Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
1 - 3

Рядом с Энн на водительском сиденье сидел Шалль с невыспавшимся лицом. Рядом, словно пытаясь втиснуться в щель между Шаллем и Энн, свернувшись калачиком, спит Мифрил.

Вместе с рассветом повозка, за рулем которой сидела Энн, отъехал от остановки для отдыха. Накануне Мифрил продолжал кричать всю ночь. Как и следовало ожидать, и Энн, и Шалль почти не спали.

Энн успокаивала вопящего Мифрила, когда они уходили тем утром.

Мифрил ловко взобрался на водительское сиденье. Энн и Шалль, страдавшие от недосыпа, молчали, а маленький фей, возможно, уставший от бессонной ночи, крепко заснул, приятно покачиваясь от движения фургона.

Глядя на, казалось бы, спокойного Мифрила, Шалль с ненавистью сказал: 

— Должен ли я вышвырнуть его, пока он спит?

— Это слишком, не делай этого. К тому же, даже если его выкинуть, он, наверное, вернется. Он говорил, что последует за мной в глубины ада, помнишь? Пока он не отплатит за услугу способом, которым он будет доволен, мы, возможно, никогда не сможем заставить его позволить нам спать. Это хлопотно, но… Теперь, когда ты упомянул об этом, ситуация с Джонасом тоже хлопотная…

Джонас следовал за ними с серьезным выражением лица.

Спустя некоторое время качки в повозке, Энн проверила местонахождение солнца. Пришло время сделать перерыв на обед, который они делали в одно и то же время. Маленькая чистая речка, протекающая через лес вдоль дороги, привлекла внимание Энн. Заметив просвет в деревьях, она направила фургон через него в лес.

Джонас тоже молча остановил свой фургон.

Чтобы запастись водой в бочках, привязанных к бортам ее фургона, Энн начала с трудом черпать воду из реки ведром. Джонас некоторое время наблюдал, как она это делает, а потом понял, что ему тоже нужно запастись водой. Он взял ведро и направился к ручью.

Рядом с Энн, которая наклонилась над ручьем, чтобы зачерпнуть воды, Джонас тоже присел. Заметив его присутствие, Энн повернулась лицом к Джонасу. Джонас посмотрел на Энн с нехарактерно серьезным выражением лица. Затем он нерешительно сказал ей: 

— Энн… Разве ты не понимаешь? Я беспокоюсь о тебе. Вот и все.

Джонас сунул руку в ручей и коснулся руки Энн, которая сжимала ведро. Энн испугалась и рефлекторно выдернула ведро из ручья. Даже если он обращался с ней так, она не знала, как реагировать, и в итоге это только беспокоило ее. Тем не менее, он по-своему любезно делал для нее все, что мог.

— Энн.

Когда он назвал ее имя, из уст Энн вырвался легкий вздох. Джонас был хорошим человеком, его безрассудное поведение было также ради нее.

— Мы уже проехали 300 каронов с тех пор, как въехали на чертову дорогу. Это означает, что мы уже преодолели примерно четверть пути. В этот момент тебе стало опаснее возвращаться в одиночку. В таком случае тебе будет безопаснее проехать остаток пути до Льюистона вместе с нами. Пойдем с нами.

При этих словах на лице Джонаса мелькнула улыбка.

— Ты поняла!

— Взамен, пожалуйста, пойми: путешествовать опасно.

— Но разве ты не используешь фею-воина, Энн? Я не думаю, что нам будет угрожать какая-либо опасность…

— Фея-воин не обязательно непобедима. Не слишком полагайся на Шалля и не проявляй небрежности.

— Я знаю это…

Энн не заметила ни малейшего беспокойства в выражении лица Джонаса, когда он сказал это. Джонас, вероятно, почти никогда не покидал деревню Ноксберри. В лучшем случае он, вероятно, иногда ездил в Редингтон, чтобы покупать вещи и посещать фестивали. Ничего не поделаешь, что такой человек, как он, ничего не знает о путешествиях. Но только вчера на него напали бандиты. Ей хотелось, чтобы он вел себя более осторожно.

Вчера Шалль невероятно легко прогнал бандитов. Возможно, поэтому такая беззаботная мысль, как «Если есть фея-воин, нам не о чем беспокоиться!», укоренилась в голове Джонаса.

После того, как они закончили черпать воду, они пообедали и снова ушли. Согласно плану, они благополучно прибыли на остановку для отдыха, которую Энн выбрала как место для отдыха, где они проведут третью ночь. 

На ужин в тот вечер Энн пригласила Джонаса пообедать с ними. Как всегда, она разожгла небольшой костер. Расстелив кожаные циновки у огня, Энн позвала Шалля, Джонаса и Кэти. Мифрил появился сам по себе, хотя она его и не звала. Затем, словно оценивая, он медленно обошел их по кругу.

— Я представлю Джонаса и Кэти. Это Шалль Фен Шалль. Он фея-воин. Я купила его в Редингтоне, чтобы он был моим охранником. Я называю его Шалль.

— А как насчет его имени? Разве ты не дала ему человеческое имя?

— То, что я только что сказала является его именем.

Когда его представили фее, Джонас сделал озадаченное выражение лица. Феи были инструментами. Было нормально не быть представленным им. Кроме того, казалось, что он был совершенно не в состоянии понять идею хозяина, не давать новое имя своей феи.

Кэти с любопытством смотрела на Шалля, но он отвел взгляд, как будто даже не видел ее.

Джонас снова пристально посмотрел на Шалля.

— Ты такой привлекательный, что стыдно делать из тебя фею-воина. Ты выглядишь так, как будто тебя легко продадут в качестве домашней феи.

На это Шалль холодно ответил: 

— Если я тебе так нравлюсь, почему бы тебе не купить меня у этого Пугала? С точки зрения идиотизма вы равны, так что мне все равно, кто из вас меня будет использовать.

— Шалль!

Энн растерялась и попыталась его заткнуть, но слова, уже вылетевшие из его уст, было не вернуть.

— Я идиот?..

Не может быть, чтобы у него когда-либо был опыт, подобный тому, что фея назвала его идиотом. Джонас был больше поражен, чем рассержен. Энн показалось, что она сама сказала что-то дурное, и начала объяснять.

— Прости, Джонас! У Шалля сквернословит рот, поэтому, похоже, его нельзя продать как домашнюю фею. Даже будучи феей-воином, из-за своего сквернословия он был продан по низкой цене. «Болван», «Идиот» и так далее, он меня тоже так называет, так что не принимай близко к сердцу! Ты тоже, Шалль, не говори таких вещей никому, кроме меня. У других людей нет к такому иммунитета!

— Ага. Ну… Энн, ты не сделала ничего плохого, так что не беспокойся об этом. Что еще более важно, как насчет той феи?

Придя в себя, Джонас перевел взгляд на Мифрила. Когда подошла его очередь, Мифрил без колебаний вошел в центр круга.

— Меня зовут господин Мифрил Рид Под!! Не забудь называть меня господином.

— Г-господином ?!

Словно говоря, что он не понимает, о чем ему говорят, Джонас несколько раз моргнул в замешательстве.

— Шалль и Мифрил Рид Под, вы двое----!! Почему вы так себя ведете?! Скажи, Мифрил Рид Под, как, по-твоему, люди будут себя чувствовать, когда им скажут обращаться к другим «господин»? Очевидно, они не будут рады это услышать!

При укоризненных словах Энн Мифрил в унынии опустил голову. Затем он пошатываясь, направился к фургону Энн.

Джонас забыл представить Кэти, как будто это было естественно.

На ужин у Энн была похлебка. Кроме того, она клала вяленое мясо между тонко нарезанными ломтиками черного хлеба, чтобы сделать бутерброды. Она дала немного и Шаллю.

Взглянув на Мифрила, Энн увидела, как он сидит на крыше фургона, намеренно подтянув колени к груди и рассеянно рисуя кончиком пальца. Мифрил был очень шумным, так что с прошлой ночи она думала о нем как о беспокойстве.

Однако, если хорошенько подумать, его готовность «отплатить за услугу» была восхитительной. Вероятно, он просто притворялся, произнося такой странный монолог, потому что человек, которому он пытался отплатить за услугу, был одним из тех ненавистных людей.

«Когда он не разговаривает, он очень милый. Его глаза такие большие и круглые.»

Энн разделила свой бутерброд пополам и поманила Мифрил. 

— Подойди сюда, Мифрил. Это тебе.

С радостным выражением лица, внезапно появившимся на его лице, Мифрил подскочил к Энн и выхватил бутерброд из ее руки. Затем с серьезным выражением лица он просто сказал: 

— Меня зовут Мифрил Рид Под. Не укорачивай.

— Это верно. Извини, Мифрил Рид Под.

Энн пошла отдать порцию и Джонасу, но он сказал, что у него есть своя еда, и принес ее из своего фургона. Еда Джонаса была немыслимо экстравагантной по меркам Энн. Виноградное вино. Яблочный сок. Грушевый джем, зажатый между ломтиками белого хлеба. Кусочек пирога с начинкой из мяса. Его мать вложила все свое сердце в упаковку огромного количества еды и заставила его взять ее с собой. Это было похоже на пикник маленького хозяина. Увидев это, Энн без труда поверила, что родители Джонаса дали согласие на его путешествие. Приготовление такого большого набора блюд, как эти, было искусством, на которое, вероятно, была способна только хозяйка дома. Несомненно, фургон, продукты и даже деньги на охрану ему дали родители, которые все подготовили для него перед отъездом.

Но почему семья Андерсов поддержала безрассудное поведение сына? Энн совсем этого не понимала.

— Если тебе приготовили такой пир, то, наверное, мой суп тебе и в самом деле не нужен, — пробормотала Энн, не задумываясь.

На это Кэти, которая наливала вино в чашку Джонаса, сказала насмешливым тоном: 

— Конечно, нет.

Джонас посмотрел на Кэти.

— Заткнись, Кэти. Я не позволю тебе так неуважительно разговаривать с Энн.

Лицо Кэти вдруг побледнело. Словно пытаясь сгладить ситуацию, она нерешительно сказала: 

— Ах, извините, господин Джонас. Я просто…

— Исчезни.

Кэти стыдливо опустила голову. Начиная с кончиков пальцев ног и распространяясь вверх, ее тело потеряло цвет, а затем стало прозрачным. Вскоре все ее тело исчезло. Казалось, что бутылка с вином, которую она держала у своего тела, просто парила в воздухе. У каждой феи были свои особые способности. Казалось, особая способность Кэти была способность исчезать.

Джонас сказал извиняющимся тоном: 

— Прости, Энн, похоже, мою фею не научили правильно следить за своими манерами. Твой суп был очень вкусным, правда. Это сделало меня очень счастливым.

Возможно, поведение Джонаса было естественным как хозяина. Однако Энн было жаль Кэти. Незадолго до исчезновения выражение лица Кэти было очень грустным.

На следующее утро оба фургона снова отправились в путь. Мифрил счастливо сидел между Шаллем и Энн. Он был в хорошем настроении и болтал без умолку.

— Энн, если я могу чем-то отплатить за услугу, скажи мне, не сдерживайся. Но не придумывай случайные работы или что-то в этом роде. Позвольте мне отплатить за услугу более выдающимся образом.

— Выдающаяся услуга… Я попытаюсь что-нибудь придумать, но пока может быть услуга, использующая твои особые способности, будет лучше всего, Мифрил Рид Под. Какие у тебя способности?

На ее вопрос Митрил выпятил грудь, словно ждал, что она спросит.

— Мои способности, да? Не удивляйся! Слушай внимательно. Видишь ли, я большое озеро в самой северной части королевства Хайленд, озеро Лесс! То есть капля его воды, прилипшая к листу. Я родился из этой капли воды.

— Ты родился из капли воды? Все ли феи рождаются из капель воды?

Энн склонила голову набок. При этом Митрил укоризненно махнул ей указательным пальцем.

— Энн, ты действительно ничего не знаешь, не так ли? Феи рождаются из самых разных вещей. Травинки, сосновые шишки, капли воды и утренней росы, камни и драгоценные камни… Чья-то энергия конденсируется и образует фею. Однако, чтобы энергия сконденсировалась, необходим взгляд живого существа. Человек или фея, животное или птица. Даже рыба или жук подойдут. Энергия примет форму, когда на нее смотрят, и станет феей. Продолжительность жизни феи примерно равна сроку жизни предмета, который стал источником их рождения.

— Итак, если Мифрил Рид Под родился из капли воды, то из чего ты родился, Шалль?

На этот вопрос Шалль просто взглянул на нее и не ответил. Вместо этого ответил Мифрил.

— Ты можешь понять, просто взглянув, этот парень из обсидиана. Благородные феи драгоценных камней могут создавать острые предметы. Потому что я родился из капли воды, у меня есть способность управлять водой. Это моя особая сила.

— Контролировать воду?! Это восхитительно! Покажи!

— Хорошо!

Мифрил вытянул обе руки перед грудью. Он пристально смотрел на свои крошечные ладошки, и в ложбинке между ними начала забиваться вода. Мифрил скатал эту воду в шар, словно месил тесто, а затем слегка подбросил его в воздух. Он со всплеском ударился о тыльную сторону руки Энн и лопнул. Это было совсем немного, но Энн почувствовала холод воды.

— Невероятно! Так как ты можешь контролировать воду, то в случае внезапного наводнения ты можешь изменить течение воды, верно?

— Не говори таких страшных вещей! Как будто я могу сделать что-то подобное. 

— Тогда что ты можешь сделать?

— Я только что показал тебе, не так ли?

— Э… Это все?

— Верно… Что, у тебя с этим проблемы?

Подавленно плечи Энн поникли. Казалось, что способности Мифрила в конце концов не имели большого значения. На это Шалль с тяжелым сарказмом сказал: 

— Это пригодится, если ты захочешь напоить маленькую птичку.

— З-з-заткнись!! Что ты имеешь в виду под этими словами?! Ты пытаешься надо мной посмеяться?! Я не прощу твоего отношения! Скажу заранее, но Шалль Фен Шалль, тебе тоже следует улучшить свое отношение к Энн. Это слишком грубо!

— Ты грубый, — холодно ответил Шалль.

— Какая часть меня груба?!

— Вся.

— Что ты сказал?!

Бросив взгляд на двух ссорящихся фей, Энн заявила: 

— Нет необходимости спорить. Вы оба одинаково грубы.

Энн стала считать расстояния. Если бы они смогли прибыть в ту ночь на остановку для отдыха, где они будут спать на 4-й день поездки, они проехали бы в общей сложности 400 каронов по Кровавому тракту. Это была треть от общей протяженности дороги в 1200 каронов.

Солнце медленно и неуклонно начало садиться, окрашивая вершины гор мерцающим оранжевым светом. Они, вероятно, смогут без проблем добраться до остановки для отдыха сегодня вечером. Пока Энн думала об этом… Резкие, косые лучи света хлестнули в сторону повозки, как бы подталкивая ее вперед, но вдруг погасли.

Шелл посмотрел на небо и нахмурил брови. Мифрил тоже посмотрел на небо, словно влекомое невидимой нитью, и тут же побледнел.

— Эй, Шалль Фен Шалль, это…

Поскольку Мифрил вдруг заговорил очень серьезным голосом, Энн наклонила голову.

— Что? Что это такое?

В то же время фургон Джонаса, следовавший за фургоном Энн, набрал скорость, и его водительское сиденье сравнялось с ее.

— Привет, Энн. Энн! Смотри!

По испуганному выражению Джонаса она наконец поняла, что что-то не так.

Она посмотрела на небо, куда указал Джонас. Энн была поражена. Небо было черным как смоль. Так как свет солнца пропал ранее, она решила, что появились облака.

Однако то, что заслоняло солнечный свет, не было облаками. Это была стая диких ворон, насчитывающая несколько сотен. Гигантские черные птицы сбились в стаю и, не издавая ни звука, летели, словно преследуя их.

— Это… нападение…

До Энн доходили слухи о чем-то подобном. Дикие вороны добывали падаль. Однако было сказано, что в случае, если они не смогут найти мертвых животных, чтобы поесть, дикие вороны образуют стаи, чтобы атаковать, убивать и пожирать живых существ. Говорили, что если на тебя нападет одна из этих стай, для тебя не останется никакой надежды.

Вороны начинали с того, что нацеливались на глазные яблоки своей добычи своими острыми клювами. Они тормозили движения своей добычи, а затем начинали лакомиться ее плотью. Даже если они спрятались бы внутри фургона, это было бесполезно. Вороны были разумны. Они терпеливо клевали кровельную черепицу, пока не проделали дыру, а затем врывались внутрь.

Энн вздрогнула, глядя на стаю черных птиц, покрывающих небо. Если на них нападет стая такого размера, для них не будет никакой надежды. Они не могли справиться с таким количеством.

Энн посмотрела на Шалля. На этот раз она точно должна будет приказать ему. Ее жизнь тоже была на кону. 

«Если ты не хочешь, чтобы твое крыло было уничтожено, спаси нас от диких ворон». Теперь пришло время ей отдать такой приказ. Однако…

— Пожалуйста…

Вопреки здравому смыслу, она начала говорить. Но при слове «пожалуйста» глаза Шалля на мгновение загорелись. Энн почувствовала, как он безмолвно отказывает ей: «Ты снова пытаешься играть в дружбу?»

Поняв его невысказанное послание, Энн решилась.

— Шалль, это приказ. Защити нас от диких ворон. Я держу твое крыло. Ты знаешь что это значит, верно? — приказала Энн. Но она не могла избавиться от чувства вины.

Она думала, что не хочет делать что-то ужасное, например, притворяться, что уничтожит крыло Шалля. Но если Шалль раскусит эти мысли, он, вероятно, не подчинится ее приказу.

Как только она подумала, глаза Шалла сузились, как будто он нашел что-то забавное. Если бы он сказал ей «нет», Энн не знала, что бы она сделала. Возможно, у нее не было другого выбора, кроме как достать его крыло из места, где оно было спрятано у нее на груди, и действовать так, как будто она собиралась его разорвать.

Но Шалль кивнул. Затем…

— Останови повозку.

Оставив ее только с этой инструкцией, он спрыгнул с водительского места. Энн отчаянно остановила лошадей и оглянулась туда, где сошел Шалль. Заставив меч, сделанный из сгущенного света, появиться в его руке, он небрежно крикнул через плечо: 

— Спрячься в фургоне.

«Он будет меня слушаться? Почему?»

Дикие вороны, увидев, что они остановились, стали спускаться им навстречу. 

— Энн!

Джонас тоже остановил свой фургон и смотрел на небо с белым от страха лицом.

— Джонас, ты тоже садись в фургон! Поторопись!

При этом Джонас чуть не споткнулся, убегая в фургон. 

— Вот и все! Вот как я отплачу за услугу! Я тоже прогоню этих птиц.

Мифрил резко щелкнул пальцами и встал, с внезапным энтузиазмом засучив рукава.

Энн побледнела.

— Нет-нет-нет! Это невозможно, ты умрешь. Ну давай же!

— Что значит «невозможно»?! Не будь таким неблагодарной, когда я отплачиваю за услугу… Ого!!

Схватив ворчащего Мифрила, Энн спрыгнула с водительского места и влетела в заднюю часть фургона.

— Не выходи туда. Если ты умрешь, отплачивая за услугу, в первую очередь то, что я спасла тебя, не будет иметь никакого смысла.

Сидя на полу фургона, Энн крепко прижала к себе Мифрила.

— Я… я собираюсь… отплатить… за услугу…!

Пока его обнимали, голос Митрилла стих, а его щеки становились все краснее. Наконец он замолчал. 

Энн наклонила голову, прислушиваясь к шуму снаружи. Вороны, которые до сих пор молчали, разом начали громко каркать, словно испуская боевой клич. Охваченная ощущением, что этот крик внезапно обрушится на ее голову, Энн бессознательно закрыла уши обеими руками. Шум и вибрация тел диких ворон, беспрестанно ударяющих по фургону, будоражили ее чувства.

Ей потребовались все силы, чтобы не закричать.

— Помоги мне… Шалль!

Повозка качалась, когда лошади в явном ужасе шарахались. Крики диких ворон полились вокруг них дождем, словно собираясь поглотить повозку целиком.

Энн не могла подавить дрожь своего тела. Она защитно подтянула колени к груди и оставалась неподвижной, насколько это было возможно.

При этом крошечная рука Митрилла нежно коснулась щеки Энн.

— Не бойся, Энн. Все нормально. Шалль Фен Шалль - обсидиан. Он отличается от нас. Он не поранится и не сломается. Даже среди фей он исключительно силен.

По прошествии значительного времени Энн наконец почувствовала, что количество ударов ворон, врезавшихся в фургон, уменьшилось. Пронзительные крики также уменьшились, пока мало-помалу за пределами фургона не стало тихо.

Вернулась полная тишина. Энн и Митрил переглянулись. 

— Интересно, все кончено?

— Да… не знаю…

Энн подняла голову, поставила Митрил на пол и встала. Со страхом, со страхом она открыла дверь. Как раз в этот момент что-то черное с глухим стуком упало на землю прямо у нее на глазах.

— Ах!!

Энн отпрыгнула назад, упав на спину.

То, что соскользнуло с крыши фургона и приземлилось на ступеньки, было трупом дикой вороны. Убедившись в этом, Энн снова посмотрела на сцену перед ней.

То, что она увидела по другую сторону открытой двери, был тракт, вымощенный как смоль. Дорога была покрыта мертвыми телами ворон, казалось, что она вся была покрыта черными перьями.

Шалль неподвижно стоял на вершине этого черного как смоль ковра, его белые щеки были забрызганы кровью.

— Шалль.

На ее зов он перевел взгляд на Энн.

Его глаза были острыми, как будто одновременно отвращенные и завороженные окружающей его сценой. В этот момент он действительно кажется отточенным мечом из полированного обсидиана.

Махнув мечом в руке, дал ему рассеяться, затем небрежно вытер кровь на щеке. Затем он медленно направился по черному ковру к Энн.

При виде упавшей Энн, Шалл резко рассмеялся, как бы подшучивая над ней.

— У тебя отказали ноги?

— Н-нет!!

Энн попыталась встать и решительно опровергнуть его слова, но ее ноги не выдержали, и она пошатнулась.

Как только выяснилось, что Энн грозит выпасть из фургона, Шалль поймал ее на руки. В этот момент крыло Шалля, развевающееся на ветру, коснулось щеки Энн. При этом ощущении, более гладком, чем самый роскошный шелк, приятное чувство пробежало по ее спине.

Когда Энн подняла глаза, на нее смотрели черные глаза. Не задумываясь, она зачарованно посмотрела. Эта чернота угрожала поглотить ее. «Как красиво…» — снова подумала она. Глаза, смотревшие на нее, были такими блестящими, что казалось, будто все ее тело растает.

— Что такое, Пугало? Ты хочешь «бонус»? — насмешливый вопрос, прошептанный ей таким сладким голосом. Энн вдруг разозлилась.

— Кто хочет?!

Она отчаянно высвободилась из хватки Шалля, затем повернулась к нему спиной. 

— В-в любом случае, спасибо, что спас нас.

Она надеялась, что он не заметил, что ее щеки были ярко-красными.

— Какая невероятное количество. У нас действительно не было бы никаких шансов, когда на нас напало столько птиц.

Подняв подол платья и пробираясь сквозь мертвые тела диких ворон, Энн направилась к кучерскому сиденью фургона.

Джонас тоже выбрался из фургона и подошел к Энн. 

— Ты действительно спасла нас, Энн. Хорошо, что ты пользуешься Шаллем.

Узнав об этом, Энн взглянула через плечо на Шалля с обеспокоенным выражением лица.

— Э… Д-да, наверное.

Наблюдая за Энн сзади, когда она снова начала идти, Шалль горько рассмеялся. Энн изо всех сил приказала Шаллю, чтобы попытаться использовать его. Однако в ее приказе не было ни капли жестокости хозяина. Даже если она пригрозила уничтожить его крыло, Шалль прекрасно понимал, что она никогда не сможет довести дело до конца.

Однако Шалль защитил их. Дело было не в том, что он подчинился, потому что ему приказали это сделать. Если бы Энн заклевали дикие вороны, то крыло Шалля, которое она несла, тоже было бы в опасности.

Это была единственная причина, по которой он защищал ее. Энн знала о слабости своих приказов и о том, что Шалль раскусил их. У нее было подозрение, что Шалль действовал не из-за ее приказов. Ее понимание таких вещей, казалось, было верным.

«Ты держишь мое крыло в своих руках. Держи себя в руках, Пугало.»

Энн была не хозяином, а скорее багажом. Поскольку она вцепилась в его крылом и не отпускала, он, конечно, не мог обращаться с ней грубо. Он не мог позволить себе покинуть ее. С точки зрения Шалля, за ним шла живая шкатулка с драгоценностями, от которой он потерял ключ и не мог открыть.

Почему такая беспомощная девушка путешествовала одна? Это было загадкой.

Успокоив испуганных лошадей, Энн взяла их в удила и медленно повела по земле, усеянной мертвыми телами диких ворон. Было ужасающее количество трупов. Даже несмотря на то, что их жизни были бы в опасности, если бы они этого не сделали, понимание того, сколько жизней было потеряно, когда они хрустели под ее ногами, заставило ее дух упасть.

«Среди этих диких ворон могли быть и такие, которые оставили птенцов в своих гнездах.…»

Но ей нужно будет найти способ скомпрометировать свои чувства подобными действиями в будущем, если они будут необходимы для выживания. Это было неизбежно, потому что Эммы, которая всегда закрывала Энн глаза и защищала ее от неприятных и страшных вещей, больше не было рядом.

Через некоторое время лошади успокоились, и фургон вернулся в свое обычное движение. Наконец Энн смогла сесть и отдохнуть на водительском сиденье. Однако она посмотрела на небо и нахмурила брови.

— Это нехорошо.

Солнце наполовину спряталось в тени гор. Небо на востоке уже приобрело темно-синий оттенок. Из-за нападения диких ворон они потеряли слишком много времени. При нынешнем положении вещей было бы очень трудно добраться до остановки до захода солнца.

— Похоже, мы выпрыгнули из огня да в полымя.

— Что ты будешь делать? Ты собираешься переждать ночь, уснув в задней части фургона?

Казалось, Шалль сразу уловил опасность. Он сказал это, сидя рядом с ней на водительском сиденье.

— Если бы мы это сделали, мне пришлось бы попросить тебя не спать всю ночь и дежурить, Шалль. Ты только что отогнал для нас диких ворон, я не могу возложить на тебя такую ношу…

— Оставь это мне! Я не буду спать всю ночь  и буду на страже! На этот раз, безусловно, мой шанс проявить себя!

Мифрил, сидящий между Энн и Шаллем, с энтузиазмом махнул рукой, словно ожидая, когда его позовут.

Энн криво улыбнулась.

— Если нет другого выхода, я попрошу тебя. Но подожди минутку.

Вытащив карту из-под водительского сиденья, Энн провела пальцем по шоссе на карте. Остановка для отдыха, на которой она собиралась провести четвертую ночь пути, была еще далеко впереди. Однако перед остановкой для отдыха… Чуть дальше от того места, где они сейчас находились, была маркировка, отличная от той, что обозначала «остановку для отдыха».

Это была «постоялый двор доктора».

Джонас остановил свой фургон рядом с фургоном Энн и тоже с тревогой посмотрел на небо.

— Энн, скоро стемнеет. У нас может не быть выбора, кроме как мчать остаток пути до остановки.

— Как только стемнеет, выйдут дикие звери. Опасно путешествовать после наступления ночи. Мы должны добраться до безопасного места до этого. Если мы пройдем немного дальше, там есть трактир доктора. Давайте укроемся там. Если выяснится, что этот трактир доктора закрыт, то ничего не поделаешь. Мы можем либо пробежать остаток пути до остановки для отдыха, либо остановить фургоны на обочине дороги и переночевать сзади.

Говоря это, Энн быстро убрала карту. Джонас наклонил голову. 

— Что такое «постоялый двор доктора»?

— Как следует из названия, это дом доктора. Врачи, работающие в отдаленных местах, часто содержат в своем доме постоялый двор, где путники могут переночевать. Бандиты тоже зависят от врачей, да? Так что дома врачей в безопасности, потому что бандиты редко что-то против них сделают. Однако, если доктор умрет или уедет, гостиница закроется. Лучше не слишком полагаться на трактиры докторов во время путешествия, но… Нам остается только молиться, чтобы он все еще был там. В любом случае, поторопимся!

Энн ударила хлыстом к лошадей. Джонас принял серьезное выражение лица и тоже поехал вперед.

Солнце безжалостно опускалось все ниже и ниже, пока они смотрели. В темноте, которая расползлась по небу с востока, Энн ощутила чувство ужаса. Она снова применила хлыст к лошадям, подгоняя их еще быстрее. Однако лошади Энн были старыми. Она не хотела обращаться с ними грубо.

Если бы это была Эмма, она смогла бы определить степень истощения лошадей по их дыханию и заставить их бежать с максимальной скоростью. Энн еще не была такой искусной.

По мере приближения темноты ее волнение возрастало.

— Еще немного быстрее… Наверное, это невозможно? Но что мне делать… Будь мама, она бы смогла сделать это правильно… — пробормотала Энн, глядя прямо перед собой.

Шалль взглянул на Энн.

— Что насчет твоей мамы? Где она?

Вопрос вызвал всплеск боли, пронзивший ее грудь. Чтобы подавить это, Энн заставила себя улыбнуться. Затем она сказала с наигранной веселостью:

— Мама умерла. Кажется, я забыла упомянуть об этом.

Она заметила намек на удивление на обычно бесстрастном лице Шалля.

— Моя мать, которая была мастером по производству серебряного сахара, умерла полмесяца назад. Поскольку мы с мамой постоянно путешествовали по всему королевству, мне некуда было вернуться. У меня также нет родственников, кроме мамы. После того, как мама умерла и я думала о том, как мне жить дальше, я решила стать мастером серебряного сахара. Я намерена представить свою сахарную скульптуру на фестивале, который проводится в Льюистоне в конце осени, и стать мастером по серебряному сахару. Я хочу стать мастером именно в этом году. Ты знаешь почему?

Шалль пожал плечами. Конечно, он не знал.

Энн продолжила. Чтобы не думать ни о чем лишнем, она устремила взгляд на приближающуюся темноту. Она изо всех сил старалась думать только о том, чтобы поспешить вперед, пока двигала губами.

— День Вознесения Души приходится на зиму, верно? Это день прощания с душами тех, кто ушел из жизни в прошлом году. Во время этого праздника я своими руками создам великолепную сахарную скульптуру, как серебряный мастер по сахару, и отправлю мамину душу в рай. Своими руками я сделаю лучшую сахарную скульптуру во всем королевстве. Ты не думаешь, что мама сможет беззаботно попасть в рай, когда увидит это? Это хорошая идея, верно?

Энн болтала без умолку, говоря веселым тоном. Ей казалось, что в ее груди есть что-то, что вот-вот вырвется наружу, если она не запечатает это вот так. 

Причина, по которой она хотела успеть на фестиваль сахарных скульптур в этом году.

Все потому, что она хотела отправить свою мать на небеса, сделав своими руками лучшую в мире сахарную скульптуру, которая была признана самой искусной во всем королевстве.

Это была единственная причина.

Она прекрасно понимала, что это была сентиментальная причина. Но она была в отчаянии. Прямо сейчас это было единственным желанием Энн. Что-то прямо перед ее глазами. Что-то, что она могла бы сделать для Эммы. Если бы у нее не было того, за что можно было бы уцепиться и продолжать путь, Энн чувствовала, что земля уйдет из-под ее ног, и она провалится в бездонную тьму.

Шалль смотрел на Энн, как будто что-то искал.

Ей сказали, что он родился из обсидиана. Действительно, эти глаза были прекрасны и глубоки, как обсидиан. Энн чувствовала, что под этим взглядом ее сердце обнажится, и поэтому она не могла смотреть Шаллю в глаза.

— Раз ты рождаешься из объекта, значит, феи рождаются одни, верно? Это тоже может быть приятно…

Без предупреждения крошечная трещина открылась в сердце Энн. На мгновение безумная потребность спешить отступила вдаль. Единственным шумом, казалось, был шум ветра в ее пустой груди.

— Если у тебя есть мать, тяжело, когда ее нет. Такое ощущение, что ты потеряла свое сердце. Если бы она у тебя никогда не была, ты мог бы обойтись без такой боли, — пробормотала Энн, как будто разговаривая сама с собой.

На это Шалль тихо ответил: 

— Даже если мы родимся одинокими, это не значит, что нам никогда ни с кем не приходится расставаться. Не то чтобы феи тоже не знали боли потери кого-то.

Сказав это, Шалл замолчал. Внутри Шалла было чувство, похожее на то, что было в сердце Энн. Его молчание подтвердило это. Однако эта тишина была невыносимой.

Энн чувствовала, что если она скажет что-то еще, эмоции, которые она сдерживала внутри себя, вырвутся наружу. Эмоции, которые Энн отчаянно сдерживала, были непостижимы.

Одиночество. Внутри Шалля тоже определенно было одиночество. Казалось, что если эти одиночества когда-нибудь соприкоснутся друг с другом, они соединятся в одно и никто не сможет их сдержать.

Энн продолжала смотреть прямо перед собой.

«Вот почему. Ее мать умерла.»

Глядя на профиль Энн, когда она упрямо смотрела прямо перед собой, Шалль начал понимать. Он также смог понять, что Энн бессознательно искала кого-то, кто облегчил бы ее одиночество. Она была одинока. Эта тощая 15-летняя девочка была совсем одна. Она была ужасно беспомощна. Каким ужасным должно быть ее чувство одиночества. Гнетущее чувство одиночества, словно тьма вот-вот проникнет в тело. Шалль тоже очень хорошо знал это чувство.

Возможно, Энн даже верила, что если она примет участие в фестивале сахарной скульптуры и сможет стать серебряным мастером по сахару, это одиночество исчезнет. Либо так, либо она считала, что если она поставит цель вне досягаемости, чтобы идти к ней вот так, она расклеится. Скорее всего, было последнее.

«Если это так, то пусть гоняется за ней.»

То, что он вспоминал в тот момент, было болью от того, что ему оторвали крыло. Об этом и последовавших за ним событиях. Разлука, которая была более болезненной, чем потеря крыла.

«Лиз...»

В то время, чтобы поддерживать себя, Шалль также продолжал бегать за вещами, которые были просто вне досягаемости. Пока он это делал, он мог обходиться без необходимости думать ни о чем. Тот период не был для него счастливым, но и не был несчастливым.

Если альтернатива заключалась в том, чтобы развалиться, он хотел, чтобы она за чем-то гналась. Даже если другое существо было человеком, он чувствовал себя именно так, как человек, испытавший те же чувства.

Мифрил молчал и с тревогой смотрел на Энн. Именно тогда… Суровое выражение лица Энн вдруг стало веселым.

— Ах! Смотри, огни!

Впереди справа от дороги, где все небо теперь было почти полностью окрашено в темно-синий цвет, виднелся уютный маленький домик, окруженный высокими каменными стенами, укрытый в тени гор. Это была гостиница доктора.

В каменных стенах, построенных из камней разного размера и формы, было только одно отверстие. Это были ворота, они были оборудованы массивными деревянными двустворчатыми дверьми. За ни они увидели каменное здание с черепичной крышей. Из окон лился теплый свет.

Массивные ворота, прибитые к каменной стене, только сейчас начали закрываться.

— Подождите! — крикнула Энн.