Онлайн чтение книги Монолог фармацевта Apothecary Diaries
Пусть едят пирожное

Глава 5: Пусть едят пирожное

— Аптекарь! Аптекарь! Скорее!

Изможденный мужчина яростно колотил в дверь хижины. Маомао, не выглядя довольной, скатилась с кровати и распахнула маленькое окошко у входа, давая понять, что ей это неприятно.

Снаружи стоял грязный мужчина средних лет, не похоже, чтобы у него были деньги. Она уже собиралась закрыть окно и притвориться, что ничего не видела.

— Я знаю, что вы меня слышите!

«Черт побери».

Она не хотела разбираться с этим. Зачем ему вообще понадобилось приходить в её магазин? Скорее всего, он уже приходил к её старику и пытался задеть его за живое, пока тот не оказал благотворительную помощь. Вот почему у её отца никогда не было денег.

— А что случилось со стариком, который раньше здесь работал?

— Он уехал. Пошел искать своё состояние.

— Что? Не морочьте мне голову!

Мужчина сердито стучал в дверь полуразрушенного дома, но Маомао лишь холодно смотрела на него. Она даже не удержалась и пробурчала "Пфа".

— Ты должна была управлять аптекарской лавкой! Неужели у вас даже нет лекарств?

— Да, я держу аптекарскую лавку, всё верно. Как бизнес. А значит, деньги решают.

Маомао вряд ли отказалась бы встретиться с этим человеком, если бы у него были деньги, но, похоже, он пришел не с такими добрыми намерениями.

— Вы берёте деньги у бедных и нуждающихся?!

— Если вы не можете заплатить, то держитесь подальше. Только из-за таких, как ты, я вынуждена жить в этой лачуге.

Чтобы отпугнуть мужчину, Маомао хорошенько хлопнула дверью. Чоу-у(яп. Чоу-у) спрятался за её спиной, держа в руках кастрюлю с супом и половник. Если что-то случится, он стукнет ими друг о друга, чтобы было как можно больше шума. Он мог быть дерзким, но у него была приличная голова на плечах. Это было бы достаточно громко, чтобы привести кого-нибудь из Малахитового Дворца.

Однако посетитель замолчал. Маомао терпеть не могла таких. Если люди думали, что вы раздаете им пожертвования, они без колебаний воспользовались бы вами.

Грязное лицо мужчины нахмурилось, когда он увидел, что Маомао не собирается сдаваться. Он слабо прислонился к двери.

— Если тебе нужны деньги, я заплачу. Не сразу, но клянусь, что заплачу. Так что, пожалуйста, придите, посмотрите... Моя девочка...

Старая добрая рутина с плачем. Мило. Но мужчина сидел, опустив голову, и не собирался двигаться.

«Теперь мы не сможем выйти через дверь».

— Эй, Веснушки...

Чоу-у, всё ещё держа в руках кухонную утварь, смотрел на неё.

«Это просто смешно», — подумала Маомао, но, несмотря на разочарование, схватила со стола кисточку и обмакнула ее в тушь. Открыв старый побитый шкаф, она обнаружила там пачку бумаги и несколько деревянных полосок. Она достала одну из полосок и что-то написала на ней, а затем бросила её мужчине.

— Вы можете хотя бы написать своё имя?

Постояв немного, мужчина ответил:

— Нет... не могу.

— А я и не думала.

Затем она бросила ему нож.

— Используй это, чтобы сделать свой отпечаток. Достаточно большого пальца.

Мужчина прищурился на деревянную полоску, но так и не смог прочитать, что на ней написано.

— Что там написано? — спросил он.

— Что вы заплатите за лечение. Это долговая расписка.

Нехотя мужчина вдавил нож в подушечку большого пальца, а затем сделал на полоске отметку кровью.

— Похоже, у него много проблем, — пробормотал сзади Чоу-у, но она подтолкнула его носком ноги, чтобы он замолчал.

— Всё в порядке? — спросил мужчина, глядя на свой большой палец и передавая деревянную полоску обратно Маомао.

— Думаю, должно быть.

Маомао улыбнулась, немного злодейски, но всё же улыбнулась, и отперла дверной засов.

В конце концов мужчина привел её в переулок неподалеку от квартала удовольствий. За ними наблюдали мужчины с изможденными телами и в грязной одежде; тот, что привел её, бросил на остальных угрожающий взгляд.

Может, стоило взять с собой ещё одного или двух телохранителей? Маомао была не настолько глупа, чтобы просто пойти за парнем; она попросила Укё пойти с ней. Может, он и был немного возбудимым, но как глава мужских слуг знал толк в грубой компании.

— Зачем мы проделали весь этот путь? — спросил Укё.

— Мне это нравится не больше, чем тебе, но что ещё оставалось делать?

— Значит, ты всё-таки взяла пример со своего старика, — сказал он, ласково потрепав её по волосам. Она оттолкнула его руку.

— Вот здесь, — сказал мужчина и повел их в хижину, где вместо двери был кусок ткани. В воздухе витал едкий запах пота и грязи, а также старого мусора и даже человеческих отходов. Ребёнок, по возрасту не сильно отличавшийся от Чоу-у, лежал на чем-то грязном — возможно, это была тростниковая подстилка, а может, камыш; Маомао не могла определить. Рядом с ней ребёнок постарше смотрел на мужчину пустыми глазами. Это была девочка, на несколько лет моложе Маомао, но в ней не было ни капли той жизненной силы, которую заслуживала юность.

— Папочка!

Должно быть, она давно выплакала все свои слезы, потому что её щёки были сухими, когда она смотрела на мужчину.

— Вот она. Я прошу тебя, осмотри её!

Маомао молча смотрела на лежащую на подстилке девочку. Цвет её рук и ног был тусклым. Её тело периодически содрогалось, а запах отходов, вероятно, был вызван тем, что из неё выходило. Её волосы были в таком беспорядке, что трудно было определить, мальчик это или девочка, и она была ужасно грязной.

— Как давно она в таком состоянии?

— Несколько дней назад. Но и до этого, похоже, руки её беспокоили, — ответила старшая девочка.

Маомао обмотала тряпкой каждую свою руку, а также рот, а затем подошла к ребенку.

— Эй, что ты делаешь? — сердито крикнул отец.

— Что ты имеешь в виду? Она ведь больна, не так ли? Я никому не принесу пользы, если подхвачу то, что у неё есть. Но если тебя это так беспокоит, я могу не осматривать её.

Маомао бросила на него взгляд, и он опустил поднятую руку, побуждая подошедшего сзади Укё тоже скрестить руки. Вероятно, он готовился вывернуть мужчине руку, если тот начнет буянить.

«Слишком заботливый».

Она потрогала руку ребёнка. Кровообращение было нарушено, кровь не поступала к кончикам пальцев, которые стали некротическими, как при обморожении. Здесь, конечно, был сквозняк, но не настолько холодный, чтобы это произошло. Кроме того, ребёнок выглядел почти парализованным. Её глаза были открыты, и она изредка издавала странные звуки, словно во сне.

— Ей ещё хуже, чем утром. Что нам делать, папочка? Ведь она станет такой же как мама...

Отец посмотрел на свою дочь, которая, казалось, вот-вот расплачется, и растерялся. Он почесал голову и присел на корточки.

— Пожалуйста. Ты должна помочь ей. Я не хочу потерять ещё одного члена семьи!

Старшая девочка тоже упала на колени, и они оба уткнулись лбами в грязный пол.

«Что ж, это непросто».

— Её мать умерла так же? — спросила Маомао.

— Нет. У нее случился выкидыш...

— Выкидыш?

Маомао посмотрела на слюну, стекающую по щеке неподвижного ребенка. Вокруг её рта был слой густой слизи.

— Вам удалось заставить её что-нибудь съесть?

— Мы дали ей немного похлебки, совсем чуть-чуть...

Маомао посмотрела на грязную печь и увидела покрытый пеплом глиняный горшок с кашей, похожей на клей. Трудно было разглядеть в ней что-то похожее на рис; похоже, в ней было всё, что они смогли настругать.

— Что же это такое? —  спросила она. Кроме скудного риса, она увидела, как ей показалось, картофель и различные травы. Может, там есть и другие злаки?

Старшая девочка, спотыкаясь, вышла из дома и вернулась с горстью трав. Ничего ядовитого, но и ничего питательного. Такие травы едят, чтобы не умереть с голоду во время голода.

— Я знаю, что это не то. Что ещё? — спросила Маомао, но девушка отвела глаза.

— Ничего? — настаивала она, и наконец девушка сдалась и открыла шкаф, из которого достала несколько маленьких пирожных. Несколько штук, каждое аккуратно завёрнуто. Они не были такого качества, чтобы их могли по достоинству оценить супруги из заднего дворца, но всё же от них исходил отчётливый сладкий запах. Если они и казались немного сырыми, то, скорее всего, потому что их берегли, съедая по кусочку за кусочком.

— Что это? — спросил отец, удивленно расширив глаза. Очевидно, он впервые узнал о них.

— Кто-то дал их нам. Мы решили есть их понемногу, когда нечего было есть. Мы показали их маме, но она сказала, не рассказывать тебе о них, папа.

Потрясенное обманом, лицо мужчины исказилось в гримасе.

— Как ты смеешь прятать их от меня! Я управляю этим домом!

В безжизненных глазах старшей девочки вдруг зажглась искра.

— Но ты никогда не работаешь, папа. Ты только играешь. Ты заставляешь нас просить милостыню на обочине, а потом забираешь всё, что мы зарабатываем!

Её слова были резкими, но, судя по тому, как поникла голова мужчины, явно правдивыми. Маомао думала, что он желает своей дочери только лучшего, но, возможно, он просто боялся потерять источник дохода.

— Ты дала своей сестре что-нибудь из этого? — спросила Маомао, и девушка кивнула. Маомао оторвала кусочек пирога, понюхала его и слизала несколько крошек с пальцев. Её глаза сузились.

— Ты сказала, что кто-то подарил тебе это.

Пирожное было сладким, достаточно сладким, чтобы понять, что в нём содержится сахар. Ужасно богатое подношение для бездомного на улице.

— Кто дал тебе это? — спросила Маомао. — Когда?

— Не знаю. Это моя младшая сестра получила, а она не может говорить. Это было перед смертью мамы, наверное, месяц назад.

Пирожное с хорошим сахаром было настоящей роскошью для простолюдина. Конечно, тот, кто оказался обладателем такой вещи, просто съел бы её, пока не отобрали.

— Ты знаешь кого-нибудь ещё, у кого есть что-то подобное? — спросила Маомао, но девушка покачала головой.

— Хорошо. А месяц назад у кого-нибудь были такие же симптомы, как у этой девушки?

— Раз уж ты об этом заговорила... — сказал Укё. Он всегда был остроумным. Увидев, что Укё уходит, она снова повернулась к ребёнку. Она сняла тряпку с рук и рта и подняла девочку на руки.

— Эй! Что ты делаешь?

— Я забираю её к себе. Она никогда не поправится в такой помойке, как эта. И послушай моего совета — избавься от этих сладостей.

Не похоже, чтобы у девушки была хоть какая-то надежда получить в этом месте нормальную еду. И ещё кое-что беспокоило Маомао.

— Позвольте мне взять её, — сказал Укё, возвращаясь.

— Спасибо.

Маомао передала ему ребёнка, и они вместе покинули лачугу.

— Старик по соседству — у него отгнили пальцы, — сказал Укё, неся девочку рысью. Он сказал, что разговаривал со стариком, когда тот просил милостыню на обочине дороги. Поначалу воспоминания были туманными, но вскоре несколько мелких монет в его ладони подтолкнули его к воспоминаниям.

— Он сказал, что их раздавала женщина. Утверждает, что не видел её лица.

— Хм.

Эта история начинала казаться неправдоподобной.

Укё проводил Маомао до дома, а затем направился прямо к Малахитовому дворцу. Она попыталась дать ему несколько монет, но он сказал: "Я привык защищать детей", - и отказался. Так было всегда.

Маомао принесла чумазого ребенка в свою хижину. Чоу-у, которого оставили присматривать за домом, принюхался.

— Что это с ней? Она грязная.

— Хорошая причина, чтобы пойти нагреть воды. Возьми это и попроси у бабушки немного белого риса.

Она протянула ему горсть монет, и он послушно отправился в Малахитовый Дворец. Мысль о белом рисе, который можно съесть, должна была его подстегнуть.

Скорее всего, состояние девочки резко ухудшилось из-за пирожных, которыми её накормили. Старшая девочка сказала, что сама ничего не ела, а приберегла всё для сестры. Если мама была беременна, то, возможно, она тоже перекусила.

Маомао посмотрела на полку. Учитывая, что она держала аптекарскую лавку в квартале удовольствий, у неё всегда был запас различных абортивных средств, многие из которых при неправильной дозировке могли оказаться смертельно опасными. Один из них вызывал симптомы, похожие на эти. Это был токсин, содержащийся в плохом зерне, и даже небольшое его количество могло вызвать отравление. Токсин ограничивал приток крови к конечностям и быстро вызывал некроз. Тело становилось парализованным, а у людей иногда возникали галлюцинации.

Лечение было простым: прекратить употреблять яд. Это, а также физические упражнения выводили яд из организма. К несчастью для девушки, если бы её оставили в доме, она, скорее всего, умерла бы раньше, чем поправилась. Поэтому Маомао перевел её к себе.

«Интересно, действительно ли мне нужно это делать».

Она не верила, что отец когда-нибудь заплатит ей. А если и заплатит, то, как она полагала, деньги будут получены от старшей сестры. Даже размышляя о том, что на этот раз она действительно влипла, она уже собирала чистые тряпки.

Через несколько дней к ним пришел гость, но это был не мужчина средних лет. Скорее, его дочь. У неё были свежие синяки, и Маомао сомневалась, что она получила их, упав.

Младшая сестра девочки оправилась настолько, что могла ходить, хотя и не очень уверенно. Недоедание беспокоило её гораздо больше, чем токсин. Её пальцы по-прежнему плохо двигались, но со временем это, вероятно, заживет. Маомао почувствовала облегчение от того, что накануне она наконец-то попала в ванну. В данный момент девушка гуляла с Чоу-у, который стал вести себя с ней как старший брат.

— Ты принесла мои деньги? — спросила Маомао, пристально глядя на грязную девушку.

— Где моя младшая сестра?

— Посмотри сама.

За неровным окном виднелся Чоу-у, который помогал ребёнку, когда тот спотыкался. С вымытыми и уложенными волосами она снова стала похожа на маленькую девочку.

Заметив сестру, старшая девочка почти подбежала к ней, но Маомао поймала её за руку.

— Мои деньги.

— Деньги... Твои деньги...

У неё их не было. Конечно, не было. Маомао знала об этом с того момента, как старик не пришел сам. Поэтому она и заставила его подписать то, что у неё было. Она протянула девушке деревянный листок.

— У тебя их нет? Ничего страшного. Вы можете просто продать её.

Она ткнула большим пальцем в сторону маленького ребенка.

— Возможно, ещё не поздно, если мы начнём обучать её сейчас.

Старшая девочка замолчала на мгновение, затем её глаза медленно встретились с глазами Маомао.

«Хм?»

Маомао была уверен, что она сейчас разрыдается. Но в этих тусклых, почти мертвых глазах снова появилась искра.

— Я бы принесла больше, чем немая девочка, — сказала старшая сестра, демонстративно шлепнув себя по груди (грудь, как отметила Маомао, была еще менее впечатляющей, чем её собственная).

Маомао посмотрела на девочку.

— Ты хочешь сказать, что займешь место своей сестры? Ты знаешь, на что идешь добровольно?

Она прислонилась к стене и почесала пальцами голень.

— Я прекрасно знаю! Но либо так, либо умолять до конца жизни! Я уверена, что в любом случае он скоро заставит меня превратиться в трюкачку! Папа забирает все деньги, которые я зарабатываю каждый день, так какая разница?

Она топнула ногой по полу: лучше уж сразу стать проституткой.

Иногда в дверь Маомао стучались молодые женщины, у которых складывалось ошибочное впечатление, что куртизанки Малахитового Дворца живут гораздо лучше, чем те, кто находится на низшей ступени общества. Зная, что Маомао как-то связана с этим местом, они хотели, чтобы она замолвила за них словечко. Эта девушка, похоже, пришла сюда с подобными намерениями.

Маомао окинула её оценивающим взглядом, а затем резко вздохнула.

— И ты думаешь, что стоишь так много? В твоем состоянии крестьянка, только что пришедшая с полей, получила бы больше, чем ты.

— Но моя младшая сестра в таком же состоянии! И она даже не может говорить!

— Но она младше тебя. А значит, быстрее приучится к дисциплине. Кроме того, ты удивишься, как много мужчин предпочитают молчаливых.

Она говорила с нарочитой жестокостью, но глаза девушки оставались неподвижными. Девушка не отводила взгляда, и свет в её глазах горел только сильнее.

— Я должна выбраться оттуда. Или я проведу остаток жизни в грязи под его ногами. И я согласна на всё, на что угодно, только не на это!

Маомао засунула мизинец в ухо и принялась усердно чесать. Это была совершенно обычная история. Чем сильнее ты пытаешься освободиться, тем глубже тебя затягивает в грязь. Но, возможно, бороться было всё же лучше, чем вообще ничего не делать и просто ждать своей гибели. Маомао нравились те, кто пытался взять дело в свои руки, даже если это было бесполезно, вместо того чтобы ждать и надеяться, что кто-то чудесным образом явится и вытащит их.

Тем не менее у неё не было особых причин помогать этой девушке, но и не было особых причин останавливать её.

— Хозяйка этого борделя — самая скупердяйская старая карга во всей столице. Если она считает, что ты не принесешь ей денег, не станет тебя уговаривать, а если и уговорит, то занизит цену настолько, насколько сможет.

Молодая женщина не дрогнула.

— Если ты придешь к ней, не предложив ничего, кроме своего изможденного тела, она, скорее всего, наденет на тебя ошейник, чтобы ты не сбежал. А если тебе всё же удастся сбежать, или хотя бы попытаться, готовься заплатить за это ребром или двумя.

— И это всё? Это ничто по сравнению с... с тем, что мой собственный отец сломал мне руку! Мне надоело жить, как крысе в норе!

— Так что же нам делать с твоей младшей сестрой?

— Я уверена, что старушка возьмет её к себе, как только увидит, что я буду работать достаточно усердно, чтобы хватало на нас обоих!

Малахитовый Дворец был практичным местом. Если бы девушка могла зарабатывать такие деньги, госпожа наверняка бы ей потакала.

— Если она не сможет извлечь из вас никакой пользы, вы обе станете не лучше крыс.

Всё ещё выглядя не слишком довольной, Маомао подошла к сундуку с одеждой и порылась в нём, вытаскивая наряды почти наугад. Один из тех, что она купила в магазине подержанной одежды. Наряд граничил с показным, но она бросила его грязной девушке.

— Вымойся в колодце. Всё, включая волосы. Будет холодно. Жаль. Если на тебе будет хоть одна блоха, когда ты появишься, она прогонит тебя метлой ещё до того, как ты войдешь в дом.

Девушка схватила одежду и направилась к колодцу. Что будет с ней после этого, Маомао не интересовало. Она сама выбрала этот путь. Если она будет сожалеть об этом, то сможет оставаться в грязи до тех пор.