюд, полезных для здоровья".
"В этом нет необходимости, достаточно лишь утолить голод", - Чан Гэн махнул рукой и сказал: "Сегодняшние дела полностью зависят от господина Ду, я вас побеспокоил".

Ду Ванцюань быстро сказал, что не смеет. Увидев, что Чан Гэн встал, чтобы уйти, он милостиво поднял зонтик сбоку:

"Карета готова на заднем дворе. Ваше Высочество, пожалуйста, пройдите сюда".

Если в начале, когда Ляо Жань инициировал передачу эмблемы Линь Юаня, самым неохотным человеком был, несомненно, Ду Ванцюань, который в ранние годы заработал свое состояние, полагаясь на силу павильона Линь Юаня.

Зарабатывая на семейном бизнесе, Ду Ванцюань никак не мог признать, насколько полезным был павильон Линь Юаня. В то время, когда ему предложили посвятить все свои жизненные труды человеку, с которым он никогда раньше не встречался, любой бы, естественно, отказался.

Но после полугода, проведенного с Янь Ваном, тот, кто, несомненно, желал служить ему больше всех, был Ду Ванцюань.

Ду "Бог Богатства" много лет путешествовал по югу и северу, его знания и опыт были выше, чем у обычных людей. Он смутно чувствовал, что Чан Гэн действительно спасает страну от опасности, но даже более того, казалось, что он прокладывает путь к чему-то новому.

Ду Ванцюань испытывал несказанное волнение: ветреная и бурная дорога Великой Лян поднялась к процветанию в правление императора У-Ди, достигла пика, затем пошла на спад в правление императора Юань Хэ, и подошла к концу при императоре Лунане. Сейчас она действительно собиралась вступить в новый поворотный момент.

И он смог сесть на эту лодку просто благодаря одной деревянной эмблеме.

Чан Гэн только что подошел к двери, когда он случайно коснулся своей талии, его шаги остановились. Ду Ванцюань уловил это и спросил:

"Что ищет Ваше Высочество?"
"Ничего", - рассеянно ответил Чан Гэн. "Благовония закончились".

В эти дни он должен быть внимателен на всех фронтах. Успокоительное было израсходовано слишком быстро, он не успел создать новый сбор.

Чан Гэн вздохнул и рассмеялся перед Ду Ванцюанем.

"Все в порядке, господин Ду, нет необходимости провожать меня, пожалуйста, отправьте сообщение господину Фэн Хану. То, на что он всегда надеялся, однажды сбудется".

Его терпимость к алкоголю была не очень хорошей - со статусом принца, обычно, независимо от случая, ни у одного дурака не хватало смелости напоить его, хотя из-за его природного самоконтроля, Чан Гэн никогда не был полностью пьян, но судя по головной боли, которая возникала всего от двух-трех чашек, возможно, его терпимость действительно была не очень хорошей.

Обычно Чан Гэн не притрагивался даже к капле вина, но сегодня, поскольку он подслушивал уже более четырех часов, он был действительно слишком измотан, и люди принесли два кувшина рисового вина, чтобы немного подбодрить его. Кто бы мог подумать, что эта порция алкоголя не только не поможет заснуть, но и затруднит его ночной сон.

Чан Гэн долго ворочался в постели, но только когда наступил почти четвертый час, он задремал. Полусонно и полубодрствуя, он услышал, как кто-то вошел в дверь.

Он перевернулся, проснулся, поднял руку и включил маленькую паровую лампу, висевшую над кроватью. Ему стало интересно, связано ли это с сырой и дождливой погодой, установившейся в столице в эти дни, или же в комнате давно никто не жил, в результате чего паровая лампа то вспыхивала, то снова гасла.

Посетитель сел на одну сторону кровати и рассмеялся:

"Что ты делаешь в моей кровати?"

Чан Гэн был удивлен. Его глаза привыкли к темноте. При небольшом свете он увидел, что Гу Юнь вернулся. Он поспешно спросил:

"Разве ты не говорил, что возвращение в столицу займет еще два дня? Как же ты так быстро приехал?"

Гу Юнь небрежно распрямил спину и откинулся в сторону.

"Я соскучился по тебе. Я приказал своему коню вернуться раньше".

Когда они прощались в последний раз, был Новый год. Зима сменилась весной в мгновение ока. Сейчас уже было лето, и они не виделись полгода. Хотя Гу Юнь часто помещал "личные вещи" в своих военных отчетах и посылал письма каждый раз, но разве могут чернила и бумага сравниться с реальным человеком во плоти?

Чан Гэн невероятно скучал по нему, он бросился к нему, желая обнять.

Гу Юнь, однако, откинулся назад и легко увернулся от его руки. Он упал, как лист бумаги, на окно. Дождь на улице прекратился. Лунный свет тихо лился из окна в комнату. Гу Юнь стоял спиной к свету. Чан Гэн увидел, что на нем легкие доспехи, которые не снимались тысячи лет.

"Почему ты сразу же, как только мы встретились, стал распускать свои руки?"

Гу Юнь напутствовал: "Я здесь только для того, чтобы навестить тебя".

Чан Гэн не знал, плакать или смеяться над первой половиной фразы. Негодяй пожаловался первым, но кто тут на самом деле любит распускать руки? Но когда он услышал вторую половину фразы, его улыбка внезапно утихла, он смутно почувствовал, что что-то не так:

"Цзы Си, в чем дело?"

Гу Юнь молчал, только смотрел на него.

Два человека - один стоял, другой сидел - некоторое время молча смотрели друг на друга, но это было похоже на прощание без будущего воссоединения.

Сердце Чан Гэна без всякой причины бешено заколотилось, да так сильно, что его грудь с трудом вмещала все остальное, даже дышать было невозможно. Не в силах больше терпеть, он поднялся и пошел к Гу Юню, от кровати до маленького окна было всего четыре или пять шагов, но он, казалось, не мог до него дотянуться.

Как только он немного продвинулся вперед, Гу Юнь сделал шаг назад.

Повернувшись и схватив стоявшую у кровати паровую лампу, Чан Гэн стал бешено крутить ее. Паровая лампа издала несколько громких искрящихся звуков. Внезапно комната запылала. Чан Гэн с тревогой повернулся к Гу Юню, не обращая внимания на яркий свет.

Однако он увидел, что лицо мужчины, стоявшего у окна, было белым, как бумага, с серым оттенком человека, который был уже мертв, две линии крови стекали по уголкам его рта, а под глазом красовался след.

Паровая лампа снова погасла. Гу Юнь слабо вздохнул:

"Я не могу находиться на свету. Зачем ты его включаешь? Чан Гэн, я уже ухожу".

Что значит "не могу находиться на свету"?

Чан Гэн чуть не сошел с ума. Он вскочил и отчаянно схватился за него, но поймал лишь холодную, колючую броню.

Чан Гэн закричал хриплым голосом:

"Стой, куда ты хочешь идти? Гу Цзы Си!"
"Я иду, куда должен".

Голос Гу Юня принес немного холода.

"Твои крылья выросли, обманывая павильон Линь Юань, чтобы захватить нацию семьи Ли. Все талантливые личности в мире подвластны тебе. Насколько далеко идут твои планы? Ли Фэн умрет в твоих руках, не так ли? Мне нет смысла оставаться здесь дольше. Я здесь, чтобы попрощаться".

Чан Гэн в панике сказал: "Нет, подожди, я не...".

Он интуитивно хотел опровергнуть, что он не такой человек, но когда слова подходили к его губам, он не мог их произнести. В замешательстве он почувствовал, что действительно сделал то, что сказал Гу Юнь.

Гу Юнь холодно сказал:

"Бывший император доверил мне забрать тебя из города Яньхуэй и заботиться о тебе до совершеннолетия. Даже если ты не станешь столпом мира, я, по крайней мере, надеялся, что ты станешь человеком с хорошим нравом, благородным и праведным. Но что же ты наделал?"

В ночи раннего лета Чан Гэн вдруг почувствовал небывалый холод.

"Я заботился о тебе, пока ты не вырос, согласно желанию моего предка, но я не знал, что ты был волком Чжуншань*, которого я вырастил".

Гу Юнь вздохнул:

"Прошло двести лет с момента основания Великой Лян императором Тайцзуном. Я думал, что страна может просуществовать тысячи поколений. Кто знал, что Нефритовая Печать Нации была уничтожена в нашем поколении..."

[*этот термин использовался для обозначения того, кто предал тех, кто ему помогал.]

Чан Гэн хотел сильно схватить его или громко закричать. Однако все его тело словно застыло на месте, и он мог только смотреть на Гу Юня, который слегка повернулся и бросил фразу:

"Теперь этот Гу отправится в подземный мир просить прощения, нам больше не нужно видеться".

Затем он прошел сквозь стену и исчез в пустоте. Открытое окно было пустым. Органы Чан Гэна были сожжены. Он проснулся с громким криком. Его сердце билось как гром.

Медленно выдохнув скопившееся внутри дыхание, только тогда он пришел в себя и понял, что это был всего лишь кошмар, такой же яркий, как и реальность.

Он не знал, было ли это следствием алкоголя или чего-то другого. Головная боль накатывала волнами, конечности были измождены и дрожали, он был еще более уставшим после ночного сна.

Через мгновение Чан Гэн заставил себя успокоиться, он планировал встать и выпить воды, а затем закрыть глаза и немного отдохнуть. Неожиданно, как только он поднялся, он вдруг увидел темную тень на деревянном стуле у окна. Посетитель дышал очень тихо, было очевидно, что это профессионал, поэтому Чан Гэн из-за шума своего сердца на мгновение не заметил его.

Он инстинктивно крикнул: "Кто это?"

Мужчина негромко рассмеялся и ответил:

"Что ты делаешь в моей постели?"

Ничто не было более пугающим, чем повторившийся вопрос. Чан Гэн еще не до конца очнулся от кошмара. Его колени мгновенно ослабли, и он упал прямо на кровать.

Старая кровать Гу Юня была жесткой везде, от доски до подушки. Это столкновение не было мелочью. Голова осторожного и спокойного Янь Вана была почти разбита подушкой.

Гу Юнь был потрясен и быстро бросился к кровати, чтобы помочь ему подняться.

Два дня назад он оставил Шэнь И и группу личных охранников и поспешил обратно. Он планировал отдохнуть одну ночь, а завтра утром напугать Чан Гэна. Кто бы мог подумать, что когда он вошел, то обнаружил, что кровать уже кем-то занята.

От мисс Чэнь он узнал, что Чан Гэн плохо отдыхает. Ему было трудно заснуть, и даже после того, как он заснул, его легко было потревожить, поэтому у него не хватало духу разбудить его.

"Где ты ударился? О нет, дай подумать", - неосознанно сказал Гу Юнь, - "Хотя твое поведение голубя, занявшего гнездо сороки, очень плохо, но я еще ничего не сказал. Почему ты ведешь себя так, будто увидел привидение? Признайся, какие недобрые дела ты совершил за моей спиной?"

Чан Гэн схватил его за запястье дрожащей рукой. На этот раз он ухватился за теплое тело человека, и это немного успокоило его.

Гу Юнь обнаружил, что настроение Чан Гэна было немного нестабильным, он хотел разрядить атмосферу, немного поболтав:

"Почему ты не спросил, почему я вернулся на два дня раньше?

Лицо Чан Гэна изменилось. Вороний рот Гу Юня продолжал говорить:

"Я скучал по тебе. Я приказал своему коню..."

Чан Гэн резко закричал: "Прошу тебя замолчи!"

Его голос был слишком жалким, Гу Юнь сделал паузу, затем осторожно спросил:

"Чан Гэн, что случилось?"

Пока он говорил, он искал паровую лампу в конце кровати. Но неожиданно, с таким легким поворотом, паровая лампа два раза беспорядочно сверкнула, а затем наступила тишина. Она полностью разбилась.

В одно мгновение реальность и кошмар наложились друг на друга по невероятному совпадению. Чан Гэн издал хриплый, тихий крик.

Неясная боль из конечностей хлынула в его сердце, как приливная волна, превратившись в сто восемьдесят тысяч ужасных иллюзий, открывших огромную окровавленную пасть и проглотивших его одним глотком.