Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 87 - Этот достопочтенный не хочет, чтобы ты брал новых учеников

Маленький дракон взметнулся, как порыв ветра, и исчез. Спустя время, которое потребовалось бы, чтобы приготовить чашку чая, он влетел в окно и закричал:

— Да, да, да! В этом трактире полно следов магии! Ха-ха!

— Угорь мелкий[1], зачем так громко кричать? Боюсь, если ты будешь говорить чуть тише, соседи могут и не расслышать наш разговор, — Мо Жань улегся на стол и погладил маленькое драконье тельце. Дракончик взмахнул хвостом, шлепнув его им по тыльной стороне ладони. Но он все еще был бумажным, поэтому это было совсем не больно. Ощущение было похоже на легкий зуд.

[1] 泥鳅 níqiu ницю — амурский вьюн, змееподобная рыбка.

— Мерзкий бледнокожий мальчишка, не смей прикасаться к этому достопочтенному. Этот достопочтенный еще не женился, поэтому его нельзя так просто трогать. Если ты будешь лапать это тело, какая драконица потом посмотрит на него?

— Что? Бумажный дракон собирается жениться? — Мо Жань расхохотался.

— Эй! Тьфу на тебя! Это ты тут бумажный! Сукин сын!

— Почему ты называешь меня сукиным сыном? Твоя фамилия вроде не Сюэ?

— Моя фамилия Сюэ? Тьфу, маленький дурачок! Этот достопочтенный — знаменитый дракон Чжу! Когда он открывает глаза — восходит солнце, закрывает, и наступает ночь, вдыхает, и наступает зима, выдыхает — жаркое лето! Не собираюсь я менять ни имя, ни фамилию. Я — Чжу Цзюинь[2], и точка!

[2] 烛九阴 zhú jiǔyīn — огонь подземного мира.

— Э… ничего не понял...

— Ох, ох! — дракон так разозлился, что начал кружиться на месте. Его маленькая голова толщиной в два пальца ударилась о подсвечник. Алые капли воска упали на стол, и Мо Жань протянул руку, чтобы поймать подсвечник, но маленький дракон укусил его.

К счастью, бумажные зубы не могли причинить вреда, поэтому Чжу Цзюинь тут же отлетел и прилип к вороту Чу Ваньнина, низко склонив голову.

— Чу Ваньнин, — дракончик слегка приподнял свои длинные усы и уткнулся в ворот одежды Чу Ваньнина, — этот сукин сын ударил меня!

Чу Ваньнин стянул его вниз, не удостоив ответом. Прижав дракончика к столу рукой, он спросил:

— Какие заклятья есть снаружи?

— Хм, ты смеешь так говорить с третьим принцем драконов? Кричать на этого достопочтенного...

Чу Ваньнин холодно посмотрел на него:

— Говори!

— ...

Смятое тело дракончика надулось, усы задрались высоко вверх. Зеленые глаза сердито уставились на Чу Ваньнина. Он тяжело вздохнул, а потом выплюнул целую лужу туши.

Чу Ваньнин сощурился:

— Потратишь еще немного туши, и я сожгу тебя, — он подтащил дракончика за хвост к огню. — Станешь настоящим огненным драконом[3].

[3] Фамилия дракончика 烛 zhú Чжу — свеча/огонь.

— Хорошо! Ладно! Ты потрясающий! Самый крутой! Я все расскажу! Я же не говорил, что не скажу? Какая жалость!

Дракончик выплюнул еще несколько чернильных пятен и тихо пробурчал:

— Когда ж ты, наконец, сдохнешь в муках. Неудивительно, что, сколько лет тебя знаю, рядом с тобой так и не появилось женщины.

— Эй, — Мо Жань моргнул и покосился на Чу Ваньнина с ехидным смешком. — Разве учитель не рассказывал тебе о своей невесте?

Чу Ваньнин проигнорировал его. Похожие на лезвие меча брови сошлись над переносицей, и он сердито прикрикнул на дракона:

— Слишком много болтаешь, пиши уже!

— Тьфу! Отвратительный человечишка!

Опустившись на заранее приготовленную бумагу, дракончик заставил тушь собраться в его когтях и принялся ползать по листу, рисуя знаки заклинаний.

Конечно же, он не мог напрямую сказать, какие именно заклинания были сотворены в гостинице. Его бумажный разум был довольно примитивным, и он не смог бы определить первоначальную магию по одним только следам, поэтому бумажный дракон просто рисовал то, что видел. К счастью, Чу Ваньнин легко мог опознать заклинания и вслух произносил их названия.

Дракон нарисовал убывающую луну.

— Заклинание душевного спокойствия, — пояснил Чу Ваньнин. — У кого-то бессонница.

Дракон нарисовал созвездие из семи звезд.

— Звездный периметр. Кто-то поставил защитный барьер.

Дракон нарисовал коробку с румянами.

— Заклинание омоложения.

Мо Жань расхохотался и, взмахнув рукой, сказал:

— О, знаю! Это один из трюков, которые используют местные даосы, чтобы «украсить» товар перед продажей. Наверняка так фонит та прекрасная костяная бабочка?

Чу Ваньнин ничего не ответил. Возможно, из-за того что все эти заклинания были никак не связаны с целью их поисков, он дважды нервно постучал по столу своими тонкими пальцами и, нахмурившись, приказал:

— Рисуй дальше!

Дракон нарисовал сердце.

— Что это? — спросил Мо Жань.

— Очищение сердца, — слегка раздраженно ответил Чу Ваньнин. — Ничего особенного, просто кто-то медитирует. Дальше.

Дракон зыркнул на него, но послушно нарисовал собачью голову.

— Укрощение зверя… — Чу Ваньнин прижал руку ко лбу и приказал. — Выбирай более сложные заклинания. Не надо рисовать те, что предназначены для улучшения цвета лица, дрессировки волков или избавления от бессонницы. Следующее!

Дракончик, подняв голову, обиженно посмотрел на него и проворчал в длинные усы:

— Ты слишком придирчив!

— Рисуй!

Маленький бумажный дракончик видимо испугался перспективы стать «настоящим огненным драконом», поэтому поднялся на свои маленькие лапки и начал рисовать на первый взгляд что-то достаточно сложное и интересное. Два круга, разветвленная линия, и еще одна вертикальная полоса, идущая прямо вниз. Похоже на гексаграмму инь-янь. Мо Жань изумленно вытаращился.

— Учитель, неужели этот неизвестный оставил на своем оружии...

— Нет, — Чу Ваньнину хватило одного взгляда, чтобы он поморщился от пульсирующей боли в висках. — Это техника изменения звука.

— О? Зачем она?

— Кто-то недоволен своим голосом, или по какой-то еще причине хочет изменить его. Это не очень сложная техника.

Спустя мгновение Чу Ваньнин добавил:

— Но, если использовать ее слишком долго, можно повредить горло, и будет трудно вернуть свой настоящий голос. Есть что-то странное с этим заклинанием. Не могу понять, кто использует его.

Услышав это, Мо Жань улыбнулся:

— Ну, неудивительно.

Чу Ваньнин вздохнул и собирался приказать дракончику продолжить, как вдруг тень сомнения омрачила его лицо, и он в упор посмотрел на Мо Жаня:

— Почему не странно? Ты что-то знаешь?

— Что я могу знать? Я просто согласен, что человеку вполне может не нравиться собственный голос. Может быть, это та певица, что мы видели внизу. Возможно, ее настоящий голос грубый и противный, вот она и пытается сделать его приятней?

Чу Ваньнин смахнул с рукава несуществующую пылинку и сказал:

— Весь день странные мысли лезут в голову. — Он обернулся и приказал дракончику: — Следующее.

Дракон снова нарисовал сердце.

— Эй, разве учитель не сказал, что не нужно больше рисовать заклинание очищения сердца?

— Пфф, мелочь, да что ты понимаешь? — сердито посмотрел на него маленький дракончик. Он ударил хвостом, оставив на сердце чернильный след, а потом размазал его, закрашивая весь рисунок.

— Что это такое? Заклятие черного сердца?

Чу Ваньнин, казалось, немного смутился. Он долго молчал, перед тем как сказать:

— Нет, это любовное заклятье.

— Что?

— Эффект примерно как от пилюль, который продавала Палата Сюаньюань, — ответил Чу Ваньнин. — Оно обольщает разум, вызывает любовь к тому, кто его наложил, ну и так далее. Обычно его используют женщины.

Мо Жань вдруг широко раскрыл глаза.

— Вот это да! Наверняка, это… Сун Цютун?

— Откуда мне знать?

Чу Ваньнин казался очень возмущенным и злым. Взмахнув рукавами, он прорычал:

— Нужно уважать чувства других людей. Зачем привязывать к себе человека, которому ты не нужен? В будущем, когда разум вернется к нему, он все равно покинет тебя.

— Но, Чу Ваньнин, неужели тебе совсем неинтересно именно это любовное заклинание? — дракончик радостно помахал хвостом. — Мне кажется, оно очень даже интересное. И если ты трижды назовешь меня «Ваше Высочество», так и быть, я...

Источая убийственную ауру, Чу Ваньнин опустил глаза и припечатал:

— Заткнись и рисуй следующее!

— Хм! Ты будешь очень сожалеть об этом!

— Рисуешь или нет?

Дракончик фыркнул и почесал живот когтями.

Чу Ваньнин строго спросил:

— У тебя закончилась тушь?

— Глупец, больше тут нет заклинаний, — малыш закатил глаза. — Я нарисовал так много, а тебе все еще недостаточно? Нет, конечно, заклинаний много, но они все точно такие же. А кроме них в этой гостинице другой магии нет.

Услышав это, Чу Ваньнин и Мо Жань слегка изменились в лице.

— Это все? — спросил Мо Жань.

— Нет. Уф!

Чу Ваньнин переспросил:

— Нет следов заклинания для измерения духовных корней?

— Нет. Эх!

Учитель и ученик недоверчиво переглянулись. Если этот таинственный человек хотел использовать Сюаньюань, чтобы найти новую подходящую душу, он должен был наложить заклятье на божественное оружие. Но оно чисто, а значит они где-то ошиблись с самого начала, и на клинок не наложено никаких заклинаний.

Заметив, что они молчат, дракончик внезапно подпрыгнул в воздухе, и начал, фыркая, выписывать восьмерки в воздухе.

— Эй, вы двое, что насчет меня? Я устал рисовать. Кто-нибудь хочет похвалить этого достопочтенного?

Раздраженный неудачей Чу Ваньнин взмахнул рукавом, и вызвал желтый талисман, увидев который, дракончик закричал:

— Я не хочу, не хочу, не хочу туда!

Но в мгновение ока талисман поглотил его, и он превратился в картинку на листе бумаги.

Чу Ваньнин снова постучал по нему пальцем, и дракон обиженно посмотрел на Чу Ваньнина и стал медленно исчезать.

— Когда потребуется твоя помощь, я позову тебя.

Маленький дракон всхлипнул:

— Там нет времени, нет лета и весны, Чу Ваньнин, ты такой бессердечный...

— Убирайся к себе домой! — гневно ответил Чу Ваньнин, сложил талисман вдвое и, хлопнув в ладоши, спрятал обратно в рукав.

Этой ночью Чу Ваньнин снова спал на постели, а Мо Жань на полу.

У них обоих было тяжело на сердце.

Кто бы мог подумать, что на божественном оружии не будет никаких чар? Возможно ли, что таинственный незнакомец знал другой способ определить духовные корни, о котором они не подозревали? Или он не спешил, а может и вовсе не искал людей с подходящей духовной силой?

— Мо Жань? — позвал в темноте Чу Ваньнин.

— Хм? — расслабленно отозвался Мо Жань.

— Завтра отправимся на Пик Сышэн.

Мо Жань открыл глаза.

— Что?

— Может быть, этот человек даже не планировал появляться в Палате Сюаньюань. Есть и другие способы найти его. Но, если мы продолжим гоняться за мечом, то только зря потратим время. Лучше вернемся на Пик Сышэн. Я попрошу нашего главу разослать секретное письмо в остальные девять духовных школ. Лучше, чтобы они сами проверили духовные корни своих учеников. Если найдутся подходящие, то мы будем защищать их.

— Как мы это сделаем? А если этот таинственный человек — глава одной из школ?

— Маловероятно. Но даже если так, это уже не важно. Он определенно знает, что мы охотимся за ним.

— Но как Учитель собирается заставить глав духовных школ послушаться моего дядю? Неужели он собирается рассказать им все?

— Это не нужно. К тому же, они могут и не поверить. У меня есть свои способы, — голос Чу Ваньнина звучал как-то слишком нарочито легкомысленно.

— Какие? — с нехорошим предчувствием спросил Мо Жань.

— Я приму учеников.

— !?..

— Я поговорю с главой и попрошу его сообщить остальным девяти великим духовным школам, что граница Призрачного Царства разрушается слишком быстро. Старейшина Юйхэн с Пика Сышэн примет пять учеников и передаст им знания о создании Барьера Высшей Чистоты и технику закрытия границы Призрачного Царства, — тихо сказал Чу Ваньнин. — Великие духовные школы не раз приглашали меня к себе ради того, чтобы овладеть этими знаниями. Если сказать им, что я хочу передать их добровольно, можно не бояться, что они проигнорируют письмо твоего дяди. Моим условием будет обучение людей только с совершенными духовными корнями. Чтобы найти нужные таланты, главы школ будут вынуждены проверить способности каждого из своих учеников. Так наша цель будет достигнута.

— Вы... Вы хотите принять других учеников? — лицо Мо Жаня позеленело, но, на его счастье, этого не было видно в темноте.

— Если такова воля Небес.

Чу Ваньнин перевернулся на другой бок. Его голос звучал глухо и сонно:

— После того, как мы найдем нужных людей, чтобы защитить их, я постараюсь скрыть их имена и отправлю за созданный мной барьер, чтобы самостоятельно тренировать обычные методы совершенствования в течение трех лет. Впоследствии, если кто-то из них будет настойчив в своем стремлении, тогда я приму его...

В темноте слушая, как человек на постели путается в словах, Мо Жань чувствовал себя так, будто в груди у него разбилась банка с уксусом[4], стало так больно, и защемило сердце.

[4] 醋坛子 cùtánzi цутаньцзы — кувшин/банка уксуса; ревность; в слэнговом значении, разбить банку уксуса — ревновать.

Снова примешь учеников?

В прошлой жизни у тебя было только три ученика, и ты был так придирчив. Почему теперь вдруг решил взять кого-то еще? И как я могу смириться с этим?!

Несколько раз Мо Жань пытался что-то сказать, но звук затихал так и не сорвавшись с губ.

Чу Ваньнин наконец заснул, даже не зная о ревности, бушующей в груди его ученика.

Ночь была очень холодной. Мо Жань поднялся и несколько раз окликнул учителя, но так и не получил ответа. Тихо толкнув дверь, он вышел из спальни.

В коридоре гостиницы было тихо и темно, если не считать нескольких красных ярко горевших шелковых фонариков, свет которых отражался на деревянном полу колеблющимися оранжевыми бликами.

Хотя Чу Ваньнин уже проверил божественное оружие на чужую магию, Мо Жань собирался провести собственный тест.

Если божественное оружие находилось в сотне метров от хозяина, тот мог призвать его к себе, используя духовную силу. Мо Жань так и не успел проверить, было ли это оружие его мечом из прошлой жизни, поэтому он не мог упустить эту возможность на этот раз.

Кончики его пальцев засветились кроваво-алым светом.

Медленно прикрыв веки, Мо Жань тихо позвал:

— Бугуй, иди ко мне!

Через несколько мгновений вдалеке раздался звон меча. Он был совсем тихим, но этот звук ворвался в его уши, как удар молота по растревоженному сердцу.

Мо Жань резко открыл глаза:

— Бугуй!

Он не пришел. Меч знал, что его хозяин зовет его. Черный клинок хрипло кричал и рыдал кровавыми слезами, пытаясь ответить на его зов. Его низкий и глубокий рев, казалось, звенел от боли, когда он всем своим существом устремился к прежнему владельцу. Но он не мог вырваться из плена, пойманный в ловушку чем-то неведомым.

Это что-то смогло разорвать их связь.

И все же, когда-то эти двое заключили договор, вместе они прошли через горы и реки, и вместе ждали смерти, хватаясь за остатки тепла во дворце Ушань.

Человек и божественное оружие были неразрывно связаны. Их плоть и кровь были разорваны какой-то силой, но мышцы и вены все еще были едины.

Глаза Мо Жаня покраснели и наполнились влагой, когда он повторил:

— Бугуй!

Это ты.

Почему ты не можешь вернуться?

Кто держит тебя?

Это...

Раздался скрип.

Тихий звук открывающейся двери в этой мертвой и бездыханной темноте прозвучал как раскат грома.

Автору есть что сказать:

Учитель: — Желаю всем счастливого Рождества!

Пес: — Год петуха уходит!

Павлин: — Какая чушь! Я же остаюсь, а значит богатство и благополучие не покинет ваш дом!

Ши Мэй: — Рождество еще не наступило. В начале нужно говорить «Счастливого рождества!

Волчонок: Мы с Наобайцзинем поздравляем всех с наступлением года веселой Собаки!

Е Ванси: Мне кажется, «год веселой[5] Собаки» звучит неприлично.

[5] за точность не ручаюсь, но «веселый» на английском языке gay — гей.

Мэй Ханьсюэ: желаю вам встречать каждый день с новой красоткой! ^_^

Маленький бумажный дракончик: Из-за кого-то Чжу Цзюинь не может праздновать! Чу Ваньнин, ты — подлый изменщик! Выпустил меня!!!

PS. Прошу, все, что я пишу в области комментариев, не воспринимать слишком серьезно. Потому что ради красного словца, я могу нести околесицу, а вы воспринимаете ее за спойлеры...

Желаю всем вкусной еды и хорошего вина на столе, а также спящую красавицу в постели! Счастливого Рождества!