Онлайн чтение книги Убить Волка Killing the wolf
Глава 31 - Хаоли

Лицо Гу Юня не изменилось, он спокойно достал конверт и передал его Чан Гэну.

Внутри конверта не было никакого содержимого, но его поверхность испускала резкий и холодный аромат, похоже, смесь агарового дерева и чего-то еще.

Накануне вечером отряд Черного Орла нашел три конверта у захваченного мастера ароматов - это был один из них.

Все три конверта имели разный запах, этот ароматный мастер был довольно упрямым, он не говорил, как бы сильно его ни допрашивали. Но, конечно, за такой короткий промежуток времени, даже если бы он признался, Гу Юнь не обязательно бы ему поверил.

Среди трех конвертов единственным, источник которого Гу Юнь мог объяснить, был этот.

Согласно легенде, прогнивший император одной из предыдущих династий верил в темные демонические искусства, он приказал людям создать некий аромат, который мог бы помочь ему вознестись в высшую сферу. Он был назван «императорское благовоние» - он имел аромат холодный и неясный, элегантный и благородный, покойный император тайно сохранил некоторое его количество, и раз в году зажигал его по прихоти.

Бывший император сказал Гу Юню, что, хотя запах приятный, этот аромат также известен как «благовоние мертвых». Тайное использование небольшого количества наедине - это нормально, но если министры узнают, они поднимут большой шум, поэтому этот вопрос нужно скрывать любой ценой.

По прошествии многих лет впечатление Гу Юня от этого аромата «благовоние мертвых» все еще сохранялось, Чан Гэн чуть напрягся, но Гу Юнь сразу же заметил это, и, не дожидаясь, пока он напишет на его ладони, начал прикидывать, насколько вероятно, что можно обмануть этих людей, используя этот конверт.

Гу Юнь посчитал некоторое время и подумал про себя: «Чтобы выбрать одного из трех, процент все равно довольно высок. Если это не удастся, то… вторгнется враг — найдутся генералы, чтобы отразить его, а разбушуется паводок — дамба его остановит*».

[*Изящная пословица, которая говорит о том, что нужно действовать по обстоятельствам.]

К счастью, он был единственным, кто рассчитывал в уме этот «процент успеха», и остальные были вынуждены успокоиться, так как они могли видеть только непререкаемую уверенность на его лице.

Выражение лица мужчины средних лет изменилось. Он взял конверт и несколько раз понюхал его туда-сюда, его лицо стало непредсказуемым.

Чан Гэн напрягся: «Неужели мы будем вынуждены применять силу?»

Гу Юнь похлопал его по напряженной руке.

Мужчина средних лет поднял глаза на Гу Юня. Его отношение стало гораздо более серьезным, чем раньше. Он сказал: «Меня зовут Чжай Сун, старший офицер этого судна. Могу ли я спросить, откуда мастер и куда вы направляетесь?»

Это был жаргонный язык, Чан Гэн четко записал его на ладони Гу Юня.

Гу Юнь впервые открыл рот и сказал: «Вышел из земли, перешел в Хаоли*».

[*hāolǐ - полынная деревня (обр. в знач.: кладбище, тот свет)]

Мужчина средних лет по имени Чжай Сун, казалось, был ошеломлен, он колебался мгновение, его голос слегка ослаб:

«Тогда... тогда я побеспокою мастера. Пожалуйста, сюда».

Гу Юнь стоял, не двигаясь; глухой полностью и от всего сердца. Только пока Чан Гэн мягко не потянул его за собой, он следовал за ним с пустым лицом, выглядя безупречно, как настоящий «ароматный мастер», потерявший все свои чувства.

Затем, используя широкие рукава Гу Юня как прикрытие, Чан Гэн написал на руке: «Откуда Ифу узнал об их жаргоне?»

На самом деле это был диалог между двумя членами экипажа, который подслушали солдаты Черного Орла, когда им приказали следить за торговыми судами. Они докладывали ему каждую деталь, независимо от того, большая она или маленькая.

Правда, Гу Юнь не знал, что означают эти слова, но он все равно смог воспользоваться ими, чтобы обмануть другую сторону.

Гу Юнь хвастался, словно большехвостый волк: «Я знаю все».

Чан Гэн: «...»

Группа смогла беспрепятственно подняться на борт торгового корабля Дунъин, появилось несколько людей, с любопытством разглядывающих ароматного мастера из легенды.

Дунъин находился под влиянием Великой Лян, буддийская культура также была широко распространена. Многие из них увидели, что за Гу Юнем следует монах, и вышли вперед, чтобы поприветствовать.

Чан Гэн спокойно наблюдал за этими людьми из Дунъин - их количество было даже больше, чем он себе представлял. Под предлогом сопровождающих торговый корабль они были вооружены длинными клинками, у некоторых даже были железные браслеты с дротиками странной формы* на запястьях и лодыжках. Подойдя ближе, можно было почувствовать слабый запах крови на них.

[*сюрикен японского ниндзя].

Внезапно сзади раздался крик. Человек в маске Дунъин приземлился позади Гу Юня - и без единого слова, замахнувшись своим изогнутым кинжалом, ударил Гу Юня в спину.

Реакция Чан Гэна была чрезвычайно быстрой, меч еще не успел выскочить из чехла, но кинжал противника уже был остановлен

Человек издал странный крик, его маленькое тело выгнулось в странную дугу - вся его фигура напоминала змею без костей, кинжал в его руке превратился в демоническую и злую гадюку, посылая семь косых ударов в сторону Чан Гэна подряд. Что-то внутри его левого плеча внезапно открылось: дротик полетел прямо в сторону Гу Юня.

Никто не знал, настаивал ли Гу Юнь на том, что раз он играет эту роль, то должен посвятить себя ей до самого конца, или что - он продолжал неподвижно стоять на одном месте, не осознавая всего происходящего!

В момент отчаяния клинок Чан Гэна и его ножны разделились на две части, он с силой отшвырнул ножны, изгоняя дротик из летящего снаряда, когда тот почти пронесся мимо груди Гу Юня.

Это был не первый раз, когда Чан Гэн скрещивал с кем-то меч, это был не первый раз, когда он был втянут в опасную конфронтацию - но это был первый раз, когда кто-то почти ранил его Ифу прямо у него на глазах. На его зрачках внезапно появился слой красного цвета, Кость Нечистоты внутри его тела резко взяла вверх.

Он закричал, его запястья внезапно направились вниз, используя то же движение, которое он сделал, чтобы справиться с тренировочной марионеткой с мечом.

Кинжал в руках человека Дунъин яростно задрожал, казалось, что он почти согнулся от силы удара. Не дожидаясь, пока тот уберет свое оружие, Чан Гэн уже ударил его ногой в живот.

Легенда гласит, что для того, чтобы было удобно карабкаться по стенам и скользить по крышам для убийств, тела ниндзя должны быть меньше, чем у обычных людей. Этот змееподобный человек должен быть лучшим среди лучших.

Хотя они были невероятно гибкими, они все еще не умели противостоять прямой силе. Удар Чан Гэна почти размозжил внутренности этого человека, он уже не мог даже удержать свое оружие и был вынужден отступить.

Чан Гэн не хотел отпускать его, он пнул носком лежащий на земле кинжал вверх, схватился за него и взял мужчину под прицел, длинный меч в его руке вращался по кругу, собираясь разрубить человека Дунъин на две части.

Все это происходило слишком быстро, враги и друзья окружали их, никто не успевал реагировать. Когда Чан Гэн быстро наносил решающий удар, призванный лишить его противника жизни, один за другим раздались три крика «стоп!»

Несколько длинных клинков Дунъин одновременно потянулись со всех четырех сторон, блокируя непревзойденный меч Чан Гэна.

Ошеломленный монах успел только вытереть пот - слова Чан Гэна, угрожавшего убить его этой ночью, были на самом деле правдивы.

Чан Гэн шипел: «Отойди в сторону!»

Чжай Сун бросился к нему и поспешил объяснить: «Просто недоразумение, недоразумение! Господин Уэкава впервые приехал в Великую Лян, он не знал обычаев. Когда он увидел, что этот брат тоже носит меч, он просто хотел немного поиграть. Пожалуйста, будьте добры и простите его».

Взгляд покрасневших глаз Чан Гэна уставился на человека, который отошел за спины остальных, заставляя его выговаривать каждое слово: «Поиграть?»

Чжай Сун попытался улыбнуться, повернувшись к Гу Юню, который стоял неподвижно, как будто ничего не случилось.

Увидев его совершенно пустое лицо, он вспомнил, что эти высококлассные мастера ароматов не могут ни видеть, ни слышать, и шагнул вперед, пытаясь погладить Гу Юня по руке.

Он еще не дотронулся до человека, но сзади него мгновенно налетел яростный порыв ветра. К счастью, поскольку его реакция была быстрой, иначе не было бы гарантии, что он сможет удержать свою руку Чан Гэн:

«Не трогай его!»

Чжай Сун: «...»

В этой группе людей, один не слышал, другой не мог говорить, пара детей, а единственный человек, который мог говорить от их имени, еще не поднял ножны орудия убийства в руке.

Атмосфера на мгновение зашла в тупик.

В это время Гу Юнь, наконец, открыл рот: «Почему мы все еще стоим здесь? Не пропусти время отплытия».

Пугающее столкновение, произошедшее только что, казалось, он никак не мог почувствовать...

Чжай Сун быстро попытался разрядить обстановку: «Вот именно, мы все здесь семья...»

Не дожидаясь, пока он закончит, Гу Юнь уже протянул одну руку, Чан Гэн сделал небольшую паузу, затем кончиком меча подцепил ножны, лежащие на земле, и засунул клинок в ножны. Затем он шагнул к Гу Юню, взял его за руку и помог зайти внутрь.

Об остальном должен был позаботиться Ляо Жань. Он приятно улыбался толпе испуганных людей Дунъин. Никто не знал, откуда он достал старые деревянные бусы. Снаружи бусина была покрыта слоем темно-красной краски, имитирующей вид сандалового дерева. После долгого использования краска сошла, и бусины приобрели цвет пестрого дольчатого палисандра.

Монах, одежда которого была в таком же изношенном состоянии, как и его четки, тихо читал священные писания, молясь за толпу людей, одновременно призывая Гэ Пансяо и Цао Нянцзы держаться рядом.

На этот раз люди Дунъин смотрели на них исподлобья, словно на врагов, никто больше не подошел поприветствовать их.

Чан Гэн повел Гу Юня в сторону покоев, которые они специально приготовили для ароматного мастера. Его нервы напрягались всю дорогу. Прибыв на место, он осторожно провел взглядом снаружи один раз, затем запер дверь:

«И...»

Гу Юнь обернулся, приложив палец к губам.

С нынешним состоянием Гу Юня, если только кто-то не кричал ему в уши, он не мог услышать ни единого слова.

Но судя по порыву воздуха вокруг него, когда Чан Гэн быстро обернулся после закрытия двери, предположив, что ребенок, возможно, хочет поговорить с ним, следовательно, он взял на себя инициативу остановить его заранее.

Специальное лекарство, которое использовал Гу Юнь, было прописано ему, когда ему было десять лет, высококвалифицированным врачом из простонародья, которого пригласил лечить его один из подчиненных старого маркиза. До этого он был вынужден терпеть неудобства из-за своих нефункциональных глаз и ушей.

Старый маркиз был волевым человеком на протяжении всей своей жизни и был чрезвычайно строг в самодисциплине. Он был строг к себе и еще более строг к своему сыну.

Он не знал, что такое слово «баловать». Неважно, мог Гу Юнь видеть или нет, или что он чувствовал внутри - его навыки должны продолжать оттачиваться, сами железные марионетки тоже не будут снисходительны или нерешительны из-за неудобств Гу Юня.

Эти марионетки были не того типа, с которыми играл Чан Гэн. Хотя марионетка для тренировки меча была ужасающей, но после специальной настройки, при переходе через движения, она останавливалась в нужный момент и не причиняла вреда людям.

Когда настоящие железные марионетки начинали двигаться, они становились чудовищами из металла - бесчеловечными.

Ему приходилось полагаться на свое слабое зрение и слух в сочетании с окружающим потоком воздуха, чтобы справиться с ними. Но как бы ни старался маленький Гу Юнь, он никогда не смог бы идти в ногу с требованиями Старого Маркиза, каждый раз, когда он начинал адаптироваться к определенному уровню скорости и силы, они тут же накручивались до более высокой отметки.

Первоначальные слова Старого Маркиза были таковы: Либо ты научишься стоять на ногах, либо найдешь место, где повеситься, семья Гу предпочтет не иметь наследника, чем растить никчемного ребенка.

Это предложение было как холодный стальной гвоздь - вбитый в кости Гу Юня в очень юном возрасте. Его нельзя было вытащить до конца жизни. Когда Гу Юнь вошел во дворец после кончины старого маркиза, он все еще не смел расслабиться даже на короткое мгновение.

Такое чувство, оттачиваемое в течение многих лет, всегда могло помочь ему прикрыться в нескольких случаях. Это также было причиной, по которой он не носил толстую одежду, если не было холодно до такой степени, что его смертная плоть не могла выдержать.

Потому что толстый лисий мех и пальто влияли на чувство осязания на его коже.

Гу Юнь мгновение поискал в воздухе, затем написал на ладони Чан Гэна: «Тот, кто только что сражался с тобой, был ниндзя из Дунъин. Эти люди отлично умеют подкрадываться. Остерегайся подслушивающих возле стен».

Чан Гэн опустил голову, он не мог не схватить мозолистую руку Гу Юня. Выпустив глубокий вздох, который замер в его груди, он покачал головой с самоуничижением - Гу Юнь навсегда останется спокойным и стабильным, а он навсегда останется напуганным до смерти.

Гу Юнь нахмурился, он не знал, по какой причине Чан Гэн издает такие длинные вздохи, он повернул голову, чтобы «посмотреть» на мальчика, подняв брови.

Поскольку Гу Юнь был с завязанными глазами, Чан Гэн смотрел на него, не отрываясь.

Рука Гу Юня проследовала вдоль его руки, переместилась к голове и похлопала по ней. Чан Гэн закрыл глаза, заставляя себя сдержаться от того, чтобы почти не потереться головой о чужую руку.

Он убрал руку Гу Юня и написал: «Встретив подобную ситуацию в первый раз, следуя за Ифу, я был немного встревожен и напуган».

Самым страшным была та короткая секунда, когда дротик человека Дунъин собирался поразить Гу Юня.

Гу Юнь, казалось, только что что-то вспомнил и вдруг улыбнулся.

Чан Гэн: «Почему ты смеешься?»

«Я слишком сильно баловал тебя». Гу Юнь написал на его ладони. «В те времена, если бы я посмел произнести слово «страшно» при отце, меня бы точно избили палкой».

Чан Гэн молча задумался: «Тогда почему ты никогда не побьешь меня палкой?»

Гу Юнь не только не бил его, но и редко когда серьезно злился на него, его гнев никогда не длился дольше трех предложений.

Когда он впервые столкнулся с тренировочной марионеткой меча, он был поглощен испугом и не мог адаптироваться к ней, но Гу Юнь никогда не проявлял разочарования или нетерпения. Когда Чан Гэн снова вспомнил об этом по прошествии более года, он почувствовал, что Гу Юнь вовсе не был похож на строгого старца, который учит молодое поколение, а скорее на взрослого, который с улыбкой наблюдает за неуклюжей игрой маленького ребенка.

Гу Юнь писал: «С людьми Дунъин очень хлопотно иметь дело. У них много хитростей в рукавах, но не многие из них могут считаться настоящими первоклассными бойцами».

«Дротик этого человека мог показаться ужасающим, но на самом деле его путь был изогнутым. Он просто хотел проверить, действительно ли я слеп».

«Люди Дунъин на этом корабле не вызывают беспокойства, о чем я беспокоюсь, так это об их пункте назначения».

Торговые корабли покидали внутреннюю часть страны из прохода между морем и каналом, направляясь на восток, отправляя товары обратно в Дунъин.

По пути, чтобы пройти через несколько инспекционных станций, на борт корабля должен был сесть эксперт по ароматам, который в данный момент перевозил ароматические бальзамы, а проверенные образцы должны были быть переданы на каждой из инспекционных станций.

Таким образом, независимо от того, какова была настоящая цель этих торговых кораблей, всегда должен быть эксперт по ароматам, чтобы «натянуть шерсть на глаза» другим людям.

После десяти дней путешествия Гэ Пансяо пробрался в комнату Гу Юня: «Мар... Мастер Чжан, старший брат Чан Гэн».

Поприветствовав их, он начал доставать несколько предметов, первым были два компаса, затем коробка, которая непрерывно выпускала белый пар. Этот пухлый маленький мальчик был совершенно удивительным, его живот казался втягивающимся, он был способен хранить много вещей, когда втягивал живот, и даже после того, как он вынимал вещи... казалось, он все еще не становился тоньше.

Чан Гэн: «Что это такое? Внутри что-то горит?»

Гэ Пансяо улыбнулся и сказал: «Хе-хе, это Цзылюцзинь».

Чан Гэн сказал: «Тебе не жарко?»

Гэ Пансяо расстегнул одежду и показал, что на груди у него темная пластина. Она изначально использовалось для теплозащиты внутри тяжелой брони в области, которая была оснащена взрывчаткой. Мальчик вырезал ее по нужной форме*: «У меня железный нагрудник!»

[*кусок нижнего белья, который женщины носят под одеждой, прикрывая грудь.]

Гу Юнь снял повязку, надел монокль, внимательно посмотрел на шедевр Гэ Пансяо и не мог не восхититься им. Он чувствовал, что хотя эти дети ничего не умеют, кроме как играть, но даже в таком юном возрасте они настояли на том, чтобы поехать с Чан Гэном в столицу. Даже если они не обладают грандиозными амбициями, у них определенно есть свои таланты.

Гэ Пансяо использовал язык жестов монаха: «Кто сказал, что только женщины могут носить нижнее белье?»

Гу Юнь поднял ему большой палец вверх - ты совершенно прав.

Чан Гэн: «...»

На столе два компаса бешено вращались. Гэ Пансяо жестом предложил им двоим посмотреть, затем осторожно постучал по столу и выставил три пальца - Компасы были в беспорядке как минимум три дня.

Гу Юнь часто выходил ~ он мог понять это сразу, с первого взгляда.

Обычно в путешествия люди брали с собой два компаса. Если один из них выходил из строя, второй можно было использовать, чтобы выяснить, сломался ли первый компас или есть проблемы с местностью.

В пустыне или на море были определенные места, где компас мог стать неэффективным, поэтому торговые и рыболовецкие суда обычно избегали их.

Но эта группа людей Дунъин не только не уклонялась, но и намеренно шла навстречу. Маршрут, без сомнения, отклонился от первоначально установленного места назначения.

«Вышел из земли, перешел в Хаоли, что именно подразумевалось под Хаоли»?

Гэ Пансяо: «К счастью, я также принес вот это».

Он говорил, открывая маленькую коробочку, из которой вырывался белый пар. Это была очень хрупкая вещица, в центре находилось быстро движущееся маленькое колесо, соединенное с валом, снаружи было несколько блестящих золотых колец. В углу было написано слово «Лин», что говорило о том, что это продукт Института Лин Шу.

«Это прототип, предоставленный институтом Лин Шу. При повороте эта ось всегда будет указывать в одном направлении», - указал Гэ Пансяо, - «Вот этот - он более точный, чем компас, но работает на Цзылюцзине. Я слышал, что он был отвергнут вышестоящими людьми еще до того, как появился конечный продукт. Мы с мастером Ляо Жанем тайно сделали один. Перед тем как мы ушли, я взял одну маленькую чашу с пурпурным топливом из тренировочной марионетки старшего брата».

Гу Юнь осторожно протянул руку, чтобы взять маленький предмет, чувствуя, что он очень хорошо сделан, он боялся, что может сломать его, если применит слишком большую силу:

«Если Шэнь И увидит это, этого будет достаточно, чтобы заставить его отдать за это свою жизнь».

Гэ Пансяо достал смятую кожаную карту - никто не знал, где он смог достать такую, его пухлый и круглый палец некоторое время танцевал вокруг нее, затем остановился в определенной точке.

«Согласно этому направлению, мы с мастером Жанем сделали вывод, что скоро окажемся в этом месте».