Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 1 - Этот достопочтенный умер

В то время, пока Мо Жань еще не стал императором, всегда был кто-то кто называл его собакой.

Жители деревни называли его «сукиным сыном», его маленький двоюродный брат называл его «дерьмовым псом», а его названая приемная мать была лучшей, говоря, что его воспитывала сука.

Конечно, были и другие метафоры, связанные с собаками, которые были не так уж и плохи. Например, его свиты на одну ночь всегда с некоторой раздражительностью ворчали, что сила его спины подобна силе кобеля; мед капал с его губ, соблазняя душу, но оружие внизу отнимало сладость жизни. Но потом они оборачивались и хвастались другим, так что весь округ знал, что этот человек Мо Вэйюй был как красив, так и агрессивен в орудии; те, кто попробовал, остались довольны своей едой, а те, кто не попробовал, сильно соблазнялись.

Надо сказать, что все эти имена были очень точными. Мо Жань действительно был очень похож на тупого пса, виляющего хвостом.

Только когда он стал императором мира совершенствования, подобные прозвища исчезли в мгновение ока.

Однажды небольшая секта из далекой страны подарила ему щенка.

У щенка была беловато-серая шерсть, на лбу три языка пламени, вроде как волк. Но он был размером с дыню и выглядел глупо, пухленький и кругленький. Тем не менее, он по-прежнему мыслил о себе довольно величаво, беззаветно бегая по всему большому залу. Несколько раз он пытался залезть по очень-очень высоким ступенькам, чтобы ясно увидеть человека, который так спокойно восседал на троне, но из-за того, что его ноги были слишком короткими, он в конце концов отказался от этого усилия.

Мо Жань уставился на этот комок меха, у которого не было ума, но было предостаточно энергии, и внезапно засмеялся, назвав его Дерьмовой Собакой.

Вскоре щенок вырос и превратился в большую собаку: большая собака стала старой собакой, а старая собака затем стала мертвой собакой.

Мо Жань закрыл глаза, затем моргнул, открывая. Его жизнь была наполнена приливами и отливами престижа и стыда, иногда взлетами, иногда падениями. Прежде чем он это осознал, прошло тридцать два года.

Он играл со всем и устал от этого. Все было безвкусным и одинаковым, и в последнее время рядом с ним становилось все меньше и меньше людей, которых он знал; даже эта трех-пламенная собака ушла на небеса. Пора, подумал он. Пора со всем покончить.

Он сорвал блестящий сочный виноград и медленно очистил его пурпурную кожицу.

Его движения были легкими и отработанными, как король Юй в своем лагере, снимая одежду принцессы Ху, но в этом была лень, как будто он устал от всего этого. Блестящий плод слегка дрожал в его пальцах; его сок хлынул и потек, нежно-фиолетовый, словно дикий гусь, спускающийся с красных скал, словно цветы лико хайтан погружаются в сон.

Но больше похоже на грязную кровь.

Он уставился на свои пальцы, проглотив эту непреодолимую сладость во рту, затем лениво открыл глаза.

Пора, подумал он. Пора ему уже отправится в ад.

Мо Жань, имя в быту Вэйюй.

Первый император мира совершенствования.

Достичь этого положения было действительно непросто. Требованием было не просто иметь выдающиеся духовные силы; ему также нужна была толстая кожа, твердая и прочная, как у метеорита.

До него десять величайших сект в мире совершенствования делили территории, боролись друг против друга за свои владения. Поскольку секты сталкиваются друг с другом, не было никого, кто мог бы править миром и призывать к ответственности. Кроме того, все лидеры сект были выдающимися образованными людьми, поэтому, даже если бы они захотели присвоить себе титул ради забавы, они бы опасались того, что напишут историки, опасаясь, что их опозорят в книгах истории.

Но Мо Жань был другим.

Он был негодяем.

То, что другие не осмеливались делать, он сделал это все. Пить самое пряное вино из царства смертных, жениться на самой красивой женщине в мире. Сначала он стал Лидером Альянса мира совершенствования «Тасянь-Джунь», затем пожаловал себе титул императора.

Все преклонили колени и уступили ему.

Тех, кто отказывался встать на колени, он убивал их всех до единого. В те годы, когда он утверждал свое господство, кровь текла, как наводнение, и печальные вопли были повсюду. Бесчисленные линчеватели пожертвовали собой, даже секта Жуфэн из десяти великих сект была полностью уничтожена.

А позже даже заслуженный мастер, обучавший Мо Жаня, не смог избежать его демонических когтей. В финальной битве с Мо Жанем он был побежден и взят в плен во дворец своим некогда любимым учеником, его местонахождение теперь неизвестно.

Некогда великая земля чистых рек и спокойных морей внезапно затянулась смогом и мглой.

Псиный Император Мо Жань не читал много книг и был абсолютно бесстрашным, поэтому, пока он был у власти, в мире никогда не было недостатка в нелепых делах. Таких, как титулы тех царствующих лет.

Первый сет из трех лет назывался «Ублюдок»1. Он подумал об этом, когда кормил рыб у пруда.

Второй сет из трех лет назывался «Ква», причина в том, что летом он слышал кваканье лягушек в саду и решил, что это вдохновение, дарованное небесами, которое не должно восприниматься как должное.

Все ученые страны считали, что никогда не могло быть более трагических титулов, чем «Ублюдок» и «Ква», но, увы, они ничего не понимали в Мо Жане.

Третий сет из трех лет, массовые беспорядки начали сотрясать различные местные регионы, будь то буддисты, даосы или духовные практикующие, все эти праведные линчеватели в мире начали восставать.

Таким образом, на этот раз Мо Жань очень долго размышлял, и после того, как выбросил множество черновиков, родился титул, который потряс небеса и заставил плакать призраков и богов - «Прекратить битву»2.

Это должно было иметь благонамеренную коннотацию. Первый император использовал все свои мозги, чтобы придумать эти два слова, взятые из случайной идиомы «Прекратить боевые действия войск». Только когда об этом говорили вслух в обычном мире, это было чрезвычайно неловко.

Особенно тем, кто не умел читать, было еще более неловко слышать название.

Первый год назывался годом первого прекращения битвы3, но почему он звучал как год херовых шаров?

Второй год назывался вторым годом члена.

Третий год члена.

Некоторые люди проклинали это за закрытыми дверями: «Что за чушь! Почему бы не дать титул «Джи Ба Чень», чтобы завершить круг! Так что в следующий раз, когда вы увидите человека, не нужно спрашивать, сколько им лет, просто спросите, насколько стар их хрен! Столетних мастеров можно называть Столетним Хреном!»

Наконец, прошли три года, и, наконец, пришло время сменить титул правящего года «Джи Ба».

Люди во всем мире с нетерпением ждали, чтобы увидеть, что Его Величество Император придумает для четвертого названия, но на этот раз Мо Жань больше не заботился о том, чтобы придумать его. Так как в этом году бунты в мире совершенствования, наконец, полностью разразились. После почти десятилетнего противостояния, линчеватели, герои и отважные люди наконец собрались вместе и сформировали многомиллионную армию, направленную на Первого Императора Мо Вэйюя.

Миру совершенствования действительно не нужен был император.

Особенно не такой тиран.

После многих месяцев кровопролитных сражений армия повстанцев наконец подошла к подножию пика Сишен. Это место было расположено в провинции Сычуань, на опасных горных обрывах, окруженное потоками облаков и тумана в течение всего года. Большой и величественный дворец Мо Жаня находился на вершине.

Было уже слишком поздно возвращаться, а свержение тирании было лишь одним ударом. Однако и этот последний удар был самым коварным. Луч надежды на победу был перед их глазами, но мысли об отчуждении начали расти внутри союзной армии, которая собралась для борьбы с одним и тем же врагом. С уничтожением старой империи потребуется построить новый режим. Никто не хотел сейчас напрасно растрачивать свои силы, и поэтому никто не хотел возглавлять линию фронта, чтобы первым атаковать горы.

Все они боялись, что этот коварный и злобный тиран внезапно упадет с небес, обнажит свои сияющие звероподобные белые зубы, разорвет на части всех, кто посмел окружить и разрушить его дворец, растерзав их на куски.

Некоторые говорили с мрачным выражением лица: «Духовные силы Мо Вэйюя велики, а личность его - хитра. Мы должны быть осторожны, чтобы не попасться в его ловушки».

Все лидеры согласились.

В этот момент вперед вышел чрезвычайно красивый, яркий молодой человек. На нем была лёгкая серебристо-синяя броня, пояс, украшенный львиной головой, волосы были собраны в высокий хвост с изящной серебряной шпилькой у корней.

Выражение лица этого молодого человека было чрезвычайно темным. Он сказал: «Мы уже подошли к подножию горы, зачем вы все слоняетесь тут, волочите ноги, поднимаясь вверх? Вы все ждете, когда Мо Вэйюй сам спустится? Что за сборище испуганных кошек!»

Из-за его слов все вокруг взорвались в гневе.

«Какое оскорбление, молодой господин Сюэ! Что вы имеете в виду под испуганными кошками? Солдат всегда должен быть предельно осторожным. Если мы все будем такими же дерзкими и безрассудными, как вы, кто будет нести ответственность за несчастные случаи?»

Другой тут же стал саркастически насмехаться: «Хе-хе, молодой господин Сюэ - возлюбленный небес, мы всего лишь простолюдины. Если возлюбленный небес не может дождаться битвы с императором царства смертных, то, пожалуйста, сначала поднимитесь на гору. Мы устроим пир здесь, у подножия горы, чтобы дождаться твоего милостивого возвращения с головой Мо Вэйюя, разве это не било би прекрасно?»

Это был довольно обидный комментарий. Один из старых монахов альянса немедленно остановил молодого человека, который собирался взорваться, и сделал простонародное выражение лица, уговаривая его мягким голосом: «Молодой мастер Сюэ, послушайте этого старого монаха. Этот старый монах знает, что вы и Мо Вэйюй разделяете глубокую личную неприязнь. Тем не менее, вторжение во дворец является критическим вопросом; вы должны думать обо всех, не позволяйте эмоциям затуманить ваш разум».

Того, к кому все обращались как к молодому мастеру Сюэ, звали Сюэ Мэн. Более десяти лет назад все хвалили его как молодого гения, любимца небес.

Тем не менее, поскольку все меняется с течением времени, теперь он должен выдержать насмешки и колкости этих людей, хотя бы для того, чтобы подняться на гору и еще раз увидеть лицо Мо Жаня.

Лицо Сюэ Мэна исказилось от гнева, его губы дрожали, но он все еще напряженно подавлял себя, требуя: «Тогда как долго вы все собираетесь ждать?»

«Мы должны хотя бы понаблюдать за какими-либо движениями, верно?»

«Да, а что, если Мо Вэйюй расставил ловушки?»

Старый монах, который только что выступал посредником, также призвал: «Молодой мастер Сюэ, не проявляйте нетерпения. Поскольку мы уже подошли к подножию горы, лучше оставаться осторожными. В любом случае Мо Вэйюй заперт во дворце и не может спуститься. Он сейчас уже загнан в угол, у него ничего не выйдет, так почему мы должны проявлять нетерпение и действовать безрассудно? Здесь так много людей, среди нас столько знати и выдающихся личностей, что если бы они потеряли свои жизни случайно, кто сможет понести ответственность?»

Сюэ Мэн взорвался от ярости: «ОТВЕТСТВЕННОСТЬ? ТОГДА ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ СПРОСИТЬ ВАС, КТО НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЖИЗНЬ МОЕГО ШИЗУНЯ? МО ЖАНЬ ЗАКЛЮЧИЛ МОЕГО ШИЗУНЯ НА ДЕСЯТЬ ЛЕТ! ЦЕЛЫХ ДЕСЯТЬ ЛЕТ! МОЙ ШИЗУНЬ НА ГОРЕ ПЕРДО МНОЙ, КАК ВЫ МОЖЕТЕ ЗАСТАВЛЯТЬ МЕНЯ ЖДАТЬ?»

Услышав, как Сюэ Мэн упомянул своего шизуня, толпа почувствовала приливающий стыд.

Некоторые выглядели пристыженными, некоторые смотрели налево и направо, бормотали, но не говорили.

«Десять лет назад Мо Жань назвал себя Тасянь-Джунь. Не говоря уже о том, чтобы уничтожить все семьдесят две городские крепости секты Жуфен, он также планировал уничтожить остальные Десять великих сект. Позже, когда Мо Жань стал императором, он попытался уничтожить все дома. Кто в конце концов остановил его в обоих случаях? Если бы мой Шизунь не боролся, рискуя своей жизнью, были бы вы все еще живы прямо сейчас? Можете ли вы все еще стоять здесь и говорить со мной, как будто это ничего?»

Наконец, кто-то откашлялся и мягко сказал: «Молодой мастер Сюэ, не сердитесь. Что касается Чу-зонши, мы... все чувствуем себя виноватыми и благодарными. Как вы и сказали, он сидел в тюрьме десять лет, так что, если бы что-нибудь могло случится, то это бы уже произошло. Итак, вы уже ждали десять лет, подождать еще некоторое время не принесет беды, вы так не думаете?»

«ЧТО Я ДУМАЮ? Я ДУМАЮ, ЧТО ЭТО ЧУТЬ!»

Тот человек широко раскрыл глаза: "Почему вы так кричите?"

«А ПОЧЕМУ БЫ МНЕ НЕ КРИЧАТЬ НА ТЕБЯ? ШИЗУНЬ ПОСТАВИЛ СВОЮ ЖИЗНЬ НА КОН, И ЭТО БЫЛО ЧТОБЫ СПАСТИ ТАКИХ… Таких…»

Он больше не мог продолжать, горький ком сжал его горло: «Я опечален его участью».

Ближе к концу Сюэ Мэн резко повернул голову, сдерживая слезы, его плечи слегка тряслись.

«Не то чтобы мы говорили, что не собираемся спасать Чу-зонши...»

«Да, мы все помним то хорошее, что Чу-зонши сделал для нас, мы никогда не забывали. Молодой мастер Сюэ, вы обвиняете всех нас в несправедливости и неблагодарности, мы не потерпим этого!»

«Но кстати говоря, разве Мо Жань тоже не ученик Чу-зонши?» Кто-то прошептал. «Я должен сказать, что как мастер он должен нести ответственность за своего преступного ученика. Как говорится, недисциплинированный сын - это вина отца, а неправильно образованный сын - это халатность учителя. Тут уж ничего не поделаешь, так на что жаловаться?»

Теперь это было грубо, и кто-то тут же закричал: «ЧТО ЗА ЧУШЬ ТЫ НЕСЕШЬ? СЛЕДИ ЗА СВОИМ ЯЗЫКОМ!»

Затем он повернулся, чтобы утешить Сюэ Мэна с приятным лицом, «Молодой господин Сюэ, не ведитесь на эту провокацию...»

Сюэ Мэн перебил его, вытаращив глаза: «КАК Я МОГУ НЕ ВЕСТИСЬ? ЭТО НИКОГО ИЗ ВАС НЕ КАСАЕТСЯ, ВАС ЭТО НЕ РАНИТ, НО ЭТО МОЙ ШИЗУНЬ! МОЙ! Я НЕ ВИДЕЛ ЕГО УЖЕ СТОЛЬКО ЛЕТ! Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, ЖИВ ОН ИЛИ МЕРТВ, Я НЕ ЗНАЮ, КАК ОН ТАМ! ЗАЧЕМ, ПО-ВАШЕМУ, Я СТОЮ ЗДЕСЬ?»

Его дыхание было тяжелим, а края его глаз покраснели, «Вы все думаете, что, просто ожидая здесь, Мо Вэйюй сам спустится с горы и преклонит колени перед всеми вами, чтобы умолять о пощаде?»

«Молодой мастер Сюэ...»

«Кроме Шизуня, у меня в этом мире никого не осталось». Сюэ Мэн вырвался из-под рукава старого монаха и прохрипел: «Не пойдете вы, я пойду сам».

Бросив это, он стал подниматься на гору сам; один человек, один меч.

Сквозь шелестящий вой суровых и влажных холодных ветров, смешанных с миллионами листьев, и густой туман, что словно бесчисленные разъяренные призраки и обиженные духи, полз по деревьям, бормоча приглушенными голосами.

Сюэ Мэн поднялся на вершину в одиночестве. В величественном дворце, в котором находился Мо Жань, легкий свет свечей освещал ночь. Он внезапно увидел, что перед Башней Пронзающей Небеса были три могилы. Когда он подошел поближе, у изголовья первой могилы росли длинные сорняки, а на могильной плите были выгравированы криво выцарапанные слова: «Могила пропаренной супруги Чу»4.

В отличие от этой «Пропаренной супруги», вторая могила была вырыта недавно, земля только-только замурована, а на надгробной плите выгравировано: «Могила жареной во фритюре императрицы Сун».

«…»

Если бы это было более десяти лет назад, Сюэ Мэн громко рассмеялся бы, вопреки самому себе, увидев такое нелепое зрелище.

В то время он и Мо Жань были учениками одного шизуня, а Мо Жань был классным клоуном. Даже если Сюэ Мэн издавна его не любил, Мо Жань все еще время от времени доводил его до смеха.

Кто знает, что это были за приготовленная на пару супруга и императрица во фритюре. Возможно, стиль, в котором Ученый Мо одарил своих двух жен, был таким же, как в «Ублюдок», «Ква» и «Прекратить битву». Однако относительно того, почему он дал эти прозвища своим императрицам, не было никакого способа узнать.

Сюэ Мэн перевел взгляд на третью могилу.

Под ночным небом земля могильного холма была вырыта и пустовала. Внутри покоился гроб, но тела в нем не было, и надгробие еще не было помечено.

Перед могилой стояли кувшин с белым вином из цветков груши, миска с уже остывшими пряными вонтонами, и несколько тарелок острых гарниров - все было излюбленными кушаньями Мо Жаня.

Сюэ Мэн ошеломленно уставился на могилу, и внезапно его разум ошеломленно застыл - неужели Мо Жань не собирался сражаться и давно вырыл себе могилу, готовый умереть?

По нему покатился холодный пот.

Он ни за что не поверит в это. Мо Жань всегда был тем, кто никогда не знал усталости даже на грани смерти. Он не знал о капитуляции, и, судя по тому, как он действовал, он бы наверняка сражался с армией повстанцев до победного конца, так зачем...

Последние десять лет Мо Жань стоял на вершине власти. Что именно он увидел? Что именно произошло?

Никто не знал.

Сюэ Мэн развернулся и снова вошел в темноту, большими шагами идя к ярко освещенному дворцу Ушань.

Внутри дворца Ушань глаза Мо Жаня были закрыты, а лицо было смертельно бледным. Догадки Сюэ Мэна были верны. Мо Жань был полон решимости умереть. Этот курган он выкопал сам. Два часа назад он использовал заклинание общения, чтобы отпустить своих слуг, в то время как сам проглотил смертельный яд. Его совершенствование было высоким, и поэтому действие этого яда было особенно медленным по растворению и циркуляции в его теле. Таким образом, агония в следствии пережевывания его внутренних органов была также очень острой.

Двери в холл открылись со скрипом. Мо Жань не поднял взгляда и, задыхаясь, только хрипло спросил: «Сюэ Мэн. Это ты, верно? Ты пришел?»

На золотой мостовой в холле стоял высокий и гордый Сюэ Мэн, его хвост лежал прямо, а легкие доспехи мерцали.

Это было воссоединение бывших товарищей из одной секты. Мо Жань сидел, наклонившись, подперев подбородок, выражение его лица было пустым, завеса густых тонких ресниц скрывала его глаза.

Все знали, что он чудовище и свирепый дьявол, но на самом деле он был хорош собой. Изгиб его носа нежный и мягкий, его губы тонкие и влажные, его внешний вид естественно источает ноты доброты и сладости. Просто взглянув на его лицо, любой мог подумать, что он милый и хороший человек.

Когда Сюэ Мэн увидел его лицо, он понял, что Мо Жань принял яд, как он и подозревал. Было трудно проанализировать что он чувствовал, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, но все слова застряли в глотке. В конце концов, он сжал кулаки и потребовал: «Где Шизунь?»

«Что?»

Сюэ Мэн снова резко потребовал: «Я СКАЗАЛ, ГДЕ ШИЗУНЬ??! ТВОЙ, МОЙ, НАШ ШИЗУНЬ!!»

«О-о», Мо Жань тихонько хмыкнул и, наконец, медленно моргнув, открыл глаза, его зрачки были черными и отливали багряным, смотря на лицо Сюэ Мэна он долго фокусировал взгляд.

«Теперь, когда я думаю об этом, с момента прощания во дворце Тасюэ на горе Куньлунь прошло два года с тех пор, как ты и Шизунь не виделись», Мо Жань слабо улыбался, когда говорил.

«Сюэ Мэн, ты скучаешь по нему?»

«ПРЕКРАТИ НЕСТИ ЭТУ ЧУШЬ! ВЕРНИ МНЕ ЕГО!»

Мо Жань спокойно взглянул на него, терпя скручивающую боль в животе, и его губы искривились в насмешке, когда он тяжело откинулся на трон императора.

Волны черноты захватили в его взор, он почти чувствовал, как его внутренности выворачиваются и плавятся, растворяясь в вонючую кровавую жижу.

Мо Жань лениво ответил: «Вернуть его тебе? Глупый. Почему бы тебе не использовать свой мозг, чтобы немного подумать? Шизунь и я разделяем такую глубокую ненависть друг к другу, с чего бы я позволил ему жить в этом мире?»

«ТЫ-!» кровь полностью ушла с лица Сюэ Мэна, его глаза широко раскрылись, когда он отступил на шаг: «Ты не мог... Ты бы не...»

«Я бы не, что?» Мо Жань хихикнул. «Почему бы тебе не рассказать мне, с чего бы я не сделал этого?»

Голос Сюэ Мэна дрожал. «Но он твой... В конце концов, он же твой шизунь... Как ты мог убить его??»

Он взглянул на Мо Жаня, сидевшего высоко наверху в троне императора. Был Фуси на Небесах, Яньлуо в Аду, а в мире смертных был Мо Вэйюй.

Но для Сюэ Мэна, даже если Мо Жань стал выдающимся императором царства смертных, он все равно не должен был стать таким.

Все тело Сюэ Мэн дрожало, его слезы катились от возмущения: «Мо Вэйюй, ты все еще человек? Он же когда-то...»

Мо Жань спокойно поднял взгляд: «Он когда-то что?»

Голос Сюэ Мэна дрожал: «Ты должен хорошо знать, как он когда-то обращался с тобой...»

Мо Жань внезапно рассмеялся: «Ты пытаешься напомнить мне, что однажды он избил меня так сильно, что на мне и живого места не осталось, что он заставлял меня преклонять колени перед всеми, чтобы признать мои преступления? Или ты хотел напомнить мне, что однажды, для тебя и чужих людей, он трижды вставал у меня на пути и ломал мои великие замыслы?»

Сюэ Мэн покачал головой от боли: «...»

Нет, Мо Жань.

Подумай как следует. Отпусти свою злобную ненависть. Вспомни прошлое.

Однажды он обучил тебя совершенствованию и боевым искусствам и позаботился о твоей безопасности.

Однажды он научил тебя читать и писать, научил поэзии и рисованию.

Однажды он научился готовить только ради тебя, хотя был таким неуклюжим и изрезал все руки.

Однажды... Однажды он каждый день ждал, когда ты вернешься домой, совсем один, с наступления темноты... до рассвета...

Так много слов застряло у него в горле, но, в конце концов, Сюэ Мэн смог только всхлипывать: «У него... у него плохой характер, а речь резкая и суровая, но даже я знаю, что он очень хорошо относился к тебе, так почему... как ты мог...»

Сюэ Мэн поднял голову, но, сдерживая столько слез, его горло сжалось еще больше, и он не мог больше говорить.

Прошла долгая пауза, прежде чем беззвучный вздох Мо Жаня сорвался с трона. «Ага».

«Но Сюэ Мэн. Ты знал?» Голос Мо Жаня был явно истощен. «Он также однажды окончил жизнь единственного человека, которого я когда-либо любил. Единственного».

Повисла мертвая тишина.

Боль в животе была подобна пылающему огню, его кровь и плоть были разорваны на клочки.

«Тем не менее, мы когда-то были учителем и учеником. Его труп покоится в павильоне Красного Лотоса на Южном Пике. Он лежит среди цветков лотоса, весьма хорошо сохранился, как будто он только что заснул». Мо Жань затаил дыхание и заставил себя успокоиться. Когда он говорил это, его лицо было пустым, но его пальцы впились в длинный стол из розового дерева, а суставы побледнели до синяков.

«Его труп поддерживается моими духовными силами. Если ты скучаешь по нему, не трать время зря здесь, со мной. Иди, пока я не умер».

Комок терпкой сладости заполнил его горло; Мо Жань пару раз закашлялся, и когда он снова открыл рот, между его губами и зубами была только кровь. Однако его глаза по-прежнему оставались непринужденными.

Он сказал хриплым голосом: «Иди. Иди к нему. Если ты опоздаешь, и я умру, лишившись духовных сил, он превратится в пыль».

Затем он удрученно закрыл глаза, яд поразил его сердце, разразился полыхающий огонь, приносящий мучения.

Боль была такой душераздирающей, что даже искаженные отчаянные вопли Сюэ Мэна стали далеки, как будто океан простирался на тысячи миль между ними, а его голос доносился сквозь воды.

Кровь продолжала литься из уголков его губ, и Мо Жань крепко стиснул свои рукава, его мускулы сжались.

Когда он открыл свои затуманенные глаза, Сюэ Мэна уже давно не было. Цин-гун5 этого ублюдка был неплохим; ему не понадобится много времени, чтобы добежать отсюда на Южный пик.

Он должен быть в состоянии увидеть Шизуня в последний раз.

Мо Жань собрался с силами и пошатнувшись, встал на ногах. Используя руки, залитые кровью, он сформировал ручную печать, отправившись к передней части Башни Пронзающей Небеса Пика Сишен.

Была глубокая осень. Цветы хайтана были красиво пышными и развевались на ветру.

Он не знал, почему в конце концов выбрал это место, чтобы положить конец своей греховной жизни, но он чувствовал, что, поскольку цветы цветут так ярко, это будет не такая уж плохая гробница.

Он лег в открытый гроб и, глядя вверх, стал смотреть на ночные цветы, беззвучно опадающие по мере увядания.

Летящие в гроб, и на его щеки. Танцевали и трепетали, словно прошлое смолкает.

В этой жизни от внебрачного сына, у которого ничего не было, после бесчисленных встреч он стал единственным выдающимся Лордом-Императором царства смертных.

Он богохульствовал, и его руки были в крови. Все, что он любил, все, что он ненавидел, все, о чем он молился, все, что он проклинал, в конце концов, исчезло.

В конце концов, он никогда не писал себе эпитафий, используя этот свой самоуверенный и дикий стиль. Будь то бессовестный «Император эпохи» или что-то нелепое, вроде «во фритюре» или «на пару», он ничего не писал. Могила первого императора мира совершенствования, в конце концов, осталась бессловесной.

Спектакль, который длился десять лет, наконец-то завершился.

Это было много-много часов спустя, когда толпа с высоко поднятыми факелами вторглась в резиденцию императора во дворце, словно огненная змея. Однако их ждал пустой дворец Ушань, пик Сишэн без единой души и Сюэ Мэн, который плакал в оцепенении, падя ниц над усыпанной пеплом землей в Павильоне Красного Лотоса.

И перед Башней Пронзающей Небеса лежал Мо Вэйюй, чей труп уже остыл.

1 Оригинально Wang Ba - это игра слов на сленге, означающая ублюдок или черепаха. Иероглиф для Wang такой же, как и у слова король, поэтому Мо Жань подумал, что это било умно.

2 Оригинально Ji Ba представляет каламбур на сленге, означающем член, хуй, хер и т.п. Оба слова «Прекратить битву» и «член» имеют одинаковое произношение.

3 Оригинал добавляет еще один каламбур Yuan «первый» и «яйца», разные иероглифы, но одинаковое произношение.

4 Оригинальный текст представляет собой каламбур в произношении «Благородное целомудрие», которое звучит в точности как «Приготовленный на пару».

5 Искусство манипуляции ци, позволяющее стать очень легким.

Шизунь shīzūn - учитель; зонши zōngshī - мастер.