Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Красные ногти

Глава 19: Красные ногти 

Отвратительно многоцветные розы украли шоу на садовой вечеринке. Лакан смотрел на них безучастно. Музыкальное выступление практически усыпило его; он держал в руке чью-то шапку с прикрепленным к ней клубком пуха, и даже не знал, откуда её взял. 

«Ну ладно», — подумал Лакан и положил шапку рядом с собой на стол. Официальный лицо рядом с ним жадно схватил её и надел на свою голову. Казалось, он взглядом укорял Лакана, но стратег не знал почему. Он решил достать свой монокль, протереть его платком и надеть на другой глаз. 

Розы были расположены в самом центре банкета, как будто для того, чтобы показать плохой вкус того, кто их украсил. 

Он был на банкете; он помнил это. Музыка окружала его, а шелковые ленты махали. Ему подали блюдо, которое явно было высшим роскошью, и он чувствовал запах вина повсюду.

Так случилось, что Лакан никогда не был особо хорош в запоминании вещей, которые его не интересовали. Он помнил, что произошло, но не сопровождающие эмоции; он чувствовал себя полностью оторванным от них. 

Прежде чем он успел осознать, процедура закончилась, и две наложницы, одна одетая в черное, а другая в синее, получили розы от императора, соответствующие цветам их нарядов. Лакан слышал шепот вокруг, указывающий на то, какие красивые женщины, но он не знал. Были ли лица людей красивыми или уродливыми — это было нечто, с чем у него никогда не было связи. 

«Боже, какая скучная вещь. Разве он здесь? Зачем заморачиваться и провоцировать его, если он даже не собирается прийти?»  

У него не оставалось выбора, кроме как найти кого-то другого, чтобы дразнить. Он мог хотя бы выпустить немного пара. Он огляделся: здесь было ещё много людей.

Он ненавидел толпы.

Большинство лиц людей выглядели для него как камни Го. Он мог различать мужчин и женщин, потому что лица мужчин выглядели как черные камни, а женщин - как белые, но все они имели неопределенные, безжизненные карикатуры лиц. Некоторые люди, которых он хорошо знал в армии, превратились в плитки Сёги, но это было все. Пехотинцы выглядели как пешки, а по мере продвижения по службе они начинали выглядеть как копья или кони, более мощные фигуры в игре. 

Задача военного командира была проста: расположить фигуры так, чтобы каждая была наиболее подходящей. Место для всего и все на своем месте — вот что побеждало большинство сражений. Это не было сложно! Вот все, что Лакан должен был сделать, и его работа была закончена. Он сам мог быть неспособным дилетантом, но, если он мог правильно распределить свои фигуры, те, кто находился рядом с ним, позаботятся о его работе. Вот как Лакан относился к этому вопросу, в любом случае. 

Даже тот мужчина, о котором все говорили, что он красив, как небесная нимфа - Лакану приходилось верить им на слово. Он не мог сказать. Все, что он знал, это то, что ему нужно было найти золотого генерала с повышенным серебром в придачу. 

И находить людей — это было то, к чему он привык.  

Ах, но его глаза болели сильнее, чем обычно сегодня. В них застряла красная краска. У всех был красный пигмент на кончиках пальцев. 

Это так называемый "красный лак" должен был быть в моде среди женщин дворца в эти дни. Красный лак, который он вспоминал, возвращаясь из своих воспоминаний, никогда не был таким ярким. Он был тоньше, светлее. Красный бальзама. 

Слово тянуло его за сердце, напоминая ему имя куртизанки. И как только эта мысль пронеслась в его голове, перед ним появилась крошечная дворцовая женщина. Она выглядела маленькой и хрупкой, но решительной, как древовидный щавель. 

Она обратила пустые глаза на него. Когда она увидела, что он смотрит на неё, она повернулась, как бы говоря: Иди со мной. 

За пределами пионового сада была установлена доска Сёги на небольшом открытом павильон. Наверху доски была коробка из дерева павловнии, внутри которой лежало нечто, похожее на засохшие остатки розы.

— Можно мне попросить игру? — сказала девочка, но её голос был плоским, безэмоциональным, когда она подняла фигуры.

Рядом был золотой генерал, с его повышенным серебряным рядом.

Какая возможная причина у него могла быть, чтобы отказать? Как он мог отклонить просьбу этой милой девочки — его милой девочки?

Лакан хитро усмехнулся. 

***

«Что она надеялась достичь в этом мире?»

Маомао просила Джинши уйти домой, если это было возможно; он, в свою очередь, проигнорировал ее. Она выглядела глубоко недовольной, но приняла это условие, что он будет тихим. Затем она неявно пригласила командира, после чего начала расставлять фигуры сёги.

Её лицо было абсолютно без эмоций; даже её обычная холодная сдержанность казалась теплой и человечной по сравнению. Она время от времени чесала себе руку; может быть, у неё был укус насекомого.

— Итак, кто будет ходить первым? — спросил Лакан. Его глаза, один из них за моноклем, сверкали искренней радостью. Это только показывало, насколько он был одержим этой игрой.

— Прежде чем мы решим это, давайте установим правила и ставку, — сказала Маомао.

— Это должно быть достаточно просто.

Джинши смотрел через плечо Маомао на доску. Лакан наставил ему неуютную ухмылку, но в этом соревновании он не собирался проигрывать. Он налил ещё больше меда в его собственной улыбке.

Это был стандартный конкурс из трех игр из пяти. Джинши просто не понимал. Командир никогда не проигрывал в Сёги. Выбор Маомао игры был безумием. По морщинам на лбу Гаошуна казалось, что он разделяет мнение Джинши. Что могло происходить в голове Маомао?

— Какие фигуры вы хотите для своего гандикапа? Ладью, может быть? Или епископа? — сказал Лакан.

— Мне не нужен гандикап, — ответила Маомао.

Джинши, однако, считал, что Лакан был очень щедрым, предложив гандикап, и что Маомао должен был вежливо принять его.

— Хорошо. Если я выиграю, ты станешь моим ребенком.

Джинши почти возразил вслух, но Гаошун остановил его. Они договорились не разговаривать.

— Я сейчас работаю, поэтому вам придется подождать, пока мой срок службы не истечет.

— Работаешь?

Лисьи глаза взглянули в сторону Джинши. Он никогда не позволял своей улыбке исчезать, хотя ему приходилось сопротивляться дерганию щек.

— Ты уверена?

— Да, и в документах так написано.

И так оно было — по крайней мере, это было то, что Маомао видела на бумаге. Но предположим, что это была старая госпожа, её опекун, так сказать, которая на самом деле подписала её? Мужчина, который фактически был приемным отцом Маомао, вырвал кисть прямо из рук Маомао.

— Ну, надеюсь, всё в порядке. Но, что более важно...— Лакан изучал её. — ...что ты попросишь?

— Да, ставку, которую я прошу. — Маомао закрыла глаза. — Может быть, я могу попросить вас купить одну куртизанку из Малахитового дома?

Лакан погладил подбородок.

— Я должен сказать, из всего, о чём я думал, что ты можешь попросить, я не ожидал этого.

Маомао оставалась полностью безразличной.

— Госпожа хочет избавиться от тех, кто стареет. Я не буду указывать, кого вы должны выкупить.

— Так до этого дошло.

Лакан выглядел абсолютно раздраженным каким-то образом. И тогда он улыбнулся.

— Но если это то, что вы просите, то это то, что я должен принять. Это всё, что вы просите?

Маомао холодно посмотрела на Лакана.

— Возможно, я могу также установить два дополнительных правила.

— Назовите их.

— Хорошо.

Маомао достала бутылку вина, которую она попросила Гаошуна приготовить. Она налила равные порции в пять отдельных чашек. Запах подразумевал, что это было довольно крепкий напиток.

Затем Маомао достала из рукава некоторые медицинские пакеты и посыпала один из них в три из чашек. Все они содержали похожий порошок. Она нежно наклонила каждую чашку, растворяя порошок, затем быстро перемешала пять чашек так, чтобы было невозможно сказать, какие из них какие.

— После каждой игры победитель выберет одну из этих чашек, и проигравший должен будет выпить из неё. Проигравшему не обязательно выпивать всю чашку; достаточно глотка.

Джинши начал испытывать очень плохое предчувствие. Он переместился сразу за Маомао на одну сторону. У него сложилось впечатление, что её лицо приобрело легкую покраснение. Ранее такая безэмоциональная, её губы теперь играли улыбкой.

Он знал, что заставило Маомао сделать такое лицо. Он хотел знать, что это за порошок, но не решался спросить. Он злился на себя за то, что не мог спросить.

Вопрос задал сам Лакан.

— Что это был за порошок, который вы положили в них?

— Лекарство. В малых количествах - лечебное.

Но, добавила Маомао, все три чашки вместе будут чрезвычайно ядовитыми. Она смогла сказать это с улыбкой на лице, странная девушка.

— Другое правило, которое я прошу, — сказала она, — если человек отказывается от игры по любой причине, это будет считаться проигрышем. Это мои два правила.

Она нежно покачивая чашки, которые могли быть или не быть отравленными. её рука была покрыта красными пятнами, а на этой руке мизинец был деформирован. 

Лакан сосредоточенно смотрел на этот палец. 

Маомао думала о самых ужасных вещах, отражал Джинши. Даже зная, что все будет хорошо, пока не выпить все три чашки, она казалась небрежной по этому поводу. Она пыталась получить психологическое преимущество? Правда, любой обычный противник мог бы потрястись от дополнительного давления. Но это не был обычный противник; это был сам мастер-стратег, широко признанный выдающимся игроком. Чтобы сбить его с толку, потребуется гораздо больше, чем небольшой страшилка. 

Как и предсказывалось, Маомао проиграла первые две игры подряд.

Джинши думал, что она хотя бы знает все тонкости игры, но стало ясно, что она знает правила, но не имеет реального опыта игры. Она уже выпила две чашки; довольно охотно, на самом деле. 

В который раз Джинши спрашивал себя, что она могла подумать.

Третья игра только началась, но исход уже казался очевидным. Когда Маомао выпьет эту третью чашку, она может отравиться. Вероятность выбрать одну из отравленных чашек была тремя из пяти в первый раз, а после второй игры — двумя из четырех. После этой последней игры шанс будет один к трём. Другими словами, был один шанс из десяти, что она собирается ужасно отравиться. 

Джинши не был уверен, что более пугающе: мысль о том, что Маомао может отравиться, или понимание того, что он знал, что она может выпить яд и быть в порядке. Он не был уверен, знал ли Лакан, насколько устойчива Маомао к токсическим веществам. 

Он посмотрел на Гао Шуня, задаваясь вопросом, что они будут делать, когда будет определен победитель. В этот момент раздался голос: "Шах". Но голос не принадлежал Лакану; это был голос Маомао.

Джинши и Гаошун оба посмотрели на доску, чтобы обнаружить, как золотой генерал Маомао приближается к королю Лакана. Способ, которым она использовала свои фигуры, был жалким, любительским, но нельзя отрицать, что король был заперт без возможности сбежать.

— Что ж, черт возьми. Я сдаюсь, — поднял руки Лакан.

— Победа, есть победа, даже если ты её мне подарил, да? —сказала Маомао.

— Так оно и есть. Бог знает, что я не могу отравить свою собственную дочь, даже если это произойдет по ошибке.

Выражение Маомао не изменилось, когда она выпила две чашки; невозможно было узнать, были ли в них наркотики или нет. Лакан смотрел на свою безэмоциональную дочь с некоторой покорной улыбкой.

— То лекарство, который ты использовала, имеет он какой-то вкус? — спросил он.

— Он довольно соленый. Ты узнаешь с первого глотка.

— Хорошо, тогда. Какой ты выберешь для меня?

— Возьми любую, которая тебе нравится.

Так вот: Лакан мог позволить себе проиграть две партии. Если хотя бы один из напитков, которые он выпил, был соленым, он узнал бы, что Маомао не в опасности. Проценты были одинаковыми, но это был намного безопасный метод. Ничто не ускользало от этого человека.

Лакан взял чашку посередине и поднес её к губам.

— Ой. Соленый.

Джинши опустил голову. Его уши восприняли эти слова как сигнал, что все закончится в следующей партии. Он задумался, что он теперь будет делать...

— И...тёплый.

Он поднял глаза, когда услышал это. Лицо Лакана было ярко-красным, и он неустойчиво покачивался. Затем кровь исчезла с его лица, и внезапно он обмяк, побледнев как полотно.

Гаошун бросился к нему и поддержал Лакана.

— Что с тобой, чёрт возьми? — потребовал Джинши. — Ты сказала, что одна доза этого лекарство было безопасным!

Неважно, как сильно она ненавидела Лакана, он не мог поверить, что она действительно отравит его.

— Я сделала это. И оно безопасно, — ответила Маомао, кажущаяся сильно раздраженной. Она взяла бутылку с водой, находящуюся поблизости, и принесла её к Гаошуну и Лакану. Она открыла глаза Лакана, чтобы убедиться, что он не в коме, затем насильно влила в него воду, заставляя его пить. Она не была особенно нежной.

— Господин Джинши, — сказал Гаошун, озадаченный. — Он, кажется... пьян.

— Алкоголь — король всех лекарств, — прокомментировала Маомао. Она, как она сказала, просто добавила немного соли и сахара, чтобы помочь организму его усвоить. Она заботилась о Лакане, хотя и с минимальным энтузиазмом. Несмотря на свою неприязнь к нему, она, очевидно, собиралась справиться со своим призванием аптекаря.

— И этот человек не пьет, — сказала она.

С этим Джинши, наконец, понял, что она задумала. Он понял, что он видел, как Лакан пил только сок, никогда не алкоголь.

— Хорошо, — сказала Маомао, почесывая затылок и глядя на Джинши.

— Давайте утащим его в бордель, чтобы он мог выбрать цветок.

Она звучала практически безразлично. Джинши мог только ошеломленно ответить.

— Правильно.