Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
11 - 5

Библиотека находится в конце коридора, где расположены в ряд комнаты Гленна и комнаты Бриджит.

Это единственная часть здания, которая была специально спроектирована так, чтобы сюда не проникал свет, поскольку весь остальной дом должен быть хорошо освещен.

Со вчерашнего вечера Шалль перебирает книги с полок. Он читает только начало, проверяет содержание и сразу же ставит книгу обратно на полку, если она кажется ему не относящейся к делу. Те книги, которые кажутся ему нужными, остаются на столе.

Повторяя этот процесс до тех пор, пока на столе не образуется стопка книг, Шалль наконец садится и начинает читать. Он ищет описание сахарной яблони. Он надеется, что где-нибудь будет ее описание и какие-то подсказки, как к ней добраться. 

На протяжении пятисот лет люди даже не знали о существовании первой сахарной яблони. Маловероятно, что существует прямое описание. Однако если перечитать старые рассказы глазами тех, кто знает о ее существовании, можно заметить, что они содержат метафоры и аллюзии на первую сахарную яблоню.

«Вероятно, это гравюра.»

Ни одно из произведений, написанных людьми, независимо от возраста текста, не заслуживало внимания.

Однако одна из нескольких книг его заинтересовала.

Копия гравюры, которая, по-видимому, описывает миф о последнем Короле Фей и Короле Седрике, была написана на древнем хайлендском языком. Она содержит больше информации, чем то, что можно увидеть на потолочных росписях в национальной церкви.

Говорится, что последнее столкновение между Королем Фей и Королем Седриком произошло у подножия гор Бирсес, и что армия Короля Фей была загнана в угол на северо-востоке. Подробное описание, вероятно, было опущено при росписи потолка. 

Больше всего Шалля заинтересовала копия текста о разговоре Короля Фей и Короля Седрика.

Король-предок Седрик загоняет Короля фей в угол и спрашивает его: «Когда придет время, ты должен сказать, чего хочет король.»

Загнав Короля Фей в угол, Седрик жалеет его и говорит, что выслушает то, чего он желает после его смерти. На что Король Фей ответил: «Мой меч. Сердце королевства. Две вещи, которые необходимо защитить».

В ответ Король-предок Седрик задал еще один вопрос, но он был слишком размытым, чтобы его можно было прочитать, как и последующий ответ.

Тем не менее, упоминание о «сердце королевства» здесь действительно есть. Это можно было бы принять за столицу королевства фей, но теперь, когда Шалль знает устную историю серебряной сахарной феи, он может представить, что означает сердце королевства, о котором говорит Король Фей.

«То есть первая сахарная яблоня.»

Шалль прикладывает палец к губам и смотрит на текст гравюры.

Небо, видимое в высокие окна, уже светлое, а за стеклом бодро щебечут птицы. В тишине вдруг раздается негромкий стук. Подняв голову, он слышит голос Бриджит.

— Шалль? Ты здесь?

— Что?

После его ответа дверь тихо открывается. Бриджит нерешительно заглядывает внутрь.

— Я думала, что не увижу тебя... Почему ты здесь? Дана попросила спросить, что ты хочешь на завтрак. Все уже поели. Что ты собираешься делать?

Бриджит входит в библиотеку, задавая этот вопрос, и ее глаза расширяются, когда она видит книги, сваленные вокруг Шалля. Затем она смотрит на книгу, которую он читает, и поднимает брови.

— А, копия? Это оттиск гравюры с каменных памятников на месте церкви в Северном Иствуде. Это такой текст, которую отцы церкви могут открывать только во время обучения.

— Ты знаешь, где находится каменный памятник, с которого была снята эта гравюра?

— А? Да. Мы изучали историю Святого Льюистона в воскресной школе, так что… это так?

Шалль встает, закрывая книгу.

— Пожалуйста, отведи меня к месту, где была сделана эта копия. Мы можем пойти сейчас?

Бриджит вздрагивает и смотрит на Шалля.

— Что вдруг случилось?

— Я сделаю все, что угодно, чтобы отблагодарить тебя.

При этих словах щеки Бриджит краснеют. Возможно, ей вспомнилось что-то из того, что произошло между ней и Шаллем, но она тут же с отвращением качает головой.

— Мне это не нужно. Я больше не хочу, чтобы ты что-то для меня делал. Но, Шалль, из-за твоих слов некоторые люди могут неправильно понять тебя, как это сделала я. Энн будет волноваться.

— Почему? — спросил он, подняв бровь. Шалль не знает, какое беспокойство вызовет у Энн, если спросит дорогу у Бриджит и поблагодарит ее за помощь.

Бриджит выглядит еще более озадаченной.

— Похоже, у вас много проблем. Ребята, вы…

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, но ты собираешься мне показать окрестности? Или нет?

— Я помогу тебе. Сейчас, да? Мне нечем заняться, так что просто пойдем. Но… Энн это будет нелегко.

Бриджит наконец вздыхает.

Шаллю не понравилось, что и с каким лицом она сказала, но он последовал за ней и вышел из библиотеки.

Они выходят из главного дома и направляются к сараю, где стоят кареты.

Сарай довольно большой, внутри стоит также повозка Энн. Там же хранятся небольшая двухместная карета и три повозки средних размеров, которые, судя по всему, используются для сбора сахарных яблок.

Когда они входят в сарай, они видят, что несколько учеников осматривают повозки, предназначенные для сбора урожая. Они раздражающе шумят.

— Понятно! Здесь установлена пружина для подавления вибраций! Это классно!

Тот, кто стоит в центре подмастерьев и громко кричит, — Мифрил Рид Под, фей капель озерной воды. Сверкая голубыми глазами, он пролезает под ось кареты и пристально смотрит на конструкцию.

Подмастерья, похоже, забавляются маленьким напыщенным феем, обучая его разным вещам.

— Если сахарные яблоки встряхнуть слишком сильно, они потом не потеряют горечи, — уверенно сказал мальчик, который, кажется, самый старший среди учеников.

— Мистер Валентин сказал, что было бы идеально очистить их на месте сразу после сбора.

— Понятно. Значит перерабатывают на месте. Понятно. Раз уж очкарик так говорит.

Мифрил утвердительно кивает. Они так увлечены своим разговором, что, видимо, даже не замечают Бриджит и Шалля. Бриджит кладет руки на бедра и поднимает глаза.

— Эй, твой рот, кажется, работает, но твои руки отдыхают?

Когда Бриджит говорит это холодным голосом, ученики вскакивают и оборачиваются.

— Мисс Бриджит!

— Простите!

Мальчики хватают масло для оси и тряпки и убегают. Только Мифрил весело машет рукой.

— Ах, ты, беспокойная женщина! Что ты здесь делаешь?

— Это мой дом, и моя карета хранится в этом сарае! Что за «беспокойная женщина»? Ты такой грубый! Вы с Шаллем просто отвратительны!

Рассердившись, Бриджит начинает привязывать лошадей к своей двухместной карете.

Мифрил наклоняет голову и смотрит на Шалля.

— Что за черт, она злится. И вообще, почему ты с этой женщиной?

— Я уеду с Бриджит.

— Зачем? Куда ты едешь?

— Делать то, что я должен сделать.

Мифрил слегка хмурится в ответ.

— Ты в порядке, приятель?

— Я не собираюсь драться с Рафалем. А ты? Что ты здесь делаешь?

— Я? Я изучаю первые шаги моего плана. Скоро начнут собирать сахарные яблоки, а мне пока нужно узнать основы. Тогда я смогу заметить что-то, когда буду собирать и перерабатывать урожай.

Грудь Мифрила вздымается от гордости. Мифрил, который ищет свой собственный путь с помощью разумного мыслительного процесса, кажется одновременно удивительным и надежным.

Шалль ткнул его в лоб кончиками пальцев, когда тот выпятил грудь.

— Удачи, Король Фей.

Когда карету вытащили из сарая, Бриджит взяла поводья, а Шалль сел рядом с ней. Как раз когда они собирались пересечь двор главного дома и выехать на дорогу, из парадной двери главного дома вышли Энн и Эллиот.

Энн останавливается, неожиданно увидев карету прямо у лестницы, а затем широко раскрывает глаза, когда видит Бриджит и Шалля, сидящих на кучерской скамье.

— О, доброе утро, Бриджит. Доброе утро, Шалль. Что вы делаете вместе?

— Уезжаем.

Лицо Энн становится обеспокоенным, когда Шалль отвечает ей без колебаний. Заметив это, Бриджит вдруг делает невозмутимое лицо.

— Я собираюсь повеселиться. Шалль пригласил меня на прогулку.

~*~*~*~*~

— Шалль пригласил тебя?

Энн вдруг почувствовала неописуемое чувство тревоги. Она смотрит на Шалля, который беззаботно кивает.

— Правильно. Наверное, я вернусь домой поздно.

— Да, понятно… Хорошего дня.

Легким взмахом руки Бриджит хлестнула лошадь и карета тронулась. Глядя, как уезжает карета, Энн чувствует боль в сердце. Это неприятное чувство.

И вскоре она понимает, что это ревность.

«Мне это не нравится. Я не хочу его ревновать.»

Это нормально, что Шалль встречается с кем-то, чтобы отвлечься. Энн стыдно за то, что она ревнует его из-за такого пустяка.

Шалль нежно поцеловал ее и прошептал, что любит. Но ситуация такова, что Энн не смогла достойно ответить ему взаимностью на его чувства, и она просто в замешательстве. Несмотря на это, ей кажется ребячеством ревновать его к кому-то.

— О, Энн. Разве ты не выглядишь так, будто вот-вот заплачешь? — поддразнивает ее Эллиот, и Энн понимает, насколько жалкое у нее выражение лица.

— Ничего.

Сейчас не время для ревности. Время Эллиота ограничено, и она не может позволить себе медлить.

Эллиот смотрит в лицо Энн, идущей рядом с ним.

— Ты снова переусердствуешь. Ты переживаешь из-за того, что Шалль проводит время с Бриджит?

— Шалль сильный, поэтому, что бы ни случилось, с ними обоими все будет в порядке.

Энн знает, что он имеет в виду, но не хочет этого признавать, поэтому просто отмахивается.

— А, верно? Ну, ладно. Ах, давай пойдем в то место.

Почесав затылок, Эллиот указывает на дальний конец рабочих зданий перед собой. Это последнее из семи рабочих зданий. Оно самое дальнее от главного дома, ученики и мастера не заходят туда. По сравнению с другими шестью рабочими зданиями потолок немного ниже, а само здание немного меньше.

— Это рабочее здание остается открытым, чтобы мастера могли использовать его, когда им нужно выполнить работу, требующую от них концентрации. Валентин и Орландо, кажется, иногда используют его, но обычно здесь никого нет.

Сказав это, Эллиот поставил на верстак свой ящик с инструментами для изготовления сахарных конфет, который он принес из своей комнаты.

Внутри производственного здания стоит сильный запах сладкого серебряного сахара. Когда Энн чувствует этот аромат, ее мысли тают и исчезают. Что ее восхищает, так это укоренившийся в ней подход мастера.

— Ну что, с чего начнем?

Эллиот упер руки в бока и ждет, пока Энн что-нибудь скажет.

«Что в первую очередь делает подмастерье?»

Первое, что делают ученики, — это ухаживают за инструментами, которыми пользуются. Затем замешивание. Цвет. Только после того, как они справятся с этими задачами, их допускают к изготовлению формы.

«Не торопись, делай шаг за шагом.»

Энн также принесла из своей комнаты свои инструменты для лепки. Она смотрит на чемодан с инструментами в ее руке.

— Во-первых, надо подготовить инструменты. Это первое, что делает ученик.

— Я должен сам позаботиться о своих инструментах, да?

Эллиот не спросил почему. Казалось, что он действительно собирается следовать словам Энн.

— Да. Я посмотрю, как ты это делаешь, и повторю за тобой.

Эллиот раскладывает свой ящик с инструментами на верстаке. Энн встает перед ним и тоже открывает ящик с инструментами. 

В кожаном чехле аккуратно лежат инструменты для изготовления сахарных кондитерских изделий. Несколько видов режущих ножей. Большой, средний и маленький шпатели. Скалка. Иглы. Крючок для вязания серебряной сахарной нити. Точильный камень для заточки лезвий инструментов.

Энн и Эллиот одновременно достают свои точильные камни и кладут их на верстак. Энн наполняет чашку небольшим количеством воды из бочки, стоящей в углу, и ставит ее между собой и Эллиотом.

Эллиот смачивает кончики пальцев водой из чашки и капает несколько капель на точильный камень. Точно так же Энн капает воду на свой точильный камень.

Эллиот взял большой разделочный нож и поднес его к точильному камню, чтобы заточить. Энн взяла такой же нож, что и у него, и приложила его к точильному камню. Но она не убирает руку и смотрит на пальцы Эллиота.

Его пальцы твердо поддерживают верхнюю и нижнюю часть лезвия, удерживая его параллельно точильному камню. Однако в его пальцах не было силы. Они лишь слегка касаются точильного камня.

«Почему он так точит? Чем больше силы прикладываешь, тем острее лезвие.»

— Большие ножи не нужно затачивать очень остро?

Движения Эллиота остановились, поскольку он, кажется, не понимает, о чем идет речь.

— Я затачиваю его, потому что его нужно заточить.

— Но, Коллинз, сила, с которой ты прижимаешь лезвие к камню, небольшая.

Эллиот с любопытством смотрит на свои руки.

— Этот нож не надо точить остро... вернее, лучше не точить его? Но почему?

Держа перед собой лезвие ножа, Эллиот прищуривается.

Энн вспоминает процесс вырезания форм из серебряного сахара.

— Когда формуешь серебряный сахар, он еще не твердый. При резке нужна только определенная часть лезвия, которая будет касаться сахара, поэтому только ее и нужно затачивать.

Пока Энн бормочет, глаза Эллиота загораются.

— Наверное, лезвие не затачивается остро, чтобы при разрезании или соскабливании комка не было странных изменений. Вернее, это может мешать. Важно резать ровно и параллельно. Поэтому нужна только определенная степень остроты.

Это просто небольшое изменение заточки. Мастера учатся этому интуитивно.

«Неплохо бы сначала позаботиться об инструментах.»

Прикосновение к инструментам – это то же самое, что прикосновение рук, касающихся серебряного сахара. Запомнив форму, остроту и округлость, можно воспользоваться этими характеристиками при использовании инструментов.

У Энн кружится голова от огромного объема того, что она познала своим телом, не задумываясь об этом. И она думает, насколько была глупа, что не осознавала этого.

— Понятно. На самом деле, я не хочу этого делать, даже если я это осознаю. Слишком хлопотно.

Эллиот пожимает плечами и усмехается. Однако выражение его лица выглядит счастливым и ярким, как у маленького мальчика. 

Энн прикладывает большой нож к точильному камню. Положение пальцев на лезвии и сила, которую нужно прикладывать. Имея все это в виду, она начинает точить нож, как это делает Эллиот.

Ощущения от заточки собственного большого ножа совсем не возвращаются. Ее тело напряжено, как будто она делает это впервые. Но причина, по которой она может продолжать это делать без беспокойства, заключается в том, что она знает, что это правильный путь.

Эллиот точит нож среднего размера, затем маленький нож, нож с изогнутым лезвием, нож с длинным, тонким, прямым лезвием. 

«Раньше я этого не замечала, но у каждого ножа свой метод заточки.»

Существуют также разные способы полировки лопаточек и скалок.

Энн продолжает наблюдать за тем, как быстро работают ловкие руки Эллиота.

Она обращается к Эллиоту, если замечает что-то интересное в движениях его рук, и они вдвоем проверяют это и продолжают работу. Энн запоминает и повторяет каждое движение его рук, концентрируясь на прикосновении своих рук к инструментам.

Опытный мастер может закончить чистку инструментов, выпив при этом пару чашек чая. Однако работа Энн и Эллиота над инструментами продвигается не так легко, как им хотелось бы. Время обеда уже давно прошло, когда они закончили чистку инструментов, которую начали после завтрака.

Нервы в глазах и руках покалывают.

Эллиот слегка потирает виски, как будто у него болит голова.

Энн раскладывает инструменты, которые она закончила чистить, и смотрит на них. Она сравнивает их с инструментами Эллиота, чтобы понять, есть ли какие-либо различия.

— Этот слишком острый.... А этот, наоборот, недостаточно.

Бормоча, она касается инструментов.

— Эй, Энн. Не хочешь пообедать?

— Перед уходом я проверю, чтобы мои инструменты были так же хороши, как у тебя, Коллинз.

Для мастера вполне естественно беспокоиться, если у него одни и те же инструменты выстроены рядом друг с другом, а уход за их собственными инструментами не так хорош, как у другого человека.

Эллиот, кажется, понимает это и слегка махает рукой.

— Хорошо, я пойду за едой. Сбор урожая сахарных яблок начнется примерно через восемь дней, так что мне нужно все подготовить. Я быстро закончу все дела, пока буду обедать.

Эллиот подмигивает Энн.

— Это первый урожай сахарных яблок в году. Жди его через восемь дней, Энн.

— А... ну, да.

Начало сбора урожая сахарных яблок – радость для ремесленников. Но ей странно слышать, как он говорит это таким значимым тоном.

— Энн, когда закончишь, приходи в столовую.

— Да.

Энн отвечает, но ее взгляд уже прикован к инструментам. Ее рука уже тянется к ножу.

«Этот нужно еще немного подточить.»

Она капает воду на точильный камень и проверяет пальцем прочность лезвия.

— Он острее большого разделочного ножа, но тупее маленького или тонкого лезвия. Нужно быть осторожной, кладя пальцы на лезвие…

Она бормочет и кладет лезвие на точильный камень. Трудно найти нужное усилие. Она напряжена, но на ее губах улыбка.

«Но это интересно.»

Когда Энн была ребенком, он выполняла различные задания рядом со своей матерью Эммой, просто подражая ей. В то время ее это расстраивало, потому что она хотела делать все сама. Это заняло много времени. Энн казалось, что она пробирается сквозь тьму, чтобы найти свой путь.

Но сейчас дела обстоят немного иначе.

Это все равно что осторожно идти по тонкой нити, протянутой во тьме.

Тихо, осторожно и медленно, так, чтобы ноги не покидали нить. Тело Энн испытывает это чувство. Ей хочется вспомнить, что она чувствовала в своем теле.

— Ты не собираешься есть?

Внезапно раздается голос, и Энн поднимает глаза. В дверях рабочего крыла стоит Орландо. Как обычно, его губы плотно сжаты, и он выглядит угрюмо, но в его глазах мелькает тревога. Возможно, его беспокоит, что Энн не явилась ни на завтрак, ни на обед.

Как и ожидалось, он мастер своего дела. Энн как-то слышала, что хороший главный мастер внимательно следит за физическим состоянием и минутными изменениями своих учеников и мастеров и прислушивается к ним.

— Ах, да. Я поем после того, как буду довольна уходом за инструментами.

Приблизившись, Орландо с недоумением смотрит на инструменты.

— Вы с Эллиотом все утро возились со своими инструментами? Ты уверена, что сможешь справиться с проблемой, не касаясь к серебряному сахару? Разве ты не хочешь вернуться к ощущению приготовления леденцов?

Держа перед собой отточенное лезвие и сравнивая его с ножом Эллиота, Энн отвечает:

— Именно поэтому я начинаю с первых шагов. Когда я прикасаюсь к инструментам, я могу понять, почему они имеют такую форму. Отсюда я могу понять свойства серебряного сахара.

Глаза Орландо расширяются.

— Это так...

Он слегка качает головой.

— В том, что вы с Эллиотом — серебряные сахарные мастера, все еще есть смысл. Я надеюсь, что когда ты вернешь свои навыки, ты останешься здесь и станешь главным мастером.

После проверки Энн кладет нож в руке на верстак.

— Орландо, главный мастер — это ты. Прекрасный мастер. Пока ты здесь, гильдия Пейдж не нуждается во мне, даже если я верну навыки. Орландо, почему ты хочешь стать независимым?

— Если я отвечу на этот вопрос, ты останешься в мастерской в качестве главного мастера?

Энн начинает злиться на то, что ей говорят снова и снова со вчерашнего дня.

«Почему ты говоришь мне это сейчас?...»

Орландо все время грубо предлагает Энн остаться и стать главным мастером в мастерской Пейдж. Как будто руки Энн все те же, что и раньше.

«Хотя это не так! Я теперь другая!»

Энн чувствует себя такой жалкой.

— Орландо, ты обманщик. Ты пытаешься переложить вину на меня?

— Что?

Выражение лица Орландо стало неловким, но он явно не ожидал услышать следующие слова.

— Если ты беспокоишься, то тебе не следует становиться независимым мастером, пока не избавишься от тревог.

Осадок, скопившийся внутри Энн, медленно начинает выкипать. Как будто эти слова что-то зажгли.

— Прямо сейчас я начинаю прикасаться к инструментам, как ребенок. По сравнению с тем, что я делала раньше, я чувствую себя глупо. Но я делаю это, потому что хочу восстановить свои силы. Я так много работаю, так тороплюсь, что не могу думать ни о чем другом. Но ты, Орландо, вымещаешь на мне свою неуверенность!

Непроизвольно она ударяет ладонью по верстаку. Выстроенные в ряд инструменты подпрыгивают и издают шум.

Энн впервые осознает, что она так расстроена. Тогда Орландо, словно подталкиваемый этим, взрывается раздражением:

— Но ты же серебряный сахарный мастер! — Орландо смотрит на Энн с сильным гневом в глазах. — Что бы ни случилось, если ты серебряный сахарный мастер, ты должна им быть и заниматься своей работой! Это твоя ответственность!

Эти слова пронзают сердце Энн.

Ответственность серебряного сахарного мастера. Это слова, которые Хью и Гленн говорили ей множество раз. Если бы только Энн глубже задумалась о своем ремесле, она могла бы не оказаться в той ситуации, в которой оказалась сейчас. Это ее ответственность, что она не подумала об этом.

Никто такого не ожидает, и большинство мастеров не относятся настолько серьезно к своему ремеслу. Можно легко так говорить, но Хью и Кэт были бы готовы к ситуации, что произошла с Энн.

Это не то, что ни один мастер не смог бы сделать. Поэтому ответ, что «не все так делают» — это всего лишь оправдание.

Закусив губу, Энн чувствует, что на глаза наворачиваются слезы разочарования. Слезы вот-вот польются через край, но когда она сдерживает их и смотрит на Орландо, который, казалось, вздрогнул.

— Все такое сладкое, что я даже не могу назвать себя серебряным сахарным мастером… — через силу говорит она эти слова. — Прямо сейчас я волнуюсь и тревожусь, но ничего не могу с этим поделать. Я накричала на тебя, Орландо... Я знаю это. Вот почему я чувствую себя паршиво. Но я это знаю, поэтому сейчас я стараюсь быть серебряным сахарным мастером. Вот почему сейчас я могу только извиниться. Я не могу выполнить ответственность, о которой ты говоришь. Я даже не в состоянии сказать, что я серебряный сахарный мастер. Я просто хочу быть им...

Широко раскрыв глаза, Орландо молча смотрит на Энн.

— Прости… У меня тоже не было времени думать о тебе. Извини, — говорит наконец Орландо, входя в производственное здание. Затем он смотрит на Энн, которая стоит с обеспокоенным выражением лица.

— Это моя вина.

— Нет, ты не виновата. Все именно так, как ты сказала. Я… пытался навязать тебе свою неуверенность.

Орландо глубоко вздыхает и садится на круглый стул у стены. Осторожно прижимая повязку, закрывающую левый глаз, он наклоняется вперед, цепляя руки перед коленями.

— Эллиота усыновил мистер Гленн, и он взял фамилию Пейдж… — печально сказал Орландо.

Энн смахнула слезы, которые грозили вот-вот выступить.

— Что?

Глаза Орландо устремлены на пол, пока он медленно двигает носками ботинок вверх и вниз.

— Ты знаешь, что мы с Эллиотом росли вместе?

— Да, мистер Коллинз говорил об этом.

— Мы, наверное, росли одинаково, но Эллиот отличался от меня. Несмотря на то, что он всегда был шутником, с детства у него было другое отношение к сахарным конфетам. Я все время смотрел на него, замечал и менял свое отношение. По сути, он стал лучшим мастером, чем я. Он заслужил звание серебряного сахарного мастера, мистер Гленн признал это и выбрал его преемником мастерской. Это вполне естественно. Так и должно быть. Я не возражаю против этого. Наоборот, это нужно было сделать ради мастерской.

Руки Орландо сцеплены вместе, и кончики пальцев белеют, когда сила его хватки усиливается.

— Эллиот уверенно идет по пути, а я ничуть не изменился. Я работаю главным мастером уже два года и, наверное, всегда буду главным мастером.

— Ты этим недоволен?

— Я не недоволен. Просто… иногда мне некомфортно.

Его голос звучит приглушенно, как будто он пытается подавить собственные порывы.

— Человек, выросший в таких же условиях, становится серебряным сахарным мастером и главой фракции. Как главный мастер, я защищаю мастерскую. Это тоже важная работа... но... Когда я смотрю на него, во мне, как в ремесленнике, что-то покалывает. Я чувствую, что могу сделать что-то большее. Вместо того, чтобы оставаться здесь, защищать мастерскую Пейджа и поддерживать Эллиота, я хочу проверить себя. Интересно, как далеко может зайти моя сила. Я хочу защитить мастерскую... но что-то внутри меня с каждым днём кричит всё громче и громче, призывая меня испытать себя.

Орландо слегка прикусывает губу.

— Как сказала Бриджит, это мой выбор — покинуть мастерскую Пейдж. Я все же решил действовать самостоятельно, хотя и знаю, что должен защищать это место. Я хочу найти что-то, что могу сделать только я. Я беспокоюсь о мастерской и состоянии Гленна, но я не могу игнорировать голос внутри себя.

Каково это — постоянно видеть коллег, которые превосходят тебя в мастерстве и во всем остальном?

Возможно, ими можно гордиться, на них можно положиться и радоваться за них. Но в то же время чувствовать досаду и сожаление от того, что не можешь сделать так же. И тогда сила воли мастера пошатнется.

Желание подниматься все выше и выше. 

Это стремление движет ремесленником.

«Потому что он мастер.»

Вот почему он не хочет сдаваться. Энн тоже это понимает.

Даже если она потеряла ощущения в своем теле, она не хочет сдаваться. Вот почему Энн сейчас тоже тяжело борется.

— Когда мастерская Пейдж была в упадке, я был настолько сосредоточен на защите этого места, что даже не думал ни о чем. Как только все начало налаживаться, появилось больше поводов для размышлений.

— Значит… это не ложь, что ты думал о своем будущем как ремесленника. Я упустила слишком много вещей.

— Я ненавижу ложь.

Это определенно относится к Орландо. Он никогда не лжет. Он часто решает промолчать, потому что не хочет врать. Если человек не хочет лгать, у него нет другого выбора, кроме как хранить молчание.

В отличие от Эллиота, который говорит много, путает ложь и правду, а иногда даже путает чувства другого человека и свои собственные.

— Орландо, ты сам решаешь, что тебе нужно. Ты не эгоист. Ты мастер.

Орландо слегка улыбается в ответ на заверения Энн.

— Это неприятное чувство.

— Правильно. Я тоже так думаю и понимаю, что ты чувствуешь. Но неужели тебя беспокоит только то, что Кинг станет главным ремесленником? Ты беспокоишься о чем-то еще? Ты не забыл кому-то что-то сказать?

— Ты говоришь невнятно.

— Тогда позволь сказать прямо. Орландо, ты сделал для Бриджит сахарного котёнка. Но ты так и не сказал ей об этом.

— То есть? — подозрительно переспросил он.

— Разве ты не должен ей сказать?

— Мне нужно это сказать?

Энн считает, что да. Но с точки зрения Орландо, в этом может и нет необходимости.

«Для Орландо это не имеет значения.»

Это обидно и заставляет Энн чувствовать себя подавленной.

Орландо встает.

— Бриджит больше не будет иметь со мной ничего общего, когда я стану независимым. Она дочь главы фракции. Вероятно, когда-нибудь она выйдет замуж за известного мастера.

Глаза Энн удивленно распахиваются от его простых слов.

«Что?»

Сказав это, Орландо вышел из рабочего здания. Провожая его взглядом, Энн бормочет:

— Орландо… сейчас...

Что-то засело в голове Энн, хотя и незначительно. Слова Орландо кое-что передали ей.

«Что именно в словах Орландо вызвало у меня любопытство?»

~*~*~*~*~

Церковь в Северном Иствуд расположена в холмистой местности к северу от Миллсфилда. Шалль едет по холмистой местности в карете, которой управляет Бриджит.

Все это время Бриджит выглядит удрученно. Перед самым уходом она сказала Энн, что собирается немного повеселиться с Шаллем, а затем с беспокойством оборачивалась на Энн и надолго замолчала, как будто задумавшись.

— Тебя мутит?

Бриджит угрюмо смотрит на Шалля.

— Конечно, нет. Ты ничего не подумал, когда Энн сделала такое лицо?

— Такое лицо?

— Когда я подшутила над Энн и сказала ей, что повеселюсь с тобой, она выглядела так, будто вот-вот заплачет.

Это правда, но Шалль понятия не имел, почему Энн чуть не расплакалась.

— Она выглядела так, будто ей в глаза попала какая-то грязь?

Это, пожалуй, самая разумная причина.

— Вы возлюбленные, но вы совершенно не понимаете друг друга.

— Что ты имеешь в виду?

— Подумай сам.

Бриджит выглядит очень рассерженной, поэтому продолжает молчать.

Дорога плавно шла по склону холма, и впереди справа они увидели руины церкви, от которой осталась только внешняя каменная стена. Развалины церкви, белые камни которой обнажились на лугу, гармонично вписываются в окружающую природу и не кажутся мрачными.

Когда они приблизились к руинам, Бриджит остановила карету на обочине дороги.

— Это руины церкви Северного Иствуда. Дальше нет дороги, поэтому карета не сможет проехать. До нее придется подниматься пешком. Я не собираюсь идти так далеко, поэтому подожду тебя здесь.

Бриджит все еще выглядит рассерженной, но все же вежливо объясняет ему ситуацию.

— Мне все равно. Просто подожди.

Шалль спрыгивает с места кучера и начинает подниматься по пологому склону луга к руинам. Вскоре он подходит к каменной стене.

Каменные стены с грубой полировкой говорят о своем возрасте. Он обходит стену и входит в арку, которая по-видимому была раньше дверным проемом.

Крыши нет, и видно светло-голубое осеннее небо.

С левой и правой стороны стен находятся рельефы с буквами, выгравированными в виде правильного узора. Сами буквы похожи на узоры плюща. Это еще более древняя форма письменности Хайленда. Буквы настолько декоративны, что даже не похожи на текст. Эти буквы были перенесены на гравюру.

— Я могу это прочитать…

Буквы потрепаны ветром и снегом, но их неровности едва заметны.

Шалль подходит к одному из рельефов и проводит пальцами по буквам. Один за другим он проверяет рельефы на наличие текста, схожего с тем, что был на гравюрах. Затем на правой стене, в самом дальнем от дверного проема углу, он обнаружил рельеф, идентичный тому, что был на гравюре.

Как и на оттиске гравюры, на рельефе записан разговор Короля-предка Седрика и Короля Фей. Можно прочитать даже последнюю часть, которая была слишком размытой, чтобы ее можно было разглядеть на гравюре.

Король-предок в качестве последней милости спрашивает Короля Фей, чего он желает после смерти. Король Фей просит, чтобы его меч и сердце королевства были защищены.

Это было и в книге. Но у этого текста есть продолжение.

Король-предок снова спросил Короля Фей, что он может сделать, чтобы защитить эти две вещи. Король Фей ответил, что его меч здесь, поэтому он хочет, чтобы его где-нибудь спрятали. Тогда Король-предок спрашивает, что ему нужно сделать, чтобы защитить сердце королевства. Король Фей отвечает, что ничего не нужно делать. Однако, если он захочет защитить его, то должен отправиться в центр королевства, приготовившись к смерти. 

Король-предок понимает это двояко, а затем говорит Королю Фей: «Прощай.» Тогда Король Фей тоже ответил: «Прощай.»

В этих кратких прощальных словах, которыми обменялись два легендарных короля, каким-то образом звучит глубокая печаль.

Шалль перечитывает эти слова снова и снова и вдруг смеется.

— Я не понимаю?

Где растет первая сахарная яблоня? Другими словами, что нужно сделать, чтобы попасть в центр королевства? Действительно, здесь есть описание, в котором об этом говорится. Другими словами: «Будь готов к смерти и направляйся к сердцу королевства».

«Приготовиться к смерти? Я не стремлюсь к такому способу.»

Эти слова слишком нелепы, чтобы их можно было оставить в виде надписи. Шалля это даже злит. Он хочет знать верный способ добраться до яблони. Он вышел из каменных стен, чувствуя разочарование.

Надписи на руинах встречаются не только здесь. В дополнение к этому, Шаллю, возможно, придется найти и узнать как можно больше.

— Покинуть мастерскую Пейдж или…

Он наступает на траву своими ботинками.

Вероятно, не стоит беспокоиться о том, чтобы оставить Энн в мастерской Пейдж. Кроме того, вряд ли Рафаль и Эриль сразу же покинут первую сахарную яблоню, до которой только добрались.

К тому же, Рафаль не должен знать, что Энн жива, поэтому он не нападет на нее снова.

«А что насчет нее?»

Интересно, будет ли Энн тревожно или одиноко из-за того, что Шалль покинет ее? 

Но он усмехается и качает головой. В своем нынешнем состоянии Энн вряд ли будет отвлекаться на что-то другое, кроме приготовления кондитерских изделий. Даже если речь идет о ее возлюбленном.

Если Энн будет невнимательна, даже если Шалль покинет мастерскую Пейдж, не предупредив ее, она может и вовсе не заметить его отсутствия в течение трех дней.

— Потому что она идиотка, — вздыхает он.

Шок от того, что она убежала, когда он попытался ее поцеловать, все еще преследует его.

~*~*~*~*~

«Пальцы левой и правой руки слегка разведены в стороны. Правая и левая руки пересекают друг друга один раз через два раза.»

Энн снова поворачивается лицом к Эллиоту. Весь день они работают над замешиванием серебряного сахара. Эллиот разминает серебряный сахар, а Энн стоит перед ним, смотрит на его руки и двигает своими.

Его движения, запечатляемые визуально, напрямую связаны с ее руками. При этом она проверяет разницу между движениями своих и его рук.

Она постоянно осмысливает движения рук и мысленно переводит их в слова.

Движения рук Эллиота намного быстрее, чем у других мастеров серебряного сахара. Энн требуется прикладывать много усилий, чтобы просто следить за ними, но после многократного повторения движения становятся заметными.

Через некоторое время Энн начинает замечать, как серебряный сахар меняется в зависимости от его движений.

— Серебряный сахар впитывает воду уникальным образом. Если прикоснуться к нему лишь на мгновение, серебряный сахар оттолкнет воду, но если прикоснутся к нему медленно, считая в уме один или два раза, он внезапно впитает все воду, — сказав это, Эллиот остановил руку, которая как раз собиралась разминать серебряный сахар.

— Понятно. Важен первый момент смешивания сахара и воды. 

Это движение, которое рука может выполнить в мгновение ока. То, что Энн понимала чувственно, она открывает для себя заново, когда выражает это словами.

Энн замечает все важные движения и проверяет их. Она чувствует, что сейчас упадет в обморок. Вероятно, именно поэтому у мастеров нет другого выбора, кроме как учиться мастерству с помощью тела.

Повторяются сотни и тысячи действий, и каждое требует разного движения. Однако попытаться сознательно перевести это в слова и сохранить в голове слишком сложно, если вообще возможно. Самый простой способ запомнить это — почувствовать.

«Но я не могу выбрать легкий путь.»

Эллиот и Энн провели весь день и вечер, чтобы запечатлеть этот момент замешивания серебряного сахара.

В окно лился холодный осенний ветерок и яркий свет заходящего солнца.

Эллиот начинает разминать серебряный сахар, чтобы попробовать его, и Энн тоже прикасается к нему. Она смотрит на его руки.

После первого мгновения рука Эллиота начинает словно разламывать серебряный сахар. Легко, нежно. Он обрабатывает его с силой легкого касания, а может и вовсе не касаясь его. Как только это было сделано, он внезапно прикладывает к этому больше усилий. Постепенно сила становится сильнее. Это движение, которое происходит примерно за два мгновения.

— Мистер Коллинз, пожалуйста, сделай еще раз с самого начала.

Когда Энн обращается к нему, Эллиот просто кивает. С полудня Эллиот и Энн замешивают серебряный сахар. Они повторяют один и тот же процесс снова и снова, каждый раз концентрируя свои нервы.

Как и следовало ожидать, на лице Эллиота видны следы усталости. Когда Энн закрывает глаза, на ее веках мерцает свет. И все же она не может остановиться.

Единственные звуки в комнате — тихий разговор и их дыхание.

Единственные активные движения — это движения рук, разминающих серебряный сахар, и следящие за ними движения глаз.

Возникает даже ощущение, что они молча стоят друг напротив друга и соревнуются в силе воли.

Эллиот добавляет холодную воду к серебряному сахару, равномерно распределяет ее, а затем размешивает, чтобы разбить зерна серебряного сахара. Затем он прикладывает силу. На середине замешивания Энн снова сказала:

— Еще раз, пожалуйста.

— С начала?

Эллиот смотрит на нее с усталым лицом, но в его глазах по-прежнему горит сильный свет. В нем нет ни обычной непосредственности, ни шутливости. Это лицо настоящего мастера.

— Да.

В ответ он набирает еще одну чашку серебряного сахара. Энн делает то же самое.

Они двое смотрят друг на друга, и взгляд Энн сосредотачивается на движениях рук Эллиота. Ее глаза настолько устали за день, что начинали дергаться.

Через некоторое время Эллиот перестает месить серебряный сахар. Он поднимает голову и смотрит в окно.

— Пора заканчивать, Энн.

Энн тоже поднимает глаза. Когда она опомнилась, все вокруг погрузилось во тьму.

Внезапно потеряв концентрацию, Энн глубоко вздохнула и села в ближайший круглый стул. Пальцы ног постоянно болят и покалывают, когда она стоит, а веки кажутся тяжелыми и опухшими. У нее болят глаза, поэтому она закрывает их.

Эллиот берет пиджак, висевший на стене, и гладит Энн по голове.

— Я сначала вернусь в главный дом. Приходи, когда сможешь встать. Ужин должен быть готов.

Она слышит, как Эллиот покидает рабочее здание.

Закрыв глаза, Энн начинает шевелить руками на коленях. Добавив холодную воду в серебряный сахар, Энн снова и снова повторяет трехкратное движение на юбке своего платья.

Энн не знает, сможет ли вернуть утраченные навыки, если будет продолжать в том же духе. Ее одолевает усталость, она не знает, что ее ждет в будущем, и волнуется. Но она не хочет останавливаться.

«Я хочу это сделать.»

Энн хочет вернуть силу приносить счастье, придавая форму сахарным кондитерским изделиям.

Вот что подумала Энн в тот день, когда пришла на обучение в мастерскую Пейдж. Она хочет создать что-то красивое и сверкающее, как цвет волос, глаз и ресниц Бриджит, ведь она еще не осознает свои чувства, но все равно дрожит от любви. Когда Энн восстановит свои силы, первое, что она хочет сделать, это создать что-то подобное.

Мысли об этом придают ей смелости.

Она прислоняет голову к стене, снова и снова повторяя движения пальцами.

— Я хочу это сделать…

Голос отвечает на слова, которые пролились бессознательно.

— Ты можешь это сделать, ты знаешь.