Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
14 - 6

Мерцающий оранжевый цвет закатного солнца мгновенно меняется на синеватый цвет сумерек. Энн становится трудно различать свои руки и она поднимает голову.

Глава, словно зная, что делать, вытягивает руки вверх и медленно двигает их вправо и влево, как будто разглаживает небо. Вдруг на концах ветвей окружающих сахарных яблонь, на листьях и траве появляются маленькие белые огоньки. Это напоминает множество маленьких светлячков, появившихся из ниоткуда, всё пространство тускло светится. 

— Ух ты, красиво! — невольно бормочет Энн, и Глава с гордым видом выпячивает грудь.

Его высокомерное выражение лица и легкая улыбка кажутся ребяческими, и это заставляет Энн чувствовать себя спокойно.

— Тебе страшно, маленькая девочка? Разве это не прекрасно?

— Это действительно красиво. У вас хорошо получается делать красивые вещи.

— Мне нравятся красивые вещи. Именно поэтому я начал делать конфеты из сахара.

— Я тоже их люблю.

Говоря это, Энн снова опускает свой взгляд на верстак. Она начинает смешивать различные цвета — белый и красный, белый и жёлтый, жёлтый и синий — создавая бледные оттенки серебряного сахара, из которых она плетет нити. Затем она превращает их в полотна и вырезает.

— Что ты хочешь сделать?

Энн отвечает лишь улыбкой. Нет ничего интересного в том, чтобы сразу сказать ответ. Её улыбка заставляет Главу ухмыльнуться. Возможно, ему любопытно, что она собирается сделать.

«Лулу сказала мне представить это.»

Энн кладет руки на верстак и представляет желаемую форму.

«Я хочу сделать обувь. Обувь, которая будет хорошо смотреться на нем.»

Она хочет подарить обувь, подходящую этим замерзшим и одиноким ногам. Это не значит, что он обязан их носить, она просто хочет подарить их, чтобы передать ему свои мысли.

Энн медленно двигает рукой, словно обводя невидимую форму работы на верстаке. В месте, где ничего нет, она словно повторяет форму, которую представляет себе.

Обувь должна хорошо подходить под старинный наряд. Цвет должен быть бледно-голубым, под оттенок его волос. Тонкая конструкция.

Она нарезает бледно-голубой серебряный сахар тонкими полосками и соединяет их. Бледно-голубые ленты накладываются друг на друга неравномерными слоями, образуя форму, обхватывающую ступни. Перекрывающиеся полоски позволяют свету проникать сквозь них.

«Украшения должны быть таинственными и пышными.»

Мягкие разноцветные оттенки, которые она создала, накладываются так, что создается эффект растекающейся радуги.

Это похоже на розу, но лепестки слегка раскрыты наружу, создавая радужный цветок, который никто никогда раньше не видел. В завершение она создает множество маленьких ярко-красных бусин, которые рассыпает по центру цветка как последний штрих.

Воображаемый цветок, созданный по первому впечатлению, подходит тому, кто подобен Богу.

С наступлением сумерек тьма становится гуще, и свет снаружи исчезает. Единственное, что окружает Энн, — это бесчисленные белые огоньки, созданные Главой. Она проверяет форму в тусклом свете и вздыхает с облегчением.

«Та самая форма, которую я себе представляла.»

Когда Энн останавливается, Глава с недоумением спрашивает:

— Все? Уже готово?

— Да.

Увидев, что Энн кивает, Шалль медленно подходит к ней. Она немного обеспокоена тем, насколько мрачным выглядит выражение его лица.

— Это то, чего я хочу?

— Да. Обувь.

Сахарная конфета, которую Энн осторожно протягивает ему в обеих руках, оказывается парой старомодных сандалий.

Несколько слоев тонких, неравномерно сложенных, бледно-голубых лент образуют носок и пятку. На носке расположен цветочный декор из лепестков различных светлых оттенков: светло-розового, светло-зеленого и светло-желтого, и это создает впечатление, как будто радуга слилась в один цветок. Этот декор покрывает ступню, и в центре этого цветка светится ярко-красный блестящий шарик, напоминающий сахарное яблоко. Цветок, сквозь который пробивается свет, имеет расплывчатые призрачные очертания. Мягкий красный цвет, сияющий сквозь смесь различных цветов, навевает мысли о сахарном яблоке, скрытом внутри цветка. Это прекрасные сандалии, украшенные невиданными цветами.

Глава закатывает глаза.

— Что это? Ты хочешь, чтобы я их надел?

— Я этого не говорила, — с улыбкой отвечает Энн, поднимая взгляд на его красные глаза. — Я не говорю вам надевать их. Но вы ведь босиком.

Глава с любопытством смотрит на свои ноги и наклоняет голову. Похоже, он до сих пор не замечал, что он ходит босиком, или, скорее, это никогда не беспокоило его. В этом мире нет необходимости беспокоиться о том, что он поранится, ходя босиком.

Поэтому Энн сделала обувь. Красивую обувь, которая отражает цвета Главы и хорошо сочетается с его мантией. Это не значит, что ему следует их носить. Она просто хочет, чтобы он знал это.

— Вам не нужна обувь, пока вы здесь, верно? Но она вам понадобится, когда вы выйдете наружу.

— Что это значит?

— Даже если вы всемогущи, вам грустно, потому что вы один. Если вы выйдете на поверхность, вы больше не будете одиноки. Там вокруг вас будут феи, люди, насекомые и животные, звуки ветра и многое другое.

⠀

⠀

Он общался с Энн и обучал её, и в его красные глаза снова вернулся блеск. Именно эта перемена в нем восхищает Энн.

Одиночество в таком месте делает его вялым и он думает, что ему все надоело. Но даже из-за короткого общения с Энн в его глазах произошли изменения. Если бы в нем снова пробудилась жизненная сила, он бы заново начал интересоваться леденцами. Чтобы измениться, он должен покинуть это место.

Если такое малое взаимодействие может его изменить, то, если он встретит больше людей, он сможет смеяться и плакать вместе с ними, и он наверняка не будет чувствовать скуку или апатию. Он обязательно серьезно отнесется к проблеме сахарных изделий и задумается над ней.

Если он прикоснется ко многим вещам и встретит много людей, он обязательно найдет радость. Даже если он сам этого не осознает, это именно то, в чем он сейчас больше всего нуждается.

Разве он не сказал, что открыл границы этого места сотни лет назад, когда сюда уже никто не ходил? Это является доказательством того, что он кого-то ищет, пусть и неосознанно.

Поэтому Энн хочет сказать ему это. Она предлагает ему выйти наружу, в мир, где он не сможет ходить босиком. Там есть камни и колючки, земля твердая, и мир совсем не такой простой и безопасный, чтобы можно было ходить по нему босиком.

Но Энн хочет, чтобы он вышел туда и, надев обувь, сделал следующий шаг.

Если бы она была его возлюбленной, она бы так подумала.

— Не хотите пойти со мной наружу?

— Наружу...

Глава, как в трансе, смотрит на вещь в руках Энн. Его выражение лица полно удивления, как будто он видит призрака.

Что это за выражение? Энн никогда не встречала людей, которые так смотрели бы на сахарные конфеты. Люди, которые видят сахарные конфеты, радуются или удивляются, если они получают то, что они хотели, или, если они разочарованы, они смотрят на кондитера с неодобрением. Но он не такой как они. Его глаза полны удивления, но это не чистая радость. Тем не менее, это и не разочарование. Он выглядит удивленным, словно столкнулся с чем-то неизведанным. Спустя некоторое время его выражение меняется. Нахмурившись, он крепко сжимает на груди свою мантию, как будто больше не может выносить боль внутри.

— Почему я должен выходить наружу… — говорит Глава сквозь зубы. Похоже, он сердится, и Энн недоумевает.

— Потому что здесь нет ни ветра, ни насекомых, ни животных. Тут никого нет. Есть ли вы останетесь здесь, вы будете в одиночестве.

Что-то здесь не так. Внутреннее беспокойство резко нарастает, и на этом фоне Глава резким тоном, словно обвиняя, задаёт вопрос.

— В таком случае, разве не будет лучше, если кто-то другой останется здесь и будет рядом? Тогда я уже не буду один, верно?

— Не один. Но даже если здесь будут двое, в конце концов, обоим станет одиноко.

Неожиданно Глава начинает смеяться.

— Но разве сейчас этого недостаточно? Если появится второй человек, я перестану быть одиноким на какое-то время. Нет необходимости идти наружу. Мне это не нужно. Разве это не так?

Почему-то он слабо улыбается, но в его красных глазах видна боль, пока он быстро говорит свои теории.

Словно почувствовав что-то неладное в этой ситуации, Шалль, направлявшийся к Энн, хмурится и ускоряет шаг.

— Энн!

Шалль зовёт её настойчивым голосом, и Энн оборачивается к нему. Он пытается протянуть руку к ней.

— Так что скажешь?

Глава приближается к ней, и от его настойчивости Энн отступает на шаг назад. Он просит ответить в угрожающей манере, и она торопливо говорит:

— Возможно, вы правы. Но...

— Ты сказала: «Возможно, вы правы»? Ты признала мою правоту. В таком случае ты проиграла, девочка!

Глава поднимает правую руку и с огромной силой взмахивает ее, направляя кончики пальцев прямо на Шалля, который бежит к ним.

Что-то случится. Это всё, что понимает Энн. Она в ужасе восклицает:

— Шалль!

— Энн!

В момент, когда пальцы Шалля касаются плеча Энн, его фигура исчезает.

— Шалль!!!

Она оглядывается по сторонам, но не видит ни его, ни даже каких-либо признаков его присутствия.

«Он исчез. Шалль исчез.»

Все еще держа в руках леденец, Энн падает на месте.

— Не волнуйся. Я просто отправил его куда-то. Эй, не держи его. Он сломается.

Глава быстро забирает леденец из рук Энн.

Энн настолько ошеломлена, что ее даже не волнует, что у нее отобрали леденец.

«Я ошиблась? Я потерпела неудачу?»

На глаза наворачиваются слезы, когда она рассеянно смотрит на то место, где исчез Шалль.

«Неужели я ошибалась, думая, что смогу дать ему то, что ему нужно?»

Зрение Энн затуманивается.

«Я не смогу вернуть первый серебряный сахар?»

В мыслях Энн мелькают лица Шалля, Мифрила, Лулу, Ноя и других знакомых фей. Виконт Серебряного Сахара, Кэт, Кит, Эллиот. Она также вспоминает бесчисленное количество лиц ремесленников.

Разве Энн не может защитить их будущее?

Как ни странно, слезы не падают из ее глаз. Однако зрение становится размытым, а в сердце образовывается нечто вроде огромной пустоты, и даже кончики пальцев рук и ног чувствуются тяжёлыми, и она просто поражена.

«Я провалилась.»

~*~*~*~*~

Быстро шагая к кабинету короля Эдмунда II, Хью Меркури, виконт Серебряного Сахара, торопливо застегивает пуговицы на своем пиджаке и поправляет складки плаща.

Серебряный сахар и мастеров получилось собрать намного быстрее, чем ожидал Хью. Благодаря главам и заместителям различных гильдий, которые оперативно прибыли в Льюистон, удалось без путаницы организовать рабочий процесс среди мастеров. Он собирается сегодня собрать всех ремесленников и отдать приказ приступить к работе.

Хью, главный руководитель работы, не может сидеть сложа руки. Чтобы сахарное изделие стало слаженным произведением, ему необходимо давать точные указания.

Как виконту Серебряного Сахара, Хью разрешено делать сахарные сладости только для короля. Поэтому и в этот раз он не может сделать их сам. Но он может помочь ремесленникам в их работе.

Хью, бегавший по делам все утро, внезапно получил вызов от короля. Когда ему приказали отчитаться о ходе работ, он понял, что ни разу не подавал отчет с тех пор, как приступил к этой работе.

В спешке переодевшись, он прибыл в королевский дворец.

«Когда у меня нет на это времени...»

Он думает так, но, вероятно, именно из-за отсутствия времени Его Величество Король и проявляет нетерпение и беспокойство. Вот почему он хочет услышать хоть что-то о прогрессе изготовления леденцов.

К тому времени, как он добирается до входа в кабинет, ему удается привести себя в порядок. Стоя около двери кабинета, Хью слегка кланяется стражнику, сидевшему на стуле напротив, а затем встает перед дверью. Стражник возле двери бросает взгляд на Хью, проверяет его лицо, узнаёт в нём виконта Серебряного Сахара и снова возвращается в строгую позу.

— Виконт Серебряного Сахара прибыл.

— Входите, — отвечает голос герцога Колетта.

Хью хочется цокнуть языком, ему не очень нравится его новый опекун. Когда он входит, то застает Эдмунда II, герцога Колетта и темноволосого графа Бигота, министра финансов, сидящих за столом в центре комнаты.

Граф Бигот встает, увидев Хью.

— Тогда я откланяюсь. Ваше Величество. Что касается налоговой ставки для торговцев фей, мы установим ее на уровне пятнадцати процентов.

— И не забудьте о предложенных местах для расширения нового рынка фей.

— Будет выполнено.

Хорошо одетый граф Бигот кланяется Хью и выходит из комнаты. Хью хмурится, смотря на него.

«Пятнадцатипроцентная налоговая ставка для торговцев фей? Расширение рынка фей? Какую магию использовал Стоу?»

При дворе было широко известно, что условия, которые требовала гильдия торговцев фей, были слишком строгими для королевской семьи. Герцог Колетт был особенно не расположен к этому, и ходили слухи, что переговоры с гильдией торговцев фей, которая не хотела сдвинуться ни на дюйм, зашли в тупик.

И вдруг королевская семья уступила.

— Что случилось, Меркури?

Эдмунд II, очевидно, заметил недоуменное выражение лица Хью. Виконт смотрит на него, кланяется и отвечает.

— Прошу прощения. Я задумался, услышав разговор о гильдии торговцев фей. Поскольку мне приходилось немного влезать в их дела, мне стало любопытно.

Затем Колетт склоняет голову, и на его лице появляется улыбка.

«Неужели герцог Колетт тайно договорился со Стоу? Что за услуга?»

Что Стоу может предложить такого, чего так желает герцог Колетт?

У Хью плохое предчувствие.

— Я знаю, что ты занят, но я хотел спросить, как идут дела, поэтому и вызвал тебя. Как продвигается работа над сахарными конфетами?

— Да. Руководители и заместители глав каждой гильдии собрались в Льюистоне, а также собрались 80% мастеров. Серебряный сахар также привезен в столицу. Сегодня мы начнем полноценно работать. Каждая гильдия будет отделена друг от друга и будет работать над тем, что им необходимо.

— Сколько времени это займет?

— Семь дней.

Герцог Колетт поднимает голову, услышав этот ответ.

— Я слышал о вашем плане, но неужели вы собираетесь ли закончить что-то такого масштаба за семь дней? Это кажется большой спешкой. Возможно ли это?

— Думаю, это возможно, если наши мастера будут работать день и ночь. Нам нужно торопиться. Мы делаем это сахарное изделие в надежде, что первый серебряный сахар будет получен до того, когда сахарные яблоки созреют и упадут.

— Как долго продержатся сахарные яблоки?

Хью замирает от вопроса герцога Колетта.

— По моим оценкам, около десяти дней на юге, включая Льюистон. На севере — примерно пятнадцать дней.

— Понятно. Итак, когда мы должны получить первый серебряный сахар?

— Восемь дней — это предел. Вот почему я решил закончить сахарное изделие за семь дней. Если мы его получим хотя бы через восемь дней... это зависит от количества серебряного сахара, которое у нас есть. Если его очень мало, мы сможем переработать сахарные яблоки в окрестностях Льюистона или хотя бы в королевском саду. На переработку серебряного сахара уходит два дня, так что если у нас все получится, то часть сахарных яблок на юге и на севере можно будет переработать в серебряный сахар. Но если мы это пропустим, в этом году серебряный сахар получить будет невозможно.

Король Эдмунд II глубоко вздыхает и смотрит на белую каменную плиту, расположенную в центре круглого стола.

— Сможет ли Король Фей все прояснить и доставить мне серебряный сахар в ближайшие восемь дней?

Это не вопрос, а скорее монолог. Хью смотрит прямо на короля.

— Именно для этого мы работаем, Ваше Величество. Мы молимся за успех и призываем счастье.

Эдмунд II поднимает голову и улыбается в ответ на сильные слова.

— Да, так оно и есть. Можешь идти, Меркури. Извини за неудобства, ведь ты занят.

Хью кивает в знак согласия, но тревога в глазах Эдмунда II не исчезает. Теперь, когда Шалль и Энн ушли, ему остается только ждать, и вполне естественно, что его тревога растет. Даже Хью испытывает беспокойство.

Сделав поклон, он уходит и быстро идет по коридору, чтобы вернуться к работе.

— Виконт Серебряного Сахара.

Хью останавливается, слыша, что его окликает герцог Колетт сзади. Обернувшись, он видит, что герцог Колетт быстро приближается, а подол его темно-синего пиджака развевается вслед его движениям. Покинув рабочий кабинет, Колетт спешит за Хью.

— Вам что-нибудь нужно?

Герцог Колетт встает рядом с Хью и говорит тихим, тонким, как шелк, голосом.

— Оставьте свои текущие дела кому-то другому и идите со мной.

Задаваясь вопросом, что он имеет в виду, Хью хмурится и смотрит на герцога Колетта.

— Что это значит?

— Нет никакой гарантии, что Король Фей получит первый серебряный сахар. Поэтому я выяснил примерное местонахождение первой сахарной яблони.

— Вы ее нашли? Как?

— Информация. Я расставил сеть на основе информации. Места, где Король Фей бывал в прошлом году. Я начал проверять их и организовал засады на ключевых пунктах. Кровавый тракт, Ноксбери, Северный Блоу, Уэстолл и горы Бирсес. Самое вероятное место — горы Бирсес. В связи с этим они держали свое путешествие в тайне от окружающих.

Информация. Это слово попадает в самую точку. Такова истинная природа магии, используемой гильдией торговцев фей. Гильдия торговцев фей — это единая организация по всему королевству, поэтому информация легко попадает в из руки. Они искусны в сборе информации.

Как и ожидалось, это дело рук Волка. Хью одновременно хочется цокнуть языком и похвалить его.

— Король фей находится в горах Бирсес. Я уже отправил туда своих подчинённых. Вам тоже следует последовать за ними. Там вы получите яблоки первой сахарной яблони и переработаете их в первый серебряный сахар. Вы — виконт Серебряного Сахара, поэтому не будет претензий, если вы сделаете это, верно? Вы обязательно получите первый серебряный сахар.

— Но что будет с клятвой между Его Величеством и Королем Фей?

— Что важнее: сохранение сахарных конфет или клятва? Лично для вас.

— Сахарные конфеты.

Он пожимает плечами, с легкостью признавая это.

— Значит, вы выберете путь, который обеспечит сохранение сахарных конфет? Я позабочусь о клятве, чтобы Его Величество не был недоволен.

Вероятно, герцог Колетт попытается придумать какой-нибудь предлог, чтобы сделать клятву Короля Фей и короля Эдмунда II недействительной.

«Клятва не имеет для меня никакого значения.»

Это чистая правда. Все, чего хочет Хью, — это сохранение сахарных леденцов. Но…

«Сможет ли он перехитрить фей и получить первый серебряный сахар?»

Хью очень хорошо знает Лулу, серебряную сахарную фею. Хотя она притворяется беспомощной, на самом деле она обладает мудростью существа, прожившего шестьсот лет. Лулу долгое время скрывала существование первой сахарной яблони, но даже она не знает ее точного местонахождения. Люди не знали о ее существовании на протяжении пятисот лет.

Кажется невероятным, что можно в одночасье получить нечто подобное в обход фей. А если разрушить доверие фей, то можно навсегда потерять сахарные конфеты.

— Герцог. Я — виконт Серебряного Сахара, — Хью улыбается и смотрит прямо на Колетта. — Как виконту Серебряного Сахара, Его Величество приказал мне делать сахарные конфеты, чтобы исполнить его желания. Я не могу игнорировать этот приказ.

— Вы же кондитер, не так ли? Разве вы не хотите, чтобы кондитерские изделия продолжали существовать?

— Да, конечно. Но прежде всего я виконт Серебряного Сахара, который может делать сахарные конфеты только для Его Величества. Поэтому я не могу делать что-то за пределами его желаний. Я служу Его Величеству.

Никогда еще Хью не чувствовал такой благодарности за свое ограниченное положение. Он может безнаказанно противостоять своему опекуну, заявляя, что он не может выполнить его просьбу.

— Так что, извините, я возвращаюсь к работе.

Он кланяется и разворачивается, чтобы уйти. Чувствуя неодобрительный взгляд герцога Колетта на своей спине, Хью хочется показать ему язык.

«Неловко вышло, господин опекун!»

Быстро шагая, он мысленно обращается к двум существам, стоящим под далеким небом.

«Я верю в вас и буду ждать. Вернитесь с серебряным сахаром.»

~*~*~*~*~

Кончики вытянутых пальцев хватают пустой воздух, и Шалль чувствует, как мощная сила хватает его и отбрасывает куда-то.

— Энн!

Перед глазами вспыхивает яркий свет, а тело кажется схваченным невидимой рукой, которая размахивает им в разные стороны. Чувство равновесия нарушается, и он не может понять где верх, а где низ, а свет перед ним настолько яркий, что он не может держать глаза открытыми. Но даже с закрытыми глазами он мельком видит красный цвет. Этот цвет и его блеск напоминают Шаллю о волосах рассерженного Рафаля, и это заставляет его содрогнуться. В следующий момент ощущение, будто им размахивают, исчезает, и он чувствует, как его бросают в пустоту, и тело становится легким, словно он парит.

Когда он открывает глаза, все вокруг белое. Нет ни верха, ни низа, границы не видны. Однако посреди этого пространства, на непонятном расстоянии, в воздухе висят красные светящиеся огоньки.

«Это сон? Или иллюзия?»

Он смотрит на свою ладонь, проверяя существование своего тела. Ощущение собственного тела слишком реальное для сна или иллюзии.

— Что мне делать?...

Шалль не понимает точно, что произошло, но он уверен, что с ним что-то случилось из-за силы главы серебряных сахарных фей. Если это сон, он должен проснуться как можно скорее, а если иллюзия, то он должен с помощью меча прорубить себе путь наружу и вернуться туда, где он сможет защитить Энн.

— Энн.

Он называет ее имя и стонет.

— Где выход…

— Вон там.

Внезапно звучит ответ из-за спины, и он вздрагивает, оборачиваясь. Тело кажется неустойчивым, и ноги слегка пошатываются, но расправив крыло, он сохраняет равновесие и проверяет обладателя голоса.

Это фей. Его красные волосы похожи на цвет волос взволнованного Рафаля. Красивый, ярко-красный цвет, два прекрасных крыла на его спине тоже окутаны красноватым сиянием. Он смотрит на Шалля без всякого выражения, но черты его лица в точности такие же, как у самого Шалля. Его образ напоминает последнего Короля Фей, изображенного на потолочной фреске церкви Сейнт-Льюистон, и Шалль ощущает дежавю, словно он уже видел его.

Нет, конечно, Шалль знает его. И он знает его имя с рождения.

— Ризельва Сирил Саш.

Это имя было давно забыто в земном мире, и люди даже не помнят его. Но Шалль знает это имя с рождения. В ответ на его шепот фей без улыбки отвечает:

— Ты — Шалль Фен Шалль?

Его голос спокоен и невозмутим. Так же, как и он сам, фей называет его по имени.

На мгновенье Шалль задумывается. Почему перед ним стоит Король Фей, умерший пятьсот лет назад? Это мир прошлого или мир мертвых?

«Даже если это мир мертвых.»

Он крепко сжимает зубы.

«Я найду выход, чтобы вернуться и помочь ей.»

Он смотрит на стоящего перед ним Короля Фей из прошлого и угрожающе спрашивает:

— Где мы? Почему ты здесь, Ризельва? Король, умерший пятьсот лет назад.

— Не знаю.

Ризельва слегка наклоняет голову и, кажется, некоторое время думает, прежде чем ответить.

— Я только что понял, что я здесь. Возможно, если бы не взгляд наблюдателя, меня не было бы здесь в этом облике и у меня не было бы сознания, будто я еще не родился. Я не существую. Я всего лишь мысль, оставленная кем-то, кто прошел через это место. Если ты уйдешь, думаю, я тоже исчезну.

— Мысль?

— Сильные мысли тех, кто прошел через это место, вытравлены здесь, как шрамы.

Ризельва отвечает ясно, как будто постепенно осознавая свое существование.

— Ты призрак? Это мир мертвых?

Ризельва, стоящий перед Шаллем, ощущается феем, и даже может предположить, что тот родился из рубина. Но Шалль не может избавиться от легкого чувства несоответствия. Это похоже на театр теней, который кажется настоящим.

— Возможно, я немного отличаюсь от призрака. Я — Ризельва, но не сам Ризельва. Мысли, оставленные в этом месте, создают мою форму. Я не сам Ризельва, но я его мысли.

— Тогда что это за место?! Ответь!

— Это жилы сахарной яблони, — отвечает Ризельва, оглядывая окрестности, наполненные бурлящим светом с рассыпанными вокруг красными бликами. — Первая сахарная яблоня посылает по жилам свою энергию по всему королевству и заставляет сахарные яблони прорастать. С помощью хранителя дерева можно пройти по этим жилам. Однажды я попросил Главу пройти через это место, чтобы отправиться в битву против Седрика.

— Седрик… Король Людей?

Это имя заставляет Шалля вздрогнуть. Король с такими же чертами лица, но другого цвета, сражался против Короля Людей. Разве Шалль не находится в таком же положении, как этот король пятьсот лет назад?

Ни Король Фей, ни Король Фей не желали войны, но они вступили в нее.

«Но я не могу сражаться.»

Если Шалль поймет, почему они были вынуждены сражаться, возможно, он сможет избежать битвы с Эдмундом II, Королем Людей.

— Почему ты сражался?

— Из-за чувств окружающих. Из-за интриг тех, кто не желал сосуществования, — мрачно отвечает Ризельва, а затем с ностальгией смотрит на Шалля. — Я знал, что проиграю. Поэтому я принес меч с камнями, которые я выбрал в качестве следующих королей. Я верил, что даже если я погибну, Седрик, вероятно, защитит его.

— Ты верил в того, с кем сражался, и кто уничтожил тебя?

— Я верил. И, похоже, он оправдал это доверие, раз ты здесь.

— Разве не было способа избежать сражения? Даже вопреки всем чувствам и заговорам окружающих?

Ризельва качает головой. У него красные глаза и красные волосы, которые струятся вокруг него, цепляясь за шею и плечи.

— Я не смог бы сделать это в одиночку. Я был единственным Королем Фей, но для одних я выглядел как Король Фей, ненавидящий человечество, для других — как Король Фей, любящий людей, а для третьих — как двусмысленное существо, которое нельзя описать ни одним из способов.

— Что ты имеешь в виду? То есть войну было невозможно избежать?

— Я один не мог избежать битвы. И феи, и люди понимали меня по-своему. И феи, и люди видели во мне короля, который ненавидит людей. Поэтому люди возненавидели меня, а феи неправильно поняли мои истинные намерения и возненавидели людей.

— Я не могу сражаться…

Слова, которые говорят ему, что битва неизбежна, звучат безнадежно, и он тихо говорит это, разочарованно глядя вниз. Тогда Ризельва подходит к нему и смотрит в его глаза. Они оба выглядят совершенно одинаково, как будто смотрят в таинственное зеркало, где различаются только цвета.

— Шалль Фен Шалль. Вот почему я оставил три камня. Ради возможности избежать боя.

— Что?

Когда он поднимает глаза, безучастное лицо Ризельвы равнодушно отвечает.

— Когда ищешь будущего Короля Фей, сначала выбираются три камня. Традиционно король их держит и выбирает только один, который начинает вбирать в себя наиболее близкую к королю сильную энергию, а остальные возвращаются в природу. По истинной традиции, должен оставаться один камень, чтобы родился один Король Фей. Если Королей Фей будет трое, это вызовет путаницу. Но я сознательно оставил три. Чтобы каждый из них взял на себя непосильную судьбу, которую король должен нести один. Потому что они разные, они принесут разные судьбы. Это создает не один, а три пути будущего.

— Что это значит?

— Не существует абсолютного способа избежать битвы. Но возможность избежать ее существует всегда и везде. Существование трех Королей Фей сейчас — это возможность избежать битвы. Судьбы, которые каждый из них принимает на себя. Кто из троих будет продолжать прилагать усилия и выживет, тот и определит путь в будущее для фей.

Внезапно по спине Шалля пробегает дрожь.

Шалль хочет сосуществовать с людьми, а Рафаль хочет сражаться против них. Эриль, кажется, не хочет присоединяться ни к одной из сторон.

Ризельва говорит, что именно это разнообразие даёт возможность. Даже существование Рафаля — это одна из возможностей. Действия трех Королей Фей могут быть переплетены, и они смогут избежать того же пути, что и в прошлом.

— Нет никакой уверенности. Но Ризельва расширил возможности.»

Не существует надежного способа избежать войны. Но всегда существует возможность избежать сражения. Если Король Фей один, возможность одна. Но если Королей Фей трое, возможностей три.

— Выход там, Шалль Фен Шалль. Один из королей-возможностей, оставленных мной, — говорит Ризельва, указывая на точку вдалеке. Это один из многочисленных красных огоньков, плавающих в этом месте. — Иди. Но ты окажешься там, куда тебя захотел отправить глава серебряных сахарных фей. К сожалению, ты не можешь полететь обратно к своей возлюбленной. Беги назад своими ногами.

Удивленно обернувшись на слово «возлюбленная», Шалль впервые за их встречу видит улыбающегося Ризельву.

— Ее зовут Энн? Твою возлюбленную?

— Почему ты знаешь о ней?

— Те, кто проходит здесь, обнажают свои мысли. Твои мысли видны насквозь. Твои сильные чувства нанесут на это место шрамы и отпечатают на нем твои мысли. Следующий человек, который пройдет здесь, может увидеть тебя. Ты заботишься только о своей возлюбленной.

— …

Шалль хочет что-то ему ответить, но в конце концов не ходит слов. Он разворачивается к нему спиной и убегает.

— Беги обратно.

За его спиной слышится голос. Не оборачиваясь, Шалль отвечает почти шепотом:

— Я вернусь, даже если ты мне не прикажешь.

Его крыло напрягается, жесткое серебристое сияние растет и покрывает его.

«Это не сам Ризельва.»

Он набирает скорость.

«Но слова точно слова Ризельвы. Если это мысли Ризельвы, высеченные здесь, значит это завещание, оставленное им.»

Прямо перед тем, как Шалль прыгает в приближающийся к нему красный свет, он ощущает невероятный стыд. Это чувство стыда, которого он никогда раньше не испытывал.

«Что будут говорить мои мысли следующему, кто пройдет через это место?»

Теперь Шалль холодно осознает, насколько он был растерян в тот момент и как много думал об Энн. Если кто-нибудь увидит, что было в то время у него на сердце, Шалль не сможет вынести этого позора.

Он прыгает в красный свет.

Тело кружится, переворачиваясь вверх ногами, и в следующий момент он оказывается выброшенным на холодную траву.

Вокруг лишь кромешная тьма. Однако аромат сахарных яблок пронизывает воздух, и Шалль понимает, что его выбросило где-то в лесу сахарных яблок.

Его голова раскалывается от боли, и он пытается подняться на колени, держась за лоб.

Глава серебряных сахарных фей хвастался, что он всемогущ, но на самом деле его сила отвратительно раздражающая. Ведь он способен управлять мыслями Короля Фей, умершего пятьсот лет назад, и может даже воплотить их в реальность.

Почувствовав холодный воздух, шум ветра, поющих насекомых, Шалль думает, что встреча с Ризельвой, которая только что произошла, могла быть иллюзией. Но он был там и говорил на самом деле.

Преодолевая боль в голове, он медленно встает.

— Энн…

Возвращаясь в реальность, он снова первым делом беспокоится о ней.

Ранее Шалль беспокоился, одобрит ли кто-то с такой большой властью творенье Энн. Но сейчас он даже думает, что, скорее всего, Глава не признает ничего, что кто-либо создаст. Кто может справиться с капризами фея, живущего уже три тысячи лет?

Теперь первый серебряный никогда не окажется в руках Шалля, а клятва, данная Королю Людей, закончится неисполнением. А Энн навсегда заперта в этом смутном, безнадежном, призрачном мире. Она, сияющая, как сама жизнь, увидит конец своей судьбы в таком месте.

«Нет, я не позволю этому случиться.»

Нет чувства отчаяния. Только твердая решимость. В ушах Шалля все еще звучат слова о «возможностях», сказанные Королем Фей, жившем пятьсот лет назад. Шалль — возможность. Рафаль и Эриль — тоже возможности. Если он прекратит бороться, одна возможность, оставленная Ризельвой, исчезнет. Но если он продолжит жить и бороться, возможность не будет потеряна.

Сквозь раскачивающиеся ветви сахарных яблонь Шалль едва различает черные скалистые выступы. Он бежит к ним, смотря на небо. И тут, как по команде, облака расходятся, и появляется тусклый, тонкий месяц. Но его света достаточно.

Шалль проверяет направление ветра. В Хайленде в зависимости от сезона направление ветра обычно предсказуемо. Установив его направление, можно понять, где север, юг, восток и запад. Затем он смотрит на звезды, видимые между облаками. Их положение также является ключом к определению направлений.

Вдали виднеются величественные горы, которые кажутся просто черной массой. Мимо них течет река.

Шалль мобилизует все свои знания и чувства, чтобы понять, где он находится.

Он пытается вспомнить знания о путешествиях, которыми пользовалась Энн. Путешествующая с матерью всю свою жизнь, Энн имеет более широкие знания о подобных вещах, чем Шалль. Вероятно, для слабого человека важнее всего было использовать свою смекалку и выбирать правильный путь, чтобы продолжить путешествие.

Будущее леденцов и будущее фей. Мысли и чувство долга всегда находились глубоко в его сердце, но теперь его сердце занято одной лишь любимой. Он хочет вернуться к ней как можно скорее.

«Это тень гор Бирсес?»

Черные очертания гор знакомы ему, как и текущая река. Судя по направлению, это место, вероятно, находится на полпути к горам Бирсес. Оно находится к западу от того места, где растет первая сахарная яблоня, но, похоже, ещё не выходит за пределы горного хребта.

«Близко.»

Определив направление, он спрыгивает со скалистого склона. Затем он низко наклоняется и начинает бежать, словно оседлав ветер.

«Не так уж и далеко. До возвращения к ней.»

Если он продолжит бежать, то сможет добраться до места назначения примерно через два дня. Он не собирается отдыхать. Он должен вернуться к своей возлюбленной.