Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 148 - Учитель прирожденный провокатор

Мо Жань был потрясен, ведь направляясь сюда, он точно не ожидал такого поворота. В последний момент ему удалось уклониться в сторону от острия меча, которое почти вошло в его грудь.

— Если Учитель хочет устроить спарринг со мной, я не против, но давайте отложим его ненадолго. Сначала примерьте эту одежду. Дядя ждет, когда я вернусь с ответом.

— Сначала сразимся, а потом я примерю.

— Дядя будет волноваться. Портной все еще ждет в главном зале, ведь если одежда не подойдет, ее надо будет переделать.

— Тем более хватит время тянуть.

— …

Все-таки кое в чем Сюэ Мэн был очень похож на Чу Ваньнина. Дух борьбы и любовь к состязаниям в боевых искусствах были у них в крови и, если уж они что-то вбили себе в голову, удержать их было невозможно. Во время этого диалога длинному мечу почти удалось поразить жизненно важные точки на теле Мо Жаня. К счастью, благодаря прошлым усиленным тренировкам, Мо Жань смог вовремя уйти из-под удара, иначе, даже если бы он сам остался цел, пошитая для Чу Ваньнина одежда была бы продырявлена.

Снова и снова уклоняясь от сыплющихся на него ударов, в какой-то момент Мо Жань все-таки не успел увернуться. От ранения его спасла только мгновенная реакция Чу Ваньнина, который, вовремя повернув клинок, нанес ему удар плашмя, после чего с вызывающей насмешкой заявил:

— Уважаемый Мастер Мо, и это все, на что Вы способны?

В этой ситуации Мо Жаню оставалось только признать, что если этот мужчина хочет вынудить его сражаться, то ничего тут не поделаешь. Вот только в руках у него была стопка новой одежды, которую даже некуда было положить, поэтому, горько усмехнувшись, он ответил:

— Похоже, сегодня Учитель не желает мне уступать, а собирается всласть натешиться[1] со мной?

[1] 欺负 qīfu цифу — обижать, притеснять; издеваться; выебать; выдрать; трахнуть.

Глаза Чу Ваньнина стали как два штык-ножа, прямые как мечи брови сошлись над переносицей:

— Ты правда думаешь, что в этой жизни я уступлю тебе?

— Ха-ха-ха, чтоб мне сдохнуть, и то правда!

— …Так ты будешь драться или нет?

— Ладно-ладно, я буду драться! Разве у меня есть выбор? — Мо Жань со смехом покачал головой и на кончиках его пальцев зажглось алое пламя. — Цзяньгуй, иди сюда!

Цзяньгуй тут же откликнулся на призыв, но так как в руках Чу Ваньнина был самый обычный меч, Мо Жань не стал вливать в свое оружие духовную силу, а только крепко сжал рукоять плети. Когда меч опять атаковал его в лобовую, Мо Жань ловко отпрыгнул назад и, взмахнув лозой, крепко обвил ей эфес меча и запястье Чу Ваньнина. Вот только Чу Ваньнина такой ход совсем не смутил. Одним быстрым движением он высвободил запястье, стремительнее призрака переместился за спину Мо Жаня и приставил к его шее длинное лезвие.

Стоя прямо за ним, Чу Ваньнин мрачно объявил:

— Никуда не годится. Ты не стараешься. Давай еще раз.

Его теплое дыхание коснулось уха Мо Жаня, и его тело тут же обдало жаром. Кадык под лезвием меча дернулся, улыбка стала натянутой. Внезапно севшим голосом он ответил:

— Учитель, не нужно спешить с выводами. Не зря ж толкуют: не говори гоп, пока не перепрыгнешь[2]. И кто сказал, что до этого я старался?

[2] 得那么满，再仔细看看 «если что-то получил, тщательно изучи это» — еще один русский аналог: «не суди книгу по обложке».

Как только прозвучали эти слова, Чу Ваньнин вдруг ясно осознал, что пылающая лоза Мо Жаня обвила его руку от плеча до запястья, лишив возможности нанести удар.

Чу Ваньнин уставился на свою руку и какое-то время молчал. Вдруг глаза его вспыхнули боевым задором.

— Ах так? Неплохо, беру свои слова назад.

Мо Жань с улыбкой спросил его:

— Я вот думаю, что бы мне попросить в качестве компенсации?

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы Учитель переоделся.

Чу Ваньнин высокомерно фыркнул:

— …Вернемся к этом вопросу, когда в бою решится кто из нас победитель, а кто проигравший.

С этими словами он собрал всю свою духовную силу в удерживаемую Цзяньгуем руку и божественному оружию пришлось отступить. Быстро отступив назад, он максимально увеличил дистанцию между собой и Мо Жанем и тут же стремительно контратаковал при помощи меча.

У Мо Жаня не осталось иного выхода, кроме как поднять плеть и использовать ее, чтобы блокировать направленный на него удар. Ни в одно из оружий не было влито ни капли духовной энергии, поэтому их столкновение сопровождалось звоном, а не оглушительным ревом, с которым в ином случае сошлись бы огонь и молния, но все равно это зрелище внушало благоговейный трепет. Каждое движение и каждый выпад были свободны и легки, как плывущие облака и текущая вода. Одной рукой Мо Жань все еще удерживал принесенную на примерку верхнюю одежду, поэтому Чу Ваньнин также сражался, используя только правую руку. В мгновение ока эти двое нанесли не менее сотни ударов, и в этом хаосе атак и блоков было практически невозможно определить кто был лучше, а кто хуже.

Чу Ваньнин дышал тяжело, капли горячего пота, стекая по его похожим на мечи бровями, капали на ресницы и слепили глаза, но он был так увлечен состязанием с Мо Жанем, что совершенно не собирался отвлекаться и на протяжении всей борьбы ни на секунду не отвел взгляд и не моргнул. Полыхающие ярче северного сияния глаза феникса ослепляли своим яростным блеском.

На этот раз бойцовский дух и воинственный пыл уважаемого бессмертного Бэйдоу были в полной мере раскрыты его собственным учеником. Он всегда любил сражения и дружеские спарринги, но обычно, за неимением способного его расшевелить достойного противника в любой битве сохранял холодность и бесстрастность. Мо Жань стал тем факелом, что поджог озеро с крепким вином в его сердце. Бах! И в одно мгновение пламя взметнулось до небес.

Когда плеть и меч сошлись в схватке, длинный меч под градом мощных ударов начал зловеще дребезжать, когда же два человека взмыли в воздух и столкнулись в лобовой атаке, зажатый между двумя Великими Мастерами, он не выдержал и с печальным звоном осыпался на землю сверкающей металлической пылью!

— Меч и то переломился, — беспомощно проговорил Мо Жань, — все еще хотите сразиться?

Но глаза Чу Ваньнина уже заволок дым сигнальных костров, а ветер неудачи лишь сильнее раздул огонь боевого азарта. Полы белого одеяния чуть разошлись, выгодно подчеркнув все достоинства ладного тела, когда, отбросив эфес сломанного меча, четко и твердо он ответил:

— Сразимся.

— …

Мо Жань еще не успел отозвать Цзяньгуй, а гибкое тело Чу Ваньнина уже метнулось к нему со скоростью заметившего антилопу голодного гепарда, пикирующего на добычу снежного сокола и выпущенной из арбалета стрелы. Мо Жань поспешно убрал Цзяньгуй и поднял руку, чтобы блокировать удар, после чего эти двое снова сошлись в борьбе за победу, в рукопашной пытаясь решить кто из них лучше.

Ближний бой совсем не похож на сражение с использованием холодного оружия. При равных навыках человек, отличающийся высоким ростом и более крепким телосложением, в столкновении изначально имеет преимущество. Поэтому, так как Чу Ваньнин и Мо Жань одинаково хорошо владели своим телом, естественно, Чу Ваньнин оказался в более слабой позиции.

Мо Жань со смехом предложил ему:

— Учитель, прекратите драться. Честно говоря, без использования духовной силы вам меня не победить.

Чу Ваньнин тут же вспылил:

— Заносчивый наглец!

— Я не заносчивый и не наглый! Учитель, если вы сердитесь, я дам вам фору в десять ударов.

— Мо Вэйюй! — Чу Ваньнин от смущения разозлился еще больше, и его удары стали более стремительными и безжалостными.

Под порывами ветра с яблонь падал снег из лепестков. Под деревьями учитель и ученик атаковали друг друга руками и ногами, пытаясь одержать верх любой ценой[3]. После восьми десятков раундов Чу Ваньнин почувствовал усталость... Перед приходом Мо Жаня он час танцевал с мечом, потом не меньше сотни раз сошелся с ним в бою с оружием и теперь, действительно, был совершенно измотан.

[3] 无所不用其极 wúsuǒ bùyòng qí jí усо буюн ци цзи — не останавливаться ни перед чем, пуститься во все тяжкие, использовать (перепробовать) все средства.

Однако его глаза по-прежнему ярко сверкали, сердце билось сильно и быстро, а незаурядно красивое лицо сияло одухотворенностью и воодушевлением.

С каждым наносимым ударом их бой становился все более близким и контактным. В какой-то момент Чу Ваньнин ловко развернулся попытался ударить Мо Жаня под ребра, но был тут же схвачен им.

Два тела тесно прижались друг к другу, дрожащие от напряжения руки тесно сплелись в напряженной борьбе…

Мо Жань взял в железный захват руку Чу Ваньнина. Длинные грубые пальцы так сильно сжимали тонкое запястье, словно хотели раздавить кости и раскрошить их в порошок.

От этого противостояния и близости чужого тела Мо Жань так распалился, что в какой-то момент его звериная натура взяла верх над разумом. Он перестал контролировать свою силу и вдруг резко развернул Чу Ваньнина и безжалостно вывернул ему плечо…

Изумленный Чу Ваньнин опомниться не успел, как оказался в крепких объятиях взмокшего от пота Мо Жаня.

— Все еще хотите драться? — прозвучал за его спиной насмешливый голос. Сердце Чу Ваньнина сорвалось на бешенный бег. Его спина оказалась плотно прижатой к широкой груди, обжигающе горячей как крутой кипяток и твердой как железо. Он оказался прикован к этому раскаленному камню, который продолжал давить на него, словно желая полностью поглотить, втереть в себя и расплавить. Губы Мо Жаня почти прижались к его уху, и его частое дыхание обожгло чувствительную кожу обнаженной шеи. Как назло, в этот день Чу Ваньнин собрал волосы в высокий узел, и теперь его шея оказалась совершенно открытой и беззащитной перед пугающим дыханием свирепого хищника, который, казалось, хотел подавить его волю, а потом разорвать всей силой своего мужского темперамента.

Влажные от пота тела склеились и сплелись с друг другом, подобно слившимся весенним ручьям…

— Учитель, вы все еще хотите драться?

— … — Чу Ваньнин упрямо прикусил нижнюю губу, пряча покрасневшие глаза феникса.

Пошел нахуй со своими вопросами, он точно не собирался сдаваться!

Как раз когда он собирался снова ринуться в бой, губы Мо Жаня, словно невзначай, коснулись мочки уха. Может это и случайность, но именно мочка уха была его самым чувствительным местом. Достаточно было чуть-чуть потереть ее, чтобы по телу Чу Ваньнина распространилась горячая волна, кожа покрылась мурашками и все волоски встали дыбом. Стиснув зубы, он процедил:

— Отпусти меня!

Хотя слова его звучали резко и зло, однако в объятиях Мо Жаня у него никак не получалось держать под контролем свое предательски дрожащее тело. К счастью, они оба были настолько вымотаны, что Мо Жань не мог понять, что его дрожь никак не связана с перенапряжением. На самом деле Мо Жань сейчас вообще не мог ясно соображать. Вместо того, чтобы выяснять, что не так с поведением Чу Ваньнина, он бросил все силы на то, чтобы сдержать собственные животные инстинкты.

Чу Ваньнин услышал низкий глубокий голос с хрипотцой, который, казалось, сочился жарким и влажным неудовлетворенным желанием:

— После того как я отпущу Учителя, согласится ли он пойти в дом и переодеться? — с игривым смешком произнес он.

Чу Ваньнин резко вскинул свои покрасневшие от волнения глаза феникса и гневно крикнул:

— …Отпусти!

Его попытки вырваться привели к тому, что противник только усилил хватку и почти вывернул ему руку. Хотя тело Чу Ваньнина было довольно гибким и выносливым, он не смог сдержать тихого стона.

Этот звук был слишком похож на те, что Мо Жань слышал во время их постельных забав в прошлой жизни. От неожиданности он вмиг окаменел. Реакция определенной части его тела тоже не заставила себя ждать. Между тем, он так плотно прижал к себе Чу Ваньнина, что его охватил страх, что тот заметит захватившее его страстное томление и почувствует упирающийся в него значительно увеличившийся в размерах твердый и горячий член. Разве мог он допустить, чтобы Учитель узнал о его грязном желании? Не решаясь и дальше удерживать Чу Ваньнина подобным образом, он почти инстинктивно попытался оттолкнуть его.

Стоит ли удивляться, что стоило ему чуть ослабить хватку, как оказавшийся на свободе кипевший от злости Чу Ваньнин, обхватив рукой пострадавшее запястье, с разворота безо всякой жалости пнул его ногой. В этот удар он вложил всю свою силу и ярость, поэтому застигнутый врасплох противник не успел поставить блок и оказался повержен. Мо Жань и предположить не мог, что этот выбившийся из сил мужчина может так неожиданно и сильно лягнуть его. Он растянулся на голой земле, с трудом сохраняя сознание и морщась от боли в ребрах, которые, похоже, были сломаны.

— Учитель, сейчас это была слишком…

«...нечестная победа».

Но вторую часть фразы он так и не осмелился произнести. Сощурив влажные от слез боли глаза, он попытался поднять голову, чтобы взглянуть на Чу Ваньнина, и увидел, что нижнее платье Учителя было в полном беспорядке. В ожесточенной схватке шелковые полы разошлись, обнажив крепкую гладкую грудь, которая быстро вздымалась и опускалась. Часто и тяжело дыша, Чу Ваньнин без особого успеха попытался оправить одежду. После ожесточенной драки собранные в пучок волосы растрепались, выбившиеся из прически пряди упали на лоб и виски, сверкающие глаза были все еще красными от гнева и возбуждения.

Чу Ваньнин медленно выпрямился в полный рост и, чуть вздернув подбородок, посмотрел на него сверху вниз пылающим взглядом, в котором ясно читалась высокомерная снисходительность.

Немного выровняв дыхание, он объявил:

— Ты проиграл. Такой большой, а ни на что не годишься.

Мо Жань не знал смеяться ему или плакать. Когда он попытался ответить, в уголках его губ тут же появилась кровавая пена:

— А кто бы не проиграл? Учитель одним пинком переломал мне все ребра.

— …

Стоило Мо Жаню это сказать, и Чу Ваньнин тут же почувствовал, как силы покидают его. Он был настолько поглощен азартом боя, что даже не помнил свой последний удар ногой. Наклонившись, он начал ощупывать грудь Мо Жаня:

— Куда я тебя пнул?

— Сюда…

— Больно? Сильно болит?

— …

Было действительно больно, но ему ведь уже не пятнадцать, чтобы, как раньше, на вопрос Учителя ныть о том, как ему плохо.

Однако Чу Ваньнин все понял, просто взглянув на бледный цвет его лица. Протянув руку, он решительно забрал у него одежду, а другой попытался поднять Мо Жаня на ноги. Тут-то и выяснилось, что в их противостоянии было потрачено слишком много сил, да и Мо Жань внезапно оказался слишком большим и тяжелым. В итоге Чу Ваньнин не только не смог сдвинуть Мо Жаня с места, а наоборот, сам упал на него. Услышав болезненный стон человека под ним, он поспешно сел прямо и без раздумий опять принялся ощупывать болезненные ребра Мо Жаня.

— Что-то серьезное? — лицо Чу Ваньнина совсем побелело.

Мо Жань поморщился и закрыл лоб рукой:

— Для начала слезьте с меня.

К счастью, он еще мог говорить, а значит раздавил он его не насмерть.

Чу Ваньнин тотчас же попытался подняться на ноги, но не оправившемуся от падения человеку встать оказалось не так просто. Приподнявшись, он обнаружил, что ноги стали совсем ватными и больше не могли удержать его ослабевшее тело в вертикальном положении. В какой-то момент его колени подогнулись, и Чу Ваньнин самым позорным образом рухнул назад.

Вот только приземлился он не в то же самое место, а чуть ниже, прямо на бедра Мо Жаня. В иной ситуации Чу Ваньнин и не обратил бы на это внимания, но сейчас между ними был всего лишь тонкий слой шелковой ткани, и сидя на Мо Жане в такой позиции, он вдруг ощутил неловкость. Попытавшись отодвинуться, Чу Ваньнин тут же почувствовал, как что-то твердое и жесткое настойчиво упирается в него снизу.

Автору есть что сказать:

Маленькое представление «Кокетство[4] Мо Жаней»

[4] 撒娇 sājiāo сацзяо «испускать красоту/флюиды» — вести себя как ребенок; флиртовать; приставать; кокетничать, капризничать, жеманничать.

Чу Ваньнин: — Давай, я хочу драться с тобой!

Мо Жань 1.0: — А может не надо? Я не смогу победить Учителя. Учитель ведь давал мне уже десять ударов форы, и все равно ничего не вышло. QAQ*...

Чу Ваньнин: — Давай, я хочу драться с тобой!

Мо Жань 2.0: А что если я проиграю? Давайте, если Учитель отлупит меня, я буду хорошо заботиться об Учителе…^_^

Чу Ваньнин: — Давай, я хочу драться с тобой!

Мо Жань 0.5: (играет бровями) — Все еще есть силы для спарринга? Неужели прошлой ночью… я плохо тебя выдрал[5]?

[5] 欺负 qīfu цифу — обижать, притеснять; издеваться; выебать; выдрать; трахнуть.