Онлайн чтение книги Хаски и его Учитель Белый Кот The Husky And His White Cat Shizun
Глава 156 - Учитель хорош в верховой езде

Чу Ваньнин смерил ее взглядом с головы до ног. Еще в аукционном зале Палаты Сюаньюань он заметил, что красота этой женщины способна разрушить страну. Однако, при ближайшем рассмотрении, она казалась еще прекраснее, чем он помнил: прелестнее цветка лотоса в лучах восходящего солнца и ослепительнее, чем полуденное солнце. Ее роскошные волосы цвета черного дерева сияющим ореолом обрамляли лицо, которое с первого взгляда поражало несравненной красотой. Стоит ли после этого удивляться, что Наньгун Сы так влюблен?

Подумав об этом, он не удержался и украдкой взглянул на Мо Жаня, желая увидеть его реакцию.

Кто бы мог подумать, что в тот же миг его взгляд столкнется с другим взглядом, и он будет пойман с поличным. Оказывается, Мо Жань вообще не смотрел на Сун Цютун, словно рядом с Наньгун Сы была не женщина, а пустое место. Вместо этого все его внимание было сосредоточено только на Чу Ваньнине, и в тот момент, когда их глаза встретились, Мо Жань одарил его самой теплой и нежной улыбкой.

Чу Ваньнин тут же растаял, но, как назло, в этот момент ему нужно было изображать на лице невозмутимость. Какое-то время они с Мо Жанем просто смотрели друг на друга, а затем Уважаемый Наставник Чу с деланным безразличием отвел взгляд.

— На учебном полигоне Сяоюэ содержится много демонических волков, но самый дерзкий из них Наобайцзинь. Он мой любимец.

Наньгун Сы вместе с гостями вышел на середину поля, вытащил из-за пояса маленький нефритовый свисток[1] и три раза быстро свистнул. Какое-то время было очень тихо, а затем в лесной чаще словно поднялся черный шторм, из которого со скоростью молнии вылетел ослепительный белый вихрь. Это был демонический волк с острыми золотыми когтями и белоснежной шерстью, искрящейся на солнце словно свежевыпавший снег. Подпрыгнув в воздухе, с радостным «Уву», отразившимся эхом от холодного зимнего неба, он сделал красивую дугу и приземлился точно перед Наньгун Сы.

[1] 玉笛 yùdí юйди «нефритовая флейта»; 笛 dí — [поперечная] флейта; дудка; свисток.

—Аовууу!

Наньгун Сы шагнул вперед, погладил его по всклокоченному загривку, а затем оглянулся и с улыбкой сказал:

— Наставник, посмотрите, как он вырос. Когда вы ушли, он был еще щенком.

— Когда я уходил, он уже был размером со взрослого мужчину, — с каменным лицом ответил Чу Ваньнин.

— Ха-ха-ха, правда что ли? А мне все кажется, что мой малыш еще не вырос.

— …

— Наставник, вы на нем поедете.

Сказав это, Наньгун Сы опять свистнул в свой свисток, и из леса выскочило еще два белоснежных демонических волка.

— Мастер Мо, не желаете прокатиться?

Когда все трое мужчин забрались на спины выбранных демонических волков, Наньгун Сы сказал:

— Крепко держитесь за сбрую и шерсть на загривке, а ногами сдавите бока, точно так же как при верховой езде на лошади, — он опустил взгляд и сказал Сун Цютун, — Цютун, ты поедешь со мной. Я буду держать тебя.

Сначала Чу Ваньнин не был уверен, что у него получится, но проехав на волке пару шагов, он понял, что это не так уж сложно. Демонический волк оказался очень разумным и высокодуховным зверем, который без слов понимал желания седока, поэтому управлять им оказалось проще, чем лошадью.

Наньгун Сы улыбнулся и предложил:

— Как насчет того, чтобы проехать кружок?

— А где здесь можно покататься?

— Да где угодно. В вашем распоряжении весь полигон Сяоюэ и охотничьи угодья ордена на заднем склоне горы. Езжайте, куда хотите.

Мо Жань со смехом предложил:

— Не желаете устроить состязание?

— Да, давайте, устроим забег, — Чу Ваньнин быстро взглянул на Сун Цютун, сидящую с Наньгун Сы на спине демонического волка, и подумал, что это прекрасная возможность укрепить чувства этой пары, поэтому так охотно поддержал эту идею.

Наньгун Сы весело рассмеялся и, сняв с запястья браслет из духовных камней, объявил:

— Давайте так, кто первый доедет до озера Ганьцюань[2] на севере охотничьих угодий, выловит там пять каменных окуней[3] и вернется назад, тот и выиграл. Этот браслет будет призом. Согласны?

[2] 甘泉 gānquán ганьцюань «сладкий источник»;

[3] 石斑鱼 shíbānyú шибаньюй — каменный окунь, групер.

— Браслет из духовных камней «Семь звезд[4]»? Господин Наньгун, это слишком щедрое предложение.

[4] 七星 qīxīng цисин «семь звёзд» — кит. астр.: Северный Ковш, Большая Медведица.

— Такой ни за какие деньги не купишь, мой любимый, — сказал Наньгун Сы, надевая браслет. Натянув поводья, он склонился к Сун Цютун. — Держись крепче, не хочу, чтобы ты упала. Если поедем слишком быстро, просто скажи.

Бросив один короткий взгляд на Сун Цютун, Мо Жань с легкой улыбкой произнес:

— Боюсь, господин Наньгун, можете прямо сейчас проститься со своим браслетом.

— Ха-ха, вы недооцениваете меня! Я вырос на волчьей спине, так что второй человек в моем седле не проблема, могу и еще одного взять. Давайте, я досчитаю до трех, и начнем... Один, два, три!

Эхо слов еще не затихло, а три белоснежных вихря, словно выпущенные из лука стрелы, рванули в направлении охотничьих угодий. Пролетев над полем и скошенными зарослями полыни, они достигли кромки леса и исчезли в густых зарослях подлеска.

Чу Ваньнин сначала придерживал волка и следовал позади Наньгун Сы и Сун Цютун, но затем тишину леса осквернил громкий визг Сун Цютун. Слушать ее вопли, не имея возможности прикрыть уши руками, было слишком тяжелым испытанием, а уж когда девушка начала капризничать, Чу Ваньнин не смог стерпеть и, увеличив скорость, обогнал парочку.

Как только ее крик: «молодой господин, можно помедленнее» затих за спиной, Чу Ваньнин, наконец, начал получать удовольствие от езды на демоническом волке. Этот зверь был настолько чутким и умным, что стоило ему пальцем пошевелить, и Наобайцзинь тут же считывал его желание и все в точности исполнял. Неудивительно, что Наньгун Сы так высоко ценил этих животных.

Зимний ветер дул в лицо, но Чу Ваньнин не чувствовал холода. Подняв голову, он смотрел, как лучи солнечного света, словно маленькие ручейки, пробиваются сквозь кроны сосен, чтобы на открытых местах обрушиться на него ярким сияющим водопадом. Захваченный яркими ощущениями, он не смог сдержаться и рассмеялся в голос. Этот стремительный бег наполнял его тело легкостью, а душу радостью, поэтому он подгонял Наобайцзиня, заставляя его мчаться по лесу так, что резво прыгая по толстому слою опавшей хвои, своими золотыми когтями он поднял большое облако пыли.

Позади него на одном из демонических волков с темными когтями по имени Хэйчжао[5] след в след мчался Мо Жань, и от этого сердце Чу Ваньнина наполнила невыразимая радость, спокойствие и умиротворение.

[5] 黑爪 hēizhǎo хэйчжао «черный коготь».

Ему вдруг подумалось, что в нем больше нет прежней нерешительности. Наконец-то у него появилась эта сила потворствовать своим желаниям и свободно двигаться вперед, ведь теперь, кажется, какой бы путь он не выбрал, за спиной всегда будет звучать эхо шагов того самого человека, с которым они теперь неразделимы.

Чу Ваньнин и Мо Жань примчались к озеру Ганьцюань почти одновременно. Очень богатые духовной энергией нефритовые воды были прозрачны, чисты и таинственны, как сокровенное зеркало[6]. Питаемые духовным потоком деревья и цветы по берегам оказались неподвластны изменениям, связанным со сменой времен года. Посреди зимы мандариновые и апельсиновые деревья по-прежнему украшала пышная изумрудная листва, за которой прятались бесчисленные золотистые плоды, а воздух вокруг был напоен сладким цитрусовым ароматом.

[6] 玄鉴 xuánjiàn сюаньцзянь «непостижимое/чудесное/обманчивое зеркало» — сокровенное зерцало; обр. о сердце человека.

Легко спрыгнув на землю, Чу Ваньнин, оглядевшись вокруг, заметил:

— И правда, красиво здесь. Все прекрасное собрано в одном месте[7].

[7] 钟灵毓秀 zhōnglíng yùxiù чжунлин юйсю «собрав лучшее, породить прекрасное» — обр.:

в красивой местности рождаются прекрасные таланты.

Ведя за собой на поводу Хэйчжао, Мо Жань подошел к нему и с улыбкой сказал:

— Если Учителю здесь нравится, то когда мы вернемся на Пик Сышэн, я посажу много фруктовых деревьев и круглый год буду питать их духовной силой, чтобы вы могли есть свежие плоды, когда захотите.

Чу Ваньнин только фыркнул. Не сказав ни да ни нет, он пошел к берегу и, подняв руку, призвал Тяньвэнь.

Мо Жань решил, что Учитель задумал что-то не то, и попытался преградить ему путь:

— Что вы хотите сделать?

— Поймать рыбу.

— …Учитель, если используете «Ветер», то всю рыбу в озере изничтожите.

— Думаешь?.. — Чу Ваньнин пристально посмотрел на него, а затем забросил золотую лозу в озеро и тихо пробормотал речитативом. — Кому здесь жить надоело? Для желающих уйти вот крючок.

Повторив это трижды, Чу Ваньнин выдернул Тяньвэнь из воды. На сияющих золотых листьях действительно оказалось несколько жирных толстолобиков, которым, похоже, не хотелось жить. Закатив белые глаза, они пялились в небо и хватали ртом воздух.

Осмотрев улов, Чу Ваньнин обернулся к Мо Жаню и спросил:

— Он ведь сказал, что хочет именно каменного окуня?

— Да.

— …Ты знаешь, как выглядит каменный окунь? — Чу Ваньнин тут же решил, что его вопрос прозвучал недостаточно конкретно, и приподнял увешанную рыбой Тяньвэнь, чтобы Мо Жань сам мог оценить его улов. — Среди них есть такие?

— …Учитель, давайте я вас подменю и сам поймаю нужных.

Мо Жань быстро поймал Цзяньгуем десять рыбин и начал раскладывать их по сумкам цянькунь, прикрепленным к шеям демонических волков. Тем временем Чу Ваньнин снял с Тяньвэнь «не желающих жить» рыб и выпустил их обратно в воду, после чего тихо напутствовал им:

— Жизнь коротка до боли, простите за беспокойство, но вам придется еще немного потерпеть.

Услышав эти слова, Мо Жань подумал, что этот мужчина такой забавный и милый. Он затолкал последнего каменного окуня в сумку и, повернувшись, снова взглянул на Чу Ваньнина, идущего к нему от берега изумрудно-зеленого омута. Вода за его спиной пошла рябью, и его подсвеченный солнечными бликами размытый белый силуэт словно парил над озером.

Вдруг в его душе родилось острое желание подойти к Чу Ваньнину и крепко обнять его. Он мечтал сблизиться с ним и долго ласкать его бережно и нежно. Он хотел смять его тело и раздавить в пыль. Он жаждал затащить его в мандариновую рощу, прижать к дереву и, задрав ноги, грубо и безжалостно вторгнуться в него, а потом брать его снова и снова, до бесконечности.

Мо Жань растерянно смотрел, как Чу Ваньнин подходит все ближе, и сам боялся своих желаний, слишком сильных и противоречивых, чтобы он мог их контролировать. Когда-то в его сознании нежность и жестокость переплелись так тесно, что породили того самого императора.

Любовь любовью.

Но разве может она быть такой?

Обжигающе горячая, как раскаленный безжалостный клинок, изнутри режущий тебя на части.

Живительно теплая, как весенний дождь, омывающий тебя нежностью и лаской.

— Наньгун Сы, кто бы мог подумать, — Чу Ваньнин не заметил в глазах Мо Жаня странного темного блеска. Он подошел к нему, чтобы проверить, хорошо ли закреплен мешок цянькунь на шее Наобайцзиня, — всего-то взял с собой девушку, а все никак доехать не может.

— Может, они занимаются чем-то другим.

Голова Мо Жаня была словно в огне. С волчьим блеском в глазах он уставился на белоснежную шею склонившегося к седлу Чу Ваньнина. Внизу живота полыхало пламя, мысли путались, поэтому эти слова он произнес, не подумав.

Чу Ваньнин замер:

— Чем занимаются?

— … — Мо Жань тут же очнулся и сообразил, что позволил себе лишнего. Сухо откашлявшись, он поспешил отвернуться, — неважно!

Но Чу Ваньнин уже успел осмыслить значение этой оговорки. Его глаза вдруг широко распахнулись и тут же снова угрожающе сощурились. Холодно, но зло он процедил:

— О чем ты только думаешь?! Сейчас же садись на коня и поедем назад!

Мо Жань пошевелил губами, намереваясь сказать «не на коня, а на волка», но быстро оценив напряженное лицо Чу Ваньнина и его покрасневшие уши, поспешил проглотить слова, что вертелись на языке.

С досадой он наблюдал, как Чу Ваньнин стремительно и легко вскочил на Наобайцзиня. Какой же он несравненно прекрасный и одухотворенный, в чем-то очень ограниченный, но все равно до боли желанный. Мо Жань подумал, что если бы Чу Ваньнин стал его любовником, то сегодня он так нежно и страстно отлюбил бы его, что после тот не усидел бы ни на лошади, ни на волке, а только и мог, что расслабленно нежиться в его объятиях.

Испугавшись своих злодейских замыслов, Мо Жань тут же попытался их вытрясти из своей бедовой головы.

К несчастью, в этот момент Чу Ваньнин повернул голову и, застав его за этим занятием, требовательно спросил:

— В чем дело? Почему ты качаешь головой? Я что-то не так сказал?

— Нет-нет! Учитель, все вы верно говорите, это я думаю не о том.

«На самом деле мне вообще не интересно, чем там занимаются Наньгун Сы и Сун Цютун. Человек, о котором я думаю, это вы…»

И тут Мо Жаня посетила очередная крамольная мысль, что если бы Наобайцзинь сломал ногу, тогда у Чу Ваньнина не было бы волка, и, кто знает, может он и соблаговолил бы прокатиться вместе с ним на Хэйчжао.

Он мечтал снова обнять его, как умирающий от жажды человек припасть к этой божественной росе, которую когда-то совсем не ценил и растрачивал зря… С головой погрузившись в эти неотвязные бесплотные мечты, Мо Жань мчался следом за Чу Ваньнином весь путь до полигона Сяоюэ. Вернувшись, они обнаружили, что Наньгун Сы и Сун Цютун уже ждут их там.

Сун Цютун сидела на земле. Обнаженная лодыжка, похожая на пронизанный солнцем белоснежный нефрит, была запятнана кровью.

Оказалось, что на полпути она забыла, что Наньгун Сы велел ей подогнуть ноги и поцарапалась о колючие кусты. Хотя рана была незначительной, Наньгун Сы не мог оставить ее без внимания и тотчас же вернулся, чтобы сделать перевязку.

Мо Жань мельком взглянул на ее ступни и должен был бы признать, что они действительно красивые, однако даже в сравнение не идут с ногами Чу Ваньнина. Сейчас ему было стыдно, что в прошлой жизни ему тоже очень даже нравились ноги Сун Цютун.

И правда, похоже, он тогда ослеп.

Теперь он чувствовал, что в Чу Ваньнине ему нравится буквально все. Он хорош, с какой стороны не взгляни, и даже эта пара глаз, сверкающих, как зимнее солнце, и этот взгляд, исполненный презрения и высокомерного превосходства, прекрасно отражали его гордый нрав и были неотъемлемой частью его холодной красоты. Чу Ваньнин нравился ему именно таким: невероятно красивым и убийственно прекрасным.

Теперь Мо Жань был доволен, даже если он просто смотрит на него, бранится и возмущенно закатывает глаза. Этого было достаточно, чтобы в его сердце распускались цветы[8], а душа иволгой взлетала по высокой траве[9].

[8] 心花怒放 xīn huā nù fàng синь хуа ню фан цветы сердца бурно расцвели — обр. в знач.: приходить в восторг; ликовать всем сердцем.

[9] 莺飞草长 yīng fēi cǎo zhǎng ин фэй цао чан «высокие травы и полёт иволги» — обр. в знач.: о приходе весны; пробуждение чувств и желаний.

— Любишь играть — умей за поражение платить, — прямо сказал Наньгун Сы и сразу же передал Чу Ваньнину свой бесценный браслет. — Отдаю его Уважаемому Наставнику.

Чу Ваньнин внимательно изучил браслет и сказал:

— Духовные камни «Семи звезд» хороши для питания духовного ядра, а это то, что мне нужно, благодарю.

Вот только Мо Жаня его слова вовсе не обрадовали. Не сдержавшись, он пробормотал себе под нос:

— В будущем я куплю вам что-нибудь получше.

— Что? — Чу Ваньнин не расслышал и, обернувшись, вопросительно взглянул на него.

Мо Жань вдруг увидел глаза феникса так близко, что мог рассмотреть отражение своего лица в зрачках. Этого ощущения близости хватило, чтобы терпкий привкус зависти в его сердце начал таять.

Он со смехом ответил:

— Я сказал, что если в будущем увижу что-то более подходящее для Учителя, то сразу же куплю это для него.

— Ладно.

Чу Ваньнин вот так просто взял и согласился. Сердце Мо Жаня было готово запеть от радости.

Дошло до того, что он даже с мелочным превосходством взглянул на Наньгун Сы, но тот, похоже, не придал этому никакого значения. Мо Жань, который так и не смог избавиться от желания показать этому чужаку его место, самодовольно подумал, что теперь-то Наньгун Сы точно знает, что хоть Учитель и принял его подарок, все, на что он может рассчитывать, это вежливое «спасибо». А вот они с Учителем не чужие люди, поэтому с ним Чу Ваньнин особо не церемонится.

Но в этот момент Чу Ваньнин добавил:

— Только напомни продавцу, пусть даст счет, чтобы потом я вернул тебе деньги.

Мо Жань: — …

После того как десять пресноводных каменных окуней были извлечены из сумок цянькунь, Наньгун Сы отвел всех к деревянному охотничьему домику, построенному на границе полигона Сяоюэ. Рядом с домиком стояла старая закопченная печь, на которой обнаружилась кухонная утварь и все необходимое для готовки. По сравнению с хорошо обустроенным учебным полем эта ветхая хижина смотрелась довольно неуместно и, похоже, была построена значительно раньше, чем сам полигон.

Чу Ваньнин кончиком пальца провел по изгороди и остановился перед привязанными к ней бунчуками[10]. Истрепанные ветрами и непогодой, они давно уже не были такими яркими и нарядными.

[10] 旄 máo мао — бунчук: древко с привязанным хвостом коня/яка/птичьих перьев.

Когда Наньгун Сы взял приправы и вышел из дома, то увидел, что Чу Ваньнин смотрит на бунчуки, и с улыбкой сказал:

— Это тот год, когда ушел наставник, я привязал их все здесь, но они быстро обветшали.

Чу Ваньнин ничего не ответил, только тихо вздохнул и сел на низкий табурет-пенек.

Когда он служил Духовной школе Жуфэн, Наньгун Сы был еще ребенком. Тогда они часто вместе гуляли на поле Сяоюэ, и этот охотничий домик остался стоять здесь с тех пор.

Мужчины быстро разожгли огонь, и зажарили окуней, насадив их на ветки мандариновых деревьев. Ароматный жир проступил из-под хрустящей корочки, и воздух наполнил приятный запах жареной рыбы.

Наньгун Сы отдал шесть рыбин сидевшим у деревянной изгороди демоническим волкам, а оставшиеся четыре посыпал солью и раздал людям.

Съев лишь пару кусочков, Сун Цютун протянула свою жареную рыбу уже расправившемуся со своей порцией Наньгун Сы:

— Мне так много не съесть. Молодой господин, прошу, разделите эту рыбу со мной.

Взглянув на них, Чу Ваньнин заметил, что Наньгун Сы принял рыбу и с удовольствием съел и вторую порцию. Про себя он решил, что ему нравится, что эта Сун Цютун такая почтительная, ласковая и внимательная к другим. Похоже, все слухи о том, что эта девушка изменяет своему жениху[11] не более, чем досужие сплетни[12]. В самом деле, разве можно воспринимать такое всерьез?

[11] 红杏出墙 hóng xìng chū qiáng хун син чу цян «красный абрикос через стену пророс» — обр. в знач.: об измене жены.

[12] 流言蜚语 liúyán fēiyǔ люянь фэйюй «речи как вода, слова как саранча» — кривотолки, сплетни; ложные слухи.

Пока он пребывал в глубоких раздумьях, перед ним появился лист лотоса, на котором лежало аккуратно очищенное от костей горячее и ароматное рыбное филе.

Чу Ваньнин в изумлении обернулся и увидел, как Мо Жань убирает маленький серебряный кинжал, который он всегда носил при себе.

— Ешьте, Учитель, — с улыбкой сказал он.

— Где ты взял лист лотоса?

— Сорвал на озере, когда рыбу ловил, и очень кстати прихватил с собой, — Мо Жань вручил ему рыбу. — Ешьте, пока не остыла. Холодная она не такая вкусная.

Когда Чу Ваньнин принял из его рук лист лотоса, по спокойным водам его души словно прошла легкая рябь:

— Спасибо, — сказал он.

Он действительно не любил есть рыбу из-за костей, а теперь очищенный окунь так и таял во рту. Кусочек за кусочком Чу Ваньнин ел сочное филе и не смог остановиться, пока не съел его полностью. После того как подвешенный над очагом чайник закипел, Сун Цютун поднялась и заварила чай. Налив всем по чашке, она взяла одну из них двумя руками и с вежливым поклоном протянула ему:

— Наставник Чу, прошу, выпейте чаю.

Сжимающие фарфоровую чашку нежные изящные руки могли соперничать с ясной луной, и только яркое пятнышко цвета киновари на запястье запятнало белизну совершенной кожи.

Чу Ваньнин вдруг вспомнил, что на аукционе в Палате Сюаньюань, его владелица сказала, что Божественный Мастер Ханьлинь собственноручно нанес на ее тело девственный замок — шоугунша[13]. Учитывая то, что эта киноварная точка все еще не исчезла, все эти слухи об интимной связи Сун Цютун и Е Ванси не более, чем необоснованные сплетни.

[13] 守宫砂 shǒugōngshā шоугунша «киноварная защита внутренних покоев дворца» — точка, нарисованная на внутренней стороне запястья киноварью; является доказательством невинности девушки; считается, что пока эта точка не исчезнет, девушка все еще девственница.

Подумав об этом, Чу Ваньнин, наконец, смог вздохнуть с облегчением. Наньгун Сы по сути своей был чистым, но не слишком прозорливым человеком. Внешне он вел себя как одинокий волк, всегда державшийся особняком, внутри же был бесхитростным и горячим диким степным конем. Такие люди нравились Чу Ваньнину, поэтому он не хотел, чтобы Наньгун Сы связал свою жизнь с неподходящим человеком.

Сун Цютун также почтительно передала чай и Мо Жаню, но тот не стал его пить. Отставив чашку в сторону, он с улыбкой сказал:

— Барышня Сун, у меня есть одна вещь, которую я хотел бы отдать вам.

Автору есть что сказать:

Небольшой театр на тему концовки главы и шаблона

«Главный герой подарит тебе кое-что»

Мо Жань: — Барышня Сун, для тебя я приготовил фритюрницу, полную масла.

Мо Жань: — Сюэ Мэнмэн, тебе я дарю целую толпу геев. [Просвещайся!]

Мо Жань: — Ши Мэймэй, тебе я… Эх! Ладно, просто забудь! Не важно.

Мо Жань: — Молодой господин Е, для вас у меня целая свадьба.

Мо Жань: — Наньгун Сы, для вас у меня очки для поправки зрения.

Мо Жань: — Учитель, сегодня вечером приходите в мою комнату. Для вас в подарок я подготовил бесчисленное множество самых разных состязаний.

Мо Жань: — Эм… по-моему, я кого-то забыл… — чешет в затылке. — …Никак не могу вспомнить….. А, похуй!

Мэй Ханьсюэ: — …