Онлайн чтение книги Золотая сцена Golden Stage
Канун Нового года

Том 2.Глава 69. Канун Нового года

Великие реки и горы пали, находясь в лапах врага. Варвары считали жителей Центральных равнин никчемными свиньями и дворнягами и грабили, сжигали и убивали их по своему желанию. Северная область непрерывно подвергалась как стихийным, так и человеческим бедствиям – когда они шли по дороге, они часто видели множество деревень, разрушенных войной и пожарами, девять из каждых десяти семей, оставшихся без ничего, и скелеты на обочине дороги, которые довольно долго проветривались в дикой местности.

Если бы мир все еще мог быть заключен таким образом, то эти залитые кровью солдаты на передовой и те граждане, которые с надеждой смотрели на юг в поисках имперской армии всю дорогу до своей смерти, за кого бы их всех приняли?

Янь Сяохань подошел к столу, поднял кисть и написал несколько слов на имперском счете.

-” Вы были правы“, - сказал он, не торопясь и не расслабляясь, - " стрела уже на тетиве. Цзиньлин действительно поднял невероятный шум, но он не может отозвать армию, оказавшуюся в тяжелом положении. Теперь, когда сила инициативы в наших руках, слова Южной Династии не в счет, и на них не нужно обращать внимания”.

В настоящее время все, что окружало префектуру Юань-это силы четырех ветвей префектуры Янь, Небесные люди, Цзяннань и префектура Сян, а на востоке губернаторы трех земель Хуайнань, Цзинчу и префектуры Суй развертывали войска в префектуре Шиан*. Помимо армий Цзяннань и Небесного Исправления, которые номинально принадлежали династии Цзяннань, другие губернаторы префектур и местные военные офицеры последовательно переходили к "самообеспечению и самообороне" задолго до создания новой династии. Герои создавали нынешнее положение дел, и те, у кого были сильные кулаки, были теми, кто говорил. Все эти господа в Цзяннань, поднимающие очередной бунт, будут уступать по эффективности одному приказу Фу Шэня.

-“Подкупленные ученые вредят нации, ха", - без особой искренности посетовал Фу Шэнь, вытягивая шею, чтобы посмотреть на столешницу. “Что ты пишешь так поздно вечером?”

Янь Сяохань отложил кисть, повернулся, чтобы поднять отложенную ткань, которой были покрыты ноги Фу Шэня, а затем вынести деревянный таз наружу, чтобы вылить его.

-“Ничего, кроме мемориала для Суда”, - небрежно ответил он. “Ложись быстро, не замерзни".

Порыв ветра вырвался наружу, когда он поднял занавеску, сдувая свободный лист. Фу Шень не хотел подглядывать украдкой, но он не мог сравниться с его действительно слишком хорошим зрением, и он мельком увидел ряд замысловатых, крошечных букв на белой бумаге.

В тот момент, когда он ясно увидел это, его сердце внезапно и необъяснимо пропустило удар. Он был взволнован, но не в смятении, вместо этого на него снизошло озарение, сродни тому, как он увидел солнце после разгона облаков.

Все, что было написано на мемориале, состояло из одной фразы: “Смерть в бою предпочтительнее переговоров о мире”.

Когда Фу Шэнь только что вернулся в столицу, Янь Сяохань с готовностью называл себя "подхалимом" или презирался устами и ручками литераторов королевства как придворный лакей, но время изменило ситуацию. После сильных ветров и внезапных дождей его моральная целостность была неустойчивой, и его кости верности было легко сломать, но он был одним из очень немногих людей, которые все еще стояли прямо, как шомпол.

Как это было сейчас, кто бы все еще осмелился сказать, что он был просто подхалимом, намеревающимся выслужиться и растерзать преданного?

После очередного всплеска шума Янь Сяохань вернулся снаружи. Фу Шэнь, завернутый в одеяло, согретое теплом тела, облегченно вздохнул и открыл рот, чтобы позвать его.

- “Менгуй”.

-“Хм?” Янь Сяохань повернул голову, чтобы спросить, в середине мытья рук. “Что тебе нужно?”

-“Ты”.

Янь Сяохань был застигнут врасплох этим ударом в грудь, и он тупо уставился на секунду, прежде чем улыбнуться. Он насухо вытер руки, снял верхнюю одежду, забрался на кровать и лег рядом с Фу Шеном. “Что ты делаешь?”

Фу Шень притянул его ближе и поцеловал в кончик носа.

-«Ничего. Разве я не могу быть немного ласков со своей женой?” он ответил.

Янь Сяохань крепко заключил его в объятия, наклонил голову, чтобы найти его теплые, сухие губы, и слегка прижался к нему в угрожающей манере.

-“Снова провоцируешь меня. Я вижу в этом то, что ты не хочешь ложиться спать”.

У Фу Шэня, набитого сладкими речами, не было времени, чтобы полностью использовать их, прежде чем все они превратились в двусмысленный, минутный стон. Зимней ночью было холодно, но чем больше они катались, тем теплее становилось. Это продолжалось до тех пор, пока Янь Сяохань не обнаружил, что он не сможет подавить свой огонь, если они продолжат тереться друг о друга вот так, и только тогда он отпустил его. На лбу Фу Шэня выступил пот, и он засмеялся тяжелым и грубым смехом.

-"Дело не в том, что я говорил, мадам, дело в том, что вы слишком глубоко погрузились в расцвет своей жизни...”

-“Кто в этом виноват?” Янь Сяохань со вздохом засунул руку под одеяло. "Мой маркиз, я бы хотел, чтобы вы поторопились с уничтожением столицы, чтобы я мог вернуться домой и делать все, что захочу. С тем, как я забочусь о том, чтобы сделать дело, но не убирать его таким образом, я действительно не могу не растерзать лоялиста”.

Низкий стон вырвался из горла Фу Шэня, он стиснул зубы.

- "Ты не... называешь это делать все, что хочешь, даже сейчас? Ты все еще хочешь попасть на Небеса?”

Бесконечная зимняя ночь двенадцатого месяца могла быстро пролететь, как весенний вечер.

Вчера посреди ночи шел снег, и когда Фу Шэнь проснулся на рассвете, снаружи все еще была картина сумеречной тьмы, небо и земля, окутанные серебром и белым. Янь Сяохань должен был встать незадолго до этого, с другой стороны кровати все еще было какое-то постороннее тепло. Фу Шэнь держался за голову, медленно приходя в себя после дремоты, краем глаза заметив, как исчезла висевшая на вешалке шуба из соболиного меха, и предположил, что этот человек вернулся в лагерь "Небесного Исправления" раньше времени. Затем он накинул на себя халат, чтобы встать с постели, готовясь пойти к повару барака, чтобы найти немного еды, а затем отправиться патрулировать лагерь, пока он был там.

Его ноги еще не коснулись земли, когда он услышал звук шагов, доносящихся через вход. Янь Сяохань ворвался внутрь, поставил на стол большую, испускающую пар миску и своими обожженными красными пальцами ущипнул Фу Шэня за мочку уха, когда он говорил.

-“Ты проснулся очень рано. Я планировал позвать тебя после того, как вернусь.”

Фу Шэнь отреагировал на задержку, сев на кровать и глядя на него снизу вверх.

-“Зачем ты встал и вышел на рассвете? Не вернулся в лагерь?”

-“Вернуться в какой лагерь?” Нежным голосом Янь Сяохань наклонился и поцеловал его в лоб. “Ты забыл, какой сегодня день? С днем рождения, маркиз. Я надеюсь, что тебе бесконечно повезет и ты проживешь долгую жизнь".

Только тогда он вспомнил, что сегодня действительно его день рождения. Проще говоря, военные дела занимали человека в обычные дни, а дни рождения не были полными, так что он давно выбросил этот вопрос на задний план. Более того, в эту необычную эпоху никто не был в настроении праздновать дни рождения; и все же Янь Сяохань все еще помнил об этом для него.

-“Большое спасибо...” - у Фу Шэня перехватило горло. Возможно, из-за того, что он только что проснулся, вся его фигура казалась немного вялой, а его формулировки также казались немного жесткими и непрактичными. "...за ваши хлопоты”.

Янь Сяохань посмотрел на ошеломленное выражение своего лица, не отмечающего день рождения, и нашел его одновременно веселым и печальным. Он не мог сдержать зуда погладить его по голове.

- “Ты был в Северном Янь два года назад, затем мы разъехались на Север и Юг в прошлом году, и мне было трудно догнать тебя в этом году. У меня сейчас нет ничего, что я мог бы тебе подарить, но я приготовил для тебя миску лапши долголетия, сделанной вручную. Можете ли вы подарить мне лицо, попробовав его, маркиз?”

Фу Шэнь кивнул, глядя на стройную фигуру, который предлагал ему лапшу, и молча подумал про себя: "Мне ничего не нужно. Достаточно того, что ты есть.

Янь Сяохань не скромничал; он сам сказал, что это была плохая ручная работа, и вкус лапши был действительно так себе. Однако не было необходимости говорить о том, что это было просто “некачественно”, так как, даже если бы он предложил миску белого мышьяка Фу Шэню прямо сейчас, он проглотил бы его без изменения выражения лица.

В этот день офицеры, сопровождавшие Фу Шэня в патрулировании лагеря, почувствовали невиданное ранее давление. Маркиз Цзинь Нин, который за несколько дней до этого открыто заявил, что собирается “выждать время, пока враг устанет”, и “не двигаться, если враг это сделает”, внезапно, казалось, был чем – то раздражен. При анализе ситуации, начиная с развертывания вооруженных сил префектуры Юань и заканчивая тем, чтобы отвлечь внимание от обсуждения вопроса о том, как завоевать столицу за как можно меньшее время, можно было предположить, что, если вся территория не будет восстановлена в течение трех месяцев, им придется признать свои ошибки, не склоняя головы и не отводя взгляда.

Сяо Сюнь использовал свой локоть, чтобы ударить Ю Цяотин. “Генерал одержим?” - тихо спросил он.

У Ю Цяотина было достойное выражение лица.

-“Я думаю”что этот парень Янь, вероятно, снова налил ему миску ведьминого варева".

Фу Шэнь бросил на них ледяной взгляд.

-“Вчера вечером я получил известие из Цзяннань, что кланы Татар и Чжэ послали послов в Цзиньлинь с предложением о мирных переговорах. Используя Желтую реку в качестве границы, Север и Юг будут разделены, и они попросили связать себя с нашей Династией в качестве союзников. Я думаю, что из всех присутствующих никто не хочет каждый год дарить этим волчатам новогодние деньги, да?”

Все солдаты тут же отвели свои насмешливые взгляды, лица их были поражены.

-“Займитесь этим после того, как закончится год. До тех пор, пока префектуры Юань и Шиан будут захвачены, в столице больше не будет никаких барьеров. Восстановление Центральных равнин в течение трех месяцев”это не пустая болтовня". Фу Шень положил карту, которую держал в руке, голосом торжественным и мрачным. ”Все, позор поражения войск столицы, а также оккупации Северного Синьцзяна, теперь должен быть лично уничтожен моей Железной кавалерией".

Новогодняя ночь была событием, которое случалось раз в год; хотя времена были тяжелые и на Севере царило запустение, случайные звуки петард все еще время от времени раздавались в городе. По мнению большинства ханьцев, дни проходили нелегко, но год всегда проходил.

За городом, под черным, как смоль, пологом неба, стояла плотная группа внушительных всадников в доспехах, готовых убивать.

Также не было известно, какое шумное зрелище устроила Цзяннань этим вечером.

Офицеры армии четырех родов войск одновременно собрались на открытой местности перед лагерем, в середине своего окончательного развертывания перед боем. После того, как они закончили говорить, Янь Сяохань призвал своих личных солдат, чтобы дать каждому чашу подогретого вина, затем поднял голову.

-“Это вино должно поддержать всех вас. Пусть Небеса защитят нашу армию, и эта битва станет огромной победой”.

Все подняли свои миски, из воздуха донесся резкий звук звона.

-“Да защитит Небо нашу армию! За мгновенную победу!” - воскликнули они в унисон.

Крепкий алкоголь попал в горло, вскипятив всю кровь в теле. В то время как все остальные вернулись в строй, только Янь Сяохань был немного медленнее. Фу Шэнь, по-видимому, понял его план, и он поднял бровь, улыбаясь.

- “Ты хочешь что-то сказать мне наедине?”

В уголках его глаз от выпитого вина образовался тонкий слой красного, и его улыбка не казалась типичной холодной и жесткой, скорее в ней было немного пьяной нежности. Янь Сяохань прекрасно понимал, что время и место были неподходящими, но он все еще не мог не чувствовать, как его сердечные струны содрогаются от его очарования.

Он меньше всего хотел смотреть, как Фу Шэнь выходит на поле боя, но не мог отрицать, что это его появление произвело на него самое сильное впечатление.

-“Сегодня ночь в канун Нового года. Следует сказать несколько счастливых слов.” Янь Сяохань был рядом с небом, наполненным северным ветром, произнося тосты за него издалека. “Пусть дом и страна будут стабилизированы, и наступит золотой век мира".

Фу Шэнь слегка вздрогнул, сразу же после чего прикрыл глаза, казалось, одновременно вздыхая и улыбаясь.

Он вернул тост. Его голос не был громким, но Янь Сяохань отчетливо слышал каждое слово, когда они падали на ветер.

-”Пусть мы останемся вместе надолго, и оба превратимся в седовласых джентльменов".

Сказав это, он одним глотком осушил остатки вина на дне чаши, затем развернул коня, чтобы шагнуть в бескрайний цвет ночи.

Автор говорит: Заключение скоро, вероятно, менее чем в десяти главах.

*На самом деле это еще один Сян (相 против 襄, они даже произносятся одинаково). Я изменил написание, чтобы различать их.