Онлайн чтение книги Этот брак в любом случае обречён на провал This Marriage Is Bound To Sink Anyway
Глава 101

Прежде чем она это осознала, он сунул руку в вырез платья и схватил грудь. Она уже достигла оргазма несколько раз, и соски тут же резко поднялись, так как снизу она все еще держала его в себе. Но Инес смотрела на него со спокойствием, совершенно отличным от реакции тела.

— Это спор?

Это был спокойный, но это воинственный тон. Карсель рассмеялся, когда озорно потянул кончиками пальцев сосок, торчавший между пальцев.

— Я не вступаю в проигрышные бои, Инес.

— Ну что, давай посмеемся и притворимся, что этого не было?

— Ты считаешь меня красивым, когда я смеюсь?

Он засмеялся, коснувшись губами волос Инес. Она, прислонив голову к его груди, равнодушно пробормотала:

— Если ты не красивый, то кто?

— Просто скажи, что я красивый.

— Это слишком очевидно... Ты идеален.

Инес похлопала его по щеке, словно хваля. Руки, вытянутые вверх, беспомощно упали. Она была сонная. Его одна рука была занята игрой с соском, он взял руку Инес другой рукой, которая ласкала ее живот.

Когда он поднял кончики пальцев и погладил хрупкую ладонь, она издала тихий стон, как будто ее щекотали. Карсель тупо уставился на ее губы, словно одержимый. А потом выдохнул:

— …  Что-то слишком много комплиментов, Инес.

— Я говорю правду… 

— И к Хосе Альменаре слишком великодушна.

— Он хороший человек.

— К другим офицерам тоже.

— Они же твои коллеги.

— Это слишком. Не хвали их.

— Похвала же не стоит денег… 

Инес лениво нахмурила брови и чуть ослепленно открыла глаза. Карсель отвел взгляд, как-то смутившись.

Руки последовали за глазами, и вскоре опустились на вырез на плечах, и затем коварная рука вцепилась в грудь. Вплоть до того, что ее груди, смятые набок под одеждой, были видны даже снаружи.

Он уткнулся губами в плечо Инес и тихо пожаловался:

— … Я просто не хочу видеть это.

— Меня?

— С ума сошла?

Карсель спросил довольно нервным тоном. Затем он снова коснулся губами ее плеча и пожаловался:

— Не хочу видеть, как они пожирают тебя глазами.

— ……

— Из-за одной улыбки…

— Кто?

— Люди в охотничьих угодьях. Все.

— ……

Томная энергия полностью исчезла с лица Инес. И это стало очень сумасшедшим.

— Черт возьми, если подумать, ты слишком красиво улыбаешься. Будь то мужчина или женщина, если только не я... 

— Ты вдруг подозреваешь меня?

Так что вместо того, чтобы чувствовать себя плохо, Инес чувствовала, что действительно ошеломлена.

— Нет, какое еще подозрение? Такое бездарное…

Он говорил так уверенно, что на мгновение потерял дар речи. Это было лицо, которое вдруг осознало такое опустошение, как если бы оно было одержимо, и как далеко оно зашло от бессознательных разговоров.

Где ты потерял рассудок? Слишком много похвал? Моя улыбка красивая?

Инес поджала губы.

— Бездарное, что?

— … Я не могу сомневаться в тебе... 

— Тогда что? Ты же не ревнуешь каждому мужчине, которому я  улыбаюсь?

— ……

— Ты не такой человек, Карсель, - решительно сказала она. Забыв, как он сжимал грудь Инес, он на мгновение медленно моргнул.

Это правда не ревность? 

Инес тихо рассмеялась.

— Итак, Карсель. Я никогда не думала так. Расслабь свое лицо.

— … почему?

— Хм?

— Почему ты не думаешь так?

Она встретилась с его голубыми глазами в зеркале. Не очень игривые, не очень серьезные, может быть, просто любопытные. Это были такие глаза.

— Во-первых, ты человек, который не очень вписывается в такие низкие слова. Этого просто не может быть.

— Что?

— К кому угодно.

Карсель криво поднял брови, как будто ему это не нравилось, но промолчал. Намекал, что ее ответа недостаточно. Инес закатила глаза и сказала:

— А разочароваться в ком-то - значит иметь ожидания. Например, когда любишь кого-то, и ожидаешь, что этот человек будет любить тебя так же.

— ……

— Подозреваешь, что тот человек может обмануть это ожидание. С ревностью то же самое. Должны быть чувства.

— ……

— Поэтому тебе не нужно сомневаться во мне или ревновать к другим мужчинам. Поверь. Я не хочу тебя обидеть.

Потому что ты не любишь меня и не заботишься обо мне. Даже если Инес не сказала этого, он мог слышать это. Как будто этот факт заставит чувствовать себя хорошо.

Разве может быть так неприятно кому-то сказать: «Я верю в тебя»? Карсель на мгновение задумался над ее ответом с суровым лицом.

На самом деле все верно. Потому что он не любит ее. Так что не нужно ничего ожидать, и не нужно сомневаться, что ожидания будут неутешительными. А ревность... 

— На тебя не очень похоже — так легко доверять людям.

— … Карсель?

— Поскольку я еще не снял, я думаю, что это только один раз.

— Хык, а…! Где это... !

— Не называй меня чужим именем на этот раз.

Как только Карсель почувствовал эрекцию пениса, который он подложил под нее, он поднял снизу и обнял ее за талию одной рукой. Рука, которая держала ее грудь, сдвинула платье вниз запястьем, так что ее грудь выпячивалась.

Только когда он заставил ее выглядеть совершенно растрепанной, он смог нормально дышать. Каждый раз, когда она поднимала спину, грудь колыхалась, ее горячее дыхание, ее сладостные стоны, и он забывал, о чем он только что думал... 

Незначительная ревность, которая все время была направлена на Рауля Балана, скручивание внутри каждый раз, когда она улыбалась Раулю Балану и гладила собаку по голове. В первый раз, когда он увидел их в саду с террасы, он впервые в жизни пробудил в себе это грязное чувство.

Даже после того, как она обращалась с Раулем Баланом не иначе, чем со своим младшим братом, и узнал, что Рауль Балан не более чем чрезмерно преданный слуга, Карсель все еще чувствовал ревность. И тот факт, что эта ревность касается не только Рауля Балана.

Сыновья герцога, за которых она могла бы выйти замуж, наследный принц и офицеры, которые сходят с ума от ее немногих хвалебных слов... Он действительно ревнует. Детское стремление к исключительности, которое часто питают мужчины, не нуждалось в таком громком слове, как любовь.

Да, он хотел монополизировать Инес. Карселю было немного противно самому себе за чувство, которого у него никогда не было, но потом он придумал себе оправдание. Она все равно будет монополизировать всю оставшуюся жизнь. Неужели это так плохо, чтобы он носил поводок, который повесили ему на шею?

Этот обманщик, извращенец, мошенник… Инес разразилась стоном всевозможных обвинений. Он не очень-то шел на сотрудничество. Но что теперь делать.

Инес хорошо с ним ладила. Иногда это доводило до мурашек по коже от того, что они так хорошо подходили друг другу. Тот факт, что она была слишком хороша в сексе, в первую очередь является второстепенным... Нет, это было необходимо. Карсель поправил ее талию.

Она была чертовски хороша. Он никогда не видел женщину, которая могла бы делать это более искусно, чем она.

Но даже Инес Баллестена, которая не могла бы этого сделать, была бы милой. Так что это не изменило того факта, что он прыгнул бы на нее, несмотря ни на что. Потому что они хорошо подходят друг к другу. 

Ему всегда нравились только временные, безответственные отношения, и если женщина хотела большего, он убегал. Для него не было ничего важнее свободы.

Несмотря на то, что он знал много женщин, у него впервые были такие отношения, когда полностью узнали друг друга. Узнавать тихие слова друг друга, просто глядя в глаза, ощущение, что жизнь полна, просто заходя внутрь, желание иметь все с ног до головы... 

Каждый раз, когда он толкал его в нее, сперма, которую он уже эякулировал, и ее любовный сок издавали похотливый звук. Грудь Инес качалась вверх и вниз. Он хотел, чтобы она была более извращенной. Хотел, чтобы она не думала ни о чем другом. Вот так, только в его объятиях... 

— Ах… 

— Хыы, ым, ха… 

На самом деле Карсель Эскаланте ревнует к каждому мужчине, которому она улыбается. Он не выносит ни единого слова претенциозной похвалы, которую она оставляет другому мужчине, и смотрит на нее с чувством большей наивности, чем мог вообразить.

Любовь. Это не так грандиозно. Он хотел ее, страстно желал ее днем и ночью, на самом деле хотел внимания, думал о ней как о спутнице жизни... Это была не просто любовь.

Это не было похоже на любовь. Но… 

«Так что ты не будешь сомневаться во мне или ревновать.»

Потому что ты меня не любишь, ты не заботишься обо мне... Карсель повторил то же самое, что и она.

Правда была горькой на вкус.