Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 90 - Истина или ложь

Сильный ливень вдоль реки принес не ясное голубое небо как было на северной границе, а скорее удушающую жару.

Гарнизон Цзянбэя поначалу был воистину разношерстной армией. После более чем годичного пребывания под началом генерала Чжуна он начал обретать форму. Если бы вражеский лагерь, в который ворвался Гу Юнь, обладал таким же уровнем организованности, то, скорее всего, им бы не удалось перевернуть там все с ног на голову.

Гу Юнь и Чжун Чан вели своих лошадей бок о бок. Ни один из них не носил доспехов, и ни один не считал, что другой идет слишком медленно.

"За эти несколько лет не было ни одного дня, чтобы я предавался праздности", — сказал Гу Юнь. "Я уже не помню, какой это был месяц и год, когда я в последний раз смог видеть Учителя".

Когда не было посторонних, маркиз Гу называл его Учителем, Чжун Чан тоже не был чрезмерно учтив, принимая это с неизменным выражением лица, он ответил:

"Маленький маркиз взрослел все больше и больше. Если бы старый маркиз был жив, увидев, чего ты достиг сегодня, он, возможно...".

Гу Юнь продолжил за него: "Избил бы меня до смерти".

Чжун Чан был ошеломлен, черты лица, которые, казалось, были вырезаны ножом, преобразились в скупую отеческую улыбку:

"Не нужно так принижать свои достоинства".

С юга дул речной ветерок, влажный теплый воздух превратился в туман, и от этого вокруг было сыро. Гу Юнь пригладил распушенные волосы и молча посмотрел в сторону южного берега, вспоминая бесплодные деревни и белые кости, кои довелось увидеть собственными глазами, и улыбка на его лице постепенно становилась мрачной.

Чжун Чан проследил за его взглядом и его ладонь тяжело опустилась на плечо Гу Юня.

"О путях судьбы сложно гадать. Что говорить о нас смертных, если даже богам невозможно противостоять течению жизни. Позволь мне сказать несколько неуважительных слов как старику. В сложившейся ситуации и старый маркиз, и почивший император У-Ди оказались бы в тупике и нет гарантии, что они смогли бы разрешить проблему быстро. Мы делаем все, что в наших силах, подчиняемся своей судьбе и храним совесть незапятнанной — этого достаточно".

Гу Юнь был ошеломлен. Этот его учитель был действительно знаком с лучшими военными трактами, отлично разбирался как в гражданских, так и в военных вопросах. Когда он учил его, он также был по-настоящему "строгим". Неожиданно, но за эти годы путешествий по миру Цзянху он стал более широко мыслящим.

Чжун Чан продолжил:

"Мы не боимся сражаться, но главная проблема в том, что наш флот все еще проигрывает с технической стороны. Посмотри на западных людей, они чувствуют себя повелителями морей. Они также знают об этом. В эти дни я уже высказывал мысли о том, как вести сражения на воде, но стратегия еще не была доведена до совершенства. Задержись пока, давай более тщательно обсудим это в свободное время".

Гу Юнь кивнул: "Я знаю, что наши Драконы уступают врагу. На этот раз мы смогли заполучить для себя западного дракона, пусть Гэ Чэнь доставит его в столицу, чтобы дать возможность Линшу проявить себя".

Чжун Чан вздохнул: "Солдат можно обучить, но техника и Цзылюцзинь —этот старик действительно беспомощен, я могу только положиться на вас, молодых людей, чтобы вы работали как можно усерднее."

Брови Гу Юня сдвинулись, смутно понимая, о ком собирается говорить генерал Чжун.

Конечно, в следующий момент Чжун Чан сказал:

"Когда Янь Ван был подростком, он провел несколько лет рядом со мной."

Гу Юнь: "Да, я знаю. Я причинил беспокойство Учителю".

Чжун Чан:

"Тогда, знаешь ли ты, что эмблема Лин Юаня сейчас в его руках?"

Гу Юнь сделал небольшую паузу, желая сказать "я не знал", но, чувствуя себя немного виноватым, ему пришлось сказать правду:

"Он не говорил мне об этом, но у меня были некоторые догадки... Если бы не павильон Лин Юань, Ду Ванцюань, бог богатства, и остальные не стали бы поддерживать его с таким рвением."

Чжун Чан ответил "Ах", затем продолжил:

"Янь Ван не характерен высокомерием юности, он спокоен и обладает самообладанием, он мог быть немного упрямым, но не из тех, кто заботится только о себе. Он умел отличить хорошее от плохого, понимал что доброжелательность и праведность превыше всего — он оказался намного лучше тебя в детстве".

Гу Юнь: "..."

Чжун Чан взглянул на него, прищурил глаза и показал небольшую улыбку, которую было трудно поймать, она угасла так же быстро, как и появилась:

"Но на мой взгляд, молодой человек, напрочь лишенный легкомыслия — это тоже нехорошо. Он созрел слишком рано, поспорив с человеческой природой. Должно быть, это связано со слишком тягостными страданиями в детстве — речь о варварских ведьмах, я также слышал об этом от девушки из семьи Чэнь. Как ты планируешь справиться с этим?"

У Гу Юня не было скорого ответа, он на мгновение задумался.

Чжун Чан сказал:

"Кость Нечистоты, опутывающая Чан Гэна — это не его воля. Иногда мне кажется, что я слишком осторожен, сомневаться в нем как таковом, это нечестно по отношению к нему. Будь он обычный человек из обычной семьи, что бы ни случилось, я вообще не должен ничего говорить. Но он не такой. То, с чем было связано его тело — это страна, Цзы Си. Сейчас при дворе есть только один Янь Ван, выдергивание одного волоска повлияет на все тело. Нельзя покидать его сторону, но и полностью полагаться на него тоже нельзя, ты понимаешь?"

Гу Юнь, вероятно, понял намек генерала Чжуна на то, что он не должен позволять Янь Вану иметь слишком много власти. При необходимости он должен попытаться подавить его силой военных, а при необходимости отступить.

Но Гу Юнь не стал развивать эту тему. Он лишь сказал:

"Я позабочусь о нем. Вы можете быть уверены, Учитель".

Чжун Чан нахмурился.

"Я знаю, что мальчик рос с тобой с детства, и у вас есть глубокое чувство привязанности, но как долго ты сможешь заботиться о нем? Наследником семьи Чэнь в этом поколении является эта девочка, она уже в таком возрасте, что через десять лет ты не сможешь рассчитывать на нее. Сможет ли разум Янь Вана выдержать так долго?"
"Пока я жив еще один день, я буду поддерживать его здравомыслящим еще день", — сказал Гу Юнь.
"Даже если однажды он действительно потеряет контроль, я смогу с этим справиться. Десятки тысяч солдат Лагеря Черного Железа все еще охраняют государственные ворота на северо-западе, они не дадут ему разгуляться."

Чжун Чан был ошеломлен. На мгновение ему показалось, что он услышал разные смыслы в словах Гу Юня.

Пока эти двое за спиной волновались по пустякам, Чан Гэн и Сюй Лин приехали в район Цзянбэй города Янчжоу с двадцатью охранниками, назначенными Гу Юнем. Им было бы трудно прикинуться беженцами, поэтому они выдали себя за торговцев. Они лишь сказали, что возглавляют филиал ломбарда в префектуре Линнань под началом Ду Ванцюаня, и вынуждены из-за войны переехать в Цзянбэй.

На этот раз торговая группа обратилась к императору с просьбой построить фабрики вдоль канала для расселения беженцев. Хотя двор еще не одобрил это, казалось, что вероятность этого была высока, поэтому его отправили на север, чтобы провести предварительное расследование.

Название ломбарда Линнань, возраст и личность владельца магазина случайно совпали с Чан Гэном. Сторона Ду Ванцюаня уже сделала все как надо, даже если бы у людей хватило ума проверить, они не смогли бы найти никаких изъянов. История плавно сплеталась, гордо шагая к Янчжоу.

Так или иначе, Ду Ванцюань теперь был Богом Богатства всей страны, будучи намеренно продвинутым Чан Гэном. Бумага от торговой группы могла идти прямо в Большой Совет, неся с собой ауру имперских купцов. Они, конечно, были гораздо более могущественными по сравнению с Местными младшими чиновниками.

Логично, что люди Ду Ванцюаня и местные чиновники должны хотя бы раз встретиться, даже если в реальности Ян Жунгуй из семьи Лу не ладил с Ду Ванцюанем. Ему все равно нужно было проявить уважение внешне, поэтому он пригласил Чан Гэна на ужин в павильон Фэйянь.

После вторжения иностранцев вся страна была в смятении, празднества и банкеты сильно сократились. Упавшую башню Ци Юань до сих пор не успели восстановить. Сюй Лин сразу осознал, что уже давно не видел такого погруженного в богатство места, как здесь.

Павильон Фэйянь был хорошо известен в округе, его также называли "Маленькой башней Ци Юань", хотя он и не обладал такими же просторами, как Чжайсин и или площадка для наблюдения за звездами в Юньмэне, его изысканная роскошь была на уровень выше.

Долгое время в столице запрещалось предаваться развлечением. Но это место было далеко от императора, никто не стал бы обращать внимание на этот запрет. Певческий голос в павильоне Фэйянь был слышен с другой стороны улицы. Входящие и выходящие из здания были все вульгарно одетые молодые мужчины и женщины.

Язык Сюй Лина завязался в узел, когда он наблюдал за этим, сказав Чан Гэну в недоумении:

"Ваш высоко... Господин, ваше имение столь же грандиозно?"

Чан Гэн покачал головой и рассмеялся:

"Вовсе нет, управляющий из моего дома использовал много денег, чтобы помочь сиротам и вдовам. Он не знает, что такое экономия. Я думаю, что когда-нибудь он даже продаст свой собственный дом, оставленный предками".

Сюй Лин на мгновение был ошеломлен, прежде чем до него дошло, что то, о чем он говорил, было не пустующим дворцом Янь Вана, а поместьем маркиза. А "помощь сиротам и вдовам", должно быть, имела отношение к помощи мертвым и раненым.

В последние несколько лет перед войной национальная казна находилась в тяжелом положении, император намеренно сократил военные расходы, мизерные крупицы вспомогательных средств становились все меньше и меньше, после чего они попадали в руки Министерства доходов и Военного министерства.

Эти люди тянули время, спорили при любой возможности, и вот так нередко бывало, что скудное пособие не достигало адресата. Другое дело, если бы маркиз Гу явился к ним с просьбой — это заставило бы скряг раскошелиться, но в течение нескольких лет вероятность того, что Гу Юнь сможет вернуться в столицу, была невелика.

Некоторые вещи оставались вне его досягаемости, и можно было с уверенностью предположить, что ему приходилось использовать свои личные средства, чтобы компенсировать недостаток обеспечения армии.

Даже в мирное время все было запущено, теперь же, с разразившейся войной, золотые слова «Все товары и материалы всей страны должны быть в первую очередь направлены на гарнизоны во всех частях страны» императора снова усугубили ситуацию... Через несколько лет, если потерянные земли и удастся вернуть, выжившим жителям всего города все равно придется полагаться на починку одежды для поддержания своего бедного существования.

Чем больше он думал, тем больше в сердце Сюй Лина появлялась неуверенность в том, как все это выглядит на самом деле.

Чан Гэн прошептал ему:

"Боюсь, что нам, двум беднякам, придется позже выставить себя посмешищем. Но это не имеет значения. Они хотят, чтобы мы показали свою неопытность, и раз они хотят развлечься за наш счет, я приготовил неплохое представление".

Тогда Сюй Лин решил повиноваться каждому его слову, выполняя все указания Янь Вана, у него не было никаких возражений, и он последовал за Чан Гэном внутрь с благими намерениями очистить общество.

Праздничный ужин должен был состояться в честь Ян Жунгуя.

Ян Жунгуй приходился мужем старшей сестры министра финансов Люя, и был новым губернатором Лянцзяна. Само звание звучало очень внушительно, но на самом деле в этот особый период его власть была невелика.

Прежде всего, вся Цзяннань не находилась под его контролем. Гарнизон Цзянбэя был независимым, и большая часть Хуайнани тоже не была в его руках. Территория под его юрисдикцией состояла лишь из нескольких локальных мест вблизи префектуры Янчжоу.

Он был повышен двором в спешке, чтобы иметь высокопоставленного федерального чиновника для урегулирования положения беженцев, стабилизации фронта и тыла. Если бы в будущем им удалось вернуть утраченные земли, то, в зависимости от вклада Ян Жунгуя, он наверняка смог бы сохранить свою должность одного из восьми губернаторов на долгие времена.

К сожалению, подобно змее, проглатывающей слона, бездонное сердце людей никогда не познает удовлетворения. Ян Жунгуй был недоволен нынешним положением Цзянбэя. С тех пор как занял свой пост, он часто напивался и неоднократно жаловался своим доверенным лицам, что он губернатор только по названию, а на самом деле он просто местный чиновник.

Однако высокомерие губернатора Яна не уменьшалось даже с учетом того, что в данный момент у него были связаны руки. Кроме того, поскольку за ним стояла семья Люй, он от природы не ладил с новыми чиновниками при дворе, которых поддерживал Ду Ванцюань. Разумеется, он не стал лично приезжать на встречу с несколькими торговцами, отправив для их сопровождение нескольких скучающих купцов из Янчжоу.

Во время ужина губернатор Янчжоу почтительно представился. Прошло совсем немного времени, когда он сел и произнес несколько пустых слов, но не успел он закончить, как вошел слуга и что-то сказал ему на ухо. Чжэн Кунь, губернатор Янчжоу, внезапно изменил выражение своего лица, встал и сразу же ушел.

Сюй Лин использовал псевдоним Чжан Дафу. Он родился бледным; после того как он выпивал, этот признак проявлялся на его лице, отчего он казался особенно простым и честным. Он притворился немного пьяным и спросил, намеренно или бессознательно:

"Эй, было выпито лишь три чаши вина, как получилось, что господин Чжэн уже ушел?"

Кто-то рядом с ним рассмеялся и сказал: "Хаха, так братец Чжан не знал. Губернатор Ян должен был встретиться с кем-то на банкете, вы как раз вовремя, этот человек…"

Он вытянул руку в довольно игривой манере, жестом изображая движение птицы, хлопающей крыльями, и прошептал: "...прибыл в Янчжоу только сегодня. Губернатор Ян уже взял группу господ, чтобы лично поприветствовать его".

Сюй Лин подумал, что его неправильно поняли, он спросил в шоке: "Кто?"

"А что, разве брат Чжан не знает?"

Человек, сопровождающий гостей, выпил слишком много, его язык тоже завязался в узел, болтая без остановки:

"Янь Ван, это же родной брат императора! Я действительно не хочу упоминать о таком пустяке. Несколько дней назад жалоба какого-то смутьяна каким-то образом смогла пробиться в столицу, но император действительно воспринял это всерьез. Он действительно отправил Янь Вана сюда. Этот человек — важная персона, если бы мы не оказали ему хороший прием, нас бы прилюдно обезглавили".

Сказав это, человек покачал головой и добавил фразу: "Мы невиновны, прямое тело не боится косой тени, пусть проверяет сколько хочет, хаха... Просто господину Яну пришлось идти сопровождать его повсюду. Это действительно была тяжелая работа".

Глаза Сюй Лина обратились к Чан Гэну за столом, прежде чем он закончил слушать. Настоящий Янь Ван был здесь. Тогда кого же приветствовал Янь Жунгуй?

Янь Ван мягко рассмеялся. Он поднял кристально чистый пельмень и бросил его в рот, игнорировать еду было бы расточительством.

Сначала они ворвались в тыл противника, потом дело дошло до подмены людей. Хотя Сюй Лин был ученым, он все же умел быть гибким. В противном случае он был бы до смерти напуган Янь Ваном.

После неприятной трапезы Сюй Лин отослал несколько танцовщиц, цепляющихся за него и Янь Вана, затем поспешил обратно в гостиницу, убедившись, что ни с одной стороны нет людей, он затем закрыл дверь и спросил тихим голосом: "Ваше Высочество, откуда взялся еще один?"

Чан Гэн рассмеялся и сказал: "У губернатора Яна так много глаз и ушей, он должен был знать, когда императорский посланник покинул столицу. Если мы не позволим ему встретиться с посланниками хотя бы один раз, не вызовет ли это у него подозрений?"

Сюй Лин задумался на мгновение, все еще не чувствуя успокоения, он сказал: "Ян Жунгуй видел Ваше Высочество раньше, что если он узнает..."

"Только один или два раза, мы разговаривали на расстоянии ста шагов, он не так хорошо знаком со мной. Этот мой друг знает несколько трюков из мира Цзянху. Я не знаю, насколько хорошо у него получается переодеваться в других, но переодетый в меня, он вызывает доверие и уверенность. Давай отдохнем немного. У нас есть планы на вечер".

Когда Сюй Лин услышал это, то сразу понял, что сегодня вечером они будут исследовать дома беженцев, и его дух сразу просветлел.

Посреди ночи двое мужчин спокойно покинули город с двумя охранниками из Лагеря Черного Железа и направились прямо в пригород, где жили беженцы. Так называемые дома для беженцев на самом деле были всего лишь несколькими лачугами за городом для размещения бездомных.

Лето было жарким, им не было бы холодно, даже если бы они оставались под открытым небом. Группа офицеров и солдат, охранявших город неподалеку, наблюдала за ними, чтобы они не натворили бед, у обочины улицы стояло несколько больших горшков. Должно быть, в них люди обычно получали кашу и рацион.

Посреди ночи в домах беженцев было тихо, охранники лагеря Черного Железа взяли на себя инициативу пробраться внутрь. Их шаги были настолько легкими, что не потревожили даже бродячую кошку, спавшую под деревом.

Сюй Лин прошептал: "Ваше Высочество, что-то не так. Обычно в местах, где возникает эпидемия, есть знаки, и на землю будет разбрызгиваться целебная вода. Не должно быть так тихо".

Чан Гэн остался неизменным: "Поскольку Ян Жунгуй знает, что мы здесь, он непременно будет готов. Подожди и увидим".

Когда он закончил, охранник лагеря Черного Железа, который только что вошел, выскользнул, как черная тень: "Ваше Высочество, в этом доме беженцев находится всего тридцать человек, в основном молодые и средних лет мужчины и женщины. Нет никаких признаков начала эпидемии".

"В Цзянбэе сто тысяч беженцев, но только тридцать человек находились в домах для беженцев за пределами города Янчжоу?" Сюй Лин усмехнулся.
"Ян Жунгуй действительно слишком сильно недооценивал людей. Неужели люди, живущие внутри, тоже хорошо разговаривают, хорошо питаются, тепло одеты и беззаботны? Я думаю, что большинство из них — фальшивые беженцы, которых наняли, чтобы притвориться".

Охранник спросил: "Что мы можем сделать, Ваше Высочество?"

"Быть совершенно незнакомым со своим окружением — не выход", — прошептал Чан Гэн. "Сначала попробуй связаться с господином Ляо Жанем, и пусть братья сделают несколько кругов в окрестностях в эти два дня, чтобы посмотреть, нет ли следов. В мире нет непроницаемой стены. Я не верю, что Ян Жунгуй может закрыть небо одной рукой".

В тот вечер быстрая лошадь покинула город Янчжоу и отправилась на север в сторону столицы с секретным письмом, сообщив этим амбициозным людям, что Янь Ван попал в ловушку.

В то же время офицеры местной городской обороны и солдаты в Цзянбэе за ночь получили депеши-приказ от губернатора Лянцзяна. Они пришли в повседневной одежде и тайно увеличили свои войска до префектуры Янчжоу. Вся префектура Янчжоу все еще пела и танцевала, но это было притворное веселье. Тучи повисли над Янчжоу.

Ядовитые змеи в столице ждали, чтобы одним движением нанести убийственный удар. Они терпеливо затаились в тишине. Кроме того, что старый господин Шэнь внезапно слег с тяжелой болезнью, казалось, что ничего не произошло.

Господин Шэнь был прикован к постели несколько дней, множество врачей посетило дом. Даже врач семьи Чэнь лично приезжал. Слуги поместья Шэнь несколько раз ходили в магазин гробов, как бы готовясь к последствиям. Даже если бы Третья Тетя была еще более бесстыдной, она не смогла бы упомянуть о браке в этот момент, вопрос о соединении двух семей был отложен в сторону.

Шэнь И взял отпуск, чтобы позаботиться о своем старом отце, закрыл дверь и не принимал посетителей.

В этот день в сумерках мисс Чэнь, которая каждый день приезжала в поместье Шэнь, уехала на карете, как обычно, не привлекая внимания людей, которые тайно наблюдали за ней. В тихом дворике, где она временно поселилась в столице, дверь кареты открылась, но изнутри доносились струнные звуки какого-то инструмента и человек — это был сам Шэнь И, который должен был отдавать все силы перед постелью больного, вышел из кареты.

Шэнь И вежливо сложил руки вместе в сторону человека внутри:

"Спасибо, мисс Чэнь".

Чэнь Цинсюй положила свой инструмент на колено и сказала: "Генерал, не забывайте об осторожности. Если что, просто отдайте мне приказ".

Шэнь И еще немного посмотрел на нее. Он не знал о деле павильона Лин Юань, думая лишь о том, что у этой женщины нет ни титулов, ни должности, ни власти. Однако обычная девушка из мира Цзянху охотно путешествовала с их армией, ела песок и спала на ветру, оказывая помощь во всем, что им требовалось. Он был безмерно благодарен внутри, говоря с серьезным выражением лица:

"Мисс Чэнь благородна, я действительно очень восхищаюсь вами, слов недостаточно, чтобы выразить мою благодарность."

Чэнь Цинсюй, казалось, слегка улыбнулась — ее улыбка не была очевидной. Казалось, что ничто в этом не мире не способно поколебать ее, ни гнев, ни лишения, ни благосклонность сильных мира сего — вместо этого вереница музыкальных звуков слетела с кончиков ее пальцев.

Шэнь И не смел больше медлить, оседлал лошадь и уехал в северные пригороды столицы.