Онлайн чтение книги Наследный принц в нефритовой подвеске The Crown Prince in the Jade Pendant
1 - 37

Чу Цзинь Яо отвела Гун Мама обратно во двор Чао Юнь. Сунь Мама стояла у входа во двор, обращаясь в приподнятом настроении к маленьким служанкам, услышав звук открывающейся двери, сразу же обернулась и сказала под вздохом: 

— Пятая юная барышня, почему только сейчас вернулись...

Прежде чем слова успели покинуть ее рот, Сунь Мама подняла голову и увидела Гун Мама.

Оставшиеся слова Сунь Мама мгновенно застряли у нее в горле.

Что за человек была Гун Мама, люди во дворе не могли не знать. Они были шокированы и удивлены, увидев, вернувшуюся Чу Цзинь Яо с правой рукой Старой фужэн, и все сразу приостановили свои движения.

Гун Мама бросила взгляд в сторону двора и сказала: 

— Барышня, Вы решили прибраться во дворе?

— Да, сейчас весна, так пусть они вынесут все мягкие вещи на солнце, чтобы разогнать сырость.

Гун Мама кивнула, ничего не сказала и последовала за Чу Цзинь Яо внутрь.

Через некоторое время из комнаты донеслись слова, велевшие им всем оставить работу и зайти внутрь, чтобы Гун Мама могла познакомиться с ними.

Чу Цзинь Яо сидела в центре помещения на кресле с Гун Мама с одной стороны. Чу Цзинь Яо указала Гун Мама на них по очереди и сказала: 

— Эти две - мои служанки первого класса, та, что повыше, - Дин Сян, а другая - Шань Ча. Четверо за ними - служанки второго класса, слева направо - Бай Шао, Цзе Гэн, Шэнь Сян и Юэ Цзи, а снаружи стоят несколько служанок для грубых работ.

Те, на кого указывали, одна за другой склоняли головы перед Чу Цзинь Яо и Гун Мама, которые молча кивали и смотрели в сторону. Только в конце своей речи Чу Цзинь Яо указала на Сунь Мама и сказала: 

— Эту управляющую Сунь Мама дала мне матушка несколько дней назад.

На лице Сунь Мама появилась приятная улыбка, и она кивнула Гун Мама. Сунь Мама была подарком старшей и имела гораздо более высокий статус, чем несколько служанок, но Чу Цзинь Яо поставила ее в конце представления, поэтому Гун Мама запомнила ее в своем сердце и только кивнула головой не слишком мягко, но и не слишком сильно на заискивание Сунь Мама.

Появление Гун Мама немедленно потрясло подчиненных во дворе, бывшим в замешательстве. Они видели дары для Чу Цзинь Яо, и поскольку последняя не была барышней, выросшей в резиденции маркиза, все они в душе были несколько презрительны, думая, что Чу Цзинь Яо не была собранным человеком, поэтому они все призывали Чу Цзинь Яо открыть сундуки и дать всем посмотреть, дабы они могли получить немного денег. Однако, когда Гун Мама стояла во дворе, ей не нужно было ничего говорить, а те несколько подчиненных, которые были такими беспокойными, сразу же испугались и не осмелились упомянуть об этом снова.

Новость о том, что Старая фужэн Чу выделила Мама для Чу Цзинь Яо, вскоре распространилась по всей резиденции, и госпожа Чжао была немного смущена. Не так давно она отправила к Чу Цзинь Яо управляющую Сунь Мама, а теперь сама Старая фужэн прислала еще одну, и недоверие, скрывавшееся за этим, было очевидным. Жители Второго и Третьего домов были удивлены, услышав, что Старая фужэн вмешалась в дела Чу Цзинь Яо, но они также почувствовали намек на что-то необычное.

Старая фужэн Чу была человеком, стоящим над миром, и никогда не была близка с молодым поколением, она не делала ничего без цели. Значит, ветер во внутреннем доме скоро переменится?

Во дворе Чао Юнь Гун Мама не делала никаких движений, как будто она просто тихо оставалась здесь с Чу Цзинь Яо. Чу Цзинь Яо тоже не спешила, она могла позволить себе подождать. Из слов маркиза Чан Син следовало, что Старая фужэн Чу уже приготовила для нее своего человека, но не взяла на себя инициативу упомянуть об этом, и ей пришлось спросить ее лично, прежде чем она спокойно передала Гун Мама. В этом и заключается разница между Чу Цзинь Яо и Чу Цзинь Сянь. Если бы это была Чу Цзинь Сянь, Старая фужэн Чу уже давно бы все подготовила и не беспокоилась о подчиненных, а если бы это была Чу Цзинь Яо, то Старая фужен тянула бы ее за собой и одновременно дисциплинировала, как начальник подчиненного.

Чу Цзинь Яо не могла сказать, насколько она была близка со Старой фужэн Чу. Старая фужэн Чу была больше похожа на властного человека, покровителя – желающего выгодные отношения, чем на бабушку. Такие простые отношения интереса успокаивали Чу Цзинь Яо, но если бы к ним примешивался элемент привязанности, Чу Цзинь Яо было бы трудно.

Поэтому Чу Цзинь Яо приняла такое же отношение к Гун Мама, как и Старая фужэн к ней. Самое главное для человека, облеченного властью, - это терпение. Если человек во власти захочет что-то сделать и первым заговорит об этом сам, то он теряет свой авторитет и первую возможность. Поэтому не нужно торопиться первым, нужно ждать и ждать, когда другая сторона поднажмет и проявит инициативу, чтобы поднять этот вопрос.

Гун Мама здесь играла роль злодея вместо Чу Цзинь Яо, о чем они обе прекрасно знают. Чу Цзинь Яо не заняла никакой позиции, а лишь привела Гун Мама, и была просто уважительна к Гун Мама, не поднимая никаких вопросов. Гун Мама ждала еще два дня, узнав все вдоль и поперек, проявила инициативу и спросила, подавая Чу Цзинь Яо чай: 

— Барышня, старая служанка хочет Вам что-то сказать.

Чу Цзинь Яо подняла чайную чашку, чтобы выпить чай, она не спеша проглотила чайные листья и медленно сделала глоток, затем поставила чашку и сказала Гун Мама: 

— Мама, если тебе есть что сказать, просто скажи, без моего приказа они обычно не заходят.

В прошлом из-за Цинь И было неудобно впускать людей, поэтому она установила правило – никто не мог легко войти в кабинет, потревожить ее. Теперь, когда Цинь И ушел, это правило осталось: пока Чу Цзинь Яо находилась в кабинете восточного коыла, служанки не подходили к ней, если не было серьезных проблем.

Чу Цзинь Яо выглядела откровенно и не притворялась, Гун Мама втайне вздохнула над самообладанием этой Пятой барышни. Гун Мама сказала: 

— Барышня, не думаю, что мне нужно много говорить о намерениях Старой фужэн. Вы только что вернулись, и корни Ваши еще неглубоки, поэтому неизбежно, что некоторые недобросовестные подчиненные будут пренебрегать Вами. Эта старая служанка уже несколько дней наблюдает за людьми в Вашем дворе и имеет общее представление о Вас. В этом году Вам уже исполнилось тринадцать лет, и, мягко говоря, брак будет заключен в ближайшие несколько лет. Именно по этой причине Вы не должны быть небрежны с окружающими Вас подчиненными, а поскольку до свадьбы осталось всего два или три года, то подчинённые, которые у Вас есть сейчас, войдут в число Вашего приданого. Вы еще молоды, поэтому можете не знать о важности приданого, но я должна напомнить Вам, чтобы Вы были осторожны, так как я все это уже видела. Когда Вы пойдете в дом своего мужа, служанки будут Вашими руками и лицом, и все, что они скажут или сделают, будет представлять Вас.

Чу Цзинь Яо сказала: 

— Вот почему я должна полагаться на Мама, чтобы она присматривала за мной некоторое время. По мнению Мама, что мне делать?

Гун Мама сказала: 

— Это зависит от Вас, барышня. Я просто не знаю, каким должен быть Ваш двор?

Чу Цзинь Яо выпрямилась и села еще прямее: 

— Не буду врать, Мама, я только что вернулась и неопытна во многих вещах. Я не ожидаю, что мой собственный двор будет таким же упорядоченным и непроницаемым, как военный лагерь, но самые основы верности - защищать своего хозяина и не грызть его снаружи - все же должны выполняться.

— Это их обязанность, – Гун Мама продолжила: — Барышня, у Вас во дворе одна Мама, две старшие служанки и четыре служанки второго класса, хотя у Вас есть весь штаб, правила все еще немного расхлябанные, поэтому Вам нужно не торопиться их корректировать. Две служанки первого класса - Ваши сторонники, но до своего уровня не дотягивают. Я вижу, что Дин Сян честна, но она тихая и не умеет приспосабливаться, поэтому, если что-то случится в будущем, боюсь, она будет Вас сдерживать. Другая, Шань Ча, хотя она яркая и живая и может говорить лучше, чем Дин Сян, но не имеет твердой руки.

Чу Цзинь Яо выпрямилась, показав Гун Мама сердечный жест: 

— Дин Сян честная, и она усердно работала даже без заслуг за это время, поэтому я благодарна Гун Мама за ее дисциплину.

Чу Цзинь Яо только упомянула Дин Сян, но не Шань Ча, смысл этого был очень ясен.

— Это обязанность этой старой служанки, – Гун Мама также знала, что хотя Старая фужэн Чу попросила ее временно переехать и управлять людьми для Чу Цзинь Яо, нет смысла просить людей, посланных старейшинами, вернуться обратно. Скорее всего, в будущем ей придется жить с Чу Цзинь Яо, сопровождать ее в доме мужа, а тем более, Чу Цзинь Яо должна будет заботиться о ней. Поэтому Гун Мама также изо всех сил старалась показать свои способности перед Чу Цзинь Яо. Гун Мама слышала, что у резиденции были другие планы на эту Пятую барышню, и боялась, что у нее будет великая судьба. Поскольку дело обстояло именно так, Гун Мама также хотела как можно скорее заявить о себе, чтобы занять первое место среди подчинённых Пятой барышни.

Они обе были на одной волне, поэтому следующий шаг будет намного проще. Гун Мама сказала: 

— Я слышала, что Сунь Мама была неуважительна к Вам, но Сунь Мама получила эту работу от маркизы, а человек старейшины имеет больше достоинства. Сунь Мама пока трогать нельзя, но других маленьких служанок можно бить.

— Хорошо, – Чу Цзинь Яо протянула руку и указала на нескольких человек в списке: 

— Эти несколько человек всегда любят отлынивать от работы, я не знаю почему, может кто-то другой будет лучше.

Гун Мама посмотрела на них и втайне вспомнила: 

— Старая служанка понимает мысли барышни.

Через несколько дней Шэнь Сян шла с подносом фруктов, и когда она вошла в комнату, с ней столкнулась Шань Ча, и поднос с фруктами рассыпался по полу. Шань Ча о чем-то задумалась и торопилась, поэтому не заметила, как кто-то пересек комнату и столкнулся с ней. Она не приняла это близко к сердцу, столкнувшись с Шэнь Сян, отругала ее: 

— Ах ты, маленькое копытце*, у тебя что, нет глаз, не видишь куда идешь? В дома ведь нет мужчин, куда ты спешишь?

*(小蹄子 xiǎotízi – оскорбление в сторону женщин в старые времена, можно перевести как «маленькая шлюшка»)

Шэнь Сян и так была обижена после столкновения, а услышав это, она пришла в еще большую ярость. Но Шань Ча было все равно, она велела Шэнь Сян собрать свои вещи, а сама собралась уходить. Шань Ча всегда свирепствовала во дворе, и даже Чу Цзинь Яо игнорировала ее выходки, не говоря уже о служанке. Шэнь Сян была так зла, что ее руки дрожали, но она знала, что не может соперничать с Шань Ча, поэтому у нее не было выбора, кроме как присесть на корточки и убрать беспорядок. Шань Ча сказала еще несколько язвительных слов и уже собиралась уходить, когда сзади раздался голос Гун Мама: 

— Стой.

Шэнь Сян поспешно встала и замерла, а Шань Ча обернулась и сказала с улыбкой: 

— Мама, почему Вы вышли? Эта девушка неосторожна, я преподам ей урок!

Однако лицо Гун Мама было необычайно серьезным, совсем как у Старой фужэн Чу. Морщины на лице Гун Мама не изменились, когда она сурово сказала: 

— Это двор барышни, как ты смеешь говорить такие непристойные слова в ее присутствии, у тебя большая храбрость!

Шань Ча немного встревожилась, но опять же, она не считала это проблемой: все они ругали новых служанок наедине, в крайнем случае, они не хотели, чтобы кто-то их слышал. Шань Ча улыбнулась Гун Мама: 

— Это моя вина, я быстро говорила и не обратила на это внимания, в следующий раз буду осторожнее.

— В следующий раз? – Гун Мама усмехнулась и сказала: – В доме барышни не посмеют держать подобную великую служанку, поэтому, раз ты не можешь контролировать свой быстрый рот, иди на улицу и учись хорошенько, и возвращайся, когда сможешь говорить.

Улыбка на лице Шань Ча застыла: 

— Что Вы сказали, Мама?

— Разве ты не слышала, что я сказала? – Гун Мама холодно приказала нескольким служанкам грубых дел снаружи дома: — Заберите эту служанку, не уважающую свою хозяйку, и отправьте ее на улицу.

Теперь Шань Ча была в панике: 

— Как это может быть, я просто сделала случайное замечание, – сказав это, она одарила Шэнь Сян свирепым взглядом, и все из-за этого маленького копытце. Шэнь Сян поспешно склонила голову в страхе.

Сунь Мама услышала переполох и подошла. Она слышала, как прохожие рассказывали о происходящем, и не чувствовала беспокойства.

— Гун Мама, Шань Ча только отругала людей под ней, хотя ее слова были неуместны, это было для блага барышни, почему ты так суетишься из-за этого?

Но Гун Мама это не тронуло, она просто сделала серьезный вид и сказала: 

— Кто такая барышня, как ты можешь быть такой безрассудной? Сегодня во дворе только мы, но если в другой день к нам придут гости, будешь ли ты так же груба? Разве ты не понимаешь, что я говорю?

Зеваки, собравшиеся у входа в дом, чтобы понаблюдать за весельем, были ошеломлены. Если бы это Чу Цзинь Яо говорила такие вещи, они бы еще осмелились дальше наблюдать, но сейчас говорила Гун Мама — человек Старой фужэн! Служанки не решились смотреть шоу, поэтому они взяли Шань Ча за руки и вытащили ее. Шань Ча наконец поняла, что происходит, и, не заботясь о приличиях, громко закричала из внутренней комнаты: 

— Барышня, барышня, спасите меня! Я не хочу, чтобы меня выслали!

За занавесками комнаты восточного крыла было тихо, и, несмотря на всю суматоху здесь, Чу Цзинь Яо даже не вышла посмотреть. Толпа только насторожилась, похоже, что Гун Мама отослала Шань Ча сегодня, не из-за ее грубости, можно опасаться, что бы Шань Ча ни сделала, Гун Мама на нее набросилась бы, а Чу Цзинь Яо, очевидно, знала об этом заранее или даже разрешила.

Был явно теплый апрельский день, но теперь без видимой причины наступила леденящая до костей прохлада. Они только думали, барышня добродушна и не похожа на госпожу, выросшую в доме маркиза, но теперь кажется, что она благородных кровей и подобная холодность давно заложена в ее натуре.

Многие служанки и Мама, из-за неглубоких корней Чу Цзинь Яо и отсутствия образования, неизбежно презирали ее и не обращали особого внимания на ее приказы. Теперь, когда Шань Ча была выслана в назидание другим*, они сразу же запаниковали. Гун Мама с угрюмым лицом, выслала нескольких служанок одну за другой под предлогом наведения порядка во дворе, и даже служанка второго ранга, Юэ Цзи, не сбежала.

*(杀鸡儆猴 shājījǐnghóu – убить курицу, чтобы напугать обезьяну. Зн.: наказывать одного в назидание другим)

Но, к счастью, госпожа Чжао в то время не заботилась о Чу Цзинь Яо, и люди, приставленные к ней, были в основном новыми служанками, у которых были проблемы с правилами и манерами, но не имевшие сложного прошлого и покровителя. Гун Мама быстро выслала Шань Ча и Юэ Цзи, а также некоторых служанок, но остальной персонал не нужно было перемещать. Служанки перепугались до смерти, когда увидели, что две из служанок первого и второго класса, которые обычно были такими красивыми, исчезли.

Движения Чу Цзинь Яо во дворе не остались незамеченными. Однажды, когда она выражала свое почтение Старой фужэн, госпожа Янь спросила: 

— Я слышала, что Пятая барышня в последние несколько дней была на взводе, изгнав нескольких подчиненных?

Все взгляды обратились к Чу Цзинь Яо: 

— Я тоже не понимаю, это Гун Мама решила, что эти люди не придерживаются правил, поэтому она отослала их за меня. Я думаю, что Гун Мама является старшей, данной бабушкой, поэтому ее поступок был оправдан. Вы так не думаете, вторая тетя?

Госпожа Янь поперхнулась и смогла только сказать: «Конечно». Она рассмеялась и пропустила тему мимо ушей, но была очень смущена пощечиной* Чу Цзинь Яо.

*(四两拨千斤 sì liǎng bō qiānjīn – не силой, а умением, побеждать малыми силами) 

Чу Цзинь Яо просто притворилась, что не понимает, и свалила все на Старую фужэн  и Гун Мама. В глазах Старой фужэн она все равно имела ценность, если сейчас она этим воспользуется, то тогда когда? Услышав это, Старая фужэн Чу перебирая несколько буддийских бусин, равнодушно сказала: 

— Поскольку эти служанки не следуют правилам, просто продай их. Через несколько дней я попрошу посредника* войти в резиденцию, и ты сможешь выбрать несколько служанок, которые тебе понравятся.

*(人牙子 rényázi – маклер, посредник (в торговле «живым товаром»))

Чу Цзинь Яо склонила голову и ответила утвердительно. Госпожа Чжао собиралась сказать, что Чу Цзинь Яо не должна быть такой немилосердной, барышня из благородной семьи не бывает такой, но когда Старая фужэн Чу сказала это, имела ли госпожа Чжао право говорить? Даже Госпожа Янь, задавшая вопрос, была настолько пристыжена, что опустила голову. В своих сердцах все они думали: «Чу Цзинь Яо таким дерзким образом прогнала людей, включая первоклассную служанку, которую ей дали старшие, а Старая фужэн прямо позволила?».

Смысл этого был душераздирающим. За столько лет только у Чу Цзинь Сянь хватало смелости прогонять по три-четыре человека за раз, но все люди вокруг Чу Цзинь Сянь были выбраны тысячей, и не было необходимости заменять их. Поэтому на протяжении многих лет ни одна барышня в резиденции не решалась на это.

И вот, Чу Цзинь Яо сделала это. Старая фужэн ничего не сказала, как и маркиз Чан Син, а остальные не осмелились поднять этот вопрос, даже если чувствовали, что это не по правилам. Они наблюдали, как Старая фужэн велела слугам войти в резиденцию и вывести нескольких служанок, которых Чу Цзинь Яо выгнала. Номинально эти служанки были проданы, потому что они не следовали правилам, но кто не знал, что настоящая причина была в неуважений Чу Цзинь Яо?

После того, как Чу Цзинь Яо отослала Шань Ча, вокруг нее появилось несколько вакансий. Она купила три или четыре маленькие служанки у сводницы*, и Старая фужэн также выделила ей в пользование двух служанок. Хотя Старая фужэн ничего не сказала, Чу Цзинь Яо все же дала ей лицо и повысила одну из служанок до первого класса, назвав ее Лин Лун, а другая, Лянь Цяо, заняла место служанки второго класса.

*(牙婆 Yápó – букв. Зубной лекарь, сводница. Они зарабатывали на жизнь продажей женских товаров, таких как румяна и т.д., но также выступали в качестве посредников в купле-продаже наложниц, певиц и танцовщиц для больших семей, часто покупая и продавая людей)

Похоже, что в мгновение ока люди вокруг Чу Цзинь Яо были заменены, те, кто был близок к другим дворам, и те, у кого были большие сердца, все были заменены в одночасье. Только тогда все увидели, что Пятая юная барышня обычно выглядит хорошо, но на самом деле она точно знала, что делали её подчинённые, и на этот раз, руками Старой фужэн и Гун Мама, она, как молния, одним махом отправила всех инакомыслящих.

Толпа была тайно шокирована и с благоговением смотрела на Чу Цзинь Яо. Лин Лун была достойна быть человеком со стороны Старой фужэн Чу, ее слова и видение были намного более выдающимися, чем у Дин Сян, которая также была первоклассной служанкой, и она также была опытна в своей работе. Поскольку Лин Лун возглавила двор внутри, а Гун Мама сдерживала ее снаружи, правила двора Чао Юнь сразу стали торжественными и новыми.

По мере того, как Сунь Мама оглядывалась вокруг, она чувствовала себя все более и более неуверенно. Почему Шань Ча была отослана, она не могла знать? Сунь Мама не ожидала от Чу Цзинь Яо такой злобы, и она была очень смелой. Даже если Шань Ча была неуважительна в своих словах, Сунь Мама даже раньше сражалась с Чу Цзинь Яо лоб в лоб, могла ли Чу Цзинь Яо пощадить ее? Сама Сунь Мама не смела даже надеяться.

Когда никто не смотрел, Сунь Мама тихо вышла из двери и направилась во двор Чу Цзинь Мяо.

В главной комнате Чу Цзинь Яо положила кисть и спросила: 

— Она ушла?

Лин Лун почтительно посторонилась и ответила: 

— Да. Судя по направлению, она должна идти во двор Четвертой барышни.

Чу Цзинь Яо тихонько засмеялась и не стала отрицать этого. Гун Мама нахмурилась и сказала: 

— Она - человек, лично назначенный маркизой, даже Старая фужэн должна дать лицо Маркизе. Я боюсь, что Сунь Мама не может быть осуждена на основании всего лишь одной или двух словесных ошибок.

 Гун Мама представляла Старую фужэн, и она могла избавиться от этих служанок, как Шань Ча, просто сказав это. Но для Сунь Мама, которая номинально была того же ранга и за спиной которой был авторитет госпожи Чжао, трудно было бы предпринять необдуманные действия. По крайней мере, не с помощью одного-двух слов.

— Тогда мы будем ждать, пока она не совершит более явную ошибку.

Гун Мама замерла на мгновение и осторожно спросила:

— Барышня, что Вы имеете в виду?

Чу Цзинь Яо покачала головой и отказалась говорить дальше. Она вспомнила слова Цинь И: как госпожа, это большая ошибка лично сражаться со служанками, что ей нужно взять всю ситуацию в свои руки и позволить подчиненным сражаться самостоятельно, она могла просто контролировать сцену, когда это было необходимо. Теперь, когда с Шань Ча улажена, огня, чтобы разобраться с Сунь Мама, недостаточно.

Поскольку этого было недостаточно, она подкидывала побольше дров, а когда Сунь Мама совершить большую ошибку, которую уже невозможно было скрыть, она позволит Старой фужэн сделать шаг напрямую.

Наблюдая за такой Чу Цзинь Яо, Лин Лун и Гун Мама чувствовали, что эта Пятая юная барышня была непостижимой и удивительно обладала какой-то благородной аурой, как и благородные люди из Дворца, с которыми они однажды случайно встретились. Гун Мама втайне задавалась вопросом, почему ей кажется, что Чу Цзинь Яо так похожа на кого-то из Дворца, хотя она редко выходила из своего двора, а тем более не знала никого во Дворце.

Чу Цзинь Яо встала и сказала: 

— Облегчает отсутствие Сунь Мама, пока ее нет, Вы, ребята, следуйте за мной в западное крыло, чтобы посмотреть.

Чу Цзинь Яо отвела Гун Мама, Лин Лун и Дин Сян в склад западного крыла. Видя доверие Чу Цзинь Яо, Гун Мама и Лин Лун были немного счастливы и немного обеспокоены. Открывая сундуки из красного дерева, присланные управляющим Ци, они были полны опасений.

Гун Мама не могла закрыть рот от удивления: 

— Это…

Первый сундук был полон золотых и серебряных украшений, восточного жемчуга и оникса. Здесь были готовые украшения, а также ящики и коробки с необработанными драгоценными камнями. Чу Цзинь Яо вспомнила день, когда она пошла с госпожой Чжао и Чу Цзинь Сянь смотреть украшения, и госпожа Чжао купила ей набор головных уборов с драгоценными камнями, которые она всегда находила настолько изысканными, что до сих пор хранила их в своем туалетном ящике, не решаясь достать и надеть. Но теперь она смотрела на этот ящик с золотом, серебром и нефритом, который мог почти ослепить ее, и чувствовала, что за вещи были у госпожи Чжао, Чу Цзинь Сянь и даже во всем Павильоне Сокровищ?

        Но все эти вещи, все они были даны ей?

Чу Цзинь Яо с тревогой открыла второй сундук, и все четыре человека в комнате втянули холодный воздух. Этот сундук был полон облачной парчой.

Цунь парчи — цунь золота, редко обращающаяся на рынке и почти исключительно используемая в качестве дани, - облачная парча.

Гун Мама держалась за сердце, очевидно, немного ошеломленная. Чу Цзинь Яо тайно нахмурилась и немного пожалела в своем сердце, она изначально думала, что если такой торговец, как управляющий Ци, отправит больше вещей, насколько ценными они могут быть? Это было просто большое количество. Чу Цзинь Яо подумала, что эти сундуки - просто тот же шелк, парча и ткань, что и в прошлый раз, поэтому она пришла с Гун Мама и Лин Лун. Теперь казалось, что она поступила опрометчиво. Эти вещи перед ней больше не были чем-то, что можно было измерить в серебряных деньгах.

Но в этом нельзя было винить Чу Цзинь Яо, как она могла ожидать, что управляющий Ци осмелится послать это! Как он мог получить их в свои руки?

Гун Мама немного испугалась, ведь только эти два сундука стоили десять тысяч таэлей. Однако это стоило не только десять тысяч таэлей, даже если бы она достала десять тысяч таэлей серебра, она боялась, что не сможет купить и половины этих вещей.Дело не только в жемчугах и нефритах, сундук полный парчой уже является страшной. Для обычной дворянской семьи будет большой честью получить кусок облачной парчи, так как такие вещи либо дарил император, либо контрабандой провозили евнухи из ткацкого управления Наньцзин. Но кто бы смог получить такую большую дань, если бы у него были на это средства? У кого есть лишняя голова?

Гун Мама спросила: 

— Барышня, остальные сундуки открыты?

Чу Цзинь Яо подошла к третьему сундуку из красного дерева, открыла замок, слегка приподняла его, чтобы посмотреть, и поспешно закрыла.

Чу Цзинь Яо чувствовала себя не очень хорошо. Она думала, что сундук с облачной парчой достаточно страшен, но, взглянув на него, увидела несколько золотых тканей и атлас с серебряными узорами. Теоретически, народу не разрешалось носить одежду из золота и серебра, но в наше время, с процветанием купцов, многие семьи имели деньги и пробирались мимо своего чина, надевая золото и серебро и добавляя шелк и парчу на свою одежду. Чиновники закрывали на это глаза, и когда они были гостями, барышни резиденции маркиза надевали слишком вычурную одежду, чтобы произвести впечатление. Но хотя все об этом знали, никто не осмеливался быть слишком безрассудным и перечить королевской иерархии. Ткань внутри была такой блестящей и золотой, в нее было вплетено столько золотых нитей, кто бы осмелился надеть такую ткань, если бы не принадлежал к императорской семье?

Чу Цзинь Яо была немного шокирована, что делал управляющий Ци? Он сошел с ума?

С угрюмым лицом Чу Цзинь Яо поочередно смотрела на оставшиеся сундуки, каждый раз слегка приподнимая дверцу и закрывая ее. Гун Мама и остальные знали свои места, поэтому все они стояли в стороне, склонив головы, и не смотрели на движения Чу Цзинь Яо.

Честно говоря, они тоже были напуганы, так как могли осмелиться рассматривать дальше?

После того, как Чу Цзинь Яо закончила рассматривать их по очереди, она надела замок своими руками. Она обернулась, чтобы посмотреть на Гун Мама, Лин Лун и Дин Сян, ее лицо было удивительно серьезным: 

— Неважно, сколько вы видели сегодня, как только вы покинете эту дверь, забудьте обо всем. Если вы осмелитесь выходить и говорить глупости, то не говоря уже обо мне, боюсь, что настоящий маркиз Чан Син будет обременен вами.

Гун Мама и все остальные понимали важность этого, и были заняты ответом. К счастью, все они знали, что делали, и закрыли дверь в западное крыло, как только вошли в дом, так что, по крайней мере, эти ужасные вещи не были замечены посторонними. Чу Цзинь Яо нанесла им еще несколько сильных ударов, напугав их до потери крови и холодного пота, после чего сказала: 

— Хорошо, приведите себя в порядок и следуйте за мной. Дин Сян, тщательно запри дверь, никому не позволено входить без моего разрешения! Если ты посмеешь ослушаться, боюсь, я не смогу защитить тебя.

— Да, - Дин Сян опустила голову в ответ и последовала за Чу Цзинь Яо за дверь, затем поспешно заперла западную комнату, как будто внутри находились наводнения и хищные звери*. На самом деле, находившиеся вещи ничем не отличались от них.

*(洪水猛兽 hóng shuǐ měng shòu – наводнения и хищные звери (обр. в знач.: страшные бедствия, огромное несчастье))

Чу Цзинь Яо ушла, чтобы отвести Гун Мама к Старой фужэн Чу, у которой тоже было тяжелое лицо после того, как она выслушала слова Чу Цзинь Яо. 

— Ты сказали, что то, что было послано управляющим Ци в тот день, не было чем-то народным?

— Да.

Старая фужэн Чу теперь тоже сидела прямо, 

— Невозможно, он же торговец, как он смеет…

— Именно поэтому этот вопрос стал более серьезным, – Чу Цзинь Яо сказала: – Бабушка, я хочу снова увидеть управляющего Ци.

На следующий день Ци Дэшэн был приглашен в резиденцию маркиза Чан Син. Когда он выходил из дома, у него в голове уже был расчет, а когда он вошел в зал Жун Нин и увидел Чу Цзинь Яо в особняке, подозрение в его голове стало еще более твердым.

Чу Цзинь Яо сидела на кресле, встала и благословила Ци Дэшэна, затем посмотрела ему прямо в глаза и прямо спросила его: 

— Управляющий Ци, позвольте спросить, откуда взялись Ваши вещи?