Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 22 - Красный змей

Тело Чан Гэна от смущения покрылось алыми пятнами от кожи головы до пяток, и он был так взбешен, что даже не мог кричать от гнева.

Однако Цао Нянцзы очень завидовал такому обращению, и даже с вожделением смотрел на спину маршала Гу, нашептывая и почти кусая толстое маленькое ухо Гэ Пансяо:

"Я бы отдала свою жизнь, чтобы маркиз хоть раз понес меня на своем плече!"

Мальчик тут же вытер нос, принял твердую стойку лошади, подтянул живот и сказал: "Давай!"

Он задержал дыхание, как будто ему предстояло нести большой мешок, и похлопал себя по плечам, как будто собирался умереть, говоря: "Забирайся!"

Цао Нянцзы на мгновение поднял на него глаза, сплюнул и сердито сбежал, решительно направившись вперед.

В канун Нового Года комендантский час был отменен.

Оказавшись снаружи, Гу Юнь наконец вспомнил, что нужно поберечь достоинство своего крестника, и опустил его на землю.

Чан Гэн вырвался вперед с напряженной прямой спиной, которая могла запросто служить флагштоком, и с недовольством шагал один. Молодой человек имел все шансы стать высоким и сильным мужчиной в будущем, а пока что на его плечах мягко развевалась теплая накидка, наброшенная заботливым отцом.

Гу Юню пришлось догонять мальчика, чтобы как обычно не чувствуя за собой никакой вины, нагло спросить:

«Почем выглядит так, словно ты сердишься?» - он снова набросил руку ему на плечо.

Чан Гэн тут же стряхнул его руку и ледяным тоном ответил:

«Разве у меня есть такое право?»

«Но ты весь день сидишь в доме, неужели ты не страдаешь от этого? Таким детям, как ты…»

Он прервался на полуслове, встретив тяжелый взгляд, который даже внушал страх. Гу Юнь быстро понял, где ошибся и исправился:

«Таким молодым людям стоит выходить на улицу и жить полной жизнью. Неужели ты уже так много прожил, что устал от людей?»

Чан Гэн был не готов дать ответ на такие очевидные слова Ифу, и уже почти оттолкнул руку Гу Юня, который не сдавался и тянул его на гуляние. Однако коснувшись его пальцев, он вздрогнул от неожиданности – рука Ифу была ледяной.

Теперь уже сам Чан Гэн схватил руку Ифу, которая практически посинела от холода, будто принадлежала мертвецу.

Внутри этого человека не пылал Цзылюцзинь, который мог бы его согреть, поэтому, как он мог бегать посреди зимы в одном тонком ханьфу? Разумеется, он замерз.

Прямо таки с жиру бесится!

Чан Гэн внезапно так огорчился, что в его сердце вспыхнул огонь. Он нахмурился и тут же стащил с себя теплый плащ, скорее водружая его на плечи Гу Юня.

Ифу милостиво позволил ему завязать тесемки на воротнике, в душе испытывая отцовскую гордость и радость. Он улыбнулся, пользуясь сыновней почтительностью Чан Гэна, размышляя внутри себя:

«Хорошо, что у меня есть такой сын, как Чан Гэн, но когда этот ребенок выпорхнет из гнезда, мне стоит задуматься о собственном малыше, я даже не возражаю, чтобы это была девочка».

В канун Нового Года город сотрясался от звука хлопушек, гонгов и барабанов. Красная бумага летела со всех сторон в вихре, словно разноцветные мотыльки. И повсюду были толпы народу…

У Чан Гэна натурально покалывало кожу на голове от одного взгляда на это – словно весь мир собрался в этом маленьком городишке.

Даже в сравнении с Янь Хуэем, где каждый год люди спускались к реке, чтобы взглянуть на гигантского змея – эта толпа была намного больше.

И Гу Юнь, который заставил его выйти, и толстяк Гэ, и госпожа Цао, которые были так взволнованы в этот момент, выглядели для Чан Гэна непостижимо.

Он схватил холодную руку Гу Юня, пытаясь согреть ее как можно сильнее, и в то же время не сводил глаз с двух деревенских детей, которые оглядывались по сторонам, волнуясь, что они могут потеряться.

Несмотря на то, что вокруг было несколько охранников из Железного батальона Сюань, он все равно был очень встревожен.

Возможно, некоторые люди рождены для того, чтобы паниковать и беспокоиться.

В этот момент в воздухе раздался протяжный звук, похожий на свист ястреба и крик журавля, и толпа радостно закричала.

"Красный змей!"
"Смотрите, летит первый в этом году Красный змей!"

Дабы защитить столицу от нападения, в том числе с воздуха, на всех девяти воротах города стояли огромные механические арбалеты Байхун. Даже, если Черные Ястребы слетятся сюда, их тут же собьют, потому что безопасность столицы Императора имеет первостепенное значение.

Но все подобные предосторожности не распространялись на празднование Нового Года.

Широкая дорога выходит из Имперского города, и там стоит символ всей Центральной равнины - "Башня коршуна Ци Юань".

Говорят, что когда представители Запада прибыли в Китай на своих кораблях, единственными двумя местами, о которых они знали, были Императорский дворец и Башня Ци Юань.

Она была возведена покойным императором в двадцать первом году эпохи Юань Хэ на урезанные военные средства, чтобы принимать гостей со всего мира, и была настолько великолепна, что была разделена на две зоны, северную с рядом куполообразной башней, названной "Башня Великолепного вида", и южную с высокой платформой, которую некоторые люди втайне дразнили "Собирателем звезд".

Располагаясь на севере и юге, башня и императорский дворец стали обозначением направления.

По традиции, в каждый Новый Год, башня "Великолепного Вида" становилась средоточием бурлящего праздника. Со всей страны сюда приезжают знаменитые актеры, а также певицы, чтобы хотя бы раз блеснуть перед толпой в танце или песне. В то же время башня "Собиратель звезд" была переполнена аристократами и высокопоставленными чиновниками.

Примерно в седьмом часу в небо взмывали два десятка «Красных змеев».

По своему устройству Красный змей практически полностью повторял своего старшего брата – Гигантского змея. Но, если от упоминания последнего, варвары впадали в страх, то Красный змей использовался только для развлечений.

Огромное судно было украшено по бокам огненно-красными кои. Для того, чтобы подняться в воздух, использовались пылающие плавники – в количестве восьмидесяти одного. Корабль крепился к платформе башни сетью веревок.

Больше всего людей привлекал великолепный вид, который открывался с палубы Красного змея. Только так можно было наблюдать парящие фонари и красные стены императорского дворца. На корабле были уютные каюты, а еда и напитки передавались по веревкам.

Гу Юнь шел впереди, а трое детей – следом за ним гуськом, проходя по узкому мостику, который вел на верх башни. Охрана на башне была ошеломлена при виде маркиза Аньдина, но Гу Юнь прервал жест почтения и просто сказал:

«Оставьте это, я привел детей развлечься. Генерал Шэнь тут?»

К нему тут же подошел слуга:

«Господин, генерал Шэнь дожидается вас на борту Красного змея».

Гэ Пансяо спотыкался от волнения и смотрел на Гу Юня с восторгом:

«Маркиз Аньдин, мы, правда, отправимся на небеса?»

«Не спеши. Небеса нам откроются лишь через много лет, а пока мы просто слегка приблизимся к ним».

Вокруг непрестанно болтали взрослые, желая друг другу счастливого будущего, рассыпаясь в лести и красноречии, но, слушая их, Чан Гэн мечтал о волшебном способе их всех заткнуть, чтобы воцарилась тишина.

Внутри теплой каюты «змея» было довольно уютно, что позволило Гу Юню тут же сбросить накидку на кресло.

Генерал Шэнь хорошо позаботился о том, что стол был празднично уставлен множеством блюд. Кроме них там были и другие молодые люди, в основном слуги – мужчины и женщины, а некоторые даже бросали на Аньдинхоу смелые взгляды.

Гу Юнь смотрел во все глаза на праведника Шэня, который вопреки своему ханжеству собрал в одном помещение столько легкомысленных и изворотливых юнцов. Это было тем странно, что Шэнь И избегал даже смотреть на то, что может осквернить его вкус, включая картины западных художников. Гу Юнь настолько удивленно смотрел на своего друга, что генерал Шэнь наклонился и объяснил:

«Как только его высочество Вэй прослышал, что вам нужен Красный змей, он настоял обо всем позаботиться и передал этот корабль для маркиза Гу».

От избытка мыслей Гу Юнь замер, сдерживая ответ.

Дождавшись этой паузы, человек из обслуги судна подошел к Андиньхоу, чтобы спросить:

«Господин, можно ли прогреть двигатель?»

Гу Юнь все еще был на своей волне и спустя несколько мгновений кивнул:

«Начинайте и пусть люди, охраняющие палубу, спустятся на ужин. Сегодня посторонних не будет, поэтому нет нужды нести почетный караул».

После полученного приказа, корабль огласил долгий сигнал и в каюту Гу Юня вошли его подданные из Железного Батальона Сюань. Встав рядом, они в унисон обратились:

«Приветствуем великого маршала Гу!»

Однако грозность черной брони испортила расслабленную атмосферу в помещении, придав ей немного тревожный оттенок.

Слуги отступили назад, но одна молодая девушка смело улыбнулась Гу Юню. Однако маршал привел с собой трех детей, и это было неподходящее время для взрослых забам, поэтому все ограничится взглядами.

Шэнь И был такого же мнения и он предупреждающе кашлянул, одновременно отводя взгляд.

Гу Юнь досадовал:

«Вэй-ван довольно зрелый человек, но все еще устраивает такие праздники…»

Шэнь И улыбнулся.

Трое мальчиков увлеченно следили за пылающими крыльями Красного змея и не замечали того, о чем беспокоились взрослые.

В момент, когда разогретый воздух вырвался из крыльев, Цао Нянцзы воскликнул, а Чан Гэн чуть не упал, цепляясь за раму окна каюты. В этот же момент судно начало вибрировать и подниматься.

Яркие, ослепительные фейерверки взорвались над платформой "Собирателя звезд", вокруг них кружили двадцать Красных Змеев.

На платформу вышла танцовщица в алом платье с пипой. Она искусно аккомпанировала сама себе, пела и пританцовывала перед зрителями.

Гу Юнь и Шэнь И решили отведать вина, глядя на выступление.

«Это отличное вино с запада было частью подати, которую мы получили в первый год после подавления восстания. Яшмовая чаша и лучшее вино – для настоящего героя, ты должен его отведать!» - сказал Шэнь И.

Глядя на чашу, выражение лица Гу Юня стало более мечтательным, под стать очарованию праздника. Но после одного глотка он отставил напиток. Хотя вино было хорошим, но правда в том, что Гу Юнь, как правило, чувствовал себя паршиво.

«Достаточно» - ответил он, - «это вино мне не по вкусу, замени его на рисовое. И я никакой не герой, а обычный трус. А вы присаживайтесь, не беспокойтесь о детях, они не голодны».

Чем больше он говорил, тем сильнее чувствовал, что его зрение стало ухудшаться, он даже ущипнул себя за переносицу. Последний раз он пил лекарство несколько дней назад и его эффект вот-вот сойдет на нет.

«Маршал?» - позвал его обеспокоенно Шэнь И.

«Все в порядке» - он встряхнул головой и поднял чашу с уже другим вином, поздравляя сидящих за столом.

«Передо мной – могущественные воины Великой Лян. Бесстрашные солдаты, сражавшиеся рядом со мной. Пусть мы не накопили богатства, славы или власти, знали лишь суровую жизнь на границе, глотали песок за гроши… Вы все заслужили почет, и это вино я пью за вас, братья!»

Выпив первый раз, он пополнил свою чашу и снова произнес:

«Также я хочу поднять тост за наших братьев, которые пали на западной границе. Я был еще слишком молод и неопытен и по моей вине многие из них не вернулись домой…»

Шэнь И быстро вмешался:

«Маршал, уже почти Новый Год, достаточно слов».

Со слабой улыбкой Гу Юнь опустошил свой кубок и тут же наполнил заново:

«И третий тост я поднимаю за Владыку неба и земли. Пусть боги будут благосклонны к душам моих собратьев, которые пали в бою».

Все это время Чан Гэн тихо стоял у окна, но в какой-то момент совсем перестал в него смотреть. Он во все глаза смотрел на Гу Юня, неведомо когда повернувшись.

Ифу был разным: полным сил, увлеченным, а также ленивым и бесстыдным. Но он еще не видел, чтобы Гу Юнь залпом с горечью пил за усопших. Чан Гэн не знал такого Ифу.

Продолжая думать о странностях Гу Юня, Чан Гэн поймал себя на мысли, что тот и не злился никогда, и в принципе, редко демонстрировал раздражение или изнеможение. Да, он любил подразнить приемного сына ради забавы, и его веселило, когда тот обижался, возможно, это было мило в его глазах. В этом человеке была доброжелательность… но одновременно он бывал раздражающим.

И все же, если так подумать, эмоции и чувства Гу Юня были словно за семью печатями и Чан Гэн их не наблюдал.

Возможно, потому что он был еще ребенком и от него никакого проку.

Неожиданно, Чан Гэн испытал острое желание немедленно повзрослеть и стать сильным.

Крик Гэ Пансяо невольно отвлек его от этих мыслей:

«Маршал Гу, генерал Шэнь! Человек с запада заставляет диких зверей танцевать!»