Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 54 - Этот достопочтенный пытается отвоевать десерт

— Учитель? — Сюэ Мэн мгновенно стал серьезным. — У него нет прозвища. Никто не смеет шутить над ним на Пике Сышэн.

— Чушь собачья, просто люди знают, что ты любишь Учителя, и не говорят тебе правды, — Мо Жань закатил глаза и, наклонившись к Чу Ваньнину, прошептал: — Не слушай его. На Пике Сышэн самое большое количество прозвищ — у старейшины Юйхэна.

— О? Правда? — Чу Ваньнин слегка приподнял брови, демонстрируя живейший интерес.

— И какие, например?

— Если вежливо, то Белый Дух[1].

[1] Дух, забирающий людей в царство мертвых.

— Почему его так прозвали?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Китайская капуста.

— А так почему?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Паровая булочка.

— Но почему?

— Потому что он всегда одет в белую одежду.

— А еще?

— Маленькая вдова.

— ...?!

— А знаешь почему? — Мо Жань не замечал убийственный огонь, вспыхнувший в глазах Чу Ваньнина. — Потому что он всегда одет в белую одежду…

— …

Хотя старейшина Юйхэн чувствовал, что его терпение на пределе, но все же не мог остановиться:

— А еще как?

Мо Жань посмотрел на лицо Сюэ Мэна и прошептал:

— Ох, боюсь, что мой двоюродный брат сейчас опрокинет котел с горячим супом мне на голову.

Сюэ Мэн ударил по столу кулаком и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Вздор! Кто позволил им так называть Учителя?! Какая капуста, какая булочка, какая еще вдова?! Им всем жить надоело?!

— Ах… — Мо Жань притворно тяжело вздохнул. — Тебе это не нравится? Но слышал бы ты, как некоторые ученицы называют нашего наставника... Слащаво до тошноты.

Глаза Сюэ Мэна округлились еще больше:

— Что они говорят?

— Что еще могут сказать эти безголовые девицы? Все эти напыщенные бредни: Цветок Груши в свете убывающей луны, Белый Снег солнечной весной, Линьаньский Терновник, Прекрасный Цветущий Лотос. Боже мой, какая ересь!

Чу Ваньнин: — …

Сюэ Мэн: — …

— Это еще нормально. Старейшине Таньлану из-за его гнилого характера и посредственной внешности о таких прозвищах только мечтать.

Из двадцати старейшин старейшина Таньлан имел худшие отношения с Чу Ваньнином, поэтому он не удержался от вопроса:

— А какие прозвища у него?

— Зимний Разносол, Зеленая Горчица. Слишком мрачный тип, — сказал Мо Жань и, оценив реакцию на свои слова, плотоядно ухмыльнулся: — Мэнмэн, не смотри на меня так, у тебя тоже есть прозвище.

Сюэ Мэн словно проглотил сырое яйцо:

— Что? У меня тоже?

— Да, — Мо Жань рассмеялся.

Сюэ Мэн постарался придать лицу безразличное выражение. Прочистив горло, он спросил:

— Как они меня называют?

— Пин-Пин[2].

[2] 屏 píng пин - защита, ширма, щит.

— Что это означает?

— Что, неужели так сложно понять? — плечи Мо Жаня тряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Наконец он не выдержал, хлопнул в ладоши и выдохнул:

— Павлин распустил свой хвост[3], ха-ха-ха…

[3] 开屏 kāipíng распустить хвост кайпин — распустить хвост.

Сюэ Мэн вскочил и заорал:

— Мо Жань! Я убью тебя!

Когда три человека всласть напились и наелись, пришло время возвращаться на Пик Сышэн. Недалеко от жилых помещений для учеников старейшины Сюаньцзи Чу Ваньнин распрощался со своими глупыми учениками. Сюэ Мэн попросил его о встрече в бамбуковом лесу для продолжения тренировок. Чу Ваньнин не знал, когда вернет свой первоначальный облик, поэтому не осмелился назначить встречу, однако согласился в будущем продолжить общение, если у него будет свободное время, чтобы прийти.

Когда ученики отошли достаточно далеко, он запрыгнул на карниз ближайшего дома и по крышам вернулся в Павильон Алого Лотоса.

На следующее утро Чу Ваньнин проснулся и, увидев, что он все еще ребенок, затосковал.

Он стоял на скамейке и полдня смотрел на отражение человека в медном зеркале, даже не задумываясь о том, что хорошо бы уже и расчесать волосы. Из-за всей этой истории у него совсем опустились руки. Поэтому во второй половине дня он пошел разыскивать Сюэ Чжэнъюна.

— Что? Ты виделся с Мо Жанем и Сюэ Мэном вчера?

— Да, и сказал им, что я ученик Сюаньцзи, а они мне поверили, — ответил Чу Ваньнин. — Если Сюэ Мэн спросит, поддержите мою легенду. Кстати, я медитировал в течение десяти дней, но никаких улучшений нет. Если это не работает, мне все равно придется идти к старейшине Таньлану.

— Юйхэн, сегодня ты не такой тонкокожий, уже не боишься быть униженным?

Чу Ваньнин попытался заморозить его взглядом, но сейчас с этим выражением он был похож на маленького капризного малыша. Ребенок из него получился настолько прелестный и милый, что Сюэ Чжэнъюн не мог не растрогаться. Он протянул руку и коснулся макушки Чу.

Чу Ваньнин внезапно сказал:

— Глава, пока мое тело не восстанавливается, прикажите пошить мне новую одежду. Какого угодно цвета, только не белую.

Сюэ Чжэнъюн был ошеломлен этим заявлением:

— Тебе больше не нравятся твои легкие доспехи?

— Иногда надо что-то менять, — бросил Чу Ваньнин и с мрачным лицом пошел прочь.

Несмотря на то, что старейшине Таньлану не нравился Чу Ваньнин, он должен был сдерживаться в присутствии хозяина Пика Сышэн, однако все его мысли легко читались в полных насмешки глазах.

Чу Ваньнин бесстрастно посмотрел на старейшину Таньлана.

Стоило их взглядам встретиться, как между ними как будто искры посыпались и засверкали фейерверки.

Чу Ваньнин：— …

— Госпожа Ван поставила правильный диагноз, — после того, как старейшина Таньлан послушал пульс и выпустил его запястье, Чу Ваньнин сразу же отдернул руку и опустил рукав.

— Так почему же за десять дней я до сих пор не восстановился?

Таньлан сказал:

— Количество восстанавливающего древесного эликсира невелико, но эффект его слишком силен. Боюсь, вам потребуется много времени, чтобы прийти в себя.

Чу Ваньнин спросил:

— Сколько времени это займет?

Таньлан ответил:

— Я не уверен, но думаю, около десяти лет.

Чу Ваньнин взглянул ему в лицо, и хотя старейшина Таньлан все еще пытался скрыть свое ликование, глаза его буквально сияли от переполняющего его злорадного веселья:

— Да, вам, скорее всего, потребуется десять лет, чтобы восстановить первоначальный вид.

Чу Ваньнин мгновение просто ошарашенно смотрел на него:

— Вы меня обманываете?

— Как я посмел бы? Вы же наш старейшина Юйхэн, — сказал со смехом старейшина Таньлан. — Не думал, что с вами может случиться что-то подобное, но не все так плохо. Просто ваше тело стало меньше, ваша психика также стала более детской, но не такие уж это большие изменения. Духовная сила все еще при вас. К чему так беспокоиться?

Лицо Чу Ваньнина стало пепельно-серым, и несколько секунд он не мог выдавить ни слова.

Старейшина Таньлан продолжил:

— Но это не значит, что вы все время будете выглядеть как ребенок. Этот древесный сок перемешался с вашей кровью и духовной силой, поэтому многое зависит от ее циркуляции. Если вы не будете практиковаться в заклинаниях в течение трех или пяти месяцев, то сможете вернуться в свое первоначальное состояние.

— Этот метод сработает! — глаза Сюэ Чжэнъюна засияли, как будто он увидел свет в конце тоннеля.

Таньлан снова улыбнулся и продолжил:

— Почему глава так спешит? Я еще не закончил. После того, как старейшина Юйхэн восстановит свой первоначальное облик, он все равно не сможет интенсивно практиковаться. Как только его духовная сила будет истощена, действие эликсира проявится вновь и он снова станет ребенком.

— Слишком много? Это сколько? — воскликнул Сюэ Чжэнъюн.

— Сок дерева уже распространился по всему его телу. Думаю, что не более двух раз в день.

Голос Чу Ваньнина был холодным и твердым, как железо:

— Граница мира мертвых часто нарушается злыми духами, для ковки духовной брони также нужна магия. Используя духовные силы два раза в день, я буду все равно что бесполезный калека.

— Тогда я ничего не могу поделать, — Таньлан притворно тяжело вздохнул. — В конце концов, если человеческий мир потеряет хозяина ночного неба Бессмертного Бэйдоу, сможет ли завтра солнце подняться над горизонтом?

Рядом с ним встревоженный Сюэ Чжэнъюн возразил:

— Не говори глупостей, Таньлан. Во всем мире совершенствующихся твои медицинские навыки — одни из лучших. Ты должен придумать какой-то способ. Хотя Юйхэн не потерял свою магическую силу, он все еще ребенок: его тело и моторика, конечно, не так хороши, как раньше. Кроме того, тот факт, что он был ранен на озере Цзиньчэн, уже известен другим духовным школам. Кто знает, какие злонамеренные мысли у них могут появиться. Десять лет — это слишком долго. Еще раз подумай, может быть, все же есть еще какое-то средство…

Старейшина Таньлан насмешливо перебил его:

— Глава, наш Бессмертный Бэйдоу подвергся воздействию древнейшего духовного эликсира, а не какого-нибудь обычного яда. Как вы думаете, какой способ лечения я могу придумать за минуту?

Сюэ Чжэнъюн: — …

— Я собираюсь заняться алхимией, — Таньлан всем видом показал, что разговор закончен. — Пожалуйста, вы оба, оставьте меня.

— Старейшина Таньлан! — глава хотел сказать что-то еще, но Чу Ваньнин уже повернулся к двери и спокойно произнес:

— Глава, пойдемте.

Уже на пороге они услышали голос старейшины Таньлана:

— Чу Ваньнин, откроете ли вы свой ум и будете ли скромны, если я соглашусь помочь вам? Хотя я никогда не видел такой ситуации раньше, уверен, что смогу найти способ справиться с этим. Не хотите подумать об этом на досуге?

Чу Ваньнин оглянулся:

— Насколько я должен быть скромным?

Таньлан откинулся на спинку кушетки и вынул из держателя для игл тонкую серебряную иголку для акупунктуры. Услышав слова Чу Ваньнина, он чуть приподнял голову, в его взгляде была нескрываемая ирония:

— Когда другие безнадежно больны, они падают мне в ноги и кланяются, умоляя помочь. Поскольку мы коллеги, поклоны можно и пропустить. Если встанете на колени и скажете пару приятных слов, я помогу вам.

Чу Ваньнин молчал и холодно смотрел на него. Через некоторое время он сказал:

— Зимний Разносол, вижу, вы еще не проснулись.

Он с досадой взмахнул рукавами и вышел, оставив впавшего в оцепенение Таньлана полдня раздумывать над смыслом «зимнего разносола».

Время текло медленно. Старейшина Юйхэн объявил, что он уединился для медитации, на самом деле застряв в теле ребенка. Об этом печальном факте было известно только Сюэ Чжэнъюну, госпоже Ван и старейшине Таньлану. Немного позже, чтобы не разрушить легенду Ся Сыни, в тайну был посвящен и старейшина Сюаньцзи, который был совершенно ошеломлен этим чудесным превращением.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Павильон Алого Лотоса закрыл свои двери. Это не могло не беспокоить Сюэ Мэна.

— Учитель закрылся более семидесяти дней назад, почему он до сих пор не выходит?

— Возможно, ему нужно очистить свое духовное ядро, — ответил Ши Мэй. Отпив из своей чайной чашки недавно собранную линьшаньскую росу, он поднял глаза на затянутое серыми облаками небо. — Скоро пойдет снег и придут холода... неизвестно выйдет ли Учитель к Новому году.

Мо Жань лениво просматривал инструкцию по владению мечом:

— Кажется, он не может выйти, поэтому использовал цветок яблони несколько дней назад, чтобы передать нам наставления. Не значит ли это, что его затворничество затянется надолго? Думаю, все это довольно загадочно.

Это был праздный день на Пике Сышэн. Ученикам не нужно было практиковаться, поэтому трио Мо Жань, Сюэ Мэн и Ши Мэй собрались вместе в маленьком павильоне внутреннего двора, чтобы приготовить чай и вино. Бамбуковые занавеси были наполовину свернуты, а тяжелые завесы — раздвинуты так, чтобы водяной пар свободно выходил наружу.

В последнее время они часто собирались вместе, но обычно компанию им составлял младший брат Ся Сыни — один из учеников старейшины Сюаньцзи.

После знакомства в бамбуковой роще Сюэ Мэн часто звал его на свои тренировки. Незаметно вошло в привычку, что Ся Сыни практически все свободное время проводил с ними и стал уже неразлучен с этой троицей. Изначально самый старший из них, Юйхэн теперь был самым младшим среди своих учеников.

В данный момент Чу Ваньнин, он же Ся Сыни, сидел за столом и в присущей ему манере ел пирожные: аккуратно, но быстро.

Сюэ Мэн случайно взглянул на него. Ошеломленный взгляд вернулся к почти пустой тарелке, потом опять к ребенку:

— Ого, маленький брат, от кого ты унаследовал такой аппетит?

Чу Ваньнин основательно пережевывал османтусовый цветочный торт[4]. Выпечка была слишком вкусной, чтобы он тратил время на болтовню с Сюэ Мэном, ведь в это время кто-то мог взять последнее пирожное, на которое у него тоже были планы. Руки Мо Жаня и Чу Ваньнина одновременно потянулись к этому песочному печенью в виде лотоса[5]. Их взгляды столкнулись, и молния сверкнула между ними.

[4] 花糕 huāgāo хуагао «цветочное печенье» — пирожное к празднику хризантем 9-го числа 9-го лунного месяца.

[5] 荷花酥 héhuā sū хэхуа су — песочное печенье в виде цветка лотоса.

Чу Ваньнин: — Отдай.

Мо Жань: — Нет.

— Отпусти.

— Ты съел восемь пирожных, это — мое.

— Ты можешь взять все что угодно, но хрустящий лотос — мой!

Мо Жань долго смотрел на малыша и решил прибегнуть к убийственному аргументу:

— Братишка, если будешь так объедаться сладостями, то у тебя точно сгниют все зубы.

— Что тут такого, — Чу Ваньнин был очень спокоен. — Мне шесть лет. И мне совсем не стыдно.

Мо Жань：— …

Внезапно Сюэ Мэн хлопнул Мо Жаня по руке:

— А тебе не стыдно, Мо Вэйюй, в таком преклонном возрасте отбирать еду у младших братьев?

Не обращая внимания на стон Мо Жаня, Чу Ваньнин быстро схватил хрустящий лотос и с самым безразличным выражением лица откусил кусочек своим маленьким ртом.

— Братец!..

Чу Ваньнин предпочел проигнорировать его и посвятить себя десерту.

Все четверо прекрасно проводили время, но вдруг резкий свист пронзил небесный купол и эхом отозвался на Пике Сышэн. Лицо Чу Ваньнина помрачнело: «Сигнальный свисток?».

Сюэ Мэн отодвинул половину занавески и выглянул в окно. Ученики, проходящие мимо павильона, тоже остановились, переглядываясь между собой и прислушиваясь.

Услышав сигнальный свисток, все должны были собраться на площади у Зала Даньсинь. Этот свисток звучал только в случае возникновения чрезвычайной ситуации. До того, как Чу Ваньнин присоединился к Пику Сышэн, он звучал довольно часто, так как граница призрачного мира и мира людей постоянно нарушалась. Но с тех пор, как он пришел в сюда, этого звука уже давно не слышали.

Ши Мэй положил свитки, встал и подошел к Сюэ Мэну:

— Как странно, что там могло случиться?

— Не знаю. Давай пойдем и посмотрим.

Мо Жань молчал. Он вытер губы и опустил ресницы, прикрывая вспыхнувшие тревогой глаза. Ему было хорошо известно, что означает этот свист. Но это произошло в несколько иное время, чем он помнил. Он не ожидал, что все случится так скоро…

Все вместе они пришли на место сбора. Вскоре на огромной площади собрались все старейшины и ученики школы.

После того, как все пришли, Сюэ Чжэнъюн вышел из Зала Даньсинь на отделанный яшмой балкон, от которого вниз вела огромная лестница из серо-голубого камня. За ним вышли шесть прекрасных женщин, которые выглядели изящно, но вели себя подчеркнуто отстраненно. Они стояли лицом к ветру, и, несмотря на холодную погоду, на них были только тонкие шифоновые платья. Первое, что бросалось в глаза — это их красные юбки, похожие на невесомые облака, сверкающие алым пламенем глаза, развевающиеся ленты и огненные отметины между бровями.

Сюэ Мэн был потрясен. Не только он, но и почти все присутствующие изменились в лице, стоило им увидеть этих женщин.

Сюэ Мэн надолго потерял голос. А когда он к нему вернулся, то выдохнул:

— Это же Полуптицы, Божественные Посланники... Они прибыли из Бессмертного Царства Чжуцюэ[6]?

[6] Чжу-Цюэ — красная птица, божественный покровитель юга; южный сектор неба, включающий 7 созвездий.

Автору есть, что сказать:

Маленькая трагикомедия: как сделать тебя счастливым…

[От переводчика: «Или почему у старейшины Юйхэна так мало учеников...»]

Ученик А — новичок на Пике Сышэн, — решил, что хочет просить Чу Ваньнина принять его в ученики.

Но он слышал, что старейшина очень строг, поэтому сначала решил обратиться за советом к трем старшим братьям.

Ученик А: — Старший брат Сюэ Мэн! Я ученик А! Что я могу сделать для старейшины Юйхэна, чтобы он был счастлив?

Сюэ Мэн: — Прежде всего, ты должен дисциплинировать себя. Будь усердным и прилежным утром и вечером. Ты должен противостоять ветру и дождю, в любой ситуации сохранять твердость ума и принципов. Наконец, ты должен быть готов терпеть лишения. Если учитель бьет тебя по левой щеке, не забудь подставить ему правую. Учитель хочет отпилить твою левую ногу — не забудь протянуть ему правую.

Ученик А в отчании обратился за помощью к добросердечному старшему ученику Ши Минцзину.

Ши Мэй: — Как сделать Учителя счастливым? Все очень просто. Помни, что он любит пить вино из грушевых цветов, есть белую рыбу, уху с клецками из речного окуня, имеет пристрастие к клейкому рисовому вину — может выпить не менее 10 чаш, а в холодную погоду заваривай для него чай из шиповника. Если хочешь приправить его мясо, то добавь зиру, но ни в коем случае не клади острый перец...

Ученик А: — …

Все его надежды были возложены на последнего спасителя.

Ученик А: — Брат Мо Жань, то, что они говорят, — это очень долгий и сложный путь. Я настолько глуп, что не могу все это запомнить…

Мо Жань: — О, все в порядке. Мой метод очень прост.

Ученик А: — Что это за метод?

Мо Жань: — Спи с ним.

Ученик А: — …

Мо Жань: — Спи с ним минимум дважды за ночь; если он не дает тебе спать, переспи с ним десять раз; если и этого мало...

Ученик А: — Боюсь, если пересплю с ним даже раз, уже утром он бросит меня в клетку для свиней и утопит в пруду.

Мо Жань: — Кто сказал, что он встанет с постели на следующее утро? Почему, по-твоему, я говорю, что спать с ним два раза недостаточно и даже десяти иногда не хватает?

Ученик А: — Как… как… часто нужно это делать?

Мо Жань: — Каждую ночь.

Ученик А, матерясь себе под нос, убегает искать другого учителя.

Занавес.