Онлайн чтение книги Золотая сцена Golden Stage
Никакого Сна

Том 2.Глава 73. Никакого Сна

Разгар лета пройдет, его душная жара постепенно спадет. В рамках подготовки к тому, что император Чанчжи отправится в Цзяннань в сентябре, Янь Сяоханю было поручено заблаговременно прибыть в Цзиньлин, чтобы организовать его резиденцию, оборону и другие подобные вещи.

За день до отъезда он закончил передавать все свои деловые дела Вэй Сюйчжоу и остальным, а затем вернулся домой, чтобы посидеть под верандой. Он наблюдал, как его подчиненные суетятся, чтобы собрать его багаж, бездельничая и скучая до слез, пока он возился с белоснежной гортензией рядом с ним. Отблески заката на горизонте проливали золотой свет на землю. Сэр Ян повернулся лицом к ветру и вздохнул, испытывая ощущение, что если бы он продолжал в том же духе, он бы читал стихи, такие как “наклоненный солнечный свет нежно смотрит на медленные воды”[1] и тому подобное, как только он открыл рот.

Фу Шэнь уже больше трех месяцев находился далеко на юго-западе. Янь Сяохань на самом деле не беспокоился о его безопасности, просто чувствовал, что ужасно скучает по нему. Бесконечная разлука, мука тоски… с него было достаточно этих ароматов в Цзиньлине, и теперь он должен был обернуться и попробовать их еще раз. Если бы не его хорошее терпение и все еще существующая рациональность, он бы давно бросил свою работу и уехал на тысячу ли на поиски своего мужа, вместо того чтобы заботиться о чем угодно императора.

-“Хозяин!” Слуга быстрыми шагами подошел с другой стороны двора, держа в руках тонкое письмо. Он протянул ему его обеими руками.

-“Мастер, только что зашел военный чиновник, чтобы передать это письмо. Он сказал, что это письмо герцога домой, недавно привезенное с юго-запада.”

Рука Янь Сяоханя резко дернулась. Гортензия мгновенно облысела от хватки, стряхивая с себя поле белых лепестков. Его уши были наполнены звуком собственного сердцебиения.

- ” Передай это, чтобы я мог видеть", - сказал он, с трудом стараясь выглядеть спокойным на поверхности.

Конверт был очень тонким и плотно запечатанным. Внутри был только один прозрачный лист бумаги. Янь Сяохань боялся использовать слишком большую силу рук и порвать его, когда вытаскивал.

Почему там был только один лист? Эти пять слов ‘как поживает моя жена " все еще были прочно запечатлены в его сердце. Что он написал на этот раз, находясь за пределами бесконечного пейзажа?

Когда он развернул сложенную вдвое бумагу, все его тело замерло, сохраняя позу, в которой он держал письмо.

Что это за чушь?

На нем не было ни единого слова, только грязные чернильные пометки, похожие на комок неразборчивых каракулей. Только после того, как он смотрел на нее полдня, он положился на свое слабое воображение, чтобы следовать изобретательным мазкам кисти Фу Шэня.

Сзади была черная штука. Живот был белым. Пасть расширялась спереди, а когти торчали сзади. Эти несколько штрихов, торчащих сверху, были… крылья?

Это неправильно. У кого, черт возьми, было четыре крыла?

Несмотря ни на что, Фу Шэнь был Молодым Мастером из богатой семьи. Даже если его искусство не могло быть семейной реликвией, оно должно было позволить кому-то разглядеть, что он нарисовал. Что это за гигантская черная масса, которую кто-то мог бы где-нибудь засунуть и отгонять злых духов?!

Янь Сяохань совершенно не осознавал, что его собственная внешность, когда он не знает, как реагировать, стискивая зубы от ярости, в глазах других людей может напугать кого-то больше, чем картинка. Он был похож на маленького ребенка, которого привлекла какая-то новая игрушка, сосредоточив все свое внимание на поиске ответа и совершенно не рассматривая возможность того, что изображение было небрежно нарисованным каракулем без какого-либо смысла.

Конечно, Фу Шэнь не стал бы издеваться над ним с расстояния в тысячи ли, но он действительно потратил все свои усилия, чтобы уметь рисовать в этом стиле.

Янь Сяохань долго пытался опознать его, разглядывая с ног до головы, пока, наконец, не обнаружил, что суждения, которые у него только что были, не оправдались. То, что торчало спереди, было не ртом, а двумя птичьими головами, а то, что выходило сзади, тоже было не когтями, а хвостами. Четыре следа чернил были двумя парами крыльев. Затем, вместе с черной спиной и белым животом, решение в конце концов было на грани того, чтобы прийти к нему.

На бумаге была нарисована... пара гусей.

В тот момент, когда он пришел к пониманию, его взгляд внезапно смягчился, как будто что-то ударило его в сердце. Уголки его рта слегка приподнялись, но в глазах, казалось, заблестела вода.

Письмо было отправлено обратно вместе с военным отчетом. Поскольку существовал риск того, что его украдут и посмотрят, Фу Шэнь не мог прямо сказать, о чем он думал, поэтому он использовал такие средства, чтобы отправить ему "гусиное письмо".

То, что символизировали "лебединые гуси", имело скрытый смысл, который только они могли неявно понять.

Гусь был верной птицей, всю жизнь имел одного партнера и летал с ним по всему миру.

В ту же ночь Янь Сяохань не мог заснуть от стимулятора, который давало это письмо. Пока он ворочался, на другой стороне столицы, в поместье Высокопоставленного чиновника Сюэ, был еще один человек, который не мог заснуть.

Недавно цензур предъявил обвинения двум должностным лицам шести министерств. После того, как император ознакомился с отчетом, он подчинился прецеденту и позволил им временно покинуть свои посты, чтобы поразмыслить о себе за закрытыми дверями, а затем передал дело Трем департаментам права для расследования. Это было нормальным ходом событий, и так называемое "обвинение" было не более чем небольшой проблемой, которая не имела особой серьезности, поэтому никто не считал это большой проблемой. Однако то, что стало совершенно неожиданным, было то, что Отделы раскопали базу только одним рытьем лопаты — они действительно обнаружили, что эти двое были коррумпированы, получив доказательства взяточничества!

Как только эта дыра открылась, все вышло из-под контроля. Глава департамента Чжу Кан был известен в Суде своей беспристрастностью, прямотой и непримиримостью к силе или словам. Несмотря на то, что он знал, что эти двое были лицами из партии Цзяннань, у него не было ни малейшего желания поднять руку и отпустить их на свободу. Это было незадолго до того, как Департаменты отправили отчет на рассмотрение империи. Император Чанчжи был в ярости, и, соответственно, Министерство юстиции организовало их заключение в тюрьму и обезглавливание, их казни были запланированы после осенних судебных процессов.[2]

Сюэ Шэн потерял двух влиятельных и компетентных людей одновременно, и его ситуация сразу же начала неуловимо меняться. В последнее время отношение императора к нему было несколько явно холодным. Сегодня вечером к нему в дом пришел посетитель – правый помощник министра обрядов и правительственный редактор[3] Чжэн Дуаньвэнь, также уроженец Цзяннани, – который принес ему новости, которые он не мог сказать, были ли они хорошими или плохими.

“Посыльный с Юго-Запада принес сегодня днем военный отчет. Армия находится в гарнизоне за пределами города уже более месяца, но ни одна из сторон никогда не пыталась противостоять другой. Герцог Цзинь написал в отчете, что Дуань Гуйхун неоднократно посылал эмиссаров в их лагерь, чтобы получить аудиенцию у Главного командира, и через несколько дней он встретится с принцем графства лицом к лицу, чтобы убедить его сдаться.

Когда император закончил читать отчет, было просто невозможно увидеть выражение его лица, и его руки, поднятые вверх, дрожали от гнева. Он спросил меня: "Мы снова и снова отправляли людей на Юго-Запад, а он заявлял о болезни и отказывался с кем-либо встречаться. Почему, когда приходит Фу Шэнь, он спешит поделиться своими чувствами? Какие у него есть нераскрытые обиды, о которых мы не можем позаботиться, и о которых он может открыто заявить только в том случае, если Фу Шэнь прибудет раньше него?”"

Сюэ Шэн был первым, кто одобрил экспедицию императора на Юго-Запад, и в результате всякий раз, когда там возникала военная ситуация, он всегда вызывал его во дворец, чтобы обсудить это. Однако теперь, когда он был запачкан пятном грязи, он упустил эту возможность и призвал Чжэн Дуаньвэня показаться перед Императором – похоже, император все еще очень сильно доверял ему.

Чжэн Дуаньвэнь не мог прийти к решению по этому чрезвычайно важному вопросу.

-“Брат Юньпин, вы бы сказали, что император обижен на принца графства или имеет... какие-то представления об этом положении?”

Партия Цзяннань всегда считала герцога Цзин Фу Шэня своим заклятым врагом. Несмотря на военную силу, которой овладел этот человек, этот трюк на Золотой сцене едва не вывел цзяннаньских дворян из суда. Это было до такой степени, что Сюэ Шэн и остальные время от времени давали императору несколько советов, таких как "высокий статус угрожает монарху" и "неповиновение растет вместе с властью". В наши дни у императора не было большого выражения лица, когда упоминался Фу Шэнь, и это было в основном даровано милостью этой группы.

В сердце Сюэ Шэна появилась холодная усмешка. Отбросив мысли, быстро прокручивающиеся в его голове, он не спешил отвечать, а вместо этого что-то спросил.

-“Как бы ты отреагировал на это?”

” "Это...  Чжэн Дуаньвэнь колебался. “Этот младший брат только сказал, что Дуань Гуйхун полностью пошел против морали, и даже если этот человек получит прощение, вполне вероятно, что его мятежное сердце восстановится позже. Это поступок герцога... Несколько неприличный.”

Сюэ Шэн поднял руку, чтобы погладить бороду.

-“ Ты помнишь тот год, когда посланники татар и Чжэ прибыли в Цзиньлин, желая договориться о мире с нашим Двором? В то время Янь Сяохань и Фу Шэнь оба были на передовой, и в мемориале, который они отправили обратно, было только предложение: "Смерть в бою предпочтительнее переговоров о мире". Почему же теперь, столкнувшись лицом к лицу с ничтожным принцем графства, он стал бояться каждой мелочи?”

-"Ты хочешь сказать...”

-“Это правда, что Дуань Гуйхун-ветеран Северного Янь, но все это было дружбой между предыдущим поколением, а теперь устарело. Как бы Фу Шэнь поделился с ним какими-либо старыми чувствами, как с однополчанином? Это не более чем оправдание. Независимо от того, какова его цель, Фу Шэнь не желает вступать в бой с Дуань Гуйхуном. Это факт, который никто не может стереть. Наш Суд использовал такого человека для противостояния вражеской армии, если случайно он и Дуань Гуйхун сотрудничают, как это может не создать огромного хаоса?”

Но разве не вы пытались убедить Его величество отправить его на Юго-Западный фронт?

Чжэн Дуаньвэнь услышал, как в его небрежных словах нарастает поток убийственной воли, и он не мог не почувствовать холодок на спине.

- “Брат Юньпин, ты имеешь в виду… Фу Шэнь в сговоре с Дуань Гуйхуном и хочет устроить восстание? Но это огромное преступление, из-за которого он может потерять голову! Почему он зашел так далеко?”

-“Это не” почему он заходит так далеко", а "почему мы заходим так далеко", - спокойно сказал Сюэ Шэн. "Кто-то явно нацелился на нас в Суде, и если мы не будем действовать, следующими, кто не сможет сохранить наши черные шляпы, будем вы и я.Неважно, замышляет ли Фу Шэнь восстание или нет; все, что имеет значение, это то, что император думает, что он есть. До тех пор, пока его не вышвырнут, Северный Ян, естественно, рухнет. Нам даже не нужно будет подстрекать их к борьбе между собой, и только когда придет это время, у нас будет возможность свободно действовать”.

Летняя ночь была жаркой и душной, но все же капля холодного пота скатилась по виску Чжэн Дуаньвэнь.

То, что он стоял на стороне Сюэ Шэна, не было неправдой, но он также слышал похвалы за то, что Железная кавалерия много лет уничтожала своих внешних врагов и охраняла пограничные земли. Создать союз-это одно, но как это вдруг дошло до того, чтобы подставить достойного чиновника, а затем вскоре после этого захотеть убить Фу Шэня?

"Пока император убежден, что он в заговоре, этого достаточно". Разве это не было просто... необоснованно?

Чжэн Дуаньвэнь попрощался с Сюэ Шэном в оцепенении. Следуя за управляющим, который шел впереди, он прошел через внутренний двор к главным воротам.

Была поздняя ночь, но снаружи раздавался чей-то голос. Они вдвоем подошли к воротам и обнаружили, что молодой человек среднего роста стоял под ступеньками снаружи, прищурившись и оглядываясь с грязными ругательствами на губах. Привратник держал в руке деревянную дубинку и кричал на него с тигриной мордой.

- “Возвращайся сейчас же! Если ты еще раз посмеешь вести себя нечестно, смотри, как я сообщу о тебе властям и тебя бросят в тюрьму!”

Чжэн Дуаньвэнь пришел в себя от крика. С достоинством высокопоставленного чиновника он неторопливо спросил: “В чем причина этого шума здесь так поздно ночью?”

Управляющий поместьем Сюэ почти незаметно наморщил лоб, сразу же после чего виновато улыбнулся Чжэн Дуаньвэню.

-“Этот слуга вел себя дерзко и, несомненно, позже будет подвергнут суровой дисциплине. Пожалуйста, найдите в своем сердце силы простить меня, сэр”.

В этот момент молодой человек резко посмотрел на Чжэн Дуаньвэнь.

-“Ты пришел изнутри. Ты знаешь Сюэ Шэна?” - спросил он совсем не вежливо. “Этот молодой Хозяин хочет его видеть. Иди и объяви об этом, быстро. Не говори ерунды. Было проведено грандиозное мероприятие, и ты не можешь повернуться и обвинить меня в том, что я никогда не привлекал к нему твоего внимания”.

Чжэн Дуаньвэнь, величественный Высокопоставленный Чиновник Обрядов, которого взяли в качестве домашнего раба и на которого лаяли, сразу же разозлился. Однако как раз в тот момент, когда он шагнул вперед, чтобы открыть рот и сделать выговор юноше, его взгляд упал на то, во что он был одет, и его слова изменились.

-“Кто ты?” - спросил он. “Почему вы ищете сэра Сюэ?”

-“Впусти меня. Я, естественно, дам вам знать, как только войду, - сказал мужчина с лицом, полным нетерпения.

Слуга не мог продолжать наблюдать за этим, планируя позвать домашнюю охрану, чтобы она пришла и выгнала этого шутника, но Чжэн Дуаньвэнь быстро поднял руку, чтобы остановить его.

-“Иди и сообщи сэру Сюэ", - сказал он ему. “Следуйте за мной", - сказал он затем молодому человеку.

Слуга был сбит с толку, но его руки были связаны, так что он мог вернуться только для того, чтобы сообщить Сюэ Шэну. Вскоре после этого Чжэн Дуаньвэнь провел юношу внутрь, затем приблизился к уху Сюэ Шэна и прошептал ему несколько слов.

Сюэ Шэн выглядел изумленным. Мгновение спустя он повернулся, чтобы посмотреть на юношу.

-“Моим слугам не хватало хороших манер. Пожалуйста, не вините меня, Молодой Господин. Я не совсем понимаю, почему вы нанесли визит так поздно ночью?” - вежливо спросил он.

-” Позови всех остальных уйти, - холодно сказал юноша, - и оставь позади только нас с тобой”. Затем он указал на Чжэн Дуаньвэнь. “Он тоже остается”.

1. Отрывок из стихотворения 望江南南·梳洗罢 / Закончил мытье посуды, Глядя на Цзяннань Вэнь Тинъюня. В нем описана женщина, с тоской смотрящая вдаль.

2. Один из двух "судебных процессов" в год (скорее шоу, чем что-либо еще), где люди, приговоренные к смертной казни, рассматривают свои преступления/наказание Судом и, возможно, лично императором.

3. 侍讲学士-лит. “ученый, который посещает лекции”. Чиновник, которому было поручено редактировать и просматривать такие материалы, как литература и исторические записи.