Онлайн чтение книги Этот брак в любом случае обречён на провал This Marriage Is Bound To Sink Anyway
Глава 110

— Сеньора? Вы бледны!..

— Заткнись, Рауль. Итак в голове звенит.

— Неужели опять...

— Нет... Рауль, у меня вопрос.

— Сначала лечьте. Что бы вы ни спросили, спросите лежа.

Рауль раскинул руки в воздухе слева и справа от нее, как будто имея дело с глиняной посудой, стоящей на краю стола, и не знал что делать. Будто был готов поймать ее, стоит ей упасть. Инес оттолкнула его руку и села на стул позади.

— Есть новости от дона Хоакина?

— Дон Хоакин? Если вам интересно что делают художники... Нет, сейчас не время. Сеньора... Ваше дыхание...

Она наклонилась, испустив внезапный хриплый вздох. Услышав звук тяжелого дыхания, Рауль быстро порылся в грудном кармане и вытащил маленький пузырек с лекарством.

У него все еще было лекарство, которое он использовал в экстренных случаях несколько лет назад, когда у Инес были частые припадки.

Он держал дрожащую Инес одной рукой, а другой ловко открыл крышку.

— Выпейте, пожалуйста. Давайте, сеньора. Медленно поднимите голову чуть-чуть, да, откройте рот...

Лекарство в бутылочке капало по капле на ее дрожащие губы. Инес все еще пыталась дышать. Рауль медленно погладил ее по спине, словно заботился о своей больной сестре.

— Да, все хорошо...

— Ответь, Рауль… Ответь мне… Эмилиано, где он сейчас?

— Сделайте глубокий вдох и не разговаривайте. Опустите голову...

— Рауль!

— Что с вами внезапно?! Пожалуйста, дышите, сеньора. Я даже не понял, о ком вы говорите. Подождите...

— Эмилиано… Я спросила, где сейчас Эмилиано?

— Эмилиано?

Когда Рауль произнес имя Эмилиано, даже он на мгновение забыл, кто он такой. Потому что Эмилиано никогда не считался важным для Инес.

Инес сжала руку Рауля. Среди бледного лица только зеленые глаза мерцали и сияли.

— Эмилиано из Олигархии.

— А...

— Он все еще в Олигархии?

Рауль некоторое время смотрел на нее с любопытством. Его лицо было полно вопросов, но он знал, как не ослушаться своего хозяина в решающий момент.

Рауль тщательно порылся в памяти и ответил.

— Нет… Тем не менее, пришло новое письмо от дона Хоакина. Это не очень важные вещи, поэтому я не сказал вам заранее. Работа по восстановлению иконы собора Бильбао, о которой я упоминал в прошлый раз…

— ...

— Говорят, что его с Лоурдес не так давно наняли заранее. Изначально она должна была начаться зимой, но зачем архиепископу ждать до тех пор... Зима подходит к концу.

— ...

— Так что, да. Эмилиано сейчас в Бильбао.

К кратким словам Рауля добавилась старая история.

“Дон Хоакин повесил раскрашенный ими факел, и кажется, что, когда он был в отъезде, архиепископ Бильбао приезжал и видел это… Однако дон Хоакин не казался очень приветливым. Они перспективные люди, но что, если три года превратятся в пять или десять лет... Я спросил, есть ли способ.”

Еще три года. Пять лет. И десять лет... Инес встала с нервной улыбкой. Картина, которую она для него создала, была, конечно, в этот момент далеко.

Инес попросила ювелира связаться с ней, но она знала, что если это действительно Эмилиано, он не сможет с ним связаться. Теперь, когда Эмилиано предстал перед архиепископом, он несколько лет будет жить в заточении в Бильбао. Даже он наверное не ожидал такого.

Теперь письмо ювелира будет брошено на улицах Олигархии или, если повезет, годами будет лежать в ящиках тех, кто ее доставит.

Вернется ли Эмилиано? Это было просто место, где он остался на несколько лет, когда работал художником.

Он не может быть тут... Конечно, через несколько лет ситуация изменится. Инес, все еще тяжело дыша, направилась к окну, выглядя намного лучше.

Жизнь успешного художника с покровителем архиепископа, красивый дом и хорошая жена... Эмилиано сможет иметь все, чего у него не было в той жизни. И она об этом не узнает и не увидит. Они никогда не увидятся до конца своих дней.

Теперь еще несколько лет, как она планировала. После Бильбао... Эмилиано, которому однажды исполнится 30 лет, действительно мог бы жить по-другому. Ни бедный сирота, ни молодой художник, чей талант эксплуатировали и злоупотребляли, ни беглец... Инес думала, что он познает всю безопасность и счастье, которых он никогда раньше не знал.

Чтобы он никогда больше не видел того унижения, которое испытал, чтобы он никогда не был презираем, никогда не знал того несчастья, которое он пережил, полюбив ее... и жить очень долго.

— ... Сеньора?

— Выйди ненадолго.

— Но ваше состояние...

— Пожалуйста, Рауль. Выйди...

Уже три года назад. Когда она думала, что он всегда будет в Олигархии. И год его смерти. Год, когда он продал его. Год, когда они были здесь...

Как будто он все это помнит и спрашивает ее, помнит ли она тоже.

— … Нет.

Это абсурд. Заблуждение. Это не он. Не Эмилиано. Инес спокойно держала в руке ожерелье, которое оставила под окном. Она должна была думать, что нет, чтобы она могла дышать. Потому что она жива. Он жив.

Но он уже сказал ей это давным-давно. Если это не Эмилиано, то кто?

Это был Эмилиано. Может быть, какое-то чудовище, притворяющееся Эмилиано.

Да, чудовище... Если не чудовище, кто мог это сделать? Как он мог сделать со мной такую ужасную вещь?

Он явно играет со мной. Это бог наказал меня. Это дьявол делает меня неспособной умереть в одиночку. Это шутка. Он проверяет меня... 

Голова болела. Ясных мыслей не было. Инес удалось высвободить силу из руки, которую она сжимала так крепко, что костяшки рук побелели.

Единственное, что позволяло ей дышать, когда она вот-вот сойдет с ума, это то, что “настоящая” была в ее руках. В своем первом неповрежденном виде.

В возрасте семи лет Инес унаследовала ожерелье “снова” перед смертью Велинды. Как и в других жизнях, ее бабушка умерла в том же году. И так как ничего не произошло, это ожерелье всегда было у нее.

Ни разу не став Эмилиано и не потеряв цепочки.

Так что только это было реально. Это была правда.

Инес осторожно погладила медальон. В отличие от магазина, тяжелый вес цепочки пробудил реальность. Это была единственная реальность, которую она хранила. Жизнь, которая не имеет ничего общего с Эмилиано. Жизнь, в которой она больше не разрушает Эмилиано...

Но если бы этот нетронутый предмет был ее реальностью сейчас, то бесцепочный медальон у Донны Анжелики было бы последней настоящей вещью Эмилиано.

Эмилиано в то время, должно быть, открыл дверь того же магазина и продал его. стоя там, где она стояла. Глядя на ювелира, с которым она столкнулась... Возможно, он некоторое время стоял и плакал под навесом магазина, а оттуда проглотил свое горе и вернулся в гостиницу, где ждали Инес и их ребенок. По тем же путям.

И, может быть, Эмилиано в этой жизни, тогда и там... Инес сглотнула. Было так больно, что она снова не могла нормально дышать.

“Может быть, он думал, что я приду сюда немного раньше?”

Может быть, это настоящий Эмилиано? У нее даже не хватило смелости проверить это. Она хотела повернуть время вспять и обратить вспять все, что она сказала ювелиру. Даже зная, что все равно ничего не вернется.

Если ответ придет рано или поздно, это точно будет не Эмилиано. Может быть, она должна надеяться, что вернется отрицательный ответ. Но если ответ не придет очень долгое время, то есть все время, пока Эмилиано в Бильбао...

Инес на самом деле знала самый простой способ. Например, прямо сейчас, в течение многих дней, поедет верхом к собору Бильбао, схватит его, как сумасшедшая, и спросит его... Помнит ли он ее тоже…

“А если он скажет, что помнит.”

Она истерично рассмеялась. Снова убежать? Это было так смешно, что хотелось смеяться. Среди звука судорожных вдохов послышался смех, словно плач. Действительно, смех сумасшедшей. Инес не могла больше стоять и упала на живот, держась за столик у окна... А если он не помнит? Он просто посмотрит на нее как на сумасшедшую.

Посмотрит на нее так, будто видит впервые в жизни.

Сможет ли она выдержать это хотя бы на секунду? Или почувствует облегчение? Она будет в отчаянии, когда даже никогда не желала этого? Эмилиано, который ее не помнит.

Человек, который полностью забыл все.

Было бы очень легко найти Эмилиано и снова предстать перед ним, но в то же время она не осмелится сделать это до самой своей смерти. Инес хотела знать ответ, но одновременно совсем не хотела знать. Она просто хотела жить в другом мире. И умереть там же.

Так же, как в тот день, когда она снова открыла глаза, увидев крошечные ручки шестилетней девочки, она сошла с ума и в то же время почувствовала отвращение к испытанному облегчению. Как будто думала, что она никак не могла стать чьей-то матерью с такими маленькими руками, и что она никак не могла совершить убийство с такой маленькой силой. Ведь она никогда не умирала, они никогда не расставались, никогда не любили...

Это все были лишь галлюцинации, и она, должно быть, сошла с ума. Чтобы однажды она могла умереть. Не родившись заново. Никогда больше не просыпаться в этом ужасном мире...

Рука, держащая ожерелье на столе, в конце концов соскользнула вниз. Она не могла дышать. Воздух...

— Инес!

В тот момент, когда она упала на пол, голос Карселя, вошедшего в комнату, зовущего ее, крича, резонировал в ее мозгу. Она видела его, как будто все тело было парализовано, но только сознание пробудилось во вспышке. Звук его шагов, будто он вот-вот упадет, как пол глухо стучит под его шагами, звук его прерывистого дыхания...

“Карсель.” 

Она пыталась произнести его имя, но губы не шевелились. 

“Я в порядке.” 

Вот только дышать нечем... Она попыталась сказать всего несколько слов, но ее твердый как камень язык не шелохнулся. 

“Карсель…” 

Она позвала его еще раз, но он по-прежнему не мог ее слышать. Он казался таким шокированным.

Я должна объяснить. Надеюсь, кто-нибудь объяснит. Ничего... Просто не могу дышать...

— Инес, черт, какого… Инес! Инес! Пожалуйста, пожалуйста, очнись...

Ее подняли в воздух. Сила вытекала из конечностей, как вода. Дрожащим взглядом она посмотрела на бледное лицо Карселя.

На мгновение стало смешно. Она подумала, что впервые видит у него  такое выражение лица.