Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 128 - Учитель, не перепутайте одежду

Сердце Чу Ваньнина колотилось как бешеное, лицо по-прежнему было красным от злости.

Боковым зрением он заметил, что похожий на гору мужчина, словно впав в ступор, стоит на том же месте. Хотя Чу Ваньнин избегал прямо смотреть на него, но тем не менее точно знал, что незнакомец следит за ним. Он буквально кожей ощущал на себе его прямой, беззастенчивый и жадный взгляд. Как только что извлеченный из пылающего горна пышущий жаром меч, этот взгляд вонзился в скрывающую его водяную завесу. Столкнувшись с раскаленным лезвием, струи воды превратились в облако пара, но даже это не помешало ему добраться до желанной цели.

Без видимой причины Чу Ваньнин вдруг почувствовал себя оскорбленным. Еще больше потемнев лицом, кусая губы в бессильной злости, он отступал все дальше, пытаясь спрятаться в самой глубине водопада.

Кто мог предположить, что этот человек окажется таким тупицей, что, увидев как Чу Ваньнин пытается укрыться за водопадом, последует за ним, словно марионетка, которую тянут за веревочку.

— …

Чу Ваньнин совсем разъярился. Происходящее напомнило ему о том времени, когда он только появился на Пике Сышэн, и его преследовали несколько извращенцев. Среди них была и странная девица, которая по ночам забиралась на крышу Павильона Алого Лотоса, чтобы подсмотреть, как он принимает ванну. Этой мысли хватило, чтобы у него начала неметь кожа головы, и от того места, где этот мужчина схватил его за плечо, по всему телу побежали мурашки.

К счастью, когда он надежно укрылся за жемчужными бусами из прозрачных капель в самой глубокой части бассейна, этот парень, казалось, отступил и, поворачиваясь на каждом шагу, все же вернулся на прежнее место, чтобы продолжить медитировать под струями воды.

С трудом уняв огонь гнева в своем сердце, Чу Ваньнин потерял всякое желание и дальше нежиться в горячей воде и решил как можно скорее помыться и уйти.

Именно тогда он обнаружил, что из-за своего потрясающего[1] падения потерял не только достоинство, но и банное полотенце вместе с завернутым в него мыльным рогом[2] и благовониями.

[1] 石破天惊 shípò tiānjīng шипо тяньцзин «сокрушающий землю и разрушающий небеса» — обр. в знач.: потрясающий; изумительный.

[2] 皂角 zàojiǎo цзаоцзяо «мыльный рог» — мыльные стручки с гледичии — мыльного дерева (лат. Gleditsia, род растений семейства бобовых), сок которых используется как мыло.

К этому времени должно быть все уже растворилось в воде...

Ему что, теперь подниматься на берег за новыми?

Ходить голым туда-сюда на глазах у этого бесстыдника?

На этот раз Чу Ваньнин не покраснел, его лицо побледнело до синевы. От позора и унижения тонкие губы сжались в узкую полоску.

В итоге, конечно, никуда он не пошел.

Как дурак стыдливо скрестил руки на груди и прижался спиной к скале, продолжая прятаться за водопадом.

Чу Ваньнин: — …

Незнакомец: — …

Внезапно, повысив голос, чтобы перекрыть шум водопада, он нерешительно спросил Чу Ваньнина:

— Вам ведь нужен мыльный рог?

— …

— И благовония?

— …

— Вам не обязательно выходить, я могу подать.

Не спеша вылезать из своего убежища, Чу Ваньнин, чуть прикрыв глаза, холодно сказал:

— Просто брось их мне.

Но этот человек не стал ничего бросать. Кажется, его поведение в отношении этого чужака было слишком грубым и неуважительным. Он уже ничего не ждал, но какое-то время спустя стоящий за водопадом Чу Ваньнин вдруг увидел подталкиваемые к нему духовной силой листья персикового дерева, на которых лежали мыльный корень и два конуса благовоний.

Когда Чу Ваньнин выловил их, одного взгляда хватило, чтобы он изумленно замер.

Мыльный рог был самым обычным, но этот человек выбрал благовония с запахом цветов сливы и яблони, а ведь это были два его самых любимых аромата.

Сквозь сверкающую водную завесу он с трудом мог различить силуэт высокого мужчины вдалеке.

— Вы же хотели эти два? — спросил этот человек.

— Приемлемо, — ответил Чу Ваньнин.

Незнакомец опять замолчал. На значительном расстоянии друг от друга в молчании они смывали с себя дневную грязь, надежно пряча за невозмутимыми лицами свое беспокойство и тайные мысли. В процессе намыливания Чу Ваньнин сумел обуздать свои чувства и даже почти уговорил себя выбраться из глубин водопада. Все-таки вода в том месте, где он прятался, была слишком стремительной, и ему было неудобно.

Однако, как только он вышел наружу, этот незнакомец снова уставился на него. Ладно, пусть смотрит. Чу Ваньнин попытался не обращать на него внимание, но все равно не мог отделаться от ощущения, что на него пялятся с каким-то скрытым намерением. Этот дикарь смотрел на него так, словно хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Одного случайного взгляда в ту сторону хватило, чтобы у стыдливого Чу Ваньнина по всему телу волосы встали дыбом, и он засомневался, а стоит ли ему покидать его убежище за водопадом.

В итоге промучавшись так еще немного, Чу Ваньнин не выдержал и решил поскорее покинуть это место.

Самое досадное, что его вещи остались лежать у входа в бассейн, и чтобы одеться, ему нужно было возвращаться по тому же пути. Ничего не поделаешь, оставалось только, скрепя сердце[3] и сцепив зубы, натянуть на лицо невозмутимое выражение и направиться к тому месту, где стоял этот мужчина.

[3] 硬着头皮 yìngzhe tóupí инчжэ тоупи «отвердив кожу головы» — обр. скрепя сердце; через не хочу, набравшись смелости/наглости. От переводчика: тут отсылка к принятой в Китае метафоре про «толсто/тонкокожесть», где толстокожий - непробиваемо наглый, а тонкокожий - легко ранимый, стыдливый.

Кто бы мог предположить, что когда, держась на значительном расстоянии, Чу Ваньнин поравняется с ним, этот парень вдруг быстро свяжет волосы и, отряхнув с них воду, последует за ним, всем видом демонстрируя намерение также покинуть купальню.

От ярости у Чу Ваньнина выступили вены на висках. Он прибавил шаг, но кто же знал, что этот наглый бесстыдник тоже пойдет быстрее.

Чу Ваньнин: …

От кончиков пальцев к его ладони стало распространяться золотое сияние, и он до сих пор не призвал свое божественное оружие вовсе не из-за страха поранить этого парня, а по причине укоренившегося в нем убеждения, что прежде, чем вступать в бой, нужно одеться.

Поэтому он просто ускорил шаг.

На этот раз мужчина не стал его догонять и даже остановился.

Чу Ваньнин хотел было с облегчением вздохнуть, но не успел он выдохнуть, как за спиной раздался голос:

— Ваши волосы… они еще в пене.

— …

— Может не будете спешить и помоетесь?

Пока Чу Ваньнин пытался обуздать захлестнувшую его ярость, наглый незнакомец, не спеша, подошел еще ближе и остановился всего в шаге от него. На этот раз ясный глубокий голос прозвучал прямо за спиной.

Если бы Чу Ваньнин не был так зол, возможно, он бы заметил, что хотя само звучание изменилось, этот голос был все же знаком ему. Но пламя гнева уже разгорелось до небес, и, захваченный бурлящей огненной рекой, он потерял способность мыслить здраво.

— Вы… – кажется, этот мужчина хотел сказать ему что-то еще...

Вот только терпение Юйхэна подошло к концу. Он резко обернулся к преследовавшему его мужчине, и над головой его расплавленным золотом вспыхнула занесенная для удара ивовая лоза. В глазах Чу Ваньнина сверкали громы и молнии и, если бы ярость можно было превратить в оружие, она стала бы мечом, который он тотчас же всадил в своего обидчика:

— Ты что, ненормальный?

Золотым росчерком, божественная ивовая лоза рассекла туманную мглу и устремилась к груди мужчины. И в этой вспышке Чу Ваньнин впервые смог рассмотреть его лицо.

Первое, что он увидел, это пара сияющих глаз, в которых читалась безграничная нежность и жгучий стыд. Яркие, как светлячки на фоне усеянного звездами ночного неба, изменчивые, как гонимые ветром облака, загадочные, как темные воды самого глубокого озера.

…Мо Жань?!..

Но было уже поздно менять направление удара. Сияющая ивовая лоза с шипением разрезала гладкую и влажную кожу на груди Мо Жаня. Он глухо охнул и больше ничего. Только на миг опустил голову и тут же снова поднял ее, взглянув на Чу Ваньнина своими темными глазами, в которых не было и следа обиды или гнева. Чуть влажные, омытые нежной грустью, словно первыми каплями дождя, эти прекрасные очи смотрели на него.

Чу Ваньнин тут же отозвал Тяньвэнь и, выпрямившись, замер.

Он довольно долго молчал, прежде чем нашел в себе силы спросить:

— Почему ты не уклонился?..

— Уч… Учитель… — пробормотал Мо Жань.

Чу Ваньнин был ошеломлен. Он много раз представлял себе момент их встречи, но даже предположить не мог, что в итоге она случится в купальне Мяоинь, еще и прямо в горячем источнике:

— Почему ты здесь? Когда вернулся?!

— Только что, – прошептал Мо Жань. — Я очень спешил, и все мое тело в дорожной пыли. Таким грязным я не мог показаться на глаза Учителю, поэтому решил сначала помыться, а потом искать встречи. Я и представить не мог, что...

— … — на какое-то время Чу Ваньнин просто лишился дара речи.

Кто из них мог такое себе представить?

Оба думали, что все пройдет чинно и благородно, в торжественной обстановке и без вторжения в личное пространство друг друга.

Разве сам Мо Жань не мечтал предстать перед Чу Ваньнином чистым и одетым в свои лучшие одежды?

И что в итоге?

Не только совершенно неподобающе, но и до обидного нелепо.

Не торжественно и серьезно, а недостойно и глупо.

И сейчас он не просто не одет в лучшие одежды, а стоит в чем мать родила.

Очень чистый, конечно. По крайней мере в этом его ожидания полностью совпали с реальностью.

Но сейчас он бы предпочел, чтобы его голое тело было прикрыто хотя бы грязной тряпицей.

— Учитель, на самом деле… на самом деле, я правда...

Мо Жань никогда не придавал слишком большого значения условностям, и причина его растерянности была совсем иной. Все эти пять лет, что Чу Ваньнин провел беспамятстве, для него они были не более, чем затянувшимся сном. Для Мо Жаня же это было более тысячи дней в ожидании, каждый из которых был выгравирован болью на его костях.

Захватившие его в этот момент противоречивые чувства по интенсивности и силе не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывал Чу Ваньнин. Глаза Мо Жаня покраснели от подступающих слез, но он все же сумел взять под контроль бушующие эмоции.

— Так давно… я… мы... просто… не смел поверить. Думал, принял желаемое за действительное... обознался… я думал...

— …

В голове Чу Ваньнина словно жужжал целый рой разъяренных ос. Он совершенно не представлял, что тут можно сказать, и потребовалось время, чтобы он выдавил из себя:

— …Если ты не был уверен, то почему просто не спросил я это или нет? Зачем было молча ходить за мной?

— Я хотел спросить, – тихо ответил Мо Жань. — Но прошло целых пять лет… и тут, так вдруг… я увидел Учителя прямо перед собой… и я на самом деле... я почувствовал, что это все только мой сон…

Тоскуя по дому, чем ближе родной порог, становлюсь все более робок и не смею прохожих спросить[4].

[4] Оригинальное стихотворение 宋之问 Сун Чживэнь《渡汉江 Пересекая реку Ханьцзян》

От переводчика: возвращаясь после изгнания в родной дом, поэт очень хотел узнать новости о родне и друзьях, но боялся спрашивать кого-то из прохожих.

В общем-то, именно этими словами можно было описать его чувства, когда он издали смотрел на знакомый силуэт.

За эти пять лет Мо Жань слишком часто видел похожие сны. Он боялся, что снова сходит с ума и в итоге проснется на залитой слезами подушке, а долгожданная встреча окажется не более, чем пустой мечтой.

Чу Ваньнин же был в полном замешательстве. Ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранить отстраненный и безразличный вид, но после этих слов Мо Жаня его сердце утонуло в слезах, а в горле стало сухо как в пустыне.

— ...Разве сон может быть таким абсурдным?... — хрипло сказал он.

Услышав ответ Чу Ваньнина, Мо Жань сначала растерялся, но потом ему в голову пришла одна смелая мысль. Прикусив губу, он быстро обдумал ее, и в его глазах вспыхнули искорки жадного ожидания. На самом деле он не собирался заговаривать об этом при первой же встрече, однако, чуть поколебавшись, рассудил, что лучше воспользоваться моментом, пока Чу Ваньнин снова не выстроил вокруг себя высокую стену, которую потом будет очень сложно преодолеть.

Поэтому, после небольшой паузы, он сказал:

— …Учитель, возможно, вы уже не помните?

— Не помню что?

Глаза Мо Жаня потемнели и стали похожи на бездонные омуты:

— Когда-то вы сказали мне «слишком хороший сон не всегда будет правдой[5]»

[5] От переводчика: именно эти слова в 45 главе сказал иллюзорный «Ши Мэй» перед тем, как Мо Жань признался ему в любви.

— Это только потому, что… — начал было он, и замолк на полуслове, вдруг вспомнив, что именно эти слова были сказаны им на дне озера Цзиньчэн, когда он спас Мо Жаня. Тогда Чу Ваньнин чувствовал себя ужасно и совсем пал духом, поэтому произнес ту унылую фразу. Хотя это случилось очень давно, вопреки ожиданиям, сейчас он легко вспомнил ее.

Но откуда Мо Жань мог знать, что это он был тем человеком на озере Цзиньчэн? Неужели Ши Мэй все рассказал ему?

Чу Ваньнин поднял взгляд и увидел, что Мо Жань в упор смотрит на него. В эту секунду он вдруг прозрел и понял, что Мо Жань не знал наверняка, и сказал эти слова, чтобы увидеть его реакцию.

Мо Жань прошептал:

— Это и правда были вы, Учитель.

Чу Ваньнин: — …

Мо Жань поднял руку, и края раны на его груди разошлись еще сильнее. Не обращая внимания на кровотечение, он горько улыбнулся и сказал:

— Все эти года я думал о событиях из нашего прошлого и тех вещах, что Учитель делал ради меня. Вспомнил я и о том, что случилось в иллюзии на дне озера Цзиньчэн… Ши Мэй никогда не называл меня по имени… — он замолчал, но после паузы все же закончил. — Все эти воспоминания со временем становились все более болезненным, поэтому я очень ждал пробуждения Учителя, чтобы увидеться с вами и услышать ответы на все мои вопросы из ваших уст.

— …

— Одна из самых важных вещей, о которой я хотел спросить вас... Учитель, это ведь вы спасли меня на дне озера Цзиньчэн?

С этими словами Мо Жань сделал шаг вперед, Чу Ваньнин же попятился назад.

В этот момент он очень остро осознал, каким огромным стал Мо Жань. Он возвышался над ним, как горный пик, каждой частичкой своего тела излучая нечеловеческую силу и мощь. Сейчас глаза Мо Жаня смотрели только на него и видели только его. Словно в глубоких озерах в них отражалось его душа, сияющая так же ярко как восходящее солнце.

Без особой причины сердце Чу Ваньнина забилось чаще.

— Это не я, — ответил он, пытаясь справиться с паникой.

Но было видно, что Мо Жань ему не поверил.

Как утопающий хватается за соломинку, так и Чу Ваньнин пытался ухватиться за первую попавшуюся тему. Но он был так напуган, взволнован и сконфужен, что забыл, что похожий вопрос он Мо Жаню уже задавал и даже получил на него вполне конкретный ответ.

Чу Ваньнин посмотрел на кровоточащий порез на его груди и спросил:

— Только что я нечаянно ранил тебя. Почему ты не уклонился от удара?

Мо Жань на мгновение замер, а затем, спрятав взгляд за густыми ресницами, с улыбкой ответил:

— Вы сказали, «слишком хороший сон не всегда будет правдой», – снова повторил он, и, помолчав, тихо добавил, — я хотел чувствовать боль. То, что причиняет боль, не будет подделкой.

Он подошел еще ближе и теперь стоял прямо напротив Чу Ваньнина.

Из-за того, что они так неожиданно встретились, нежность и восторг, любовь и тоска захватили его целиком, Мо Жань и думать забыл о достоинстве и приличиях, с головой погрузившись в грезы, что вдруг стали реальностью. В этот момент у него напрочь вылетело из головы, что следует соблюдать дистанцию, подобающую для отношений учителя и ученика, и не вторгаться вот так внезапно в личное пространство Чу Ваньнина.

Но в любом случае, он не смог бы удержаться.

Под влиянием захлестнувших его чувств он видел перед собой только своего Ваньнина, а не наставника Чу.

Глаза Мо Жаня наполнились слезами. Он с улыбкой поднял руку, чтобы вытереть лицо и смахнуть предательские капли с уголков глаз:

— Кажется, я забрызган с ног до головы.

Запрокинув голову Чу Ваньнин растерянно смотрел на его. Он ждал возвращения Мо Жаня довольно долго, но все же не годы, поэтому, несмотря на некоторую нетрезвость, его ум не был так сильно затуманен сильными эмоциями. По этой причине он не мог не обратить внимания на двусмысленность ситуации, в которой они оказались… абсолютно голые учитель и ученик, уединившись в купальне, стоят друг напротив друга и беседуют о... Мо Жань сейчас был так близко, что хватило бы одного шага, чтобы он смог обнять его как тогда, когда они были в Призрачном Царстве.

Чу Ваньнин не хотел и дальше, запрокинув голову, смотреть в красивое лицо Мо Жаня, поэтому посмотрел чуть ниже, на ровную линию плеч, широкую грудь и кровоточащую рану, оставленную его божественным оружием. Похоже на алые бусы капли крови при каждом вдохе Мо Жаня дрожали, словно боялись сорваться и упасть. Не в силах отвести от них взгляд, Чу Ваньнин все никак не мог перестать биться над вопросом, что в этой купальне было более обжигающим: это крепкое ладное тело или закипающая вокруг него вода.

Он просто чувствовал, что только ощущая знойное дыхание Мо Жаня на своей коже, он теряет свою душу.

— Учитель, я…

«Что ты?..»

Мо Жань даже не успел договорить, как Чу Ваньнин вдруг резко развернулся и бросился прочь.

— …

Это было настоящим потрясением.

Его Учитель ведь на самом деле просто взял и сбежал от него.

Первый раз он видел, чтобы Чу Ваньнин, отбросив достоинство, пустился в бега и выглядел при этом так, словно за ним гналась страшная тварь, которая хотела сожрать его тело и душу.

— Я правда... очень скучал по вам, — не сходя с места, по инерции договорил Мо Жань и обиженно поджал губы.

Почему он сбежал…

Мо Жань почувствовал себя немного обиженным.

Когда он добрался до берега, то увидел в спешке одевающегося Чу Ваньнина, чье лицо приобрело непередаваемый малиновый цвет с нежным оттенком зелени. Одного взгляда на него хватило, чтобы Мо Жань почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах.

— Учитель, — обиженно пробормотал он.

Чу Ваньнин просто игнорировал его.

— Учитель….

Чу Ваньнин завязал пояс, все еще не обращая на него внимания.

— Ну Учитель?..

— Чего тебе?!

Только накинув себе на плечи верхние одежды, Чу Ваньнин смог вздохнуть с облегчением. По его ощущениям, вместе с одеждой к нему вернулись разум и чувство собственного достоинства. Он, наконец-то, перестал чувствовать себя так, словно с него живьем сняли кожу.

Похожие на мечи брови в гневе сошлись над переносицей, глаза феникса злобно сверкали в сторону этого мятежника, который осмелился вырасти и стать выше него.

— Что за вопрос не может подождать, пока мы выйдем отсюда?! Хочешь и дальше разговаривать со мной голым?! Что ты себе позволяешь!?

Смущенный этой отповедью Мо Жань сжал кулаки и скрестил руки, пытаясь прикрыться. Прочистив горло, он смущенно сказал:

— Кхм… я ведь тоже не хочу оставаться голым.

— Так почему бы тебе не одеться?

— … — Мо Жань стыдливо опустил глаза и на какое-то время замолчал. Блуждая взглядом по росшим на берегу персиковым деревьям, он попытался подобрать правильные слова, — …дело в том, что… — собрав всю свою решительность, он сделал глубокий вдох и выпалил, — Учитель, вы надели мою одежду.

Высказавшись, зардевшийся Мо Жань уставился на усеянные цветами ветви персикового дерева.

Автору есть что сказать:

Маленькая миниатюра:

На форуме Пика Сышэн сегодня появилось несколько анонимных сообщений...

Анонимный пользователь: — Случайно надел одежду своего ученика. Что можно сделать, если снимать ее у него на глазах не хочу? Срочно жду ваш совет в режиме онлайн.

Анонимный пользователь I: — Послал множество подарков, но мой кумир отверг их все, приняв только то, что я сделал своими руками. Мне нужно понять, он относится ко мне как к постороннему или боится разорить меня? На самом деле я человек не бедный, и хотя моего имени нет в рейтинге богатеев, я все еще могу позволить себе покупать самые дорогие сладости из ограниченной серии... Так почему? Почему он не принимает их? Я так расстроен!

Анонимный пользователь II: — Ох, на самом деле такие сложные чувства. Он вернулся.

Анонимный пользователь III: — Эти [BDSMные] качели когда-нибудь остановятся? Это мечта или реальность? А если сон, то на каком я уровне? Не обращайте на меня внимания. Я просто хочу найти дыру в этом дереве.