Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 152 - Учитель, смотрите! Это же Мэй Ханьсюэ!

Хозяйка отодвинула засов на двери лавки, зевнула и, лениво потянувшись, приготовилась заняться делом. В этот момент перед заспанной женщиной в ярких лучах восходящего солнца прямо на пороге ее лавки появился очень высокий красивый мужчина. Мощная фигура и прямая осанка ясно говорили о том, что ему привычнее в одной руке держать меч, а в другой – нож. Такой человек должен был с равнодушным и надменным видом просто пройти мимо торговых рядов, никого не удостоив даже взглядом.

Но, вопреки ожиданиям, красавец широко улыбнулся. Застенчиво затрепетали мягкие и густые ресницы, а на щеках появились неглубокие, но очень очаровательные ямочки.

В руках он держал бамбуковую корзину, в которой лежали не духовные камни или свитки с заклинаниями, а свежая молодая зелень, фрукты и овощи: красные наливные яблоки, толстый белый редис и пышный изумрудно-зеленый салат, на листьях которого еще не высохла роса.

Однако эти яркие краски не смогли отвлечь женщину от красоты лица посетителя...

Хозяйка так и застыла с открытым для зевка ртом, в оцепенении уставившись на молодого человека, в котором жесткость окровавленного меча так гармонично сочеталась с мягкостью и нежностью. Она долго не могла прийти в себя и просто стояла столбом и хлопала глазами.

— Хозяйка?

— Ай-ай, господин бессмертный что-то желает?

— Именно, вот это, — Мо Жань поднял со стойки один из пары кулонов из розового камня. — Сколько стоит?

— У молодого господина глаз наметан! Эту пару подвесок из кристаллов драконьей крови огранил мастер из духовной школы в горах Куньлунь. Хотя материал не слишком дорогой, но все же эти кулоны сами по себе весьма примечательны. Молодому господину, конечно, известно, что если человек носит кристалл драконьей крови, то при повышении температуры его тела, камень становится ярко-красным… — на этих словах хозяйка весело рассмеялась. — Заклинатель, раз уж вам приглянулись эти парные подвески, значит вы уже выбрали даосского партнера, с которым желаете заняться двойным совершенствованием, не так ли? Ох, даже не представляю, что за божественной красоты дева была так удачлива, что смогла зацепиться за вас. Купите эти кулоны и точно не прогадаете. Когда вернетесь к своей избраннице, убедитесь, что каждый из вас наденет по кулону, и как дойдет дело до двойного совершенствования, по его цвету всегда будете знать какой настрой у вашей возлюбленной.

Мо Жань с самого начала хотел купить этот кулон, но только потому, что знал о том, что кристаллы драконьей крови хорошего качества могут согреть и подавить холод в организме заклинателя. Чу Ваньнин постоянно мерз зимой, поэтому эта вещица идеально подошла бы ему для защиты от стужи.

Однако, стоило Мо Жаню услышать слова торговки, он уже не смог избавиться от мыслей о том, как выглядела бы эта подвеска на теле смущенного и распаленного страстью Чу Ваньнина. Он во всех подробностях представил, как от переполняющего его желания кулон станет пунцово-алым, словно капля крови, трепещущая на острие меча.

Прочистив горло, он сказал:

— Тогда давайте оба. Заверните их для меня.

Чтобы Чу Ваньнин ничего не заподозрил, Мо Жань купил подарки Сюэ Мэну, Сюэ Чжэнъюну и госпоже Ван. Вернувшись в гостиницу, он вывалил на стол все купленные вещи, а потом осторожно вытащил из-за пазухи небольшой бумажный пакет с двумя подвесками. Лежавшие внутри кулоны, нагревшись от тепла его тела, стали похожи на две капли крови. Одну капельку он оставил в пакете, а вторую повесил себе на шею…

Покончив с этим, он оправил одежду, уделив особое внимание тому, чтобы кулон не был заметен в разрезе ворота, а затем аккуратно упаковал второй кулон.

Рука сама потянулась к скрытому под воротом камню и от одного прикосновения сердце его забилось быстрее. В прежней жизни он пережил множество удивительных и абсурдных событий, и теперь и сам был удивлен, что так паникует всего лишь из-за припрятанного под одеждой маленького секретика.

— Подарок? Для меня? — Сюэ Мэн, получивший от Мо Жаня в разгар завтрака кисточку на меч, выглядел так, будто увидел привидение. — Зачем ты мне это даешь? Неужто и правда решил извиниться передо мной за вчерашнее?

Что касается вчерашнего инцидента, так как Мо Жань был уверен, что Чу Ваньнин тогда спал и ничего не слышал, он был настолько спокоен, что у него ни один мускул на лице не дрогнул.

Зато Чу Ваньнин, не сдержавшись, схватил первую попавшуюся чашку с чаем. После нескольких глотков остывшего травяного чая, ему удалось справиться с собой и восстановить невозмутимое выражение лица.

Тем временем Мо Жань со смехом ответил Сюэ Мэну:

— О чем это ты? Очевидно же, что вчера ты сам напросился. Что касается кисточки на меч, то я просто увидел эту безделицу и подумал, что она выглядит красиво и достойно, поэтому купил и отдаю ее тебе просто так, без повода... — после небольшой паузы, он продолжил, — мы редко выбираемся куда-то все вместе, поэтому я захотел купить всем что-то на память и приобрел такие памятные мелочи не только для тебя, но и для нашего учителя, и для дяди с тетей. Сущие безделицы и стоят совсем недорого.

— И для нас тоже? — переспросила изумленная госпожа Ван.

— Тетушка, для вас эта коробочка для румян и пудры из ароматной древесины райского дерева[1]. Дядя, а для вас подвеска на складной веер, — вручив всем подарки, Мо Жань, наконец, достал и отдал Чу Ваньнину подвеску с кулоном из драконьей крови. — А это для Учителя.

[1] 沉香 chénxiāng чэньсян (Aquilaria agallocha Roxb.) алойное дерево.

— …Что это?

— Подвеска с кулоном, — казалось, жар сердца переметнулся на ладонь, которая тут же стала горячей и потной. — Кристалл драконьей крови способен рассеивать холод. В Линьи их очень много, и я купил его для Учителя, чтобы он грел вас.

Чу Ваньнин принял подарок. Подобные камни не слишком ценились, однако ему он и правда подходил.

— Большое спасибо, — сказал он.

— Да не за что. Учитель, не хотите его примерить?

Взглянув на Мо Жаня, Чу Ваньнин не заметил скрытого в глубине его глаз сокровенного, слишком непочтительного и эгоистичного желания, и без задней мысли сразу же надел подвеску на шею. Розовый камень тут же ярко вспыхнул, так что заметивший это Сюэ Мэн не смог удержаться от комментария:

— Выглядит красиво и достойно, куда лучше моей кисточки на меч. Где ты его купил? Я тоже хочу себе такой.

— Больше нет. На всем рынке только один такой. Я хотел купить для себя, но не нашел.

Сюэ Мэн был очень разочарован. Он поднял свою кисточку на меч, посмотрел на нее, а затем снова перевел взгляд на ярко сияющий кулон из драконьей крови на шее Чу Ваньнина и пробормотал:

— …Не может быть. Таких вещей в Линьи пруд пруди. Когда придем в орден Жуфэн, спрошу у Наньгун Сы. У него-то точно таких целая гора…

Мо Жань просто проигнорировал его. Все его внимание было сосредоточено на Чу Ваньнине, который надел кулон, но не спрятал его под одежду. Он невольно заволновался, и, чуть помявшись, все же не вытерпел и сказал:

— Учитель, этот кулон не носят сверху.

— А?

— Он должен быть внутри, — сказал Мо Жань, склонившись над ним, чтобы помочь заправить кулон под одежду. Он вдруг оказался слишком близко, горячее дыхание обожгло ухо Чу Ваньнина, и тот тут же оттолкнул его.

Чу Ваньнин тут же опустил глаза. Выражение лица на первый взгляд казалось строгим и холодным, но на этот раз Мо Жань присмотрелся повнимательнее, и тут же заметил, что уши Учителя стали алыми, как цветы крабовой яблони. Это выглядело так трогательно и очаровательно, что не могло не вызвать в нем желания поцеловать эти нежные лепестки, обхватить их губами, втянуть в рот, чтобы посасывать и облизывать их.

И все же Мо Жань был немного удивлен и не мог не задаться вопросом, а почему это Чу Ваньнин так покраснел?

Кажется, он ничего такого не сделал и границ приличия не преступал. Всего-то хотел помочь Учителю разобраться с подвеской, но это же не считается?..

Тщательно все обдумав, он припомнил сказанную ранее фразу:

«Он должен быть внутри».

Мо Жань остолбенел и вмиг покраснел от стыда. Если бы кожа молодого человека не была такой загорелой, пожалуй, яркий румянец на его лице выглядел бы еще заметней, чем покрасневшие уши Чу Ваньнина.

Мо Жань мог поклясться, что, произнося эти слова, действительно не вкладывал в них никакого двойного смысла…

Эта мысль привела его в еще большее изумление. Ведь даже если он не подумал ни о чем таком неприличном, так как такой праведный человек, как Чу Ваньнин, мог тогда подумать о чем-то развратном?

Сколько Мо Жань не думал об этом, он так и не смог понять, как такое возможно. Пока он безуспешно бился над разгадкой, Чу Ваньнин с невозмутимым выражением лица, но красными ушами, не проронив ни слова, спрятал кулон под одеждой.

Прошлой ночью из-за разделяющей их перегородки в три пальца толщиной, ушедший на покой Наступающий на бессмертных Император пропустил слишком много впечатляющих вещей: расцвет чувственности Чу Ваньнина и его первый сексуальный опыт, когда разум и плоть этого гордого человека окончательно увязли в трясине порочных желаний. Мо Жань ничего не знал о том, что произошло на кровати, отделенной от него одной тонкой стенкой, поэтому, конечно, не мог уразуметь, что в данный момент Чу Ваньнин все еще не выбрался из грязного болота, в которое погрузился вчера. Хотя ему было очень стыдно, его тело все еще трепетало от пережитого чувственного желания, и он все еще чувствовал отголоски той страсти, поэтому стал невероятно чувствительным.

Из-за сбитых влажных простыней и грязных слов, что он видел и слышал внутри иллюзии, и из-за того, что он боялся, что кто-то может узнать о его грехопадении, Чу Ваньнин повел себя совершенно нетипично для себя и, услышав эту простую фразу, подумал о пошлом.

Чу Ваньнин быстро взглянул на него и понял, что тот порочный огонь, что этой ночью вспыхнул в глубине его сердца, все еще не угас. Он потянулся за…

Ручку чайника тут же перехватил Мо Жань.

— Этот чай уже остыл. Не нужно его пить, это вредно для желудка.

— … — Чу Ваньнин ничего не ответил, только многозначительно взглянул на него и протянул руку к чайнику, всем видом демонстрируя, что он все равно собирается выпить холодного чаю.

— Давайте я схожу и принесу вам чашку горячего.

— Не нужно…

Но Мо Жань уже ушел искать хозяина гостиницы. Через пару минут он вернулся с чайником горячего зеленого чая, налил чашку и передал ее Чу Ваньнину:

— Учитель, выпейте.

— Верно, Юйхэн, пей горячий чай. Холодный вреден для здоровья.

У Чу Ваньнина не было выбора, кроме как принять эту чашку горячего чая. Он чуть подул на него, но пить не стал, а просто поставил на стол рядом.

Его сердце и без этого чая было обжигающе горячим.

Если станет еще жарче, то, чего доброго, последний слой тонкого льда в его глазах растает. Если неудержимые весенние воды его грешных желаний перельются через край, он больше не сможет скрыть свои постыдные мысли.

После этого сможет ли уважаемый старейшина Юйхэн смотреть людям в глаза?

Позавтракав, вся компания уже была готова отбыть из гостиницы, как с улицы вошло несколько новых посетителей.

На предводителе этой группы был накинут бледно-голубой плащ, украшенный орнаментом из листьев и трав, лицо было скрыто под капюшоном. Выглядел этот мужчина довольно неприметно и ничем не выделялся из толпы. Стоило ему войти в гостиницу и увидеть Сюэ Чжэнъюна, то он тут же сам подошел к ним и по всем правилам поприветствовал его уважительным поклоном.

— Здравствуйте, дядя Сюэ.

— Это и правда ты!..

Человек откинул капюшон, и Сюэ Мэн с громким «ах» тут же отступил на шаг назад. Сюэ Чжэнъюн же весело рассмеялся:

— Ого! Разве это не Ханьсюэ?

Мэй Ханьсюэ поднял голову. Он родился со светлой кожей и высокой переносицей, четко очерченными надбровными дугами и глубокими глазами. Своей экзотической красотой этот мужчина довольно сильно выделялся среди прочих людей. К тому же кожа его была безупречна и даже в полумраке комнаты словно светилась своим собственным светом. Может быть потому что с раннего детства он рос среди льда и снегов на горном хребте Куньлунь, весь его облик дышал морозом и инеем, отчего он казался ослепительно чистым и ярким, но отчужденным и высокомерным.

Одним словом, если судить только по его облику, никто не заподозрил бы в нем прославившегося на весь мир ветреного развратника[2] Мэй Ханьсюэ.

[2] 风流种 fēngliú zhǒng фэнлю чжун «ветреное семя» — семя любви/разврата.

— Ваш покорный слуга прибыл сегодня в Линьи по делам Дворца Тасюэ. Я не думал встретить вас здесь, дядя Сюэ, — Мэй Ханьсюэ держался слишком холодно. Несмотря на учтивость его слов и вежливую улыбку, в глазах молодого человека было лишь безразличие, а от его почтения веяло прохладой. — Племянник хотел бы отдать дань уважения и справиться о здоровье[3] дяди и тети.

[3] 问安 wèn’ān вэнь ань — из вежливости спросить о здоровье: самочувствии, благополучии; отдать дань уважения/поприветствовать.

— Хорошо, очень хорошо. Ох, вот бы Мэн-эр был таким же вежливым.

Неожиданно, Сюэ Мэна очень расстроили эти слова. Стоя позади, он бросал на Мэй Ханьсюэ взгляды, похожие на маленькие ядовитые стрелы, каждый последующий из которых был яростнее, чем предыдущий.

Про себя же он думал: «Этот Мэй Ханьсюэ мелкая шавка! На показ один, а за спиной совсем другой! Совершенно ясно, что по натуре своей он бездушный извращенец, что не гнушается ни мужчинами, ни женщинами! В Персиковом Источнике он даже пытался пощупать его за поясницу, а сейчас перед старшими ведет себя как праведный монах на полпути к просветлению. Да у этой скотины настоящий актерский талант!»

За все время Мэй Ханьсюэ даже не взглянул на своего товарища по детским играм. Скромно потупив взгляд и еле шевеля губами, он весьма учтиво произнес:

— Дядюшка должно быть шутит. Молодой господин Сюэ – Любимец Небес и уже стал лучшим в соревновании на горе Линшань. Конечно, он от природы превосходит всех прочих.

— Вот именно! Отец, этот парень и правда побитый мной горе-вояка[4]…

[4] 手下败将 shǒuxià bàijiàng шоуся байцзян «карманный разбитый генерал» — побеждённый противник; битый генерал.

— Мэн-эр... — госпоже Ван стало неловко за его поведение, и она потянула Сюэ Мэна в сторону. Взбешенный Птенец Феникса продолжал мысленно ворчать. Еще немного и от злости у него из ноздрей дым бы повалил.

— Дядя, вы сейчас направляетесь в орден Жуфэн? — спросил Мэй Ханьсюэ.

— Время терпит, часом раньше, часом позже, нет смысла спешить. Так или иначе у Наньгун Лю найдется для нас комната. Разве он не обещал, что за месяц до свадьбы освободит для гостей один из городов Жуфэн, чтобы все могли удобно разместиться? — со смехом ответил Сюэ Чжэнъюн. — Мы специально приехали пораньше, чтобы дать возможность младшему поколению поближе познакомиться.

На этих словах он многозначительно посмотрел на Сюэ Мэна, словно намекая, что все это для того, чтобы тот присмотрел себе невесту.

— … — Сюэ Мэн.

— Ханьсюэ, а ты не собираешься прямо сейчас отправиться в орден Жуфэн?

— Хозяин Дворца поручил мне одно дело, еще я должен прикупить побольше духовных камней и вернуться в орден. Поэтому я приехал в город раньше и останусь здесь на несколько дней, а за день до свадьбы снова вернусь. Думаю, успею управиться.

Сюэ Мэн тихо пробормотал себе под нос:

— Все с тобой ясно. Не хочешь приезжать раньше, потому что боишься, что охранники знатных семей, дочерей которых ты обманул, поймают и побьют тебя, как собаку.

Мо Жань тут же навострил уши и со смехом спросил:

— Мэнмэн, о ком ты? Что за собака?

— …

Сюэ Мэн фыркнул и, скрестив руки, ответил:

— Неважно, может у меня быть секрет?

— Пф, думается мне, ты просто боишься, что кто-то узнает, что у тебя с Мэем есть секрет.

— Ты опять чушь несешь!

Услышав эту фразу, Мэй Ханьсюэ наконец взглянул на них, и, встретив его взгляд, Сюэ Мэн на миг остолбенел…

Он почувствовал, что что-то не так, и этот Мэй Ханьсюэ был каким-то странным. Сюэ Мэн ясно помнил, что когда они виделись в последний раз в Персиковом Источнике, взгляд этого щенка был нежным, словно цветы персика, и даже когда он злился, его глаза все равно лучились теплом и весельем.

Но взгляд этого человека был совсем не ласковым. Какие там цветы персика, скорее уж мертвая ледяная пустыня. Это был равнодушный взгляд педанта и аскета, которому были чужды все страсти этого мира. Даже когда он улыбался, в его глазах был лишь холод.

Сюэ Мэн ошеломленно моргнул и на мгновение замер. Ему вдруг припомнилось, когда во время битвы за Небесный Разлом ученики дворца Тасюэ под предводительством Мэй Ханьсюэ пришли на помощь, этот сукин сын на людях тоже притворялся достойным и серьезным человеком. От этой мысли Сюэ Мэн вдруг пришел в ярость. Как может эта скотина так хорошо играть? Зачем так мастерски прикидывается? Он и правда зверь в человечьем обличии! Благовоспитанная мразь!

— Эй, Мэн-эр, куда это ты пошел?

— Здесь слишком душно! Я подожду снаружи! Как закончите разговор, выходите! — с этими словами Сюэ Мэн широким шагом быстро дошел до двери и, отбросив занавес, выскочил на улицу, все еще внутренне кипя от ярости. Любимец Небес действительно чувствовал себя несправедливо обиженным.

Он просто недоумевал, как такое возможно? Вся гостиная провоняла от этого отброса, но почему-то кроме него никто этого даже не заметил?

Как же это бесит!

Автору есть что сказать:

Сюэ Мэнмэн: — Мэй Ханьсюэ, почему мне кажется, что у тебя раздвоение личности?

Мэй Ханьсюэ: — А ты угадай. Угадаешь и приз твой.

Сюэ Мэнмэн: — Что за приз?

Мэй Ханьсюэ: — Золотая карта вип-клиента публичного дома «Циньхуай». Милые девушки из этого заведения владеют всеми секретами мастерства[5]. Гарантирую, что ты выйдешь оттуда с высоко поднятой головой, твоя уверенность в собственных силах взлетит до небес, и ты сможешь свысока смотреть на своего двоюродного старшего брата.

[5] 十八般武艺 shí bā bān wǔ yì ши ба баньу и — умение владеть всеми видами холодного оружия; все секреты [любого] мастерства.

Сюэ Мэнмэн: — Ты… Да ты и правда сутенер! = =