Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 99 - Потрясение

Ваше Высочество, вам больше не нужно ваше достоинство?

……..

У Чан Гэна было достаточно времени залечить свои раны, чтобы травмы не мешали ему заниматься повседневными делами. В этот период Гу Юнь метался между столицей и лагерем Цзяньбэй. Осталось еще много нерешенных вопросов на передовой, и только позже Чан Гэн и Аньдинхоу смогли вместе отравиться в обратный путь.

Путешествуя они оказались в непосредственной близости от строительства на берегах Великого канала.

Возводимые фабрики выглядели не очень приятно, повсюду стояла пыль.

Стоило лишь войти на территорию, не важно кто это был, мастер, работающий в поте лица, чиновники или купцы-надзиратели - все становились одинаково грязными и пыльными. Но строительство шло по заданному плану.

Рабочие питались два раза в день. После полудня группа молодых и энергичных рабочих, только что отложивших свои инструменты, столпились вместе, чтобы поживиться свежими паровыми булочками, которые подвезли в железной повозке.

Гу Юнь решил спешиться и инкогнито прогулять по стройке. В простой одежде и пыли он не привлекал внимание, поэтому смог подойти близко к рабочим и увидел, что внутри паровой булочки достаточно начинки, а тесто было мягким и пышным. Никто не обкрадывал рабочих и на продукты не скупились.

Разумеется это скромное угощение нельзя было сравнить с изысканными блюдами, что подавались в столичной башне Ци Юань, но унижать подобный прием пищи было несправедливо. Гу Юнь видел, как мужчины бережно макают сухое тесто в соус, который принес бригадир и доедают все до последней крошки. Это заставило Аньдинхоу испытать душевный комфорт.

На подъезде к столице Гу Юнь поравнялся с повозкой Чан Гэна и они болтали о делах насущных.

"Опытных мастеров строительства наняли со стороны. Они привели за собой умелых товарищей. Бригадиры тоже все наемные, умеющие хорошо управлять людьми. А среди беженцев набрали простую рабочую силу. Им и в будущем не доверят ответственную работу, разве что грубую — носить кирпичи. Но и так они смогут заработать на жизнь. Господин Ду даже попросил у министерства Великого канала документ, который гарантировал бы работу всем беженцам, которые захотят остаться. Таким образом они могут принадлежать этому место до конца своих дней".

Никто так не стремился пустить корни и построить свои собственные новые дома, как беженцы, которые дрейфовали по Великой Лян. Для того чтобы построить жизнь с нуля, они могут делать свою работу ответственно и быстро, без отлынивания. Ду Ванцюаню нужно только заботиться о питании, значительно экономя на оплате их работы. За глаза его  называли «благодетель Ду» и старики возносили о нем молитвы Будде. Этот Бог Богатства был по-настоящему умен.

"Это хорошо, — Гу Юнь задумался на мгновение и спросил, — за исключением того, что нужно блюсти порядок. Это  похоже на военное хозяйство. Просто гражданские лица — это не то же самое, что армия. Что если найдется кто-то, кто не справляется со своей работой или совершает преступление?"
"Правила были изданы Большим Советом", — сказал Чан Гэн. "Перед отъездом я проинструктировал Цзян Ханьши. Мой доклад также был отправлен императору. В постановлении тринадцать правил с пояснениями. В конце рабочего дня руководство будет разъяснять их. Если доказательства вины работников окажутся верными, местное отделение Министерства канала сможет их уволить... А что, ты все еще беспокоишься о том, что над рабочими будут издеваться в случае сговора между правительством и купцами в будущем?"

Гу Юнь был ошарашен, затем рассмеялся и сказал: "Что, для этого тоже есть решение?"

"Да, — сказал Чан Гэн, — для людей, которые проработали на фабрике более десяти лет, есть гарантия неувольнения, если половина рабочих готовы поручиться. Человек может остаться, более того, рабочий может подать жалобу на более высоком уровне в Министерстве канала. На самом деле, даже если мы сделаем это, спустя время проблемы неизбежны. Если план будет с изъянами, мы сможем вносить правки, отвечая на потребность системы".

Гу Юнь: "Как долго ты это планировал?"

"Это не я придумал", — засмеялся Чан Гэн. "Когда я впервые поговорил с господином Ду, у меня была лишь смутная идея. После долгого времени прокладывания пути и обсуждений, переговоров без остановки с ним, мне все равно потребовалось больше года, чтобы отшлифовать план. Господин Ду и его люди всю жизнь путешествовали по миру, совершив множество поездок через Западный океан. Их знания обширны, они быстры в реакции, им не хватает только поддержки. Мне нужно было только дать ее, с остальным он справится сам".

Ученые обладают дотошностью и рассудительностью ученых, предприниматели — хитростью и навыками предпринимателей. По сути, не было ни хороших, ни плохих качеств, все зависело только от того, как использовать эти навыки.

"Кстати, Цзы Си, я также слышал, как господин Ду говорил, что у западных людей есть такой тип очень длинной и большой повозки", — взволнованно сказал Чан Гэн, выглядывая из окна повозки. "Она очень быстро бежит по металлическим рельсам, но в отличие от Большого Орла и Гигантского Змея, он может тянуть за собой много других повозок. Разве она не будет перевозить столько вещей, сколько ты захочешь? Это намного лучше, чем водный путь по каналу, но его размер большой и требует много места. С другой стороны можно было бы внедрить эту штуку во время великого строительства".

Чан Гэн перевел дух.

"Я действительно должен поблагодарить семейства Ян и Люй за усердие в покупке домов и земли, избавив меня от множества забот. Господин Ду планировал начать строительство железного пути вдоль канала и пригласить кого-нибудь поучаствовать в этом. Только подумай как трудно сейчас доставлять на передовую цзылюцзинь, технику и припасы. С появлением железного пути это бы облегчило нам задачу…"

У Гу Юня не было собственных значительных идей по поводу национальной экономики и жизнеобеспечения людей, но он был чрезвычайно увлечен обороной страны и военными делами. Он понял смысл слов Чан Гэна всего по одному предложению и быстро сказал:

"Можешь рассказать об этом подробнее?"

Но Чан Гэн не стал продолжать, он махнул ему рукой, как будто намеревался говорить шепотом. Гу Юнь направил свою лошадь ближе, слегка наклонился и спросил:

"В чем дело, есть что-то, что нельзя говорить открыто?"
"Дело не в том, что я не могу тебе сказать, просто..." — Чан Гэн слегка колебался.

Гу Юнь на мгновение растерялся. Он не задумывался о причине такой таинственности. В этот момент Чан Гэн высунул голову из кареты и быстро воспользовался его губами.

Гу Юнь: "..."

Чан Гэн обвел взглядом вокруг и увидел, что из-за затора на дороге никто на них не обращает внимания. Он прошептал:

"После того, как мы вечером окажемся дома, приходи ко мне и я покажу тебе чертежи".

Гу Юнь взял вожжи и осторожно откинулся назад.

"Сколько раз это уже было? Ты хитрец, используешь свои травмы и капризничаешь, выпрашивая внимания, думаешь я на это поведусь снова?"

Чан Гэн был хорош во всех аспектах, но не мог контролировать свои желания, особенно по отношению к Гу Юню, желая делать такие вещи, как менять для него одежду и кормить его едой. В обычные дни он намеренно сдерживал себя и старался не доставлять Гу Юню дискомфорта. Но когда они добирались до постели, он уже не мог справляться с собой.

Чан Гэн тихо прошептал: "Ифу, если я плохо забочусь тебе, я могу приложить больше стараний, чтобы научиться большему".

Гу Юнь: "... Сынок, тебе не нужно так усердно стараться".

Приблизившись к месту, где располагался лагерь Цзянбэй, Гу Юнь не надел доспехи, на нем был только повседневный халат, рукава которого были даже шире его талии.

Чан Гэн схватил его за рукав и молча потянул его.

По пути через деревню они случайно увидели четырехлетнего ребенка, который тянул своих родителей за рукав, выпрашивая конфеты. С тех пор неясно какая муха укусила Чан Гэна, он в точности копировал это действие, казалось, желая вывести Гу Юня из себя.

Когда он был ребенком, в мире не было ни одного рукава, за который он мог бы потянуть. Теперь, даже если он уже был взрослым мужчиной, стоящим во весь рост, он, казалось, всегда сожалел и хотел получить положенное от Гу Юня.

Гу Юнь рассмеялся и почувствовал, как мурашки ползут по коже: "Я уже сказал "нет", просто отпусти. Ваше Высочество, вам больше не нужно ваше достоинство?"

Чан Гэн отказывался отпускать, и была вероятность, что он не успокоится, пока не сделает его публично обрезанным рукавом.

Когда Шэнь И и Цзян Чун вывели людей из города, чтобы поприветствовать их, они увидели Янь Вана, который сидел в своей карете, высунув голову наружу и разговаривая с Гу Юнем. Гу Юнь позволил своему коню лениво брести, с небольшим намеком на улыбку в глазах и губами, сжатыми в безразличии.

Янь Ван что-то сказал и Гу Юнь постучал по тыльной стороне его руки, заставив его непроизвольно отпустить руку.

Янь Ван, казалось, не сдавался, он снова что-то сказал. Гу Юнь опустил занавеску его кареты, как будто хотел убрать его с глаз долой.

Когда Янь Ван в третий раз поднял занавеску и высунул голову, Гу Юнь наконец не удержался и разразился смехом, махнув рукой, как будто уже побежденный, он, казалось, пошел на компромисс.

Цзян Чун был ошеломлен.

Шэнь И вздохнул: "Повезло, что у маршала нет родных детей. Иначе своим воспитанием он бы породил избалованного демона. Уверен, он вряд ли сможет трижды отказать Его Высочеству Янь Вану. Если он не согласился в первые два раза, когда его просили, то согласится в третий".

Цзян Чун еще не пришел в себя: "Я думал, что поскольку Аньдинхоу долго не был в столице, между ним и Янь Ваном существует только условные отношения приемного отца и сына, но, похоже, их привязанность действительно глубока."

Когда Шэнь И услышал слово "привязанность", его ход мыслей отклонился, и его чувства по поводу того, что Гу Юнь не может вести себя как строгий отец, изменились. Он выругался в сердцах:

"Этот Гу Цзы Си, ослепленный красотой, теряет голову и ведет себя неосторожно. Но что он устроил тут средь бела дня?"

Гу Юнь, "ослепленный красотой", почувствовал, что у него чешется нос, он повернул голову и чихнул. Как только он обернулся, он увидел господина Цзяна, который с умилением взирал на милование двух высокопоставленных лиц*, и губернатора Шэня с табличкой "следи за своим поведением", гневно висевшей поперек лба.

[*ссылка на две самые высокие должности в гражданской и военной сферах.]

Вновь ставшего приличным Янь Вана пригласили во дворец, прежде чем он успел выйти из кареты.

Шэнь И постоянно одаривал Гу Юня осуждающим взглядом. Гу Юнь, который только что пообещал очень унизительный и позорный поступок, в настоящее время сожалел об этом. Он сердито спросил:

"Что ты пялишься?"

Командующий Шэнь, старый ученый, упрекнул с присущей ему праведностью:

"Не мое дело судить тебя, но ты бываешь таким бесстыдным!"
"Да что я сделал-то?" — возразил Гу Юнь.

Шэнь И: "Ты как развратник, в душу которого вцепился дух лисы".

Гу Юнь не нашел слов для ответа.

Обвинения свалились на него неожиданно, как снег летом и ему даже не дали возможность защищаться. Гу Юнь в самом деле захотел разорвать старые дружеские связи.

К счастью, прежде чем он успел занести тяжелую руку на генерала Шэня, Шэнь И по-деловому закрыл его рот:

"Я рассчитывал, что ты прибудешь сюда уже через несколько дней, поэтому не стал посылать гонца. Есть две важные вещи, которые необходимо тебе сказать. Во-первых, Цзялай Инхо из племени северных варваров отправил посла".

Лицо Гу Юня изменилось.

С тех пор как Железный батальон подавил и успокоил волнение на западе, его разместили на севере, что в значительной степени ослабило давление на границе. Железный батальон был пожизненным кошмаром Цзялай Инхо. Волчий Король Восемнадцати Племен не смел действовать безрассудно.

Но Северная Граница всегда была бесплодной, даже разведение скота и овец зависело от милости природы. В этой битве даже Великая Лян израсходовала все свои ресурсы, не говоря уже о Цзялай Инхо, чьи мысли были полны мести и кто не думал о снабжении.

В конечном итоге, естественно, что они больше не могли держаться.

Гу Юнь: "Пришли за мирным договором?"

"Да, — кивнул Шэнь И, — этот вопрос еще не был вынесен на заседание Большого двора. Император вызвал нас во дворец, чтобы обсудить условия другой стороны. Ты знаешь, что мне это напомнило?"

Брови Гу Юня дернулись.

Шэнь И сказал: "Это было то же самое, что и тогда, когда старый Волчий Король предложил Цзылюцзинь и заложниц. Выглядело искренно, щедро и смиренно. Но, Цзы Си, ты доверяешь им?"

Гу Юнь на мгновение замолчал и медленно сказал: "Не доверяю. Варвары отличаются от западных людей. Чужеземцы просто жадные, а варвары затаили ненависть на протяжении многих поколений - особенно Цзялай".

Шэнь И поспешно спросил: "Что ты имеешь в виду?"

"С тех пор как Цзялай захватил власть над Восемнадцатью племенами, он только и делал, что мстил Центральным равнинам", — сказал Гу Юнь. "Есть только две возможности для того, чтобы они сейчас пришли за перемирием. Либо Цзялай был смещен кем-то из их Восемнадцати племен, либо у него есть скрытые мотивы."

Шэнь И: "Мы не можем исключить возможность того, что Восемнадцать Племен оказались на грани вымирания...".

"Нет, сейчас еще не зима. Я не верю, что они на последнем издыхании", — сказал Гу Юнь. "Послушай меня, Цзялай - бешеная собака. Бешеным собакам все равно, едят они мясо или траву. Они кусают только людей. Кстати, что сказал император?"
"Император..." Шэнь И сделал паузу и понизил голос. "Это вторая вещь, которую я хочу тебе сказать. Император в последнее время выглядел не очень здоровым".

Гу Юнь был ошеломлен.

"Теперь заседание Большого двора будет перенесено и будет проводиться раз в пятнадцать дней, первого и пятнадцатого числа каждого месяца, все остальные важные дела, которые нужно обсудить, будут вынесены на заседание Малого двора и переданы Большому совету, чтобы быть поднятыми в Западный Теплый павильон и ждать одобрения императора. Я чувствую, что император больше не может терпеть крикливых людей, спорящих на придворном собрании."

Шэнь И сказал тихим голосом. "На заседании суда в этом месяце, как только слуга объявил, что суд удаляется, император встал и наступил на свою собственную драконью мантию, чуть не скатился из тронного зала на месте и был быстро пойман сопровождающими. В результате, вот..."

Шэнь И указал на свою ногу: "Император сломал ногу и даже сейчас не может встать с постели. Думаю, это может быть причиной того, что он поспешил позвать Янь Вана во дворец".

Гу Юнь удивился: "Неужели одно падение может сломать кость? Какая хрупкая. Это слишком похоже на совпадение".

"Врачи не осмеливались судить. Позже они попросили мисс Чэнь прийти посмотреть. Мисс Чэнь сказала, что после многих лет переутомления и нерегулярного питания кости размягчились, легко ломаясь при одном падении. Некоторые люди говорили, что бывший император тоже был таким...".

Неудивительно, что врачи хранили молчание. Только Чэнь Цинсюй, который часто ездил на границу, осмелилась сказать правду.

Эта страна действительно выпивала из человека все силы.

Шэнь И огляделся и увидел, что все люди, приехавшие поприветствовать Янь Вана, последовали за Цзян Чуном, Гу Юнь оставил свою охрану в Северном лагере. Вокруг него было только несколько генералов. Он понизил голос и сказал Гу Юню почти шепотом:

"Из-за инцидента с семьей Люй, любимая супруга императора также оказалась замешана и лишена своего высокого положения. Внешне не было ничего плохого, но на самом деле ее, по сути, отправили в Холодный дворец. Принц так мал, от семьи его матери мало толку, если император действительно... скажем, для чего он с нетерпением зовет Янь Вана во дворец? Он доверяет своего ребенка или...".

Гу Юнь посмотрел на него, Шэнь И замолчал.

Когда имперский город собирался разрушиться, Ли Фэн действительно упомянул вопрос о передаче трона, но не принцу, а Янь Вану.

В случае с разваливающейся страной того времени у маленького принца действительно не было сил взять на себя ответственность за семью Ли. Теперь, хотя страна еще не восстановилась, варвары отправили посланника искать мира. После нескольких лет восстановления они могли снова выйти на битву. Так отдаст император страну своему брату вместо родного сына?

Гу Юнь вдруг вспомнил несвязные слова, которые Ли Фэн неожиданно упомянул ему, когда императорская армия восстала - "Янь Ван подвергся насилию со стороны варварской женщины, когда был ребенком"...

Ли Фэн, похоже, был не из тех, кто проявит инициативу и спросит его, есть шанс, что Чан Гэн рассказал ему по собственной воле. Что это была за ситуация?

Хотя Чан Гэн и Ли Фэн были братьями, они не были близки. Гу Юнь хорошо понимал этого волчонка Чан Гэна, если бы это был не любимый человек, он бы никому не позволил погладить даже волосок. Для него было невозможно проявить инициативу и признаться в своих детских ранах, чтобы завоевать симпатию, разве что...

В голове Гу Юня промелькнула мысль, и он вдруг подумал о возможности: Верно, Янь Ван достиг совершеннолетия и уже несколько лет коронован, почему же никто не заботился о его браке? Даже если другим неудобно упоминать об этом, неужели Ли Фэн забудет?

Так что вторая половина бездумного замечания императора Лунаня в тот день могла быть: "Он не желает жениться и иметь детей из-за этой проблемы".

Если бы у Янь Вана не было потомства, это означало бы, что независимо от того, что произойдет в будущем, ничто не сможет поколебать положение маленького принца, поэтому существовала вероятность, что Ли Фэн действительно доверит своего ребенка-сироту Чан Гэну.

И Ли Фэн всегда позволял маленькому принцу взаимодействовать с ним. С одной стороны, это облегчало их отношения, с другой - прокладывало путь для его сына!

Умы этих людей...

Шэнь И: "Как ты думаешь, возможно ли, чтобы император передал трон Янь Вану?"

"Тсс - не упоминай больше об этом", - сказал Гу Юнь. "Не впутывайся в это. Помни, в чем заключается наша работа".

Шэнь И поспешно согласился: "На самом деле, у меня есть еще кое-что... э-э-э, это личное дело".

Гу Юнь удивленно посмотрел на Шэнь И.

"Что?"