Онлайн чтение книги Этот брак в любом случае обречён на провал This Marriage Is Bound To Sink Anyway
Глава 108

Почему этот тут?..

"Возьми. Это все, что у меня есть сейчас.”

"Я… Леди, я не смею принять что-то подобное.”

"Почему?"

“…Я слишком... "

“Слишком что?”

“…Не достоин... Это впервые... Я даже не знаю... "

"…"

“Я осмелился на ваше драгоценное тело… своей грязной... грязной жадностью..."

"..."

“Я только доставлю неприятности..."

Он мог только смотреть в пол и не мог твердо говорить, и это было одновременно так мило и жалко. Она даже не могла соврать, что у него очень хорошо получилось.

Так или иначе, Инес вскружила голову наивного Эмилиано, и он изо всех сил пытался вынести сводящее с ума возбуждение от искусной Инес.

Он даже не заметил, в каком отчаянии был, и что для Инес тоже это было новым. Не только посередине, но и в конце увидев небольшой отблеск крови.

Когда он увидел кровь, он взмолился, спрашивая, не потому ли это, что он недостаточно хорош... Это был ее первый раз, поэтому, когда она дала ему знать, он понял и снова стал молиться. Говоря, как он посмел, и прося прощения… С той, кто станет кронпринцессой... Говоря, что это все его вина, поэтому хочет умереть прямо сейчас... Просил убить его... Говорил, что все испортил...

Потребовался еще один раунд секса, чтобы закрыть его рот. Когда он извинился за то, что был в таком восторге, и признался, что ему это действительно понравилось настолько, что ему хотелось умереть, она рассмеялась, даже не осознавая этого.

Когда она сказал: “Ты очень красив и обладаешь удивительно хорошей силой. Если только будешь держать рот на замке, то будешь идеальным”, он замолчал. Каким же он был милым тогда.

Ты плачешь? Да… Нет, не так... Почему ты плачешь? Мне очень нравится...

Ты прямо как сон...

Как ни странно, этот момент показался сном. Это также немного задел ее самолюбие. Это был первый раз, когда Эмилиано увидел обнаженное женское тело вне картины, не говоря уже о сексе. Она с опозданием узнала, что до этого он никогда даже не рисовал обнаженную женщину, потому что стыдился этого. Кроме того, можно было видеть, как сильно он, должно быть, трепетал от желания.

Она бы не удивилась, если бы все закончилось, только начавшись. Это было бы замечательное сочувствие — выстоять до конца, не сделав этого. Однако такая трезвая оценка была возможна только после того, как работа была бы закончена.

На самом деле она желала его, не зная, хороший он или плохой. Это потому, что каждый раз, когда Эмилиано терялся, она чувствовала подавленность, как будто она действительно делала это в первый раз.

Все было захватывающе. Все отличалось от того, что она знала.

Даже до того, как узнать об изменах Оскара, она никогда не была довольна сексом. По крайней мере, в начале нежного медового месяца все было нормально. Это был обязательный, нормальный секс. Это хотя бы не было похоже на его мастурбацию. Но с течением времени он стал мужчиной, который удовлетворял свой сексуальный аппетит странными и причудливыми действиями, и Инес защищалась, реагируя минимальным защитным возбуждением.

Даже это в какой-то момент зашло слишком далеко, и позже она не заботилась о своих чувствах и просто хотела заставить его быстрее кончить и встать с постели. Это техника быстрого удовлетворения мужчины. Каждую ночь она жила, чувствуя себя проституткой.

Еще до того, как она узнала, что он был человеком, который не только действительно брал проституток, но и посещал публичные дома мужчин-проституток.

Несмотря на то, что она насильно получала гениталий, который, наверняка, был в анусе не одного мужчины-проститутки, и хотя она полностью осознавала неверность, приведшую к потере ее детей, она каждую ночь содрогалась от того, что этот акт закончится только когда она, наконец, удовлетворит его.

У него была Инес, несмотря на то, что она била его. Что он сказал, когда она сказала, что лучше бы он ее ударил? Он просто сказал с немного подавленным лицом, что не может бить свою хорошенькую жену.

Ты моя гордость, Инес. Демонический голос, который шептал о любви, когда он засовывал этот грязный член в ее рот... Она не была кронпринцессой, она была просто куртизанкой с хорошим происхождением. А для императрицы она была бесполезной кобылой, что не могла родить жеребенка. Она не могла думать по другому в своей собственной ситуации. Секс был ужасен.

“Это ожерелье… Это слишком для меня, леди. Если это милость, пожалуйста, возьмите его…”

“Эмилиано.”

“… Мне достаточно того, что вы знаете мое ничтожное имя.”

“...”

“Достаточно того, что в этих драгоценных глазах я отразился хоть на мгновение.”

До той ночи, пока она не получила любовь близкую к поклонению.

Инес тоже была наивной. Она думала, что может по-настоящему любить человека из низшего класса, у которого ничего нет, и думала, что могла бы жить настоящей жизнью, даже если бы у нее ничего не было. Она сделала это, полагая, что может просто использовать, казалось бы, невинного человека, и что больше нечего терять.

“Куда бы я ни пошел, как я смею… Я не сделаю ничего, что ущемляет достоинство дамы. Я сирота, у меня только две руки для рисования, и мне нечего вам дать. Но клянусь этими двумя руками, единственными, что у меня есть…”

“Я не пытаюсь заткнуть тебе рот этим.”

“...Тогда?”

“Все равно, даже если ты выйдешь и расскажешь, никто не поверит.”

“...”

“Перестань смотреть так.”

“Извините…”

“И перестань извиняться.”

“Изви… а.”

“Это просто мое желание. Потому что это было очень хорошо…”

“…Что?”

“Нет, это не плата за секс... Это не в таком смысле…”

“Сеньорита…Вы покраснели.”

“...”

“Я впервые вижу вас такой.”

“… Заткнись.”

Однако Эмилиано был единственным, который смог победить наивную веру, которая у нее была однажды.

“Но это слишком для меня.”

“Возьми. Это все, что я могу дать тебе сейчас…”

“Вы сказали, что это было хорошо, но… Я даже не смог…”

“Я же сказала, что это не плата за секс. Если кому надо и заплатить, то мне, раз я была лучше.”

“Это так. Но мне нечего дать вам…”

“Тогда нарисуй мне картину позже.”

“… Если портрет, то я его уже рисую…”

“Не меня… Я не очень люблю себя. Нарисуй очень красивую картину. Самую красивую, которую ты когда-либо рисовал.”

“Но ни одна из написанных мною картин не может быть прекраснее вашего портрета.”

“Ты действительно..”

“Вы снова краснеете… Вы очень милая, леди.”

“Возьми.”

“… Вы сказали, что это ваше желание, верно? Потому что вам понравилась эта ночь…”

“... Я даю его, потому что ты мне нравишься.”

“...”

“Так что возьми. Это доказательство моих чувств, Эмилиано.”

Она помнит выражение его лица, когда он принял ожерелье, как будто у него в руках был весь мир.

“Это ожерелье очень похоже на ваши глаза.”

Яркая улыбка, как распустившийся цветок.

Эмилиано взял ее ожерелье как святой Грааль. Это был первый подарок, который она сделала ему, и по-своему означал их первую ночь, так что это было само собой разумеющимся с такой нежной натурой.

Но они были бедны. От шестнадцати до двадцати. И с восемнадцати до двадцати двух. После четырехлетнего скитания по миру она продала все, что взяла из замка. То же самое можно сказать и о старинной золотой цепочке хризолитового ожерелья.

Не жадный Эмилиано изредка оплакивал это. И он стал больше ценить половинку ожерелья. Каждый раз, когда драгоценности Инес продавались одна за другой, он впадал в отчаяние и ложился, лаская медальон, и улыбаясь, как ни в чем не бывало, когда Инес входила в комнату.

“Когда-нибудь я смогу остепениться и нормально продавать картины, тогда я снова выкуплю цепочку этого ожерелья.”

“Ты должен сначала купить мне подарок, о чем ты говоришь?”

“Но все равно... Это очень важно, Инес.”

“А когда дарила его, ты так отказывался.”

“Потому что для меня это было слишком… Как и вы.”

“Я бы дала тебе что-нибудь получше, если бы знала, что ты оценишь это как первый подарок.”

“Нет ничего дороже этого ожерелья.”

“Почему нет? Это даже не бриллиант, а за рубин такого же размера можно было бы купить несколько породистых лошадей.”

“Мне не нравится рубин, мне нравится хризолит.”

“Почему?”

“… Потому что он похож на ваши глаза…”

В конце концов, она вспомнила тот день, когда продали это ожерелье в Эль-Табео. Незадолго до смерти Эмилиано. Все остальные вещи были проданы, и в то время это была единственная ценность, которая у них была. Эмилиано не хотел продавать именно это, поэтому он плакал.

“Из-за меня вам приходится так страдать.”

Нет. Это ты стал таким из-за меня.

“Я испортил вас.”

Это я испортила тебя.

“Это первый подарок, который вы мне сделали. Это ваши чувства...”

Я сделала тебя несчастным.

“Вы полюбили такого, как я… А я в конце концов, сделал вас такой.”

Я тебя… убила.

“Пожалуйста… Не плачьте... Я не могу вынести этого…”

Эмилиано кашлянул кровью. Все, что она могла сделать, это схватить ребенка дрожащими руками, опасаясь, что уронит его на каменную дорогу. Он снова умер. Ребенок плакал. Пожалуйста… Твой отец сказал тебе не плакать. Поэтому, пожалуйста...

“Забудьте меня. Забудьте об этом и, пожалуйста, живите с нашим ребенком, счастливо.”

Этого не может быть. Я никак не могу тебя забыть.

Если ты умрешь, я тоже умру. Если ты умрешь здесь, даже если ты умрешь, я не смогу тебя простить.

Солдаты подняли ее матерными словами. Она тоже ругалась, потому что чуть не упустила ребенка. “Эмилиано не собирался умирать, так что все в порядке. Я могу спасти его как-нибудь. Даже если мы все вот так расстанемся, пока мы все трое живы…”

Ребенок продолжал плакать. Убедившись, что Эмилиано перестал дышать, Луциано медленно встал.

“Твой любовник мертв. Инес.”

“Он не любовник. Он мой муж.”

“Этот парень никогда не был твоим мужем. Бог тому свидетель.”

“Мы дали клятву перед Богом!”

“Тогда, должно быть, дали ложную клятву.”

“...”

“Преступление предательства наследного принца тяжелое, но императрица, вероятно, простит тебя по доброй воле с Баллестеной и выберет твоего настоящего мужа. Ведь ты все еще молодая.”

“Мне не нужно их прощение.”

“Было бы неплохо желать прощения. Если хочешь спасти жизнь хотя бы этому ублюдку.”

Так он прожил еще немного. Она попросила прощения у императорской семьи. Она также согласилась стать второй женой старого графа. Вот и все, потому что это цена, чтобы ребенок жил.

Но это не так. Эмилиано... Они сказали, что убьют нашего ребенка. Говорили, что с таким грязным внебрачным ребенком не стоит и рук пачкать, а достаточно закопать глубоко в пустыне... Они обманули меня.  Я не могла видеть, как они побеждают. Отец, которого я так любила, императорская семья, которую я так ненавидела, превратили тебя, наше дитя, в нечто, чего никогда не существовало... Я не могла представить, чтобы этот маленький ребенок умер так мучительно. Поэтому...

Слезы падали на зеленый драгоценный камень. Именно бабушкино ожерелье нашла Инес, вернувшись в официальную резиденцию и перевернув всю комнату.

Настоящий был вот этот. То, что у нее было, было настоящим. Два ожерелья, это плохая шутка. Очень злобная шутка, устроенная кем-то, кто играет с ее судьбой.

Эмилиано по-прежнему счастливый художник, который ничего не знает, и живет мирной жизнью, не зная ее. Если так думать...

“Владелец этого ожерелья оставил здесь свои вещи… Посмотрим, прошло уже три года.”

Это был год его смерти. Лицо Эмилиано отражалось в ожерелье, которое она даже не надевала в этой жизни. Все, что ей удалось построить, было сметено.

Ей казалось, что голова крушится. В ушах эхом отдавался детский плач.

Словно с того дня она не прожила больше ни дня.

Ты действительно помнишь меня? Ты тоже… ты действительно помнишь меня?

Тогда знаешь ли ты, какой грех я совершила?

Эмилиано. Я...

— … Я убила нашего ребенка.

Я не сохранила ни одной твоей просьбы.

— Ты сможешь простить такую меня?

Инес прижалась губами к холодной драгоценности. 

Я никогда не прощу себя, Эмилиано…

— ... Так что, пожалуйста, не помни меня...