Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 118 - Иногда Учитель тоже может быть обманут

У Мо Жаня есть тень.

Он… не покойник?

Его словно ударило молнией, и в одно мгновение множество мелких нестыковок и деталей сложились в единую картину. Если бы Жун Цзю все еще имел плоть, то сначала бы он похолодел от страха, а затем от переизбытка эмоций кровь совершенно точно прилила бы к его голове, в которой царил полный хаос.

Призрачный же Жун Цзю просто на какое-то время замер на месте.

Каждый человек по-разному реагирует на большие события. Реакция человека на стресс чаще всего обусловлена окружением, в котором он вырос. Например, многие простые люди похожи на птиц, увидевших лук[1]: еще не спущена тетива, а они уже напуганы до смерти. Или взять таких людей, как Любимец Небес Сюэ Мэн, которые всю свою жизнь наслаждаются покоем и достатком: мало что может напугать их по-настоящему.

[1] 惊弓之鸟 jīng gōng zhī niǎo цзин гун чжи няо «напуганная луком птица» — обр. в знач.: пуганая ворона и куста боится. Идиома имеет отсылку к истории из《 战国策‧楚策四》, в которой прославленный лучник Вэй Го встретил дикого гуся. Вэй Го только натянул тетиву, а гусь от страха (великий лучник все-таки в него целится) упал замертво. Используется как метафора для обозначения человека, с которым еще ничего не случилось, но от страха он впадает в панику и сам готов умереть / сдаться на милость победителя.

Жун Цзю, всю жизнь проживший в грязи и столкнувшийся со множеством жизненных трудностей, в первую очередь подумал, не повредит ли это лично ему, а, во-вторую, если нет, то как извлечь из этого пользу.

Он очень быстро понял: то, что Мо Жань на самом деле живой человек, проникший в Царство мертвых, очень выгодно для него и в будущем может принести большой куш.

Все, что ему нужно сделать — это раскрыть правду о Мо Жане. Такая большая заслуга несомненно позволит ему занять какую-нибудь, пусть и небольшую, должность в местных органах власти. При жизни Жун Цзю с полной отдачей обслуживал всех подряд в надежде зацепиться и забраться повыше. Пусть и после смерти, но он, наконец, получил свой шанс легкими шагами подняться к синим облакам[2], еще и сохранив свою прекрасную телесную оболочку.

[2] 平步青云 píngbùqīngyún пинбуцинъюнь «легкими шагами подняться к синим облакам» — обр. быстро вырасти в должности, подняться по социальной лестнице.

Да это же как если бы мясной пирог с неба упал!

Зачем ему опять входить в цикл перерождений? Он может прямо здесь и сейчас отлично обустроиться, обернув поражение в победу, смыть позор, и начать все с чистого листа.

Жун Цзю немного прищурил подернутые мечтательной пеленой персиковые глаза. Он уже видел себя назначенным на должность. Вот он отправляется по служебному делу в бамбуковом паланкине, скрытый от чужих взглядов синим шелком, невозмутимо свысока взирая на толпу простых призраков и демонов.

Чем больше Жун Цзю об этом думал, тем более счастливым себя чувствовал. Но, поразмыслив хорошенько, он увидел слабое место в своем идеальном плане. Чтобы донести на Мо Жаня, ему нужно было улизнуть из-под его надзора, а это было практически невозможно. Так что срочно нужно было создать ситуацию, когда Мо Жаню станет не до слежки за ним...

Он напряженно раздумывал, когда взгляд его зацепился за расшитые золотом алые одежды.

— Господин бессмертный Чу, — позвал он, устраиваясь рядом. Упершись локтями в колени, он обхватил щеки ладонями, всем видом демонстрируя желание поболтать.

Однако Чу Ваньнин не обратил на него никакого внимания, продолжая молча исследовать барьер. Глаза его были закрыты, но казалось от него исходит такой холод, что даже его длинные ресницы покрылись инеем.

— Не удалось ничего обнаружить? – попытался разговорить его Жун Цзю.

Подождав некоторое время, он подумал, что раз уж Чу Ваньнин не обращает на него внимания, но все же не прогоняет, можно приступить к делу. Произнеся еще несколько ничего не значащих фраз, он понизил голос до таинственного шепота:

— Господин бессмертный Чу, на самом деле тогда я ведь не сказал вам всей правды. Побоялся, что вы будете смотреть на меня свысока и, отбросив жалость, бросите меня здесь.

Черные брови Чу Ваньнина сошлись над переносицей, как два острозаточенных меча. За внешней невозмутимостью и самоконтролем бушевало пламя гнева, и теперь хватило бы и легкого толчка, чтобы оно вырвалось наружу.

Разве этот огонь мог укрыться от острых глаз Жун Цзю?

Жун Цзю высоким голоском мягко и тихо продолжил:

— Пока я был во дворе, успел обдумать все и понял, что моя ложь могла оскорбить господина бессмертного куда больше, чем правда. От чувства вины душа моя не находила себе места, поэтому я решил, что должен признаться вам во всем…

Первый акт его представления был особенно удачным еще и потому, что совершенно случайно Жун Цзю начал свою речь с тех же слов, что и Мо Жань с его «я должен признаться».

Поначалу Чу Ваньнин еще сдерживался, хотя его и тошнило от омерзения, но стоило Жун Цзю произнести эту фразу, он уже не мог оставаться безучастным. Открыв глаза, но все еще не глядя на него, он холодно спросил:

— При жизни в какой именно забегаловке[3] ты прислуживал?

[3] 馆子guǎnzi гуаньцзы — трактир, гостиница; театр.

Жун Цзю обомлел:

— Господин бессмертный… вы знали?

Подсознательно он бросил взгляд в сторону Мо Жаня. Плохо дело. Надо же, этот парень по фамилии Мо на шаг опередил его и не стал ничего скрывать от Чу Ваньнина. Но не все потеряно, может, если брызнуть масло на этот пылающий факел, еще удастся устроить пожар?

— Я и бессмертный Мо…

Прежде, чем он успел закончить, Чу Ваньнин прервал его:

— Я спросил, в какой именно забегаловке ты обслуживал?

Жун Цзю прикусил губу:

— Терем «Черный бамбук склоняет бессмертный персик[4]».

[4] 紫竹镇的仙桃楼 цзычжу чжэнь дэ сяньтао лоу «Черный бамбук склоняет божественный/бессмертный персик», где 紫竹 zǐzhú — бот. листоколосник черный (Phyllostachys nigra Munro) черный бамбук; вид бамбука, который сначала зеленеет, а потом постепенно становится черным; 镇 zhèn — покорять, подчинять, подавлять, утолять; 仙桃 xiāntáo «бессмертный персик» — миф. персики бессмертия богини Сиванму: Царица-Мать Западного рая. Легенда гласит, что где-то в священных горах Куньлунь, в сказочных садах богини запада Сиваньму, растет персик бессмертия. Он приносит плоды бессмертия только один раз в 3000 лет, и тогда Богиня приглашает 8 бессмертных в свой сад на праздник. Но однажды, когда праздник был в разгаре, появился Царь Обезьян, съел все персики и сам стал бессмертным. От переводчика: пошлый подтекст [для любителей]: «черный бамбук (член) поимел божественный персик (задницу) богинибессмертного»; 仙 сянь имеет значение «бессмертный» и именно так называют даосов, так что пронзенный черным бамбуком персик может принадлежать и некоему «бессмертному господину».

— Хм, Терем «Бессмертного персика», — повторил Чу Ваньнин с холодной усмешкой. Хотя он больше ничего не сказал, обычно бесстрастное лицо лицо отразило всю глубину его отвращения.

Жун Цзю украдкой несколько раз взглянул на него, прежде чем, поджав губы, бросил еще один пробный камень:

— Господин бессмертный Чу, вы ведь не презираете меня за это?

— …

— Мое тело всегда было слабым, а жизнь полна лишений. Меня продали в это заведение, когда я был совсем молод. Если бы я мог выбирать, то хотел бы стать похожим на вас, господин бессмертный, быть таким же доблестным и отважным, борющимся со злом и несправедливостью, – сказал он с придыханием и апломбом, затем испустил полный сожалений глубокий вздох и продолжил, — Если бы после перерождения я смог стать кем-то похожим на такого выдающегося даоса, как вы, это было бы так прекрасно.

— Душу человека колесо перерождений не изменит, – равнодушно сказал Чу Ваньнин. — Сожалею, но нас нельзя сравнивать.

Даже после того, как его грубо поставили на место, улыбка Жун Цзю не дрогнула. Он лишь чуть склонил голову, продолжив атаковать словами:

— Я знаю, что не могу сравниться с бессмертным господином. Это не более, чем мечты, живущие в моем сердце. Для таких людей, как я, невозможно жить, не сохранив хотя бы каплю надежды на лучшую долю. Если бы я отказался от этих мечтаний, то, боюсь, не смог бы проработать в том трактире даже полгода и давно покончил с собой.

Увидев, что Чу Ваньнин продолжает равнодушно молчать, Жун Цзю украдкой взглянул в ту сторону, где стоял Мо Жань, прикидывая, может ли он подслушать их разговор, а затем со вздохом тихо добавил:

— Ах, в конце концов, часто те, кто посещают нас, грубы и жестоки, за людей нас не считают. То, что мне удалось заполучить такого доброго и щедрого постоянного клиента, как господин Мо, вызывало зависть у многих.

Чу Ваньнин по-прежнему не произнес ни слова, но на тыльной стороне ладони выступили вены, а пальцы так впились в стену, что было очевидно, если бы он не утратил духовную силу, то в ней бы уже появилось пять дырок.

Какое-то время он сдерживался, но в итоге сдался и севшим голосом спросил:

— Было чему завидовать?

Жун Цзю придал своему милому женственному личику подобающее выражение с точно отмеренной долей любовной тоски и нежной привязанности. Не слишком много, но и не мало, так, чтобы зацепило.

— О, господин бессмертный Мо на самом деле очень хороший и добрый человек. Несмотря на то, что, повинуясь порыву, он взял у меня пару монет, однако я считаю, что это лишь потому, что я не удовлетворил его должным образом. До того дня он всегда вел себя подобающе, а уж его пылкий темперамент в постели пользовался бешеной популярностью в нашей среде.

Лицо Чу Ваньнина отражало лишь холодное равнодушие, но он слушал, не перебивая:

— В нашем Тереме все, кто имел честь составить ему компанию, с тоской вспоминают его. Многие юноши с нетерпением ждут его возвращения, мечтая вновь служить ему.

— И…сколько раз он приходил?

Жун Цзю изобразил полную горечи улыбку:

— Как это можно посчитать? Господин бессмертный, вы задаете вопрос, на который я не могу ответить.

— В таком случае, скажи мне, как часто он приходил? Кого выбирал? Когда был в последний раз? – похожие на два меча тонкие губы Чу Ваньнина словно высекали искры каждым новым вопросом. Сейчас, взглянув на него, впору было начинать бояться за жизнь Мо Жаня.

Притворившись, что не замечает ревнивый огонь в глазах Чу Ваньнина, Жун Цзю продолжал подливать масло и уксус[5]:

[5] 添油加醋 tiānyóu jiācù тянью цзяцу «добавлять масло и уксус» — обр. приукрашивать факты, прибавлять для красного словца, искажать действительность, преувеличивать.

— Как часто бывал, сейчас и не припомню. Из тридцати дней десять точно проводил у нас. Относительно того, кого он искал… господин Мо такой непостоянный гость. Ой, ну зачем вспоминать старые дела, бессмертный господин Чу, не нужно его винить…

— Я спросил тебя, когда он приходил в последний раз, – лицо Чу Ваньнина, казалось, превратилось в кусок льда. — Отвечай!

На самом деле после перерождения Мо Жань больше никогда не навещал Жун Цзю и не посещал бордели.

Хотя глядя в лицо Чу Ваньнину, Жун Цзю не осмелился солгать, он изобразил растерянность и опять подбросил в полыхающий костер охапку дров:

— Это я тоже… нет, не могу точно сказать, но до моей смерти, кажется, я все-таки видел издали фигуру господина Мо… но он был довольно далеко, так что я не могу утверждать точно.

Не успел он закончить фразу, как Чу Ваньнин внезапно убрал свои длинные пальцы от стены и спрятал их в рукавах одежды.

В полумраке было видно, что все его тело слегка дрожит, а глаза наполнены обжигающими искрами.

Про себя Жун Цзю посмеивался над тем, как ловко обманул этого наивного даоса. Сам он годами общался с самым разным сбродом, от протитуток до мошенников, и умел управлять мыслями других людей. Стоило ему открыть свой рот, и такой невинный праведник как Чу Ваньнин тут же проглотил наживку.

Теперь осталось только нанести последний удар. Жун Цзю нацепил на лицо смущенное и испуганное выражение и запричитал:

— Господин бессмертный Чу, что случилось? Я что-то не то сказал? За все те ошибки прошлой жизни я не виню господина Мо и не желаю ему зла… он… не такой уж порочный человек…

— Он что, нуждается в том, чтобы именно ты оправдывал его передо мной? – голос Чу Ваньнина дрожал от гнева. — Я занимаюсь воспитанием этого ученика! Считаешь, что имеешь право вмешиваться?!

— Господин бессмертный Чу…

Чу Ваньнин не обратил на него никакого внимания. Холодная глыба льда в его глазах подсвечивалась изнутри огненными всполохами гнева. Оттолкнув со своего пути Жун Цзю, он стремительной походкой направился к воротам амбара. Приблизившись вплотную к сидевшему рядом с ними Мо Жаню, он схватил его за шиворот и одним рывком поднял на ноги.

Озадаченный Мо Жань быстро обернулся:

— Учитель?

Чу Ваньнин тут же отдернул руку, с таким видом словно прикоснулся к чему-то очень грязному. Сейчас он напоминал обнажившего клыки гепарда, готового к тому, чтобы броситься на жертву и разорвать ее в клочья. Кипя от злости, он молча уставился в лицо Мо Жаня, не в силах произнести ни слова.

А что тут можно было сказать?

Публичное наказание на Платформе Шаньэ Мо Жаня ничему не научило. Было ясно, что эти его извинения и признания ошибок были не более, чем виляние хвостом[6] и притворство.

[6] 人模狗样 rén mú gǒu yàng жэнь мо гоу ян «человек копирует поведение собаки» — обр. внешний облик или поведение не соответствует реальности, выдавать себя за кого-то, притворяться.

Кто знает, сколько раз он тайком брал чужое? Сколько раз занимался мужеложеством[7] в этом Тереме, полном огрызков персиков[8]?!

[7] 断袖 duànxiù дуаньсю «отрезанный рукав» — заниматься мужеложеством, любовь между мужчинами; гомосексуализм; по преданию, ханьский император Ай-ди оторвал рукав своего одеяния, который застрял под телом спавшего рядом с ним фаворита, чтобы вставая, не потревожить его сон.

[8] 余桃 yútáo юйтао «огрызки персиков» — мужеложцы; отсылка к произведению Хань Фэй-цзы 韩非子‧ «韩非子‧说难».

Мо Жань даже не догадывался, что стал жертвой коварного заговора. Увидев сердитое лицо Чу Ваньнина, на котором были написаны возмущение и отвращение, он не понимал, в чем провинился, изо всех сил подавляя собственную обиду на такое несправедливое отношение.

— Мо Вэйюй, те слова, что ты сказал недавно, это правда или ложь? — хрипло спросил Чу Ваньнин. Опущенные ресницы затрепетали, когда он упавшим голосом добавил, — Ты… и правда... от природы дурной характер почти не поддается исправлению!..

Эта фраза была похожа на огромный кусок скалы, который, упав в море, поднял огромные волны.

Мо Жань вздрогнул и отшатнулся назад. В оцепенении он мог только трясти головой, с непониманием и обидой глядя на Учителя.

Неправильно…

Это неправильно…

В прошлой жизни эти слова Чу Ваньнин произнес, когда совсем разочаровался в нем.

Почему сейчас, когда все в порядке, он опять это говорит?

Чтобы понять, что происходит, Мо Жань поспешно открыл рот, чтобы задать вопрос, но Чу Ваньнин тут же перебил его. В его глазах пылал лесной пожар, сжигающий все на своем пути и сдержать его он и сам был уже не в силах.

— Как долго ты будешь продолжать врать мне?! —хрипло спросил он.

У Мо Жаня в голове царил хаос.

О чем врать? Что хотел от него Чу Ваньнин?

В его прошлом было скрыто слишком много грязных тайн, и он не мог понять, какую именно на этот раз выложили на стол. Увидев разъяренного Чу Ваньнина, Мо Жань даже не подумал о том, что причиной могли быть козни Жун Цзю. Чу Ваньнин шаг за шагом приближался к нему, а Мо Вэйюй точно так же шаг за шагом отступал до тех пор, пока не уперся спиной в стену.

Чу Ваньнин наконец остановился и уставился ему в лицо. В мертвой тишине Мо Жань услышал срывающийся голос:

— Ты хочешь, чтобы я вернулся, но зачем? Чтобы ты мог продолжать мне врать, чтобы мог выводить меня из себя, чтобы держать меня в неведении[9] и манипулировать мной?.. Я ведь поверил, что ты встал на путь исправления… Я надеялся, что такой талантливый юноша под моим руководством сможет стать лучше! Я считал, что смогу хорошо обучить тебя…

[9] 蒙在鼓里 méng zài gǔ lǐ мэн цзай гу ли «храниться внутри барабана» — находиться в неведении; быть в темноте.

Он медленно закрыл глаза и после длинной паузы тихо прошептал:

— Из гнилого дерева ничего хорошего не вырезать.

— Учитель…

— Проваливай…

— …

— Ты слов не понимаешь, я сказал тебе проваливай?! – Чу Ваньнин резко открыл глаза, обжигая Мо Жаня ледяным взглядом. — Мо Вэйюй, ты разочаровал меня! Думал держать меня в блаженном неведении, лишь бы я вернулся с тобой в мир живых?

Сердце Мо Жаня болезненно сжалось. Не обращая внимание на гнев Учителя, он вцепился в скрытое широким рукавом запястье и затряс головой:

— Учитель, не сердитесь, — глаза его покраснели от подступивших слез. — Скажите мне, что случилось, ладно? Если я опять сделал что-то не так, я все исправлю, хорошо? Только не прогоняйте меня…

Исправлю…. Сейчас, вот только что, Мо Жань пообещал все исправить? Но если бы они не встретили Жун Цзю, сам он разве признался бы в этих своих многочисленных позорных поступках?!

Не зря говорят, что чувства заставляют даже самых разумных людей поступать безрассудно. Со стороны Чу Ваньнин всегда казался невозмутимым и хладнокровным человеком, но на самом деле за этим ледяным фасадом скрывалась пламенная натура, склонная к необдуманным поступкам под влиянием сильных чувств. Тот тип отношений, что в прошлом поддерживали Жун Цзю и Мо Жань, был для него совершенно неприемлем, не говоря уж о том, в каком свете их представил Жун Цзю. В итоге Чу Ваньнин был сбит с толку и без труда обманут этим ловким мошенником.

Безуспешно пытаясь освободиться от хватки Мо Жаня, Чу Ваньнин в порыве гнева поднял руку, желая призвать Тяньвэнь. Но как бы он мог ее призвать?

Чу Ваньнин был в такой ярости, что будь он еще жив, от эмоционального перенапряжения его бы уже вырвало кровью.

Вдруг перед глазами его вспыхнуло ослепительное алое пламя. Вызвав Цзяньгуй, Мо Жань вложил его в руку Чу Ваньнина, а сам опустился на колени перед ним. При этом он продолжал сжимать запястье Учителя, опасаясь, что тот уйдет, стоит ему ослабить хватку.

— Учитель, я знаю себя… В жизни я совершал множество поступков, которые печалили и злили вас... Но с момента как мы встретились в Призрачном Царстве я всегда говорил вам только правду…

Запрокинул голову, он прямо посмотрел ему в лицо, изо всех сил пытаясь сдержать подступившие слезы:

— Это правда, я не обманываю вас…

Чу Ваньнин сжимал в руке Цзяньгуй. Его сердце горело яростным огнем, но также он испытывал неловкость от того, с каким отчаянием Мо Жань цеплялся за него, дрожащий, почти сломленный, готовый умереть, но не отпустить его. Его душевные страдания были искренними, как мог он не почувствовать это?

Мо Жань продолжал:

— Учитель, если вы недовольны мной, если не можете простить меня, тогда бейте и ругайте, делайте все, что пожелаете. Если вам правда нестерпимо видеть меня… если вы считаете… считаете… что мою дурную природу нельзя изменить… — на этих словах у него перехватило дыхание, и он еще ниже опустил голову и склонился до земли.

— Если Учитель на самом деле не хочет… опять не желает меня…

Мо Жань не хотел, чтобы Чу Ваньнин видел, как он плачет, но уже не мог сдерживаться. Его плечи затряслись, слезы пролились на землю, беззвучно и тихо растворившись в пыли.

— Я… я покину Пик Сышэн… и больше… больше никогда не покажусь на глаза Учителю… я только прошу… я умоляю вас… умоляю…

Он стоял на коленях, почти касаясь лбом грязной земли, но продолжал крепко и упрямо держать запястье Чу Ваньнина, готовый умереть, но не отпустить его.

— Умоляю, не уходите.

— …

— Учитель…

Чу Ваньнин закрыл глаза.

— Вы же согласились пойти со мной, вы обещали вернуться, умоляю, не уходите…

Как будто сердце его опять облили кислотой. И пусть болеть нечему, пусть он всего лишь неполноценная душа, но все равно такое чувство, словно в грудь вонзили раскаленный нож, и теперь он обречен вечно сгорать в неугасимом адском пламени.

Чу Ваньнин с негодованием посмотрел на Мо Жаня и горестно сказал:

— Я обещал тебе? А ты мне ничего не обещал? На Платформе Шаньэ ты заявил, что все осознал, в Зале Цинтянь на коленях клялся, что не повторишь эту ошибку… так почему ты не смог сдержать слово!? Мо Вэйюй, ты действительно так ничего и не понял?! Мне снова нужно тебя наказать?!

— ..! – Мо Жань был поражен. Ему казалось, что он заблудился в густом тумане и совершенно не понимал, как выбраться из него. Он поднял голову и посмотрел на Учителя мокрыми от слез глазами. — Что?..

Не успел он сформулировать вопрос, как перед глазами алым пламенем вспыхнул Цзяньгуй, и щеку обожгло болью. Посыпались искры, свежая кровь пролилась на землю и забрызгала стену.

В гневе Чу Ваньнин был совершенно безжалостен, а сейчас он был так зол, что лишился дара речи.

Этот удар отнял у него последние силы, кнут выпал из ослабевших рук.

Щека Мо Жаня была рассечена, похожие на алый жемчуг капли падали на землю, но он даже не обратил внимание на боль. Схватив Чу Ваньнина за вторую руку, не отрывая взгляда от бледного лица, он спросил:

— На площади Шаньэ? В зале Цинтянь? Что… что я утаил? В чем я обманул вас?

От этих вопросов у Чу Ваньнина закружилась голова. Все, чего он хотел сейчас, это сбежать куда глаза глядят.

И тут Мо Жань вдруг понял, что что-то тут не так. Он оглянулся по сторонам, бросил взгляд в сторону пустого амбара…

Жун Цзю, этот отброс, пользуясь тем, что пока они яростно[10] выясняли отношения, им было не до него, украдкой проскользнул мимо них и сбежал. Сейчас уже и след его простыл!

[10] 如火如荼 rú huǒ rú tú жу хо жу ту «как огонь, как колосок тростника (беда, зло)» — сверкать яркими огнями и белыми цветами; обр. в знач.: пышно; бурно, кипуче.

Как только Мо Жань прозрел, он тут же переменился в лице, но было уже не до размышлений.

—Учитель, мы оба попались на его уловку! Надо уходить! Быстрее, следуйте за мной! Здесь больше не безопасно!

Он вскочил на ноги и потащил Чу Ваньнина за собой подальше от амбара. Но только они покинули двор, как увидели Жун Цзю, который вел за собой отряд призрачной стражи. Указав на них, он крикнул:

— Вот они, живой человек вместе с неполной душой… они вместе…

Мо Жань в ярости прошипел:

— Почему я не убил тебя?!

На объяснения времени не осталось. Мо Жань крепко схватил Чу Ваньнина за руку, и, перемахнув через стену, они снова помчались по улицам и проулкам княжеской резиденции. Гнавшихся за ними призрачных стражников с каждой минутой становилось все больше. Когда со стороны главного дворца донесся бой барабана и пронзительный свист, Чу Ваньнин не удержался и оглянулся. Со всех переулков в их сторону двигалось море огней, отчего резиденция стала похожа на многоголовую сверкающую огненную змею, которая в любой момент могла взять их в удушающий захват и проглотить.

Лицо Жун Цзю сияло. Пусть в прошлом из-за слабого тела его презирали и оскорбляли, сейчас он гнался за Чу Ваньнином и Мо Жанем с упорством голодного шакала, преследующего смертельно раненного зверя. От ощущения значительности собственного вклада в поимку этих двоих, он преисполнился гордости и самоуверенности, почувствовав себя бесстрашным мстителем и героем.

— Хватайте их!.. Схватите этого живого, что посмел нарушить границы Призрачного Царства!..

Он уже довольно долго бежал, когда вдруг почувствовал, как его схватили за руку. В гневе Жун Цзю обернулся и увидел того самого офицера, который его когда-то выбрал. Сердце тревожно екнуло, но он проигнорировал его и прикрикнул:

— Меня-то ты зачем хватаешь?! Сначала поймай вон тех двоих!

— Они нарушили закон и сбежали, но ты тоже сбежал без разрешения? – прищурясь, офицер уставился на него, и намерения у него были явно дурные.

Изумленный Жун Цзю ответил:

— Я сбежал только для того, чтобы схватить этих людей для Четвертого Призрачного Князя. Это я обнаружил живого человека… Я выяснил, что Мо Вэйюй не призрак! Вы не можете арестовать меня! Вы не можете вот так взять и отнять мои заслуги[11] перед Четвертым Князем!

[11] 功 gōng гун «заслуга» — достижение; подвиг; честь, слава, доблесть.

Сначала призрачный стражник был даже изумлен его наглостью, но когда до него дошел смысл этого заявления, то он расхохотался:

— Ты первым его обнаружил? Заслуги? Ха-ха-ха, я отнимаю твои заслуги?

Насмеявшись всласть, он отпустил руку Жун Цзю:

— По-моему, ты не в себе, раз решил использовать эту историю как повод, чтобы выделиться! То, что этот человек жив, уже давно выяснил сам Четвертый Князь! Ты что, в самом деле решил, что ради такой мелкой сошки, как ты, наш князь накрыл магическим барьером всю территорию дворца? Ха, значит мы тут отнимаем у тебя заслуги? А может сам Четвертый Призрачный Князь отнимает твои заслуги?!

Испуганный Жун Цзю отступил, запнулся и упал на землю.

Мимо него огненным потоком текла огромная армия призраков, которые гнались за Мо Жанем и Чу Ваньнином. Губы Жун Цзю дрожали вместе со всем телом, зубы выбивали дробь. Он пробормотал:

— Уже давно обнаружили? Призрачный Князь уже давно… он сам обнаружил? Я… я не первый? Значит, не будет никакой награды? Я…

Треснули и рассыпались его стеклянные мечты о красивой жизни в богатстве и почете, и сапоги призрачных солдат втоптали осколки в грязь.

Жун Цзю сбросил оцепенение и вдруг, словно обезумев, вскочил на ноги и вырвавшись, бросился бежать. Пусть у него всегда было слабое тело, но он не желал примириться с судьбой. В погоне за мечтой был готов словно мотылек броситься в огонь свечи.

Его жизнь никогда не была легкой. Все, что он в ней видел — узкая кровать и его «любимые клиенты», обычно респектабельные мужчины лет за тридцать. Маленькая комнатка, в которую никогда не заглядывало солнце, курильница с благовониями, в дыму которой и не отличить день от ночи, и так всю жизнь.

Он был обречен жить в ночи, но мечтал когда-нибудь увидеть рассвет. Ради того, чтобы иметь шанс дожить до завтра, Жун Цзю был готов отказаться от своего достоинства, тела, лица, человечности и совести. За этот маленький лучик надежды он был готов отдать все… ведь это единственное, что у него в итоге осталось.

И теперь, чтобы сохранить этот луч надежды, ему осталось только добровольно броситься в огонь.

— Подождите! Подождите меня! Господин бессмертный Чу, спасите меня!..

— Держите его! Ловите беглеца! На допрос его к Четвертому Князю!

— Я не… хочу! – бледные пальцы Жун Цзю царапали землю, когда-то красиво уложенные волосы растрепались, женственно изящное лицо в холодном свете луны выглядело по-настоящему жутко. Выпучив глаза, он громко вопил:

— Не хочу! Бессмертный Чу, спасите меня! – через пару секунд этот крик отчаяния перешел в истерику. — Я нашел их первым! Я первым обнаружил живого человека! Это был я! Вы не можете так поступить со мной! Если бы не я, вы бы никогда не нашли их! Вы все хотите воспользоваться мной, хотите лишить меня моих заслуг!

Его подхватили под руки и потащили прочь, и постепенно безумный вой потерялся в топоте тысяч сапог.

Автору есть, что сказать:

в ближайшем будущем мы покинем Призрачный мир.

Что касается судьбы Жун Цзю — это история с открытым концом. Этот парень с самого начала был в отчаянном положении, и рядом не было никого, кто мог бы указать ему путь, так что у него просто не было шанса стать хорошим человеком, поэтому он и пришел к такому концу. Жун Цзю, твоя старшая сестра переживает за тебя. Пусть ты схвачен этими демонами, у тебя все еще есть шанс обаять Четвертого Призрачного Князя. 23333 [ха-ха-ха].

Как насчет маленького представления на эту тему?

Рядовой солдат Призрачного войска:

— Великий князь, мы поймали перебежчика! Он донес на своих подельников!

Четвертый Призрачный Князь: — Ик-ик-ик! — смачно отрыгивает, начинает «сидя на корточках» засовывать в себя рис, сало и пибимпап, запивая соевым соусом, иными словами, принимать вкусную и здоровую пищу! [навылет]

Рядовой солдат Призрачного войска:

— Великий князь, прервите трапезу, еще только полнолун…

Четвертый Призрачный Князь: — Ик! — в приступе гнева бросает в него тарелку. — Кто полный?! Этот князь просто очень внушительный! Могущественный! Понял!?

Жун Цзю: «Я не хочу терять свою душу, хочу взлететь по карьерной лестнице и разбогатеть, так что…»

— Если вы хотите знать мое мнение, великий князь, вам не кажется, что вы все же недостаточно внушительны и могущественны? Разве вес вашего таланта и добродетели поспевает за вашим телесным воплощением? Если вы хотите обрести истинную мощь, разве не должны ваша рука быть толщиной с ногу, а нога в обхват талии? Так что, почему бы вам не есть побольше?

Системное напоминание игроку Жун Цзю:

[Найдите способ при помощи лести развести зажравшегося Четвертого Призрачного Князя на большой заказ[12]].

[12] Относительно Четвертого Князя использованы иероглифы с двойными значениями: 拍橘猫 май цзюй мао — дословно «отшлепать мандариновую кошку», но, думаю, речь все же идет о том, чтобы «развести зажравшегося толстяка»; 拍 pāi — шлепать, кликать, комп. заказывать, делать заказ в интернете; 橘 jú — мандарин (дерево, плод); оранжевый; Луна в юго-восточном секторе неба; 猫 māo — кот; сидеть на корточках; прятаться, плевать в потолок; разг. модем.