Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 30 - Ароматический бальзам

Чан Гэн погнался за монахом к внешней границе города. Была уже глубокая ночь, вокруг было тихо, слышался только слабый звук деревянной телеги, патрулирующей город. Затем он остановился и окликнул Ляо Жаня:

«Учитель, пожалуйста, остановитесь».

Ляо Жань послушно замедлил шаги.

Чан Гэн говорил медленно, в его отношении не было ни следа гнева. Он был мягким и вежливым, совсем как в часы, когда он обычно тихо сидел в комнате для медитации в том году, потягивая чай Ку-Дин.

Только его рука переместилась на эфес меча, лезвие могло быть в любой момент расчехлено и легко проткнуть монаха как шампур для мяса.

Чан Гэн: «В эти дни у меня была возможность много беседовать с учителем, я также многое получил от вас. Я знаю, что сердце учителя обращено к мирным жителям этой страны, вы не из тех, кто остается неподвижным в храме, обсуждая учение Будды только в теории».

«Что касается моего происхождения, возможно, Учитель тоже слышал об этом. Могущество маркиза демонстрируется на тысячи миль, это известный генерал для этого поколения. Но независимо от того, на какую должность его поставила эта страна, для меня он по-прежнему член семьи, от которого я завишу, чтобы жить».

«Я же просто второстепенный персонаж без способностей, оружия в моих руках достаточно только для того, чтобы поддерживать мирную жизнь для себя. Я недостаточно способен, чтобы вникать в грандиозные вещи».

«Мое сердце, размером с кулак, вмещает только поместье маркиза и небольшое количество людей, я все еще надеюсь, что учитель сможет это понять».

Ляо Жань: «...»

Он не знал, как Чан Гэн обычно разговаривал с Гу Юнем, но для посторонних его речи всегда были «немного слов, но глубокий смысл». Ляо Жань вскоре подумал, что он и сам уже испытал это, но он все еще не ожидал, что в этом мире даже слова, наполненные убийственным намерением, такие как «Дружба есть дружба, но если ты посмеешь тронуть Гу Юня, я не задумываясь проткну тебя этим мечом», могут быть переданы в такой спокойной манере.

Ляо Жань посмотрел вниз на свои сапоги. Из-за чрезмерной ходьбы и бега за эти несколько дней они потеряли свой первоначальный цвет.

Он попытался проверить воду: «Ваше Высочество произошло из благородного рода, вы добры и благожелательны. Ваше сердце должно вмещать в себя просторы неба и земли, нет необходимости преуменьшать свою значимость».

Чан Гэн оставался спокойным, ничуть не тронутый его словами: «Люди, рожденные в этом мире, должны хотя бы сохранить в безопасности клочок земли вокруг себя, иначе какой смысл бросать свой взгляд так далеко?»

Ляо Жань горько улыбнулся, он знал, что Чан Гэна не так-то легко обмануть, и ему ничего не оставалось, как дать торжественную клятву:

«Маршал Гу - опора страны, выдергивание одной пряди волос может повлиять на все тело, как этот монах вообще может осмелиться действовать не по правилам?»

Рука Чан Гэна все еще оставалась на рукояти меча:

«Но учитель по какой-то причине намерен привести моего Ифу в это место».

Ляо Жань со всей серьезностью сказал: «Ваше Высочество, пожалуйста, пойдемте со мной».

Чан Гэн на мгновение уставился на него и снова поднял меч. Он улыбнулся и сказал: «Тогда, спасибо за ваши хлопоты, учитель, за то, что вы руководите, чтобы прояснить эту ситуацию».

Если ты не сможешь прояснить ситуацию, тогда мне все равно придется пронзить тебя.

Монах снял свою верхнюю одежду и вывернул ее наизнанку. Его белое одеяние на самом деле имело две стороны. Внутренняя сторона была черной, и когда она использовалась для прикрытия, вся фигура монаха исчезала в ночи.

Чан Гэн: «...»

В его сердце невольно возник вопрос - на протяжении всего их путешествия из столицы в Цзяннань он ни разу не видел, чтобы Ляо Жань менял свою одежду, в итоге внутренняя сторона его одеяния имела черный цвет, или это результат того, что он носил ее очень долгое время?

Учитывая это, Чан Гэн, у которого была склонность к чистоте, вдруг почувствовал, что больше никак не может идти рядом с монахом!

Облачившись в «ночную одежду», Ляо Жань повел Чан Гэна через Цзяннань с множеством мелких рек и мостов и вскоре прибыл на пристань Внутреннего канала.

Проход между морским путем Великой Лян и внутренним каналом был открыт десять лет назад. Эти два прохода были параллельны друг другу, что было очень удобно для прихода и ухода кораблей. Это принесло процветание всему району вдоль морского побережья.

В последние годы, из-за тяжелых налогов, он казался немного депрессивным, однако тощий верблюд все равно был больше лошади. В это время, хотя уже была глубокая ночь, на причале все еще было много торговых судов и лодочников, спешащих по своим делам.

Ляо Жань махнул рукой, останавливая шаги Чан Гэна, и сказал:

«Впереди дозорные Железного Батальона Сюань, мы не можем приближаться».

Чан Гэн взглянул на него, затем достал подзорную трубу, чтобы посмотреть на воду.

На пирсе было спокойно, лодочники и разносчики приходили и уходили. На берегу стояло несколько солдат, переведенных из Цзяннаньского гарнизона, которые проверяли товары. Он не мог увидеть ни людей Железного Батальона, ни каких-либо аномалий в воде.

Чан Гэн не доверял Ляо Жаню в этот раз, он не стал напрямую задавать вопросы, а молча наблюдал за происходящим.

Лодочники грузили товары, они были равномерно упакованы в тонкие деревянные ящики. Перед погрузкой на корабль крышка каждого ящика должна была быть открыта и помещена на конвейерную ленту, после чего охранники гарнизона тщательно проверяли их.

Проверенные ящики будут перевезены на другой конец, там их ждали несколько рабочих, чтобы перенести ящики на корабль, которые были должным образом запечатаны.

Несколько дней назад он слышал, как местные жители сплетничали об этом - морской и речной транспортный терминал раньше был не так строг к торговым судам, но из-за того, что Цзяннань недавно внедрила фермерские марионетки, императорский двор распределил здесь большое количество пурпурного топлива. Чтобы предотвратить любую частную перепродажу, они ужесточили процесс проверки.

Как только одна коробка была открыта для проверки, даже находясь на расстоянии полусотни метров, Чан Гэн все равно не мог не сморщить нос:

«Что это за запах?»

Ляо Жань написал на дереве рядом с ними: «Спрессованный ароматический бальзам».

Чан Гэн: «Что?»

Ляо Жань подписал: «Ваше Королевское Высочество останавливалось в поместье маркиза, бальзам, используемый там, должно быть, был прислан с императорского двора, в отличие от дешевых товаров, которые используют гражданские».

«Это все - отходы от переработки специй и трав, оставшихся после изготовления ароматических бальзамов, спрессованные в масло или пасту, очень сильные по запаху. После покупки необходимо использовать трехслойные упаковки, чтобы не выпустить аромат наружу. Требовалась лишь небольшая порция, после разбавления теплой водой ее можно использовать в течение нескольких месяцев».

«Каждый ароматизированный бальзам всего лишь размером с большой палец, можно использовать в течение девяти или десяти лет, и это будет стоить всего лишь одну нитку монет».

Спрессованный бальзам был слишком тяжелым по аромату, после того как он достиг определенной степени концентрации, его запах становился почти невыносим. Голова Чан Гэна болела от того, что он вдыхал этот запах. У него даже не хватило сил спорить с монахом. В поместье никогда не использовали бальзам, выстиранная одежда имела запах мыла.

Чан Гэн поднял подзорную трубу и вдруг увидел фигуру человека на торговом корабле. Его прическа, аксессуары и одежда отличались от людей Центральных равнин. Чан Гэн вспомнил сведения о прочих странах, которым когда-то научил его Ляо Жань, он спросил:

«Я, кажется, только что заметил человека из Дунъин*, согласно тому, что я слышал от учителя раньше. Получается это торговый корабль, который должен отправиться в Дунъин... Для чего людям из Дунъин требуется такое количество ароматических бальзамов? Взять их домой и приготовить?»

[*Дунъин - это другое название Японии.]

Ляо Жань бросил на него взгляд, полный гордости за ученика.

Деревянные ящики с бальзамами выстроились в длинную линию, напоминающую дракона, четыре или пять кораблей, скрытых в темноте ночи, ждали их, выглядя даже более эффектно, чем торговые суда, которые перевозили свежие морские продукты, причаливая рядом с ними.

Если один ароматный бальзам можно было использовать в течение десяти лет или восьми лет, зачем кому-то покупать такое количество?

Не говоря уже о небольшом размере островов Дунъин, даже территория всей Великой Лян не обязательно смогла бы израсходовать такое количество бальзамов, как здесь, на этих кораблях.

Стражники на причале были мокрыми от слез, прижимая платок к носу, отчаянно призывая лодочников поторопиться с грузовыми ящиками. Изначально была собака, которая помогала в осмотре, но она вскоре стала бесполезной из-за слишком сильного запаха, неподвижно привязанная сбоку.

Чан Гэн прошептал: «Могу я спросить учителя, собака рядом с охранниками, для чего она используется?»

«Это «инспекционная собака», - ответил он: «Цзылюцзинь имеет слабый запах металлической горечи, люди не могут его обнаружить, но собаки очень чувствительны. Цзылюцзинь - это дело огромной важности. Еще когда император У строго следил за черными рынками пурпурного топлива, инспекционные собаки внесли большой вклад и до сих пор используются».

От дешевых ароматических бальзамов навыки собаки совсем были бесполезны, сейчас она не могла учуять даже мясо и кости, не говоря уже о Цзылюцзине.

Чан Гэн: «Господин подозревает, что у этой команды торговцев из Дунъин есть скрытая цель, поэтому вы завлекаете сюда моего Ифу, чтобы расследовать это дело?»

Однако не успел он даже кивнуть, как Чан Гэн тут же спросил: «Итак, осмелюсь спросить учителя, откуда вы знаете, что маркиз Гу прибудет лично? И об этом вопросе должны позаботиться местный управляющий поместья Интянь и войска гарнизона Цзяннань. Он бросил свой долг, чтобы добраться сюда, откуда вы знаете, что он обязательно вмешается?»

«Почему вы не обратились к губернатору или инспектору, почему вы проигнорировали самое простое решение, чтобы обратиться к тому, что дальше, и пройти через множество неприятностей, чтобы привести его сюда с северо-запада?»

Ляо Жань: «...»

Ляо Жань думал, что поскольку мальчик впервые отправился куда-то один, столкнувшись с таким грандиозным заговором, как этот - находясь в состоянии шока, ему будет легко упустить из виду многие вещи - но он не ожидал, что Чан Гэн ничуть не был шокирован. От начала и до конца он нахмурился лишь однажды, более того, он даже настаивал на том, чтобы докопаться до сути дела.

Монах не мог не вспомнить слухи о том, что когда Гу Юнь привез этого ребенка из города Яньхуэй - некоторые люди говорили, что восстание варваров в том районе было спровоцировано приемной матерью Четвертого Принца, но Его Высочество отложил в сторону семейную любовь, предпочитая остаться на стороне страны, обеспечив Железный Батальон Сюань помощью для истребления варваров.

Сколько лет было Чан Гэну в то время? В лучшем случае, ему было всего двенадцать или тринадцать лет.

Внезапно Ляо Жань очень захотел спросить: «Когда город Яньхуэй погрузился в хаос, довелось ли тебе убивать?»

Через некоторое время он проглотил это обратно, чувствуя, что в таком вопросе нет необходимости.

Чан Гэн спокойно смотрел на него, и под лунной ночью Ляо Жань увидел две неглубокие тени от его глаз.

Он знал, что Чан Гэн в раннем возрасте развил особый вид интеллекта и остроты. Он думал, что это была чувствительность, рожденная резкими переменами, с которыми ему пришлось столкнуться в юном возрасте, в сочетании с жизнью за чужой счет в столице. Но в этот момент Ляо Жань вдруг понял, что в глазах мальчика есть темный уголок, о котором никто не знал и не видел.

Он подозревал, что даже Гу Юнь не знал об этом.

Отношение Ляо Жаня стало намного серьезнее, после минутного раздумья Ляо Жань медленно написал: «Я знаю, что он придет. Я также знаю, что когда он придет, он обязательно вмешается. Это дело очень большого масштаба, и с ним не может справиться одно маленькое поместье Интянь - есть вещи, которые маркиз Гу понимает даже полнее, чем мы».

Чан Гэн моргнул, он заметил, что Ляо Жань только что сказал «мы».

В этот момент внезапно позади него возник сильный порыв ветра, Ляо Жань еще не успел среагировать, но острый меч, висевший на поясе Чан Гэна, уже выскочил из ножен. Это была инстинктивная реакция, выработанная в результате бесчисленного количества раз, когда он скрещивал мечи с железной марионеткой.

Ярко-белая сабля столкнулась с черным клинком, рассекающим ветер. Чан Гэн понял, что другой человек был солдатом из Черных Орлов, две стороны одновременно убрали свое оружие.

Солдат опустился на одно колено: «Мои извинения за внезапное беспокойство - маркиз попросил этих подчиненных вернуть Ваше Высочество и учителя обратно».

Чан Гэн поднял брови. Откуда Гу Юнь знал, что он и Ляо Жань тайком пришли сюда?

Что это было за «полное понимание», о котором монах говорил раньше?

Однако Ляо Жань не был удивлен. Он снял свой нелепый головной платок, сложил руки вместе, чтобы выразить вежливость, а затем безмолвно выразил без слов - спасибо за ваши хлопоты.

Как только они вернулись, Чан Гэн был немедленно отправлен обратно в свою комнату. Он не знал, что Гу Юнь и Ляо Жань обсуждали друг с другом, но рано утром следующего дня в его дверь постучал солдат Черного Орла.

Солдат сказал: «Мастер Ляо Жань должен продолжить путешествие, маршал также должен спешить обратно на северо-запад, вашему подчиненному приказано сопровождать Ваше Высочество обратно в поместье, пожалуйста, укажите подходящее время для удобного отъезда».

Если бы он не был свидетелем того, как торговые корабли Дунъин стояли в доке накануне вечером, Чан Гэн знал, что он бы действительно поверил этим словам.

Но прежде чем он успел открыть рот, кто-то постучал по деревянным перилам.

Солдат Черного Орла обернулся и увидел загадочного немого монаха, не понимая, когда он успел там встать. Ляо Жань быстро использовал язык жестов на Чан Гэне, говоря ему немного подождать, затем прямо протянул руку, чтобы толкнуть дверь в комнату Гу Юня.

Если бы не тот факт, что вся усадьба маркиза знала, что Гу Юнь ненавидит лысые головы, Чан Гэн почти поверил бы, что отношения между этими двумя не были обычными.

Возможно, он боялся, что его выгонят силой, так как, открыв дверь, он не вошел в комнату напрямую, а только стоял снаружи и выражал свое уважение человеку внутри.

Гу Юнь фактически не обратил на это никакого внимания. Лишь раздался нетерпеливый голос:

«Что у мастера на уме?»

Ляо Жань написал: «Маршал, птенчик явно не рос в золотой клетке, и тем более не нуждается в ней сейчас. Разве вам не нужно несколько сопровождающих, чтобы избежать подозрений, почему бы не взять с собой Его Высочество? Бывший император оставил титул Яньбэя и статус Цзюнь-вана для Его Высочества, через год или два он тоже должен войти в императорский двор».

Гу Юнь холодно ответил: «Мастер расширил свое влияние довольно далеко».

В это время Ляо Жань сделал шаг вперед и внезапно пересек вход в комнату. Казалось, он продолжал говорить с Гу Юнем жестами там, где другие не могли видеть, в комнате вдруг стало тихо.

Чан Гэн услышал, что Цао Нянцзы прошептал позади него: «Что происходит? Куда маршал ведет нас?»

Внезапно его сердце заколотилось как бешеное. Чан Гэн прекрасно понимал, что с характером Гу Юня нет никаких шансов, что тот согласится взять его с собой. Он вскоре предположил, что ему придется выбирать между «тайно следовать за ним, действуя самостоятельно» или «послушно вернуться в столицу и не беспокоить его», он никогда не надеялся, что Гу Юнь позволит ему пойти с ним.

Но на этот раз, когда внутри него внезапно зажглось чувство надежды, на его ладонях непроизвольно выступил слой пота.

Даже столкнувшись с варварами, он не нервничал так сильно.

Через некоторое время он услышал, как Гу Юнь вздохнул: «Ну, хорошо, ты идешь со мной, но не отходи ни на шаг, делай только то, что я скажу».

Гэ Пансяо и Цао Нянцзы разразились радостными возгласами, хотя они не знали, куда и зачем идут, а Чан Гэн опустил голову и закашлялся, пытаясь подавить счастливую и невинную улыбку на губах. В то же время в его сердце возник другой вопрос - что Ляо Жань сказал Гу Юню?

Есть ли в этом мире кто-то, кто мог бы переубедить его Ифу?

Вскоре после этого потрепанная повозка поехала в направлении пригорода.

Внутри находился монах, молодой господин-ученый, везущий с собой двух слуг и маленькую девочку. Все люди Черного Орла, которые до этого были с Гу Юнем, исчезли, Чан Гэн не мог не посмотреть на Гу Юня.

Он снял все свои доспехи и переоделся в халат с высоким воротником и длинными ниспадающими рукавами, рана на его шее также была скрыта. Он не стал завязывать волосы, позволив им рассыпаться по плечах, словно в насмешку над лысым монахом. Кусок черной ткани прикрывал его глаза.

Поскольку верхняя половина его лица не была видна, Чан Гэн обнаружил, что его внимание невольно задержалось на бледных губах Ифу, он заставил себя перевести глаза куда-то в другое место и отвёл взгляд.

Гэ Пансяо не мог не спросить: «Господин маркиз, почему вы должны так маскироваться?»

Гу Юнь слегка повернул голову в его сторону и указал на одно ухо, серьезно сказав: «Я глухой, не разговаривай со мной».

Гэ Пансяо: «...»

Глухой от всего сердца.

Никто не знал, чья это была идея, но Гу Юнь намеревался использовать личность эксперта по ароматам, чтобы подобраться к лодкам, которые в настоящее время перевозили ароматические бальзамы.

Некоторые люди в парфюмерном бизнесе считали, что пять чувств будут препятствовать обонянию, поэтому они делали маленьких детей слепыми и глухими, полагающимися в жизни только на обоняние.

Эксперты по ароматам, выращенные таким образом, были высшего класса, простые люди называли их «ароматными мастерами». Как только они успешно заканчивали обучение, пригласить такого мастера было сложно даже за сотни и тысячи золотых.

Гу Юнь завязал глаза и притворился глухим. С того момента, как он вышел на улицу, он даже просил других не разговаривать с ним, от всего сердца играя эту роль.

Когда они прибыли на причал, там уже кто-то ждал, чтобы поприветствовать их. Чан Гэн поднял полог кареты и увидел невысокого мужчину средних лет, который приятно улыбался в их сторону: «Господин Чжан немного опоздал, что-то случилось по дороге?»

Неизвестно, чью личность Гу Юнь сейчас использовал для себя, Чан Гэн подозревал, что настоящий мастер ароматов был похищен солдатами Черного Орла еще в пути. Его выражение лица не изменилось, он только сложил руки вместе и сказал: «Мои извинения, глаза и уши нашего мастера доставляют неудобства».

Мужчина средних лет был ошеломлен, Гу Юнь протянул руку и похлопал Чан Гэна по руке, затем протянул руку, чтобы мальчик повел его.

Чан Гэн быстро поймал его руку, в то же время он был озадачен: «Даже если это только притворство, его глаза все еще завязаны. Как получилось, что в его движениях нет и намека на неудобство?»

Он даже не стал сначала ощупывать все вокруг, прежде чем потянуться к Чан Гэну, как будто давно привык к тому, что не может видеть.

Однако это сомнение промелькнуло лишь на мгновение. Когда Гу Юнь вышел из кареты, ему пришлось слегка наклониться, и он чуть не упал в объятия Чан Гэна. Поскольку он внезапно снял все свои доспехи, его фигура казалась более стройной и даже хрупкой, у Чан Гэна возникла иллюзия, что, просто протянув руку, он сможет схватить этого человека в свои объятия, оторвав от земли.

От этого у него быстро пересохло во рту и горле, острота ума, с которой он допрашивал Ляо Жаня, исчезла без следа, и он мог сохранять спокойствие только на поверхности. Мысли в голове разбегались, он не мог остановиться и в то же время находился в оцепенении, он вел Гу Юня вслед мужчины средних лет.

На лице мужчины быстро промелькнуло подозрение и настороженность, он сказал: «Прошу прощения, что не знал, что вы «ароматный мастер», мы всего лишь маленький бизнес, продаем ароматные бальзамы по несколько монет за банку, как мы вообще могли пригласить такого человека, как вы...»

Он не успел закончить свои слова, как несколько мужчин в одежде лодочников обернулись, глаза каждого из них ярко блестели, на висках слегка вздулись вены. С первого взгляда можно было понять, что эти люди никак не могут быть простыми лодочниками.

[Вздутые виски - это признак того, что они хорошо обученные мастера боевых искусств.]

Чан Гэн слегка склонил голову, шагнул вперед и незаметно спрятал руку Гу Юня за спину, затем написал на ладони Гу Юня: «Мастер, они спросили о нашем происхождении».